Николай Александрович тихо брел по Унтер ден Линден — одной из самых примечательных улиц Берлина. Берлина… который был уже его. По договору. Окончательно все утрясли и оформили. Но радости это не добавляло. Потому что события минувших дней, говорили — ничего еще не закончилось… все только начинается…

Сначала подвел Вильгельм.

Этот усатый кадр просто взял и умер. Вместе со всей своей семьей. После встречи с Императором 1 июля, он отправился в Потсдам, чтобы подготовиться к переговорам. Вильгельм был окрылен, предвкушая, как прогуляется по Парижу… своему Парижу. Однако… все закончилось печально. Та ночь была довольно прохладной, около девяти градусов. Поэтому, еще с вечера, озябнув, он распорядился протопить дворец. Вот ночью кто-то и провел диверсию — прикрыл задвижки на дымоходах и подбросил дровишек в печки и камины да печки. Эффект оказался фатальный. Вся семья Вильгельма II преставилась, угорев. Да и слуги частью погибли. А те, что выжили, разбежались, опасаясь наказания. Из-за чего установить детали произошедшего стало невозможно. Во всяком случае в сжатые сроки.

Скандал!

Николай лишь скрипнул зубами, понимая, что кто-то очень ловко сорвал ему переговоры. Да, оба монарха успели сделать публичные заявления после своей встречи на Эльбе. И кто-то очевидно постарался сорвать их планы. Решительно. Жестко. Быстро. До Николая этот кто-то явно не мог достать, поэтому ударил по Вильгельму. Ведь если в переговорах нет одной из сторон, то как их проводить? А время в сложившихся обстоятельствах играло против Германии и, пожалуй, России.

— Англичане? — Раздраженно спросил Император у начальника своей разведки.

— Мы не знаем, — развел тот руками. — Мы не занимались прикрытием Кайзера. Только отслеживали его контакты и переговоры. Сработали они достаточно чисто — не только умудрились убить, но и вывели исполнителей. Во дворце, где умер Кайзер, было свыше двухсот слуг. Большая часть из них разбежалась.

— Мы можем выйти на заказчика?

— Мы можем пытаться, но результата, скорее всего, не будет…

Однако Генрих Прусский, младший брат и наследник Вильгельма II, уже 2 июля передал, что он готов обсудить вопросы перемирия, завершив начатое братом дело. Через что совершенно обломал задуманное неизвестными. Их встреча произошла уже 3 июля и прошла в куда более конструктивном ключе. Все-таки Генрих был практичным прагматиком — полной противоположностью своего старшего брата…

Однако, едва удалось утрясти переговоры с Генрихом, произошло новое потрясение. Уже дома. Ярослав и Святополк сбежали.

Вот так взяли и сбежали. Не средь бела дня, конечно, а под покровом ночи. Но все же. Аукнулись масштабные инвестиции в развитие и тренировку их интеллекта, проводимые Императором… и теми сектантами, что столько лет в них вкладывались. Скромные интеллектуально от природы, они обладали довольно широким кругозором. Да и заготовок различных решений у них голове хватало на разные случаи и ситуации.

Историю в подробностях Николай Александрович не знал. Только в целом. Оказалось, что у Ярослава и Святополка еще оставались союзники из числа тех, кого не удалось выявить сразу. Они-то и устроили в Зимнем дворце пожар, отвлекая внимание. Мария Федоровна с рядом слуг отправилась вывести посаженных под домашний арест сыновей в безопасное место. Тут-то на нее и напали. Ткнули чем-то острым и бросились бежать. Слуги прыснули в стороны, не ожидая такого поведения. В суете пожара парням и удалось скрыться. Измазались в саже. Накинули на себя тряпки слуг. Подожгли их. И с дикими криками выбежав из здания, бросились к набережной и выпрыгнули в Неву. А дальше… они просто уплыли. Выгребли на стрелку Васильевского острова возле ростральных колон и бежать. Больше их никто не видел.

Мария Федоровна осталась жива, хоть и потеряла много крови. Врачи успели спасти ее, да и парни явно не хотели бить наповал. Служба безопасности лихорадочно проводила проверку. А Николай Александрович получил новую порцию проблем. Очень большую порцию. Такую, что можно и не переварить.

Сразу вставал в полный рост кризис отношений с Японией и Китаем. Ведь теперь Россия не могла выполнить свои обязательства согласно договору. И, по всему выходило, что если следовать букве закона и международного права, то земли, отчужденные от Китая, требовалось вернуть, так как они шли под видом приданного. Да и договоры более являлись не действительными, нуждаясь в переработке. А с кем их перерабатывать? В 1904–1905 годах в Японии, например, был жив-здоров Император Муцухито. Однако, после его смерти в 1912 году в этой стране был введено правление регентского совета в ожидании воцарения наследника. А им, законно, мог быть только ребенок от младшей дочери Муцухито и старшего сына Николая. Но парень сдернул. И если бы он умер, то, формально, передал бы старшинство следующему и так, вплоть до третьего сына. Поэтому можно было выждать еще время и организовать тому гарем из двух и более благородных дам. Но, увы, парни просто сбежали, через что создали массу неприятностей. Не только в отношениях с Японией и Китаем, но обеспечили потенциально создание мощной несистемной оппозиции в самой России, вплоть до создания «правительства в изгнании». Ведь наверняка найдутся желающие так или иначе их поддержать.

Но и это было еще не все! Как поговаривают в популярных ток-шоу. Оказалось, что его супруга, Клеопатра, известная в прошлом, как Клеопатра де Мерод, на днях совершила неописуемую глупость. Она написала отречение от престола и приняла монашеский постриг. О чем мужа и извещала письмом, в котором она просила прощение за все… и, прежде всего за то, что не справилась с воспитанием детей.

— ДУРА! — Взревел Император, узнав эту новость.

Но было уже поздно. Он не мог бросить переговоры в Берлине и спешно вернуться в Санкт-Петербург наводить порядок. Просто не мог. А Клеопатра, прекрасно понимая, что, вернувшись, Николай может все ее публичные акты аннулировать, сдернула в Египет, поступив монашкой в один из православных монастырей Александрийского патриархата.

И ладно бы ее статус соправителя. Черт с ним. Беда была больше связана с Панамой, в которой по продавленной там конституции монархом должна быть супруга Императора России. А тут раз — и все. Междуцарствие. А значит критический кризис власти, грозящий упустить из рук России этот геополитически важный межокеанский канал. А он был уже введен в строй и полностью функционировал. Причем, в отличие от оригинальной истории, был безшлюзовым, что категорически облегчало и ускоряло прохождение судов. Все-таки активное использование взрывотехники для выемки грунта и механизация земляных работ позволила очень многого добиться.

Эти же приемы обеспечили России введение в эксплуатацию глубоководных Беломор-Балтийского и Волго-Донского каналов и Балто-Волжского судоходного пути, позволяющих пусть и не быстро, и не круглый год, но проводить между Балтийским, Белым, Черным и Каспийским морями корабли размером вплоть до перспективных линкоров. Разгруженных и на подведенных баржах, уменьшающих осадку, да на буксире, но проводить, что решало извечную беду России с ее дроблением флота на изолированные осколки.

Впрочем, не суть. Речь-то шла о Панаме, которая вот таким нехитрым образом утекала из рук Николая. А это не только деньги, но и контроль за одним из двух фундаментальных логистических узлов в мире. Там ведь, кроме канала строились склады, терминалы и прочее, прочее, прочее, превращая этот клочок земли в важнейших торгово-транспортный узел на планете.

Удар шел за ударом. Один дурнее другого.

Гибель склонной к эпатажу, но максимально предсказуемой «истерички» — Вильгельма лишала Россию шанса тихую жизнь после раздела Европы. Вилли еще много лет купался бы в лучах славы и наслаждался успехом. Генрих был не таким. Прагматик, да еще с родственными связями в Лондоне. Это боль… это большая боль. Но игнорировать его Николай не мог. Потому что мир с ним давал если не уверенность в долгом мире, то гарантию хотя бы лет десяти передышки. Обновленная Германия ведь тоже должна была подготовиться к войне. К новой, по настоящему Большой войны за мировую гегемонию.

Бегство Ярослава и Святополка только укрепляли уверенность Николая в том, что эта война неизбежна. Они всплывут. Обязательно всплывут. И потребуют себе корону, опираясь на Генриха, который, безусловно, будет заинтересован в максимальном ослаблении слишком опасного соседа. Кроме того, их бегство ставило под вопрос законность контроля России над Японией и Китаем. Да, удержать их удастся, наверное. Но какой ценой?

Уход в монастырь, то есть, по сути, бегство Клеопатры, выбивало почву из-под ног России в Панаме. Да и ее отречение сильно било по престижу Августейшей фамилии и без того, расшатанному последними событиями. Тем более, что кое-кто из ее членов, также посчитал разумным покинуть пределы Империи… вместе с Клеопатрой. Что только подливало масла в огонь будущего грандиозного кризиса власти, способного дойти вплоть до Гражданской войны. Ведь в новой России хватало внутренних конфликтов и противоречий. И религиозных, и политических, и национальных. Местные, территориальные элитки были недовольны излишней централизацией. Национальный вопрос, несмотря на все усилия, был все еще актуален. Особенно сейчас, после включения в состав Империи практически всех польских земель и приличной части германских. Проблем межнациональных будет вагон и маленькая тележка. Как и религиозных, особенно религиозных, потому что, кроме православия и католичества, существовала целая прорва других религий с куда меньшей степенью консолидации и централизации. А значит, даже оформленный центр их, по сути, не контролировал, и на местах могло твориться одна Кхалиси знает что.

Да, все эти проблемы можно было бы преодолеть, будь августейшая фамилия монолитом, выступавшим единым фронтом. И достаточно легко преодолеть. Однако… что-то пошло не так. Николай Александрович не был гением. Он не мог одновременно заниматься всем и сразу. Просто не мог. Особенно при таком масштабе работ. И тут либо бегать — курировать экономику с передовыми разработками, либо сидеть наседкой с детьми. Да, он уделял достаточно много времени детям, сосредоточившись на самом слабом их аспекте — интеллектуальном развитии. Однако постоянно он с ними находиться не мог, так как Империя не могла подождать, пока он там наиграется в папашу. Слишком много было неотложных дел, требующих его личного влияния в качестве локомотива, перемалывающего противоречия. Из-за чего вся тяжесть их воспитания все равно оставалась на матери, которая, очевидно, не справилась. Так-то да, не справился он, как руководитель. Не доглядел, не досмотрел, не сумел предупредить кризис. Но что это меняло?

Николай Александрович обессиленно рухнул на скамейку и пустым взглядом уставился на брусчатку перед собой. Ему было тошно. Ему было больно. Ему было обидно. Казалось, будто бы он преодолевает сопротивление всех людей вокруг. Будто бы только ему одному надо было объединить все евразийское пространство, прекратив там бесконечные мелкие войны и обеспечить условия для бурного и продуктивного экономического роста. И ладно бы какие-то элиты на местах могли иметь психологию мелких лавочников и мыслить категориями своей деревни. Но ведь на самом верху все было тоже самое.

Хуже того, оказалось, что прогнила за эту четверть века не только его фамилия, которую он уже один раз почистил в 1889 году. Оказалось, что заплыли жиром и потеряли бдительность многие структуры. В том числе и связанные с безопасностью. И если по тем направлениям, которых касалось пристальное внимание Императора, они работали еще неплохо. То в остальных аспектах совершенно потеряли бдительность и адекватность.

Ну разгонит он их. Накрутит хвосты. И что дальше? Снова лет на сколько-то? И не факт, что надолго. Так как в этот раз люди начнут лениться умнее. Сразу и не заметишь. Да и «читальные избы» в сложившейся ситуации начинали у него вызывать подозрения. Они пока собирали информацию и агрегировали ее, выдавая массу полезных сведений. Но точных ли? Не врут ли? Не ленятся ли? И не только они. Волна подозрения и недоверия накрыли Императора с головой. Не ко всем на свете. Нет. К своим. К тем, кто окружал его. Пожалуй, он только матери доверял, Марии Федоровне, да и то, только потому, что в ее интересах было играть за него, а не против. Или нет? Слишком уж ее поведение сильно вызывало вопросы. Да и предавала она его уже один раз, тогда, на заре его правления, когда против Императора выступила Великокняжеская фронда.

Николай Александрович потер виски.

Взлет Империи умудрился плавно перетечь в ее кризис. Да, пока его еще никто не наблюдал кроме него самого. Но он уже был. И был связан прежде всего с тем, что в свое время, он опирался на так называемые «ленивые решения», что испокон веков терзали Россию. Например, «Не трогай то, что работает». Звучит красиво. Но беда в том, что, когда это что-то перестало работать, трогать уже поздно. Оно ведь сломалось. Оно обвалилось. И нужно в аварийном, авральном режиме, надрывая задницу устранять беду. Глупая стратегия чуть более чем полностью, но очень популярная. Более того, ей многие гордятся и ставят в пример как образец прагматизма и здравого смысла. Или вот, к примеру, извечное стремление к «секвестированию» расходов там, где нельзя пустить пыль в глаза начальству. В результате чего «макияж» в делах выходит толковым, и кажется, что все по уму. А как заглянешь «под капот», так сердце щемит… Но ведь туда обычно никто и не заглядывает, ведь «не трогай то, что работает…»

И тут от размышлений Императора отвлек некий шум. Он словно очнулся из забытья.

Один из бойцов внешнего периметра охраны пререкался с миниатюрной дамочкой весьма приятной наружности. Хрупкая, изящная, красивая, но удивительно решительная. Она хотела пройти тут, а ее пытались развернуть, отправив на другую сторону бульвара. Особенно контрастировала она с бойцом внешнего периметра — крепким парнем, которого она, казалось, совершенно не опасалась. Это так заинтересовало Николая Александровича, что он встал со скамейки и подошел к этой скандалистке.

— Добрый день фроляйн, — произнес он тусклым и каким-то бесцветным голосом. — В чем проблема?

— Я хочу здесь пройти!

— Что мешает вам сейчас пройти вон там, — махнул он рукой на другую сторону дороги, — а здесь пройти попозже, например, вечером?

— Потому что вы не в праве мне этого запрещать!

— Вы так думаете?

— Да! Вы такой же прохожий, как и я. И то, что на вас работают эти морды, — махнула она своей хрупкой рукой, чуть не задев ей лицо одного из сотрудников службы безопасности, — не делает вас лучше меня!

— Как вас зовут?

— Марта. Я Марта Бетенфельд.

— А как меня зовут?

— Какая мне разница? Вы тот, кто мешает мне пройти!

Николай Александрович улыбнулся. Достал из кармана золотой империал и, крутанув его пальцами, кинул девице. Та на удивление ловко поймала монету, с подозрением уставившись на Николая.

— Посмотрите.

— На что? Я знаю, что это золотой империал русских.

— Российской Империи.

— И что это меняет?

— Посмотрите на него внимательнее.

Она пожала плечами и посмотрела на монету. Новенькую и совсем не обтертую. Словно только что со станка. С одной стороны, был герб Империи, который она прекрасно знала. С другой, портрет этого кровавого тирана, который… девушка медленно подняла глаза и уставилась на Николая. Потом подняла монету и сравнила.

— Похож, но нет. Вы слишком лысый и старый.

Вместо злости или оправданий, Николай Александрович засмеялся… нет, заржал. Как конь. Эта дерзкая девчонка его порадовала, повеселила.

— Вам смешно? — Удивилась она. — Почему?

— Ваше Императорское Величество, — подчеркнуто торжественно произнес адъютант, подошедший следом. — Марта Бетенфельд, также известна как Марта Ришар. Это самая известная проститутка Франции. Скандальная баба. Говорят, она работала в «общественных банях» на улице Годо-де-Моруа — самом мерзком и ничтожном месте в Париже.

Женщина сверкнула глазами, но промолчала. Причем сверкнула так, что, если бы взглядом могли убивать, то бедного адъютанта просто бы разорвало в межзвездную пыль.

— Так вы француженка? — С легким удивлением спросил Император, никак не выдавая своего отвращения или раздражения. — Что вы делаете в Берлине?

— Мой супруг погиб. А я… я вернулась на родину предков.

— Супруг?

— Да, — кивнула она. — Анри Ришар. Его убили в первый день наступления французской армии. И я решила уехать на родину предков. Через Швейцарию это было сделать несложно.

— Мне кажется, что вы врете, — мягко улыбнувшись, произнес Император. — Вы шпион, не так ли? Работаете на французскую разведку?

Женщина дернулась было, но оказалось, что ее уже обступили бойцы внешнего периметра охраны. Не все. Контур безопасности сохранялся. Но для того, чтобы эту малявку заблокировать их было достаточно.

— Не переживайте, — продолжая улыбаться, произнес Николай Александрович, — я не выдам вас Генриху и его людям. Я вас использую иначе.

— Я — не проститутка! — Гордо вскинув голову, заявила она.

— Вы состоите в национальном реестре проституток Франции, — предельно вежливо произнес адъютант. — Более того, работали проституткой в борделях Нанси и Парижа. Вы, наверное, самая известная шлюха Европы. О вас все знают.

— Я не шлюха! — Со все тем же вызовом воскликнула она. — Я авиатор!

— Авиатор? — Удивился Николай Александрович.

— Ее муж купил ей аэроплан для баловства.

В этот момент Император даже чуть напрягся, потому что эта девица еще чуть-чуть и бросилась бы на адъютанта. Убить вряд ли бы убила, но морду лица она бы ему расцарапала почти наверняка.

— Полегче, — осадил его Николай Александрович. А потом, повернувшись к этой особе, произнес, — Марта, у вас есть время?

— Нет! — Вскинув подбородок, гордо произнесла она.

— Ну если у вас нет времени, то вам и нельзя его потерять. Логично? Как там поется в песне? Если у вас нету тети, то вам ее и не потерять.

— Что вы хотите? — Холодно поинтересовалась эта женщина, помрачнев на глазах.

— Я хочу пригласить вас в кафе. Выпить чашечку кофе. Скушать пирожное. И пообщаться. Вы, признаться, меня очень заинтересовали.

— Ваше Императорское Величество, — воскликнул адъютант. — Но она же шлюха! Что скажут журналисты?

— И что? Шлюха не человек?

— Но…

— Марта, что скажете?

Та с нескрываемым презрением посмотрела на адъютанта и мило улыбнувшись Императору, назвала самый дорогой и респектабельный ресторан Берлина.

— Почему нет? — Пожав плечами, ответил Николай Александрович. — Признаться, никогда там не было. Отличный повод побывать.

— Будьте осторожны, — не унимался адъютант. — Говорят, что она болеет «французской» болезнью. Заразилась ей еще подростком, когда работала шлюхой в солдатском борделе.

— Сифилисом? Серьезно? — Уточнил Император, проигнорировав пояснения. Эта мерзкая зараза была не тем, с чем он хотел бы познакомиться.

— Я вылечилась. Давно вылечилась.

— Вздор! — Воскликнул адъютант. — Не прикасайтесь к ней, Ваше Императорское Величество. Это опасно! Прошу вас! Давайте ее прогоним?

Император несколько секунд поколебался, всматриваясь в ее лицо. Но видел лишь раздражение, обиду и уязвленную гордость. Поэтому он сделал шаг вперед и, чуть наклонившись, шепнул ей на ушко:

— Я вам верю.

— Вы верите больной сифилисом шлюхе, к тому же работающую на французскую разведку? — Наигранно, передразнивая по голосу и интонации адъютанта, произнесла она. — Это глупо. Давайте меня прогоним?

— Разумный довод, — кивнул он. — Но мне сейчас нужно отвлечься, и я не вижу смысла не потешить свое любопытство таким образом. Да и нервы иногда нужно щекотать вызовами.

Она взглянула на испепеляющего ее взглядом адъютанта, потом на Императора и мягким, томным голосом произнесла:

— Тогда этот с нами не идет. Он меня бесит.

— Этот идет со мной.

— Тогда не иду я! — Заявила она и уперла руки в боки.

— Вы удивительно дерзкая особа. — Произнес Николай Александрович, шагнул вперед и, схватив ее, поднял на руки. — Не идете, так не идете. Ваш выбор. Но присутствовать будете.

Нести было недалеко. До машины. В которую он Марту и сгрузил. Дал необходимые распоряжения и сел рядом. У его спутницы по красивому лицу медленно потекли слезы.

— А вот это — лишнее, — произнес он и осторожно утер их платочком.

— Что вы себе позволяете?!

— Я угощаю даму кофе. Вы против?

— Против.

— Тогда вы будете пить чай.

— Вы чудовище… — покачав головой, произнесла она.

— Возможно. Но только не для вас. Марта. Вам ничего не угрожает. Я просто хочу поговорить.

— Кого вы обманываете? — Горько усмехнулась она.

— Вы слышали, чтобы я хоть раз, хоть кого-то обманул?

Она промолчала, поджав губы.

— Тем более, на что я могу претендовать? Такой лысый и старый.

— Я сказала лишнее.

— Вы сказали, что думали.

— О чем вы хотите поговорить? — Постаралась сменить тему Марта.

— Мне интересна ваша история. Я хочу, чтобы вы рассказали о своей жизни. Сожалею, что сорвал вам вашу разведывательную деятельность, но в ней больше нет никакого смысла.

— Я не шпион!

— Разумеется. Вы разведчик. Шпион — это разведчик врага. А вы работаете не на своего врага, и не занимаетесь шпионажем в его интересах. Поэтому вы разведчик. Для себя, во всяком случае.

— Какой вздор! Какое безумие! Вы — старый безумец! — Воскликнула она и нахохлившись замолчала. Так и молчала всю дорого, изредка кидая испепеляющие взгляды на Императора. Приехали они, к ее полнейшему удивлению, действительно к тому ресторану, который она назвала.

— Прошу, — произнес Николай Александрович, протягивая ей руку.

— Вы, все-таки, безумен. — Намного тише и с совсем другими интонациями произнесла она.

— Мы все в какой-то мере безумны, — пожав плечами произнес Император и лучезарно улыбнулся…

Утром следующего дня Николай поморщился от солнечных лучей, что ударили ему в глаза. Проснулся. Но вставать не хотелось. Голова немного гудела от выпитого накануне.

Он открыл глаза. У окна стояла обнаженная Марта. Она, как будто ждала этого момента, чтобы потянуться, демонстрируя свою фигуру… всю себя… такую стройную, такую красивую, такую притягательную…

Их беседа накануне затянулась.

После того, как Николай Александрович привез ее в названный ресторан и угостил тем, что она пожелала, Марту попустило. И разговор пошел интереснее. Дальше они немного выпили. Потом еще. Еще. И сами не заметили, как пошли в номера.

Николай чувствовал легкую нервозность. Он поверил ей и теперь мог быть обладателем целого букета венерических заболеваний. И эта мысль пульсирующими ударами долбилась в его голове, вызывая раздражение и злость на самого себя. Но другая часть его сознания была довольна. В сложившейся обстановке именно это безумие ему требовалось, чтобы отвлечься от той печали, что грозила погрести Императора под ворохом проблем.

— Все-таки Петр Великий был прав.

— Петр Великий? Кто это? — Спросила Марта, легко повернувшись на одним носках и упругой, игривой походкой направившись к постели.

— Основатель Российской Империи.

— И в чем он был прав?

— В том, что взял себе в жены бывшую шлюху. В этом что-то есть.

— Ты совсем спятил, — покачала она головой и упала рядом с ним на шелковое одеяло. — Старый, спятивший мужчина.

— Но ты сама меня сюда потащила, не так ли?

— А какой с меня спрос? Всем известно, что я лишена здравомыслия. Я человек — безумие. Я и не должна совершать благоразумные поступки. Но это я, а не ты.

— Мне давно в жизни стало недоставать этой толики безумия. — Улыбнулся Николай. — Все стало слишком скучно и размеренно.

— Но зачем впадать в крайности?

— Возраст у меня такой.

— А у меня?

— А ты и без возраста веселая девчонка… К тому же мне срочно нужна супруга, которая позволит разрешить назревающий Панамский кризис. Почему не ты?

— Я шлюха. Пусть и бывшая.

— Тем лучше. Лучшего способа уязвить все эти благородные морды и не найти. Я очень долго не понимал Калигулу. Думал, что он был просто кровожадным, распущенным психом. Но потом проявил больший интерес к его персоне и с удивлением узнал, что, на самом деле, он был очень толковым Императором. Одна беда — он проиграл и аристократы, которых он притеснял в интересах народа постарались замазать его память дерьмом. В его правление шла борьба с хищениями и коррупцией, строились новые дороги и акведуки, наконец-то наполнилась казна из-за того, что, несмотря на поверье, он оказался не такой уж и распущенный товарищ. Во всяком случае, не хуже своих предшественников и преемников. Но больше всего меня впечатлил конь, которого он ввел в Сенат и сделал консулом. О! Это было просто потрясающе!

— Чем же?

— Сенаторы-аристократы разрывали Империю на куски своими местечковыми интересами. И не хотели ничего ни видеть, ни слышать. Вот он и показал, что они для Империи ценность имеют меньшую, чем хороший боевой конь. Указал им на их место. Заодно заняв позицию второго консула своим конем. Жаль… как жаль, что он не справился. История бы могла пойти совсем иначе…

— Так я для тебя конь, которого ты собираешься ввести в Сенат?

— Ты? Нет. Ты намного лучше. Ты мне нужна для того, чтобы показать — вся эта старая аристократия ничего не стоит. Страшные, тупые ублюдки, выродившиеся из-за близкородственных браков. Ты шлюха. В глазах общества — женщина, находящаяся на самой низкой ступени социума. Но даже ты — во стократ лучше их всех.

— А ты? Ты ведь тоже аристократ.

— Ну извини малыш. Со мной тебе придется смириться. Я хоть и презираю эту всю старую аристократию… эти все уродливые, тупые и заносчивые морды, но не стремлюсь избавить этот мир от своего присутствия.

— Лицемер! — Фыркнула Марта.

— У всех свои недостатки… — пожав плечами произнес Николай, откинувшись на спину. А девица, чуть помедлив, прижалась к нему своим обнаженным телом…

Через три часа они обручились в берлинском кафедральном соборе при минимальном количестве гостей. Буквально на бегу. Купив по пути какие-то подходящие по размеру кольца в ювелирном магазине, находившимся на пути к храму.