XXXV

Как ни старались Мехвод с Сапёром, которым Ева доверила нести своего пациента, Виктор по дороге несколько раз терял сознание. Действие микстуры заканчивалось – голова кружилась от боли, кисть мучительно дёргало, от неё расползался вверх, до самого плеча, обессиливающий сухой жар. Уже на перроне, сплошь затянутом диким виноградом и ползучим плющом, она снова осмотрела его руку, и Виктор ясно уловил в синих глазах беспокойство.

– Ева… простите, не знаю, как вас по отчеству?

– Что за вздор, незачем…

Она отвернулась и зашарила в нагрудном кармане штормовки в поисках портсигара. Виктор уже знал, что его спасительница дымит не хуже Лёхиного паровоза.

– Ева, с рукой совсем худо?

– Врать не буду. – Она достала папиросу-самокрутку и постучала мундштуком по сгибу указательного пальца. – Руку не спасти, но если вовремя довезём – будешь жить.

– Довезёте? Куда?

– По-хорошему, надо в больницу, и сразу на операционный стол. Только вот с больницами у нас беда, единственная – в МГУ, на Воробьёвых. Пока доедем, некроз поднимется выше локтя, придётся отнимать руку по плечо. А если не отнять – загнёшься через пару дней, и никакие слизни не помогут.

– Что же делать? – беспомощно спросил Виктор. С потерей кисти он уже смирился, но чтобы всю руку?..

– Есть вариант.

Ева крутанула колёсико «Зиппо». Виктор поднял брови – ему говорили, что в Лесу нефтепродукты долго не живут, превращаясь в комковатую негорючую слизь.

– Биоэтанол. – женщина поймала его удивлённый взгляд. – Фермеры гонят из пальмового масла. Ещё биодизель, на нём дрезины бегают.

Она глубоко затянулась и выпустила клуб голубоватого дыма.

– Дядя Вова предлагает отвезти тебя в Боброхатки. Это фермерский посёлок на Лихоборских прудах, тут, недалеко. У него там крепкие завязки – встретят, помогут. А уж под крышей, в спокойной обстановке, я с твоей рукой как-нибудь разберусь. Придёшь в себя, отлежишься…

Виктор принюхался – сорт табака был ему незнаком. Душистый, сладковатый, он напоминал дорогой трубочный «Кавендиш».

«…а может, местный самосад?..»

– Простите, нельзя ли…

«Докторша» покосилась на него:

– А надо? Ты не подумай, мне не жалко…

Виктор сглотнул внезапно набежавшую слюну. Курить захотелось нестерпимо. Когда-то, ещё до несчастий, постигших его семью, он сумел избавиться от пагубной привычки, на зоне закури, снова – и перед самой отправкой в спецсанаторий решил завязать с табаком окончательно.

И вот теперь эта затея имела все шансы накрыться медным тазом.

От искушения его спасли егеря. С помощью «партизан» они водрузили тяжёлые носилки на платформу. Пёс (он всё это время сопровождал его) обнюхал все углы нового пристанища, и улёгся в ногах. Бич, покопавшись в карманах, извлёк маленькую плоскую фляжку с коньяком – к удивлению Виктора, Ева, только что вколовшая ему дозу обезболивающего, и не подумала возражать.

– Палыч, тут такое дело… – начал дядя Вова. – Как дальше-то жить собираешься? Ты не обижайся, мы всё понимаем…

Виктор пожал плечами. Как устраиваться в чужом, незнакомом мире без руки, он не представлял совершенно.

Правда, есть Яська. Девчонка не отходила от носилок ни на шаг: кричала, скандалила на все попытки её прогнать, и лишь после долгих уговоров согласилась отнести в Лосинку сообщение о прибытии «зеленушек». На прощание – чмокнула его в небритую щёку и шепнула: «не бойся, я буду о тебе заботиться!»

Это было чудесно и трогательно – тем более, что Яська, кажется, неплохо устроилась в Лесу и вполне могла бы прокормить инвалида- отца. Но Виктор и в мыслях не допускал, что будет сидеть на шее у дочери. Рука, или не рука – нет, это не для него. Что-нибудь придумается…

Видимо, последние слова он произнёс вслух, потому что дядя Вова сразу отреагировал:

– Так уже придумали! Я, Ева и Серёга – мы втроём у егерей вроде как старейшины, и по возрасту и по другому тоже. И, поскольку, полное право имеем…

– Ты его так запутаешь, дядь Вова. – усмехнулась Ева. – Видишь, человек поплыл после коньяка и уколов? Дело в том… – она повернулась к Виктору, – … дело в том, что у егерей есть штаб- квартира. Укромное местечко, о котором кроме нас самих знает только твоя Яська. Мы там держим кое-какие запасы, собираемся, когда надо обсудить что-то важное. Можно, если что, пересидеть, отлежаться. А у меня там ещё и лаборатория.

– Раньше за Норой приглядывал наш друг, тоже бывший егерь. – вступил в разговор Бич. – Он, как и ты, лишился руки, вот мы его и поставили туда – порядок поддерживать, следить, чтоб припасы не заканчивались, сведения передавать, если что…

– …а полгода назад он умер. – подхватил дядя Вова. – Сердце, что ли… Так и осталась наша Нора без присмотра.

– Поначалу мы там по очереди дежурили. – опять заговорила Ева. – Но это не дело: у всех егерей свои заботы и, главное – у Норы должен быть свой хозяин, настоящий. Смотритель.

– И ты на это место вполне годишься. – закончил Бич. – А что? Мужик ты серьёзный, опытный, жизнью крепко битый. И, главное, к Лесу привязан – крепче некуда!

– Собака у тебя теперь есть, будет сторожить! – вставил дядя Вова. Пёс, поняв, что говорят о нём, поднял морду и коротко рыкнул.

– И дочка из всех почтовых белок самая надёжная – егеря ей, как себе, доверяют! Очень удобно получается: ты Смотритель Норы, а она – начальник нашей почты.

– А по поводу харчей, одёжки и прочего не волнуйся. – поспешил добавить Бич. – Ни в чём нужды знать не будешь, клык на холодец! Огород, опять же, укроп, петрушка, свежие огурчики… Речка недалеко, рыбалка – закачаешься! А если что особенное понадобиться – только скажи, враз добудем. Егеря мы, или где?

Виктор растерялся: предложение подходило ему как нельзя лучше. В прежние годы он, случалось, мечтал о таком вот отшельничестве. Например – смотрителем отдалённого маяка, или хранителем маленького провинциального музея, в котором почти не бывает посетителей.

Похоже, эти трое угадали его заветные мысли.

– А ты что скажешь?

Пёс подумал и лизнул ему ладонь.

– Ева, вы… м-м-м… вы упомянули что-то о лаборатории?

Женщина кивнула и сощурилась.

– И часто вы там бываете?

– Как выйдет. – она глядела на него с весёлым недоумением. – А что?

– Нет, ничего. – Виктор замялся. – Просто… буду рад вас видеть. И дочка, Яська – тоже. Она обещала меня навещать…

Ева поглядела ему в глаза и чуть заметно кивнула.

– Вот и славно! – Вова хлопнул в ладоши. – Значит, договорились?

– Вы же заранее знали, что я соглашусь!

– Ещё как знали!

Лиска вскарабкалась на платформу.

– Они, Палыч, утром обо всём сговорились, я сама слышала. Это Ева предложила, гадали только, как тебе сказать!

– Так уж и я… – на этот раз смутилась «докторша».

– Ты-ты, не скромничай! – Девушка бесцеремонно уселась возле носилок. Пёс немедленно ткнулся носом ей в ладонь, требуя ласки. – Я что пришла: ты «зеленушек» напоследок осмотришь?

– Я к вам в вагон сяду. Пока доедем, со всеми разберусь.

Лиска вскочила и расцеловала женщину в обе щёки.

– Ева, я тебя обожаю! Даже не знаю, как бы я одна с ними…

Они обернулись. Возле прицепленного позади тендера вагона- теплушки царило оживление: «партизаны», подгоняемые зычными матами Чекиста, подсаживали в раздвинутые двери «зеленушек». Яцек стоял в сторонке и, щурясь, грыз травинку. В общей суете он участия не принимал – осматривался да время от времени бросал настороженные взгляды на Бича. Егерь, уловив такое внимание к своей персоне, подмигнул поляку – мол, не тушуйся, парень, прорвёмся…

– …поразительно, как ты их уломала! Со мной даже говорить не стали, дела мол, у них, неотложные. А тебе – сразу!..

Ева не стала возражать. Она странным образом привязалась к безбашенной компании «партизан». Возможно, сыграла роль разница в возрасте – самый старший годился ей в сыновья. В свою очередь, те смотрели на «товарища военврача», как на высшее существо и спорили за право выполнить любую её просьбу. А уж убедить их сопроводить «зеленушек» до места, где Лиска собиралась сдать бедняг обитателям Лосинки, и вовсе не составило труда.

– Наши подопечные, вроде, получше, а? Как думаешь, Палыч?

Виктор кивнул. Воздух Леса (или что-то иное?) явно пошёл узникам спецсанатория на пользу: сгладилась судорожность, движений, речь стала почти осмысленной, внятной. По пути от Грачёвки до Ховрино они шли спокойно, не пытались разбегаться, не застывали на месте – не то, что во время страшного ночного марша.

Его размышления прервал зычный, слегка гнусавый рык Лёхи-Кочегара:

– Ну что, отправляемся? Граждане пассажиры, занимайте места согласно купленным билетам!

– Сейчас, ещё минутку! Серёженька, помоги…

Лиска перекинула ноги через дощатый борт. Егерь спрыгнул на землю и протянул ей руки.

– Ты с «зеленушками», в вагоне?

– На кого же я их оставлю? Кстати, Умар с нами хочет поехать. Ты не возражаешь?..

– С чего мне возражать? – егерь пожал плечами. – Пусть едет, он давно хотел…

Девушка благодарно потёрлась носом о его щёку.

– Фу, колючий… так вы на Лихоборах сойдёте?

– Да, нам со Студентом в другую сторону, на Лужники. Ботаник, приятель Виктора, тоже вот напроси…

Конец фразы заглушила серия пронзительных свистков. Лёха-Кочегар, высунувшись по пояс из паровозной рубки, азартно дёргал обшитую кожей проволочную петлю. Судя по раскрасневшейся физиономии, рябиновая самогонка пошла ему впрок.

Девушка обняла егеря за шею, поцеловала – крепко, долго, в губы – и полезла в вагон. Забралась, отряхнула колени и задорно крикнула:

– Узнаю, что ты на первокурсниц заглядывался – лучше сразу сбегай за МКАД! Не помилую!

Снова свисток.

– Поезд отправляется! Провожающим просьба покинуть вагоны!

Красные колёса «9П» провернулись, из-под них в поросшую травой насыпь прыснули жиденькие струйки отработанного пара. Состав дёрнулся, лязгнул сцепками и резво взял с места. Егерь застыл от неожиданности, выругался – и, спотыкаясь о шпалы, кинулся за платформой.

– Стой, шлемазл! Не видишь, шефа потеряли!..

Лиска, согнувшись от хохота, держалась за отодвинутую дверь теплушки. Из-за спины ей неуверенно вторили «партизаны».

– …догоню – всех уволю!

Бич ухватился за протянутые руки, кувырнулся через борт и рухнул на доски настила, жадно хватая ртом воздух.

– Ну, Лёха, ну, аицын паровоз! Ты таки шо, спешишь скорее, чем я?

– Скатертью, скатертью, дальний путь стелется, и упирается прямо в небосклон… – гнусаво ответили из рубки. – Нет, ну как вам нравится этот адиёт?

Свисток. Свисток.

– …катится, катится, голубой вагон!