9. ДЕЛО ПАХНЕТ КЕРОСИНОМ,

или Как защищать стандарты

Игнорирование пожароопасных ситуаций

Швейцарский писатель Макс Фриш говорил, что ответственность за пожар лежит не только на поджигателе, но и на тех беспечных обывателях, которые облегчают ему работу, хотя они вообще-то добрые, умные и миролюбивые. Точно так же люди, которые не знают (или не хотят знать), как надо обращаться с игнорантами, невольно помогают им.

Я все время вспоминаю о поджигателях и беспечных обывателях, когда вижу, как ведущие самых различных мероприятий ведут себя в ходе конфликтов между представителями вертикальной и горизонтальной систем коммуникации. Ведь у них в руках вся власть, но они чаще всего не используют ее и даже сознательно принижают свою роль в возникающих ситуациях. У них на виду люди бегают с полными канистрами, все вокруг пропитано запахом бензина, но они предпочитают закрывать на это глаза, улыбаются и хотят всем понравиться. Такие ведущие служат лишь украшением помещения, но, в принципе, можно было бы обойтись и без них…

Именно в присутствии игнорантов роль ведущего приобретает чрезвычайную важность. Его работа полна рисков и шансов, но, когда она выполнена хорошо, от этого все оказываются в выигрыше. Тому же, кто соглашается на роль ведущего или лица, выполняющего функции посредника между сторонами, просто из желания всем угодить или потому, что не умеет отказываться, лучше не браться за это дело. Иначе можно оказаться пособником поджигателя.

Роль посредников в конфликтах между сторонниками вертикальной и горизонтальной систем часто недооценивают. А ведь для предприятий и компаний такие люди могут стать гарантированным источником оригинальных идей. В условиях демократии это просто жизненно необходимо. Когда спикер парламента закрывает на все глаза, а потом удивляется, что нравы среди парламентариев ожесточились, значит, он уже давно упустил из виду какой-то решающий фактор.

Нередко ведущий видит свою роль лишь в том, чтобы строго следить за соблюдением формальностей, например продолжительности или очередности выступлений каждой из сторон (хотя и это им удается с трудом). Конечно, это тоже не такие уж мелочи. Однако, когда вы имеете дело с вертикальным агрессором, этих мер явно недостаточно.

Что до борьбы с противниками демократии, которые действуют преимущественно на уровне Basic Talk и Move Talk и намного реже прибегают к логической аргументации, то можно найти не так уж много примеров удачного использования посредниками своей власти.

Разборки в ландтаге

Подобный эпизод произошел в 2016 году в одном из немецких земельных парламентов. В каком именно – не имеет значения. Имена все равно изменены, а механизмы поведения всегда остаются одинаковыми. Дуэли каждый раз проводятся с использованием одного и того же оружия. Так вот, в этом ландтаге фракция Альтернатива для Германии (АдГ) начала регулярно прибегать к политическим выпадам по всяким второстепенным вопросам. В тот день заседание вела спикер парламента госпожа Шмидт.

Слово предоставляется депутату от АдГ Францу Мюллеру. В качестве вступления он приветствует госпожу «спикершу». Та сразу прерывает его. Без всякой улыбки и спокойным тоном она объясняет депутату, что в соответствии с парламентскими нормами неуместно называть председателя ландтага спикершей: «Действительно, работой парламента руководит женщина, но мы ожидаем от вас, что вы выберете более корректное обращение». Депутат выслушивает эти слова, обернувшись к ней, и кивает. Она настойчивым тоном переспрашивает: «Я достаточно ясно высказалась?» Он резко отворачивается и говорит в микрофон: «Вы высказались предельно ясно». И, продолжая свою речь, тут же повторно называет ее «госпожой спикершей»!

Но председатель ландтага не собирается спускать ему с рук ни его язык тела, ни переход на Basic Talk. Она тут же вновь вступает в диалог: «Господин Мюллер, я еще не закончила». Мюллер вновь поворачивается к ней и пожимает плечами. Затем он пытается что-то сказать, но микрофон уже выключен. Он раздраженным тоном произносит: «Мне был задан вопрос, и я должен на него ответить». Спикер обрывает его: «Нет, в этом нет необходимости. Я хочу лишь недвусмысленно объявить вам, что вы получаете уже второе предупреждение по порядку ведения заседания, а третье будет означать лишение слова. Подобное выражение неуважения непростительно. Поэтому я в последний раз обращаю на это ваше внимание». После этого она вновь включает микрофон.

Мюллер поворачивается к залу и комментирует в микрофон: «Завтра утром вы получите нашу апелляцию по поводу обоих предупреждений». И тут спикер вновь прерывает его: «Господин Мюллер, я только что сделала вам предупреждение». Мюллер стоит к ней спиной и ухмыляется. «Поскольку вы образованный человек, я исхожу из того, что вы умеете читать». Мюллер кивает. «…и что вы знакомы с регламентом ландтага». Мюллер опять кивает. «А там черным по белому написано, как должен вести себя депутат, получивший замечание от лица, ведущего заседание». Мюллер закатывает глаза и вновь кивает, но уже без улыбки. Он все еще стоит к ней спиной.

Спикер продолжает, постоянно делая паузы между предложениями: «Там в том числе указано, что замечания председательствующего не комментируются. Я исхожу из того, что вам это известно. Следовательно, я делаю вывод, что вы сознательно ведете себя так, и поэтому объявляю вам третье предупреждение». Мюллер закрывает глаза. Его лицо ничего не выражает. «Время, отведенное на ваше выступление, вы можете передать кому-либо из коллег. А сейчас я прошу вас вернуться на свое место».

Мюллер собирает бумаги, закатывает глаза и говорит в уже отключенный микрофон: «Это с вашей стороны произвол», после чего уходит с трибуны, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Спикер говорит ему вдогонку громко и отчетливо: «Господин Мюллер, вы уже перегибаете палку. Это не произвол, а соблюдение правил. А в правилах ясно изложены меры приличия в общении. Я всего лишь ожидаю от вас соблюдения приличий». Мюллер еще что-то кричит ей из зала, и в его словах можно расслышать «порядок ведения…» и «я всего лишь хотел…». Спикер холодным тоном констатирует: «Господин Мюллер, вы лишены слова. Этот вопрос я считаю закрытым». И заседание вновь возвращается в привычное русло.

Браво! Вот это я называю серьезным подходом к роли ведущего. Дискуссия велась на чисто формальном уровне и не затрагивала каких-то содержательных аспектов. И все же политическая подоплека явно прослеживается здесь сквозь «формальности».

Особо впечатляет коммуникативная бдительность госпожи Шмидт, которая моментально реагирует на любые проявления Move Talk и Basic Talk. При этом она постоянно сохраняет нейтральное выражение лица без всякой тени улыбки. В конце концов, спикер не обязан вызывать симпатию у всех без исключения. Кроме того, она говорит подчеркнуто медленно. И это тоже проявление вертикального стиля коммуникации. Этим она укрепляет свой авторитет.

Вообще-то с точки зрения коммуникации поведение спикера тоже подпадает под категорию игноранта. Ведь она могла бы кое на что закрыть глаза и не столь строго настаивать на соблюдении регламента. Она могла бы высказываться в более мягком тоне. К тому же она не дала депутату ни малейшей возможности сказать хоть слово по существу выступления.

Но мы видим, что Шмидт хорошо разбирается в искусстве игнорантов. Уже на ранней стадии она понимает замысел оппонента и не поддается искушению сделать хорошую мину при плохой игре ради сохранения мира и спокойствия («Переходите к сути дела»). Она прибегает не к самому сильному оружию – порядку ведения заседания – но использует его в полной мере. Разыгравшееся противоборство никак нельзя назвать интеллектуальным, но оно проведено чрезвычайно искусно и служит укреплению ее авторитета.

Робкий колокольчик

К сожалению, в ландтаге другой федеральной земли дела обстоят совершенно иначе. Его возглавляет Бригитта Майер, считающаяся специалистом по экономике и бюджетным вопросам, но еще не доросшая до выполнения функций спикера. Ее язык тела вызывает ассоциации скорее с секретаршей, чем со спикером парламента: сидя на виду у всех, она листает материалы заседаний, вертит в руках ручку, что-то отмечает в списках, совершает суетливые движения руками, говорит быстро и слишком тихо, постоянно улыбается. Общее впечатление: это обычный технический работник, но никак не председатель ландтага.

Когда в похожей со Шмидт ситуации депутат от АдГ Шульц 21 июля 2016 года получает слово, он вообще не удостаивает председательствующую вниманием и начинает свое выступление, обращаясь первым делом не к ней, как это принято, а сразу к депутатам: «Дорогие коллеги». И это сходит ему с рук. Но, когда Шульц в ходе выступления затрагивает тему дефицита средств на школьные нужды, он входит в такой раж, что задает аудитории вопрос: «Здесь у кого-нибудь вообще есть мозги?» И только двумя предложениями позже Майер спохватывается, робко звонит в колокольчик и еле слышно произносит: «Минуточку», но Шульц это игнорирует и продолжает свою речь. Он успевает произнести еще две фразы, и только теперь, когда в зале нарастает недовольный шум, в руке спикера снова звенит колокольчик: «Прошу тишины. А вы, господин депутат, пожалуйста, прекратите разбрасываться голословными обвинениями относительно того, у кого тут есть мозги, а у кого что…», – Майер не заканчивает фразу и откидывается на спинку стула. Остальное пусть депутат сам додумывает.

В тех случаях, когда аудитория проявляет недовольство и раздаются крики с мест, она обычно тоже тихо произносит: «Минуточку», на что, как и ожидалось, никто не обращает внимания. И уж тем более на нее не реагирует депутат от АдГ Михаэльс, который регулярно обрушивается на нее с личными нападками, на что она робко возражает: «Но позвольте…» Осознает ли она, какой пост занимает? Даже колокольчик, с помощью которого Майер пытается призвать собравшихся к порядку, она берет в руки как что-то противное, от чего желательно побыстрее избавиться.

Когда в 2018 году одна из депутатов от АдГ в ходе выступления пытается использовать случай изнасилования в своих партийных интересах и самовольно объявляет в ландтаге минуту молчания, Майер неоднократно пытается восстановить порядок с помощью еле слышных возгласов «Минуточку» (мысль о том, чтобы воспользоваться своим микрофоном, просто не приходит ей в голову), но, ничего не добившись, замолкает, позволяя депутату творить на трибуне, что ей вздумается, а сама тем временем крутит ручку в руках, перебирает бумаги, поправляет прическу. Такой язык тела отнюдь не добавляет ей авторитета.

И то, что депутат Шульц спустя пару месяцев устраивает в ландтаге безобразный скандал, становится логическим следствием всего, что было раньше. Из-за неоднократных выкриков с места его лишают права участия в заседании, но он отказывается покинуть зал, и его приходится выпроваживать с помощью полиции.

Происшедшее безусловно объясняется длительным попустительством и ложной вежливостью, которую противники все это время воспринимали как слабость. Майер создала вакуум, который Шульц и ему подобные не преминули занять, сочтя это за приглашение. То, что Майер после этого инцидента еще и поблагодарила полицейских за помощь в наведении порядка, говорит о многом.

Слепая зона

Ведущие и посредники по определению занимают доминирующие позиции в группе. Они определяют рамки допустимого и обеспечивают соблюдение стандартов коммуникации. Для многих групп это необходимо, потому что существует множество компетентных людей, которые просто не решаются высказываться в составе группы или со временем отказываются участвовать в беседах, если их постоянно перебивают. И здесь невозможно переоценить работу ведущих. Они должны ограничивать тех, кто никогда не умолкает, и возвращать в русло темы тех, кто отклоняется от нее.

Если такие ведущие не устраивают группу и им хотелось бы иметь лишь послушных технических функционеров («Предоставляй слово, а все остальное тебя не касается»), надо отстаивать свою позицию перед группой. Это касается и рабочих совещаний, и уж тем более политических дискуссий вплоть до парламентских, где необходимо защищать демократическую культуру ведения споров. Представление о том, что ведущему достаточно лишь владеть искусством аргументации на уровне High Talk, чтобы к нему прислушивались, отвечает только потребностям представителей горизонтальной системы коммуникации. Но этого явно мало, когда он сталкивается с проявлениями вертикальной культуры. Атаки на коммуникативные стандарты невозможно отбить, ведя с такими людьми исключительно содержательные дебаты и источая при этом вежливость. Здесь необходимо проявлять наступательность. Тот, кто этого не понимает, поощряет игры со спичками возле канистр с бензином.

В этом смысле решающую роль во втором туре дебатов кандидатов в президенты Хиллари Клинтон и Дональда Трампа сыграло невмешательство ведущих, когда Трамп включил свой агрессивный язык тела. Не придав этому значения, они, как нетрудно было предсказать, свели на нет все значение аргументов противоположной стороны.

А ведь речь шла о профессионалах, которые славились тем, что способны настоять на своем. Однако, похоже, эта их способность проявлялась лишь в ограниченных рамках, то есть там, где общение велось преимущественно на вербальном уровне. «Дайте мне микрофон и партнера, у которого надо взять интервью, – и я выжму из него все соки». Вот к этому они были готовы, но, как мы видим, проявили слепоту по отношению к другим формам коммуникации, которые оказались намного сильнее.

Когда один из кандидатов в президенты занимает все пространство за спиной другого кандидата и его язык тела доминирует на сцене в такой степени, что словесные высказывания приобретают уже вторичный характер, они не замечают этого, потому что их интересует только вербальная сторона дебатов. Они просто не осознают масштабов этой акции по захвату территории. В радиопередаче это не имело бы никакого значения, но перед камерами все иначе.

А потом начинается классика: два интеллектуала в роли ведущих, отлично подготовленных в вербальной сфере, не могут найти никаких средств, чтобы остановить акцию, проводимую с помощью языка тела. Возможно, они испытывали какие-то неловкие чувства от всей этой сцены, но так и не смогли понять, в чем причина, а поэтому и не смогли ничего предпринять.

Это был переломный момент. Именно здесь необходимо было вмешательство, чтобы создать хоть какое-то равенство шансов. Там, где язык тела начинает свою разрушительную работу, интеллектуалам, закаленным в вербальных боях, необходимо отбросить ложное смущение и оказать прямое противодействие феномену, который не имеет ничего общего с речью, но полностью меняет коммуникативные рамки. Но одна из сторон дебатов оказалась настолько наивной, что не только не приняла никаких мер, но и способствовала подобному развитию событий.

Нельзя назвать случайностью, что такие средства эффективнее всего действуют как раз в официальной деловой обстановке.

Например, на предприятии раз в неделю проводятся совещания руководящего состава, где обсуждаются кардинальные факторы, определяющие будущее компании. Но если один из директоров в полной готовности к дискуссии заходит в зал заседаний, а из двоих других один смотрит на ноутбуке автомобильные гонки, а второй листает каталог аукциона и делает в нем пометки, то становится совершенно ясно, что здесь разыгрывается сцена с использованием языка тела, которую нельзя оставлять без внимания. Тем более что тема совещания определена заранее.

Когда АдГ хочет сорвать заседание бундестага, на котором обсуждаются неприятные для нее вопросы, то ее представители тоже делают это не с помощью трезвой аргументации, а проводят всяческие акции. То они устраивают «минуту молчания», в течение которой все члены фракции стоят, не произнося ни слова, то инициируют поименное голосование, то всей фракцией покидают зал, то вывешивают какие-то транспаранты и громадные плакаты. Это совершенно очевидные акции, основанные на Move Talk с добавлением Basic Talk.

Если спикер парламента игнорирует подобные вещи или реагирует на них с опозданием, то размывается весь кодекс поведения депутатов. И в результате верх одерживают враги демократии, освоившие искусство игнорантов, хотя другая сторона тоже могла бы воспользоваться им.