10

Истровская, высадив Павла, достала телефон, набрала номер:

– Спишь, что ли, Константин? – спросила, когда на другом конце раздался сонный голос.

– Какого черта трезвонишь среди ночи? – прохрипел недовольно Аспенский. – Что нужно? Только коротко и по делу.

– Я не идиотка, чтобы иметь с тобой дела! – взвизгнула Алла. – Я требую, чтобы ты угомонился. А то бурную деятельность развил. Опять Веронику подложил под Хавина! Уже по гостиницам посылаешь, как картежную дешевку! Погано ведешь себя, Аспенский.

От него последовала пауза, после которой он язвительно процедил:

– А сама-то чего шастаешь по гостиницам, как дорожная шлюха по кабинам дальнобойщиков? По ночам надо спать, Истровская. И не мешать людям.

Аллу взорвало, ее красивые губы перекосились, она сжала в руке айфон так крепко, что пальцы побелели:

– Ты пожалеешь об этих словах, Константин! – И отключила.

Аспенский опустил ноги с кровати, задумался. Сегодня он не направлял жену к Хавину. Сегодня вечером он поехал в загородный дом, а Вероника отказалась ехать, сославшись на головную боль. Значит, это обыкновенная уловка, никакой головной боли не было. Он, правда, сам собирался направить ее к Хавину, чтобы доработать вопрос до конца. Думал, что за одну ночь Вероника заложила не очень крепкий фундамент. Однако время для второго посещения не назначал. И вдруг звонок Аллы.

Он считал, что у него все под контролем. Оказалось, не совсем так. Константин был озадачен. Никогда прежде Вероника не обманывала его. Он несколько раз позвонил на домашний номер. Звонки остались без ответа. Вероники дома не было. И ее сотовый также не отвечал.

Не понимая, что все это могло означать, Аспенский стал одеваться.

А Истровская швырнула телефон на заднее сиденье и придавила педаль газа. Лицо горело от злости. Мчала по пустым улицам, видя перед собой усмешливую ненавистную рожу Константина. Сейчас с удовольствием выцарапала бы ему глаза. Представляла довольное лицо Вероники, оно сейчас неимоверно раздражало Аллу. Долго не думая, повернула к гостинице. Подкатив, бросила злой взгляд на машину Вероники, выскочила из салона и стремительно ринулась к дверям.

Сильно нажала на кнопку звонка, а потом стала бить по двери кулаками. Щелкнул замок, в глаза ударил пучок света из коридора, в центре этого пучка – испуганное лицо администратора.

– Это снова вы? Что еще вам надо? – спросила та.

– Я знаю, она в номере. – Алла резко отодвинула женщину.

– А где постоялец? Куда вы его подевали? Ничего не случилось? – в свою очередь оторопело воскликнула администратор.

– Чего она там торчит? – снова взвизгнула Алла.

Женщина торопливо пожала плечами:

– Не знаю. Не выходила еще.

– Сейчас я ее выведу! – яростно пообещала Истровская и кинулась через фойе в коридор.

– То есть как выведете? – администратор перекрестилась.

Алла пробежала по коридору к двери номера и налегла на ручку, дверь не открылась, Истровская пнула дверное полотно ногой и зашипела:

– Открой, Вероника, открывай, зараза, я все равно доберусь до тебя! Открой или хуже будет. – Алла бесилась, ломая высокие каблуки о дверь.

Вероника подошла к двери и распахнула. Она была уже одета и собиралась выходить из номера. По ярости Аллы поняла, что у той ничего с Хавиным не получилось. Теперь явно намеревалась выместить зло на ней.

Неудача Истровской порадовала Веронику. Словно груз с души свалился. Этот груз она ощутила, когда в окно увидела, как Алла усадила Хавина в машину. В тот момент почувствовала нечто, похожее на ревность. Ей не хотелось, чтобы к телу Павла прикасались другие женские руки, и не хотела, чтобы его руки прикасались к другому женскому телу.

Между тем она твердила себе, что не имеет на него никаких прав, что он может лечь в постель с любой женщиной, которую захочет. Но такие слова болью отдавали в сердце, и Вероника стонала от бессилия. Она не узнавала себя.

Истровская была взъерошена. Назревал конфликт. Впрочем, Вероника понимала, что конфликт с Аллой неминуем.

Истровская была готова вцепиться ей в волосы. Ругалась, называла Константина и Веронику подлыми негодяями, требовала убраться с ее дороги. Вероника слушала и отвечала спокойно, но это спокойствие больше злило Аллу. Так они долго препирались друг с другом, пока Алла не начала остывать.

В глубине души Вероника соглашалась, что в ее жизни с Константином было много гнусности. Истровская старалась унизить и попадала в цель. Но и Вероника не давала спуску, потому что не считала Аллу лучше себя.

В конце Алла выплеснула:

– Аспенскому передай, что за ваши подножки мне я разрушу вашу жизнь. Я знаю такое, что уничтожит и тебя и Константина! Я не остановлюсь ни перед чем! Павла вы получите только после моих утех! Запомните оба, сейчас он мой!

Вероника подумала, что вряд ли уже есть что-то такое, что может уничтожить ее больше, чем это сделала она сама, растоптав и бросив свою жизнь, как половую тряпку, под ноги Аспенскому.

Алла крутнулась и исчезла стремительно, будто ее не было, будто все, что Вероника только что лицезрела и слышала, ей просто показалось или приснилось.

Она выглянула в окно. Истровская пронеслась на сломанных каблуках по дорожке к своей машине. Вероника присела на стул, отдышалась. Угрозам Аллы не придавала значения, но все это было так отвратительно, засело в голове, как гвоздь, который без боли вытащить невозможно. Поднялась, еще бросила взгляд за окно. Машина Истровской уехала. Вероника покинула номер, быстро-быстро пошла к выходу из гостиницы, опустив голову и остановив дыхание. Проскочила мимо притихшего администратора. И лишь на улице почувствовала себя лучше. Села в машину и тронула ее с места.

Аспенский, собравшись, выехал из загородного дома в город. Летняя ночь была на исходе, уже брезжил рассвет. Жары не было. Дышалось легко. Он ехал в квартиру. Дорога казалась длинной и долгой. Наконец замелькали городские постройки. Еще десять минут и он остановился у подъезда многоэтажного дома.

К своему удивлению увидел автомобиль Вероники. Даже не поверил собственным глазам. Значит, она дома. Глянул на окна квартиры – света нет. Спит. Неужели Алла соврала? С нее станется подложить ему свинью. От нее можно всего ожидать. Хотя что-то здесь не сходится. Откуда Истровская могла узнать, что жены нет возле него? А вдруг Веронику увез Хавин на своей машине? Вполне возможно, если между ними состоялась договоренность. Плотный крепкий мужчина с покатыми плечами и мощными бедрами, Аспенский всегда был уверен в себе. Но теперь вдруг ощутил, как земля под ним словно захлюпала болотной жижей.

Константин почувствовал, что рубашка на груди стала тесной. Обдало жаром. Нет, не должно быть, чтобы Вероника проявила самостоятельность и дерзость. Это не про нее. У нее никогда не хватит смелости. И не хватит ума вести самостоятельную игру. Бизнес не ее стихия. Обворожительность и женственность – вот ее конек. А он всегда успешно пользовался этим.

Константин опять позвонил жене на сотовый. Ответа не последовало. Он нервно сжал губы и вылез из авто. Все было очень странно.

Подошел к машине Вероники, оперся на капот и отдернул руку: капот был горячим. Константин подозрительно насупился и широко зашагал к подъезду.

Вошел в квартиру. Сразу шагнул в спальню и включил свет. Вероника была в постели. Открыла глаза, сощурилась. Появление Константина стало полной неожиданностью. Муж стоял в дверях и холодно сверлил ее глазами. Резко метнул:

– Говори! Рассказывай!

Вероника поняла, что Константину все известно. Значит, Истровская привела в действие свои угрозы. Отрицать бессмысленно. Она села на кровати и с вызовом, который удивил Аспенского, произнесла:

– Разве тебе не все равно? Я была с Хавиным! И не хотела идти домой! В его руках я чувствую себя женщиной, а в твоих я – марионетка!

Властный взгляд Константина заставил ее скукожиться, его голосе ударил металлом:

– Дура! – кинул он зло. – Без мужских рук ты – ничто? В его или в моих, какая разница! Только кроме меня ты никому не нужна! Ты и мне-то давно не нужна как жена, потому что ты по сути своей – подстилка! Ты думаешь, ему нужна подстилка? Не забывай, это теперь твоя работа и ты ее должна делать хорошо!

Преодолевая внутренний страх, Вероника вскочила на ноги:

– Нет, – выдавила из себя. – Никогда. Больше никогда. – И удивилась, что сумела произнести эти слова в лицо мужу. Но почувствовала, что на душе сразу стало легко.

Аспенский окаменел и свирепо приблизился. Вероника не успела отшатнуться, как тяжелая рука Константина обрушилась сверху. Женщина упала на пол. Из разбитых губ потекла кровь:

– Ненавижу! – прошептала. Впервые вслух сказала, что думала, хоть и лежала у ног мужа.

Константин шумно дышал. Он прибегал к кулакам, когда нужно было заставить Веронику хорошо делать дело. Считал, что такой метод повышал качество работы. После этого она всегда безропотно исполняла его требования. Но сейчас он уловил нечто иное, она отказывалась вообще выполнять работу. В ней как будто разжалась пружина сопротивления. Совсем мозгов лишилась, дура.

Аспенский наклонился и снова ударил. Он бил, но видел, что на этот раз не мог сломать. И это приводило его в ярость. Она не просила пощады, как прежде. В ее глазах он не улавливал безнадеги. Она, словно загнанная в угол волчица, из последних сил огрызалась. Как правило, он всегда бил умело, не оставлял следов на лице, но на этот раз явно не сдержал себя, переусердствовал.

– Я посажу тебя на цепь, на голодный паек, пока ты не одумаешься, – злобно пообещал и вышел из спальни.

Вероника медленно, с трудом села на полу. Кроме ненависти к Константину в эти минуты она ничего не испытывала.

Потом долго смывала в ванной комнате кровь с лица, смотрела на разбитые губы, на синяки на теле. Но в глазах не стояли слезы. Ей уже не было страшно. Видно, был пройден рубеж, за которым побои мужа уже ничего не могли изменить. Появилось ощущение внутренней победы. Хотя она понимала, что этим все не заканчивается, Константин так просто не отступит, новых побоев не миновать.

Утром, когда Вероника еще лежала в постели, на ее телефон позвонила Юлия. Она ехала к ним. Находилась уже неподалеку. На душе у Вероники было скверно. Заснуть ночью так и не смогла. Слышала, как из соседней комнаты доносился громкий храп Константина.

Вероника поднялась, посмотрела в зеркало. Губы распухли. Запахнулась в плотный халат и глазами поискала шарф, чтобы прикрыть пол-лица, сославшись на несуществующую болезнь. Но передумала. Хватит, настал момент открыть дочери глаза на правду их существования. Она всю жизнь старалась оберегать Юлию от этого. Но всему всегда приходит конец. Понимая, что Константин ей не простит такого, Вероника твердо прошла к входной двери и, после звонка в дверь, не глядя в глазок, открыла.

Дочь расширила глаза, увидав лицо матери. Удивление, растерянность, вопрос – все смешалось. Шагнула к ней, тонкими длинными пальцами с крохотными подушечками коснулась ее губ:

– Что это? – выдохнула. – Кто это сделал? Неужели отец? Не может быть. Это он?

– Да, – коротко отозвалась мать, взяла руку дочери и крепко сжала ее.

Из своей комнаты показался Константин, ответ Вероники взбесил его, он глухо и пугающе засопел.

– Как ты мог? – вспыхнула и покраснела Юлия. – Как ты мог? Что все это значит?

– Цыц! – грубо оборвал отец. – Не твоего ума дело! Твоя мать заслужила это!

– Даже если так, ты не имел права поднимать руку на женщину, – возмущалась дочь, – она моя мама! – Грубость отца всегда не имела предела. Он всех вокруг ломал через колено, он и мать сломал, превратил в слабую и покорную. Он и над нею, своей дочерью, довлел. Но у Юлии был другой характер. Она через боязнь могла наперекор отцу и взбрыкнуть. Сейчас у нее внутри все забурлило. Сквозь страх, выдавливая изнутри, сухо прошептала: – Ты – не человек!

– Что? – протянул угрожающе Константин. – Яйца курицу учить будут? – И рявкнул, замахиваясь: – Молчать! Или я оставлю от тебя мокрое место, гадкий утенок!

Вероника попыталась погасить назревающий скандал, посмотрела на дочь:

– Помолчи, доченька, помолчи. – И мужу: – Одумайся, дочь перед тобой.

У Юлии что-то оборвалось внутри. Отец был страшен и противен ей сейчас. Она видела перед собой чужое лицо и чувствовала, что ничего в ней не осталось к этому человеку, и даже страх перед ним окончательно разрушился. Выступила вперед:

– Нет, молчать я не буду! – воскликнула звонко. – Не собираюсь молчать!

Константин оторопел, не ожидал такого отпора от дочери. Почуял, что в семье происходит перелом, рушится его беспредельная власть над этими женщинами. Светловолосая голова Юлии непокорно вскинулась, отбрасывая волосы назад, глаза стали, как у дикой кошки. Константин не узнавал дочь. Схватил ее за плечо, властно потребовал:

– Вон отсюда! Закрой дверь с другой стороны! Войдешь, когда я разрешу!

– Это квартира моей матери! – непослушно выдала дочь. – Я пришла к ней, а не к тебе!

– Матери? – прорычал Константин. – Твоей матери здесь ничего не принадлежит! Она здесь – моя работница и все! А ты топай к мужу и учи жизни его!

Дочь отдернула плечо и крикнула отцу в лицо, что у нее больше нет мужа, и этим огорошила Константина. Нервно сообщила об уходе от Валентина. Вероника остолбенела. Аспенский от такой новости стал зевать ртом, его лицо изменилось, он зверел. Вероника попыталась втиснуться между Юлией и Константином, но не успела, потому что отец схватил дочь за горло и процедил:

– Повтори, что ты пропищала, дрянь безмозглая! Ушла? А у меня разрешения спросила? Я тебе уйду! Раздавлю, как клопа! Вернешься к нему немедленно, немедленно! Поняла? – Пальцы отца железной хваткой сдавили ее горло.

У Юлии перехватило дыхание. Вероника бросилась на помощь дочери, вцепилась в руку Константина, что-то кричала. Но Константин не слышал, ярость ослепила его. Ничего кроме злобы к жене и дочери в нем сейчас не было.

И все-таки Веронике удалось оторвать его руку от Юлии. Дочь откашлялась и метнула отцу в глаза:

– Ты мне больше не отец! У меня больше нет отца! Я никогда не вернусь к Валентину!

Юлия что-то еще хотела крикнуть в ужасные глаза отца, но тот наотмашь сильно ударил ее по лицу. Ее ноги оторвались от пола и она отлетела к стене, стукнувшись головой. Без памяти сползла вниз. Константин был страшен. Вероника кинулась к дочери. Обхватила ее, защищая собой. Когда Юлия пришла в сознание, в ней не было страха, ею овладела злость. Она поднялась на ноги и проговорила:

– Мне не нужен такой отец! Мне стыдно быть твоей дочерью! Не смей прикасаться ко мне! Не смей прикасаться к маме! Никогда!

Новый удар обрушился на Юлию, и она опять сползла по стене на пол и затихла.

Это произошло мгновенно. Вероника не сумела заслонить дочь. Потому кинулась на мужа и вцепилась ему в волосы. Не ожидала от себя такого. Но инстинкт матери, защищавшей свою дочь, был сильнее всего, он был сродни безмерной ярости, унять которую возможно только одним способом: убить мать. И Константин убил бы ее сейчас, если бы не понимал, что она ему еще нужна. Вероника висела на нем и клочьями рвала его волосы. Он рычал, пытался сбросить ее и в конце концов ударил в живот. Она рухнула ему под ноги, свернулась клубком и застонала. А он нагнулся над Юлией. Видя, что дочь зашевелилась, рывком подхватил ее, глянул в лицо:

– Очухалась, дрянь непутевая?! Пошла вон к Валентину и без него ко мне не приходи! – Схватил Юлию за шею, открыл входную дверь и вышвырнул на лестничную площадку, как ненужную вещь.