57

Брылову две последние недели просто безумно фартило. Все время от клиентов отбоя не было. Несколько поездок в Москву. В карманах приятно хрустели денежные купюры.

Вот сейчас привез в столицу очередного клиента и, высадив его, подъехал к автовокзалу, чтобы прихватить желающих проехать с комфортом. Подошел к билетной кассе, негромко предложил услуги такси. И неожиданно заметил Кристину. Она сидела на диване в уголке, уткнувшись в колени, и не шевелилась. Пашка расплылся в улыбке, направляясь к ней. Она увидела его, резко вскочила и пошла к выходу. Он догнал:

– Ну, что, едем?

– Едем, – буркнула она и толкнула стеклянную дверь. Ей хотелось быстрее спрятаться в машине, чтобы скрыться от любопытных глаз. Сказала Пашке: – Никого не бери больше. Я за все заплачу.

Брылова это устраивало. Он выхватил из ее рук сумку, опередил и подвел к машине.

Распахнул переднюю пассажирскую дверь, но Кристина дернула на себя заднюю и шмыгнула в салон. Пашка хмыкнул, положил сумку в багажник, сел за руль и отъехал от места парковки.

Скоро Москва осталась позади, миновали МКАД, и парень прибавил скорость. Настроение у него было хорошее, хотелось поболтать, и он пытался в зеркале заднего вида поймать глаза девушки. Но ее задумчиво-отсутствующий лик не располагал к болтовне. Ей было не до Пашки.

Вообще-то появление Брылова на автовокзале стало неожиданностью, некой соломинкой, за которую она ухватилась не раздумывая. Интуиция давала шанс. И уже сидя в его авто, Кристина ощутила, как чувство страха поубавилось и притупилось. Здесь она спряталась от любопытных глаз, здесь успокоилась.

Из Москвы много дорог, уезжать можно по любой из них, но все они были незнакомы ей. А незнакомое сейчас пугало. Видно, поэтому Кристина неосознанно устремилась назад в свой город. Что гнало ее туда, инстинкт самосохранения или обыкновенное отчаяние, девушка не могла понять.

Пашке надоело молчать, и он подал негромкий голос, будто разговаривал сам с собой:

– Ну и дела, – протянул парень. – Вот так иногда встретишь старого знакомого, посадишь в машину, а поговорить-то не с кем. Едешь, едешь, а знакомый словно в рот воды набрал, ни му-у, ни кукареку.

Девушка подняла глаза и встретила в зеркале его взгляд. Промолчала. Не хотела слышать его расспросы.

– Ты случайно не прикусила язык? – спросил он.

Девушка вспомнила, как во время последней встречи парень хвастал, что влюбился в изумительную женщину. И отозвалась:

– Как у тебя дела с изумительной женщиной?

Брылов сделал глубокий вздох. Признаваться в том, что она оставила его и что он теперь снова один, как сыч, ему не хотелось. Потому сделал радостным лицо и начал рассказывать Кристине, как умна эта женщина, как безумно красива. Как будто она не покидала его, как будто все было по-прежнему хорошо. Как будто он был удачлив и счастлив в любви.

Но скоро заметил, что Кристина внимала ему рассеянно, безучастно. Пашку это обидело, он сделал долгую паузу. А потом стал задавать вопросы.

Кристина отвечала на них нехотя. Но постепенно, облегчая душу, незаметно для себя разговорилась. О том, что мучило ее. Конечно, не рассказывала о Нарине и о своих компаньонах. Но говорила, что попала в непонятную компанию, из-за чего теперь ей плохо. Что не знает сейчас, что делать и зачем возвращается в свой город. Жить негде, ибо свою квартиру продала, а в гостиницу селиться не хочет. Придется снять комнату у чужих людей, ибо знакомых растеряла, а друзей давно нет.

Она давила на жалость, привирая про продажу квартиры. Просто хотела спрятаться от всех и не намерена была появляться там. Кристина никогда не любила, чтобы ее жалели, но в данный момент ей самой было себя жалко и не хватало человеческого сочувствия.

Пашка не очень верил ей, но улавливал в ее голосе искренние нотки разочарования и растерянности. И понимал, что таким манером, умалчивая об истинных причинах, не рассказывая о том, что на самом деле беспокоило ее, не показывая тревоги, девушка ждала от него поддержки.

Известно, что настоящая женщина никогда не захочет, чтобы ее видели раздавленной обстоятельствами, думал Брылов, ибо, если это произойдет, тогда она перестанет быть женщиной-загадкой, а этого она допустить не может. Истинная женщина понимает, для того чтобы быть тайной для мужчины, она должна хранить в себе множество разных тайн, ибо без тайны не существует истинной женщины. Впрочем, не все умеют хранить тайны, особенно чужие, но ведь и не всех называют женщинами, иных называют элементарно бабами или тетками. Пашка считал, что женский род подразделяется на четыре категории, а именно: есть девушки, есть дамы, есть просто обыкновенные женщины и есть бабы. И с этим ничего не поделаешь, так распорядилась природа.

Ну, с девушками все понятно. А вот дальше идет деление. Если в тебе от рождения заложено все бабье, то в какие бы одежды ты не рядилась, сколько бы перстней на пальцах и бриллиантов на ушах и шее не носила, ты никогда не станешь дамой. Ты не станешь даже просто женщиной, ибо стоит тебе открыть рот и сделать несколько телодвижений, как любому будет ясно, что ты всего лишь баба. У бабы от природы бабья суть. Бабы это элементарно беспородные тетки без стати, без вкуса, без внутренней культуры, с бедным интеллектом.

Конечно, можно купить похвалы, можно деньгами заткнуть рот насмешникам, можно сделать массу пластических операций, можно смотреть на всех свысока и презрительно. Наконец, можно выучить два десятка иностранных слов, но это ровным счетом ничего не изменит, потому что превратить бабу в женщину, а тем паче в даму, это так же невозможно, как невозможно обыкновенному смертному сотворить чудо.

С другой стороны, если ты родилась дамой, то и без драгоценностей на руках, ушах и шее и даже в рваной фуфайке ты все равно остаешься дамой. Есть порода, есть стать, есть изысканный высокий вкус, есть внутренняя культура, естественные манеры и врожденный благородный интеллект. Дама всегда приятна. Ее и в девяносто лет невозможно будет назвать бабушкой, а тем более бабкой или старухой. Она всегда – дама.

Ну а просто женщина, она и есть обыкновенная: не дама, но и не баба. Для дамы в ней нет высокой природы, стати, изысканного вкуса, недостаточно внутренней культуры, но от бабы отличается не бабьим хватким умом, стремлением быть лучше, чем есть, желанием походить на даму.

Что касалось Кристины, то Брылов не мог отнести ее к бабам, но и до дамы она серьезно не дотягивала. Кристина по его представлениям была на границе между девушкой и молодой женщиной и не замахивалась на большее. Билась, как рыба об лед, чтобы отыскать свое счастье, но ей не везло. Пашка понимал ее и искренне хотел бы сейчас помочь. Напрягал мозг, как это сделать. И, въезжая в свой город, неожиданно нашел вариант, по его представлению вполне приличный, хотя бы на первое время. К себе везти не мог, чтобы не раскрылось, что сейчас у него нет никакой изумительной женщины. А вот к Печаеву решил завернуть. А чем не вариант? Тот сейчас один, места полно, страдает без женщины и пухнет от водки.

– Я придумал, где найти тебе угол, – сказал он. – Едем. Я договорюсь.

Кристина серьезно посмотрела на него и кивнула.

Брылов подъехал к дому, где жил Андрей, и поднялся на этаж вместе с девушкой. Долго звонил в дверь, пока наконец Печаев не открыл. На удивление Пашке, он был трезв, но давно не брит, оброс жесткой щетиной. Увидал парня, и небольшие глаза с паутинками морщин по сторонам часто заморгали то ли дружески, то ли вопросительно. Из-за спины Брылова выступила Кристина, и Андрей смутился, ему сделалось неловко за небритое лицо и помятую одежду.

Последнее время он мало с кем встречался, но Пашка изредка бывал у него, другим знакомым не всегда открывал двери, а кому открывал, разговаривал, стоя у порога. Однако Аспенского Андрей не впускал никогда.

Брылов переступил через порог, и Кристина вошла следом. Ощутила запах перегара и поморщилась, шевельнув красивым острым носиком. Пашка поздоровался и сразу попросил:

– Нужна твоя помощь, Андрей. Выдели угол в своей берлоге для Кристины, – показал на девушку. – Места у тебя много. Хотя бы на первое время, пока я не подыщу ей другой угол. Я ее из Москвы привез только что. Там у нее облом случился, а тут ни друзей, ни знакомых и денег кот наплакал, на гостиницу нет.

Про деньги парень выдумал на ходу, сгущая краски, чтобы Андрею не оставить выбора. Печаев нахмурился. Москва, Москва, подумал, у него от нее одни ожоги. Ничего не говоря, махнул Кристине рукой и, переваливаясь с боку на бок, направился в одну из комнат. Пашка подтолкнул девушку за Печаевым. Она пошла. Андрей показал комнату:

– Можете занимать.

Кристина обернулась на Пашку, взглядом поблагодарив его за помощь, но тот, положив сумку у порога, уже скрылся за входной дверью, оставив ее вдвоем с Печаевым.

Комната девушке понравилась. Андрей показал, где постельное белье, полотенце для ванной, провел в кухню, открыл холодильник:

– Вы, наверно, голодная с дороги. Хозяйничайте сами, – досадливо сгреб пустые бутылки со стола, сунул в ведро и поспешно скрылся с ее глаз.

Кристина, конечно, проголодалась, но устала за сегодняшний день сильнее, потому, подхватив свою сумку, вернулась в комнату, села на диван, расслабилась. И почувствовала опустошение в душе. Нервное напряжение спало, томящая боль пронзила все тело. Забыть бы обо всем, вырвать себя из этого кошмара. Однако ей казалось, что это уже невозможно.

Она прикрыла глаза, положила голову на спинку дивана и стала медленно проваливаться в сон.

Поздно вечером Андрей, удивленный тишиной в комнате, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Кристина крепко спала, лежа на боку, в одежде, подсунув обе руки под щеку. Печаев не стал будить, прикрыл дверь.

На следующее утро девушка проснулась рано. Села на диване и подумала, что хорошо выспалась, но могло быть еще лучше, если б перед сном разделась и помылась. Это немного раздражало. Поднялась с дивана и прошлась по комнате. Лучи солнца через окно проникали внутрь, обещая жаркий день. Но это не радовало ее, ибо сейчас она больше всего опасалась дней, потому что свет не прятал от чужих глаз, как это делала ночная темень.

В душе снова проснулся страх. Кристина подумала, что не выходила бы отсюда целую вечность. Однако просидеть здесь целую вечность она также не смогла бы, так как любила быть среди людей. А тут кроме помятого, обросшего щетиной, дышащего перегаром хозяина квартиры никого больше нет. Это было ужасно. Девушку словно преследовал рок.

Она решительно распахнула дверь комнаты. Из кухни потянуло аппетитными запахами, и под ложечкой засосало. Шагнула туда и увидала спину незнакомого мужчины, склонившегося над столом. Невольно растерялась. Кто бы это был? Но в эту минуту тот обернулся, и девушка не поверила собственным глазам. Это был Андрей с идеально выбритым лицом, чистыми, аккуратно причесанными волосами, в хорошо выглаженных брюках и свежей в полоску рубахе.

Кристина на миг замерла, ошарашенно сглотнула слюну и ничего не сказала. Превращение Печаева в нормального человека поразило. Не ожидала.

А ему ее удивление понравилось, он смущенно кашлянул, говоря:

– Идите в ванную, там все для вас есть. А потом к столу, завтрак готов, – он рукой провел над столешницей.

Она молча направилась в ванную. Там увидала красивый женский халат, полотенце, мыло, шампунь. Больше ни на что ее глаза не смотрели, потому что на них внезапно навернулись слезы. Сердце защемило, и что-то мягкое приятное коснулось души. В другое время она бы не согласилась надевать чужой женский халат, взяла бы из сумки свой, но сейчас даже не подумала об этом.

Сбросила одежду и стала под душ. Ей показалось, что вода сносила с нее сгустки страха, сковывавшего последнее время с ног до головы. Они, как куски грязи, отслаивались и падали ей под ноги. Намыливаясь и смывая мыльную пену, девушка ощущала свежесть не только в теле, но и в душе. А еще беззаботность, пусть не ту, что бывает у детей и у совершенно счастливых людей, но все-таки успокоенность и некоторую надежду на то, что все будет хорошо.

После душа долго приводила себя в порядок перед зеркалом, затем надела халат с чужого плеча, он был чуть великоват, и вышла из ванной комнаты. Перед дверью увидала приготовленные для нее комнатные тапки, улыбнулась и сунула в них ноги.

Андрей сидел за столом, ждал. Кристина пробежала глазами по завтраку, больше похожему на обед, и тоже села. Печаев добродушно качнул головой:

– Чем богаты. Приступайте. Не стесняйтесь.

Она кивнула в ответ и отпила из бокала сок. Завтракали молча. Андрей жевал и посматривал на девушку с любопытством. Некоторая одичалость, появившаяся у него в последнее время, медленно уходила в присутствии новой женщины. Очевидно, что к прежней жизни возврата не было. Марина порвала с ним окончательно. И сейчас он ловил себя на мысли, что не сравнивал Кристину с Мариной, он обыкновенно вдыхал в себя новый женский запах и чувствовал волнение в теле. Жизнь не остановилась без Марины, она продолжается. Просто это другая жизнь, к ней не надо приспосабливаться, ею, не мудрствуя, должно жить.

Странно, но в этой чернявой длинноволосой, с красивым острым носиком девушке было что-то неуловимое, что теплом ложилось ему на сердце. Он удивлялся себе и в улыбке растягивал губы.

После утреннего застолья Печаев провел ее в гостиную. Комната была большая и светлая, хорошо меблированная. Андрей включил телевизор. На экране замелькали люди и зазвучала музыка. Он посмотрел на девушку, его красное лицо почему-то еще больше покраснело, и неожиданно предложил:

– А вы оставайтесь у меня. Зачем еще квартиру искать? Разве тут вас что-то не устраивает? Не беспокойтесь, за проживание я с вас денег не возьму. Позвоните Пашке, чтобы не дергался больше.

Кристина сразу не ответила. Следовало соблюсти некоторую форму приличия. Ведь они были незнакомы. Предложение мужчины остаться у него можно было трактовать по-разному. Она прошлась по гостиной, осматривая мебель, и в одной из витрин увидала фотографию Андрея с Мариной. Девушка все поняла. Андрей коротко пояснил:

– Это я с женой. С бывшей женой. Она ушла от меня. Теперь я живу один, как перст.

Кристина хотела сказать, что она знает его жену, но, избегая лишних расспросов, промолчала. Печаев убрал фотографию и после этого о Марине никто ни разу не заговорил.

Девушка согласилась на предложение Андрея снимать у него комнату. День за днем никуда не выходила, только смотрела телевизор и читала книжки, а то и вообще днями ничем не занималась, лишь бродила по комнатам, наводила порядок и молчала. Печаев соображал, что Кристину сильно мучили какие-то мысли, она явно чего-то боялась. На его предложения прогуляться вместе до кафе или ресторана отвечала категорическим отказом.

Так продолжалось около двух недель, пока наконец их отношения не приобрели иной характер. Однажды ночью Андрей проснулся оттого, что почувствовал прикосновение женских рук. Открыл глаза и увидал рядом с собой обнаженную Кристину. Сон с Печаева как рукой сняло, он прижал ее к себе.

Шли дни и недели. Ему казалось, что наконец к нему вернулась его мужская суть. Теперь он сам все решал и сам все делал. Он не хотел признаться себе в том, что сейчас черпал силу в Кристине, как прежде черпал в Марине. Она была сильной, такой же, как Марина. Несмотря на то, что с нею происходило что-то непонятное. В голову приходили разные предположения, но он отбрасывал их, ибо гадать можно было бесконечно и все попусту. Кристина ничего не рассказывала о своей прошлой жизни. Впрочем, как и он не рассказывал о своей жизни с Мариной.

Пашка не появлялся у Андрея, но несколько раз звонил. Аспенский тоже не приходил, а позвонил только однажды. Печаев резко потребовал, чтобы тот больше не звонил, и отключил телефон. С работы никто не появлялся, ибо после многочисленных прогулов Андрея Адаевский уволил его из фирмы. Но Печаеву на все было наплевать. Сейчас кроме Кристины он никого не хотел видеть. Конечно, продолжаться такое вечно не могло, однако ему было хорошо, и он больше ни о чем не хотел думать.

А Кристина не могла сказать, хорошо ли ей было с Андреем, просто она забывалась около него, и эта забывчивость как бы продляла ее нормальную жизнь.