36

Хавин, высадив Иру, быстро о ней забыл. Погрузившись в дела, даже ни разу не вспомнил. Но вот встречу с Печаевым долго не мог выбросить из головы. Правильно ли он выбрал тон, которым разговаривал с Андреем? Почему не пригласил в кабинет и не переговорил без сухости и резкости? Почему окончательно не расставил все точки над «i»? Хотя, если отбросить эмоции, ведь он не мог решать за Марину. Да и саму просьбу Андрея вряд ли можно было назвать обдуманной. Хотя в этих обстоятельствах у каждой из сторон своя справедливость, и какая из них более праведна, покажет жизнь. Успокаивая себя подобными мыслями, Павел постепенно стал забывать о Печаеве.

Вернулся домой поздним вечером. Выйдя из машины, по инерции провел глазами по окнам квартиры, надеясь увидеть в них свет. Сегодня ему почему-то особенно думалось, что Марина непременно должна находиться в квартире. Но света не было. Сердце екнуло, когда открывал дверь. Замок был не заперт на два оборота, как он закрывал его. Переступил через порог, громко позвал Марину. Включил в прихожей свет, положил на тумбочку папку с бумагами и заглянул в комнаты. Марины не было. Почувствовал в груди досаду и тяжесть. Но мелькнула мысль, что женщина могла куда-нибудь ненадолго выбежать по делам и вот-вот должна возвратиться. Хавин прикрыл дверь и не стал запирать ее на ключ. Направился в кухню.

И там удивленно остановился: в раковине – разбитая чашка, на столе – ключи Марины, золотой браслет, видимо, его искала Ира, и фотография – неприятное напоминание о прошлой связи. Он смотрел на все это с недоумением, пока в сознании медленно выстраивалась логическая цепочка. Ключи от квартиры. Значит, Марина сегодня была в квартире. Нашла фотографию. Но как? Ведь она сама говорила, что никогда не унизит себя проверкой мужских карманов. А золотой браслет с часами? Как она его нашла, где? Будь они неладны, эти злосчастные часики. Им сегодня было уделено столько времени.

Что это? Все нынче собралось в одну кучу. Ужасный день. Как ему следует понять эту картину? Марина бросила ключи и ушла, заподозрила его в двуличности? Решила остаться с Андреем? А как иначе можно все это истолковать? Но почему не захотела поговорить с ним? Он бы все объяснил. Нет, оставить все так он не может. Она должна услышать правду. Поверит ли и захочет ли вернуться к нему после этого, это второй вопрос, но он должен донести до ее ушей истину.

Павел схватил телефон и стал набирать ее номер. Но телефон Марины был отключен. Павел мучился и топтался из стороны в сторону по кухне. Он очень хорошо знал себя и знал, что никогда не был способен распутывать ситуации, связанные с женщинами. Всегда обстоятельства довлели над ним, а он отступал перед ними, но отступал не потому, что был слабым, как Печаев, а потому, что всегда право выбора отдавал женщинам. И те в итоге постоянно делали выбор не в его пользу. Так же, видимо, поступила и Марина.

Хавин загорячился, считая, что выбор Марины основан на ошибочных выводах. Сгреб в кучу все, что было на столешнице, злясь на себя за то, что женщины уходят от него.

Спать лег очень поздно. Полночи ворочался с боку на бок. Не выспался. Утром голова разламывалась на части и думала уже иначе. А нужно ли Марине знать правду, может быть, пускай все останется, как есть? Раз не дождалась его, значит, не хочет слушать. А он жизнью не приучен оправдываться перед женщинами. Жил по формуле: женщина всегда права. Нельзя уподобиться Печаеву, нельзя волочиться за Мариной и пытаться что-то доказывать. Пусть для него ее решение это удар под дых, но ничего не поделаешь, придется перенести боль и жить дальше.

В который раз приходится убеждаться, что долгая жизнь с одной женщиной это не его стезя. Не находят в нем женщины того, что удерживало бы их рядом с ним. Очевидно, и дальше рассчитывать на длительные связи с женской половиной человечества у него нет шансов, а поэтому давно пора научиться воспринимать эту проблему как естественное течение его жизни и не загадывать далеко.

Хавин поднялся из постели, прошел в ванную комнату. Закончив утренние процедуры, в одиночестве позавтракал, собрался и вышел за порог. Его лицо с красивым овалом и тонкими чертами выражало спокойствие, как будто ничего не произошло, хотя на душе скребли кошки. Глубоко в карих глазах плавала печаль, но она не была заметна, больше походила на деловую задумчивость. Перед выходом из подъезда поправил ворот синей рубахи. Крепче зажал в ладони черную кожаную папку. И толкнул дверь.

Машина уже ждала. Водитель живо суетился, протирая зеркала. Павел с горечью подумал, что ему не хватает хорошего настроения, как у водителя. Знал, чувство досады будет еще долго преследовать его. Так бывало все время, когда его покидали женщины.

Автомобиль отъехал от подъезда. Начинался новый рабочий день. Хавин ехал к проблемам, в которые каждый день погружался с головой и в которых не было места брюзжанию и сентиментальности. Надо было делать дело.

37

Конечно, все, что Истровская говорила Печаеву о женщинах, она говорила от чистого сердца, ибо женщин она никогда высоко не ставила, считала многих обыкновенными хищницами, которые не только уважения, но доброго слова не стоят. Однако конкретно себя в эту категорию не причисляла. Уверена была, она не такая, как многие, таких женщин, как она, или подобных ей, просто больше не существует. А потому именно ее следует любить, обожать и сходить по ней с ума. Из-за нее мужчины должны драться и пить от безысходности, если она бросает их. Быть может, у нее было завышенное самомнение, но она себя иначе не воспринимала.

Немногим мужчинам удавалось приводить ее в любовное неистовство так, как умел делать Пекрасов. Она по-прежнему была в упоении от него. Даже удивлялась самой себе. Казалось, никогда и ничто не могло ее заставить долго увлекаться одним мужчиной, но получается, ошибалась. Могло, еще как могло, если мужчина был достойным.

На следующий день после встречи с Андреем Алла с утра поехала в банк, завершила оформление необходимых документов на кредит, а после обеда получила подтверждение тому, что кредитные средств на счет ее магазина перечислены. Она была удовлетворена. Пришлось повозиться с бумагами, но зато дело сделано. Всегда приятно видеть результат проделанной работы.

А к концу дня Истровская за своими подписями оформила договор беспроцентного займа между своим магазином и торговой сетью. На недостающую сумму. И тоже перечислила деньги на расчетный счет магазина.

Таким образом, необходимые денежные средства были собраны. Оставалось только заключить договор с Дмитрием и перевести ему деньги. Страсть страстью, но формальности должны быть соблюдены и деньги возвращены. Даже шалея от Пекрасова, она не могла оказывать ему безвозмездную помощь такими суммами.

Алла позвонила Дмитрию и попросила, чтобы сегодня вечером тот был готов подписать договор. Пекрасов пообещал быть во всеоружии. Истровская настолько была увлечена Дмитрием, что не подумала навести справки о мебельном предприятии и Пекрасове с Зибировым. Как будто ее мозг помутился, точно в голове случилось затмение.

Дмитрий сообщил Федору о звонке. Зибиров кивнул:

– Ну, компаньон, этой ночью не подкачай, постарался на славу. Не давай ей отдыху, не оставляй время на раздумья и на лишние вопросы.

Вечером Пекрасов нагладил рубашку и брюки, начистил обувь, помылся, побрился и направился к Истровской. Алла ждала дома в коротеньком халате, тонкая, стройная, серьезная. В квартире, в кабинете, на столе были разложены экземпляры проекта договора. Но Дмитрий, прежде чем заглянуть в бумаги, подхватил женщину на руки, стал носить по комнате и целовать. Ей ужасно это нравилось. От его слов восхищения она таяла, голова кружилась.

Вот странное дело, она имела многих мужчин и все они восторгались ею, но Дмитрий умел те же самые слова произносить так, что комната начинала плясать перед глазами. Если бы Алла только догадывалась в такие минуты, в каком переплете оказалась, она завизжала бы от ярости и расцарапала Пекрасова своими коготками до крови.

С другой стороны, огненный темперамент Истровской также сильно зажигал и заводил Дмитрия. Будь на ее месте другая женщина, вряд ли бы все так гладко получилось.

Он держал Аллу на руках и с радостью представлял, как очень скоро с ее деньгами исчезнет отсюда и забудет о ней, ибо на его пути возникнут новые женщины и новые деньги.

Она обхватила его за шею и подставляла красивые губы для поцелуев. Потом вдруг стремительно вывернулась, соскочила с рук Пекрасова, он даже не успел оглянуться, как Истровская расположилась за столом:

– Дмитрий, сегодня сначала должно быть дело, – отчеканила и показала ему на бумаги.

Он сел к столу. Алла пододвинула их ближе. Три листа печатного текста. Пекрасов начал читать. Ему было все равно, что там написано, он мог бы сейчас подписать что угодно, главное – хапнуть деньги, а там – трава не расти. Но принял деловой вид и стал вслух разбирать текст. Медленно, то и дело поднимая глаза на Аллу, как бы отмечая этим взглядом, что он понимал прочитанное. Иногда делал взгляд вопросительным, и тогда Истровская поясняла пункт договора. Дмитрий соглашался с ее объяснением, глубокомысленно кивал в ответ.

Алла пытливо следила за ним, однако по глазам Дмитрия ничего нельзя было понять. Раз или два он сделал вид, что некоторые фразы в тексте не совсем устраивали его:

– Вот этот пункт 2.6, он же ставит меня в безвыходное положение.

Истровская резонно парировала:

– Нет, Дмитрий, в безвыходном положении ты находишься теперь, а я, наоборот, вытаскиваю тебя из ямы. И, естественно, не хочу сама оказаться в ней.

Дмитрий, как бы подумав, в ответ снова соглашался. Про себя усмехался: а куда ты денешься, дай только получить твои денежки. Ищи-свищи потом.

Они с Федором неплохо подготовились для этой операции, впрочем, не только для этой, они всегда тщательно готовились, когда шли на хорошее дело в надежде получить приличный куш.

Пекрасов дочитал договор и долгим взором уставился на Аллу. Дмитрий старался, чтобы Истровская не увидала фальши в его поведения, чтобы у нее не возникло и тени сомнения. А для этого требовалось срочно разжечь в ней страсть, тогда женщина забудет о всякой осторожности.

Дмитрий взял авторучку, задумчиво поднял ее над листом бумаги, как бы окончательно взвешивая все «за» и «против».

Аллу такое промедление обескураживало. Скорее, она должна была бы подумать тысячу раз, прежде чем подписать этот договор, а ему-то деньги плыли в руки, от него требовалось только вовремя вернуть их:

– Не понимаю, о чем тебе тут думать? Я со своей стороны уже подписала. Подписывай ты и получай деньги. И заткни ими глотку Зибирову!

Пекрасов в ответ сделал вымученную улыбку:

– Что Зибиров? Черт с ним! Пошел он куда подальше! Я думаю сейчас о том, чтобы не подвести тебя, Алла, вернуть деньги как можно быстрее. Признайся, ты не создаешь для себя проблем, одалживая мне такую сумму?

Истровскую тронули его слова и тон голоса, заботливый и душевный.

– Скажи, а ты согласилась бы остаться со мной после всех этих дел? – вдруг спросил он, и этот вопрос, безусловно, подтверждал его серьезные намерения.

Она растрогалась. Возможно, ей хотелось ответить «да», если бы подспудно не было сомнения, что для нее приемлем такой ответ. Хотя, с другой стороны, она, кажется, до конца еще не знала себя. И вряд ли есть такой человек, который знает себя до конца. Если кто-то скажет так или думает таким ладом, то это, вероятно, не совсем адекватный человек.

Вопрос Дмитрия не был предложением ей, но Алле показалось, что именно это он имел в виду. С нею спали многие, но никто серьезно не задавал подобных вопросов. Ей был приятно услышать его, хотя она не собиралась выходить замуж. Но между тем вдруг подумалось, а почему бы и нет, погуляла, повеселилась достаточно. Ведь не всю жизнь плавать от берега к берегу, когда-то нужно окончательно прибиться к одному из них. Молодость безвозвратна. Найти достойного человека непросто, особенно ей. И может быть, Дмитрий как раз есть такой берег.

Он достал из кармана паспорт, вписал в договор данные и поставил под ним подпись. Придвинул к Истровской, улыбнулся ей, вскинув подбородок с едва уловимой ямочкой. Все было завершено.

Алла отодвинула бумаги на середину столешницы и стремительно вскочила с места. Одним махом сбросила с себя халат и кинулась Дмитрию на шею. Всю ночь до самого утра Дмитрий не давал Истровской ни минуты для отдыха, хотя, впрочем, невозможно было понять, кто кому не давал отдыхать. Они оба доводили друг друга до точки кипения.

Утром, выйдя из-под душа, Алла сказала:

– Сегодня я буду решать с банком вопрос получения наличных денег и сообщу тебе, когда ты сможешь забрать их в кассе магазина.

Пекрасов отрицательно закрутил головой, его такой порядок не устраивал, он не хотел светиться при получении денежных средств. Лишние свидетели были ни к чему. Кассир в этих обстоятельствах – ненужное звено. Истровская удивленно вскинула брови:

– Но как же иначе? Деньги в банке получит кассир, привезет в кассу. И выдаст тебе.

– Я все понимаю, Алла, – сказал он. – А не могла бы ты сама получить их в банке и сразу передать мне? Без всяких кассиров.

Алла пожала плечами, не понимая такой просьбы, чуть подумала и согласилась.

Два дня после этого Дмитрий и Федор находились в напряжении, опасаясь, чтобы ничего не сорвалось.

Зибиров намекнул Кристине, что вот-вот они должны будут покинуть город и что если Кристина не передумала, то ей следует быть готовой к отъезду в любую секунду. Кристина, само собой, не намерена была оставаться здесь. И что ей готовиться, когда все ее при ней?

От Истровской не было звонков. В эти два дня у нее появилось какое-то неясное беспокойство, оно тревожило душу, как будто она делала не то, что должна была делать. Нет, это не было недоверием Дмитрию, но, тем не менее, душа требовала успокоения. Все-таки сумма была значительная, Алла рисковала всем. И она решила навести справки о мебельной фабрике.

Нашла в Интернете сайт предприятия и прочитала фамилию генерального директора: Пекрасов. Фамилии Зибирова не было. Но со слов Дмитрия знала, что Федор не занимал никакой официальной должности. На сайте Алла узнала годовой оборот фабрики и успокоилась, потому что информация совпадала с той, которую она слышала от Пекрасова.

Позвонила по указанному на сайте телефону, ей ответили, что директора нет на месте. Она поняла это по-своему. Окончательно угомонилась и даже подумала, какая она все-таки глупая, что стала устраивать проверку Дмитрию.

По истечении двух дней, когда нервы Пекрасова и Зибирова были на пределе, Истровская позвонила Дмитрию. Он немедленно собрался и помчался к ней, на ходу застегивая пуговицы на рубашке и вправляя ее полы в брюки. Ехал в волнении, беспокоясь, чтобы Алла не выкинула какой-нибудь фортель. От нее можно было всего ожидать.

Но женщина встретила Пекрасова в хорошем расположении духа и несколько часов подряд не давала ему оторваться от себя. Только потом, глубокой ночью, достала портфель с деньгами и выложила на стол. У него радостно забилось сердце, но внешне он не показал этого. Наоборот, отвернулся от денег, прижал к себе Аллу и сказал:

– Самая ценная купюра у меня – это ты. – Пекрасов был тонким психологом, без этого в его профессии невозможно.

В глазах Истровской искорки слились в пламя.

Он остался у нее до утра. Когда среди ночи Алла наконец угомонилась и заснула, уткнувшись носом ему в грудь, Дмитрий, стараясь не шевелиться, долго смотрел в темный потолок. Кажется, дело было сделано. Деньги лежали на столе. Можно было праздновать победу, но он никогда не говорил «гоп» заранее, пока деньги вместе с ним не покидали населенный пункт, в котором они с Федором оставляли женское разочарование и денежные потери.

Дело с Истровской еще не было закончено. Его, как все предыдущие, следовало довести до логического конца спокойно и тихо.

Утром Алла не сразу отпустила Пекрасова от себя, как бы что-то предчувствовала. Наконец вместе собрались и вышли на улицу к своим машинам. Портфель с деньгами был у Дмитрия. Они разъехались: Алла – на работу, Пекрасов – в гостиницу.