Глава двадцать первая

Ниточка потянулась

Василий сидел за столом перед компьютером, когда затылок пронзило острой болью, будто череп раскроило пополам и мозг разметало по столешнице.

Подобное происходило всякий раз в те моменты, когда он начинал усиленно терзать серое вещество, пытаясь оживить память. Перед глазами появлялась туманная муть, обволакивая остатки сознания, и он механически принимался осуществлять за компьютером какие-то действия, не запоминая и не понимая их.

Боль была невыносимой. Он даже застонал, сжимая виски. Сквозь темную дымку вспышками прорывались банковские программы, платежки, реквизиты, номера счетов, денежные суммы. Никакой стройной картины, одни отрывки, какие сложно было собрать воедино. Затылок раскалывался до рези в глазах.

Вошел Пантарчук. Измученное лицо Василия и отрывистый стон остановили Петра у двери. Он понял, попытки Василия вернуть память не имели успеха. Насупился, сжал скулы. Ведь и его голова гудела от последних событий. Одинаково безрадостно не помнить прошлое и не понимать настоящее.

Но все-таки он надеялся, что способности Василия помогут ему осмыслить происходящее. Может, тому удастся увидеть, откуда валятся на голову Петра эти денежные чудеса. Попросил Василия об этом. Однако тот, сколько не напрягался, ничем не смог помочь. Только пожал плечами, вытирая с лица капли пота. Информация не открывалась, одни темные провалы.

Пантарчук с досадой сморщился:

– Творится черт знает что. Ни с того ни с сего у меня объявилась уймища ресторанов по всему свету. Ниоткуда. На счета фирмы поступают огромные деньги. Просто с неба валятся. Ума не приложу, что за чертовщина. Главный бухгалтер бьется, не может отправить назад, причины самые разные, какой-то заколдованный круг. В голове полный кавардак, бедлам.

Василий снова неопределенно пожал плечами, пригнулся к столу и потянулся к компьютеру. Пальцы нерешительно коснулись клавиатуры и вдруг стремительно побежали по ней. На экране монитора пополз список цифр и банков.

Пантарчук вгляделся в экран и у него расширились глаза.

Принтер выдал распечатку.

Василий отодвинулся от стола и неосознанно развел руками. Петр схватил листы с принтера, зашуршал ими и глухо заурчал. По телефону вызвал главбуха. Та возникла в дверях мгновенно, будто за ними стояла. Вперилась в распечатку и оторопела:

– Банковские реквизиты и номера счетов, с каких пришли деньги, – ошалело заморгала. – Откуда? – глянула на Пантарчука и вместе они уставились на Василия.

– Просто есть, – отозвался Василий беспомощно, чувствуя, как мозг вздувается от натуги.

– Что значит просто?

– Не знаю.

– Но как-то ты выдал это!

– Не знаю.

Пантарчук яростно сжал кулаки и затоптался около стены. Все было очень странно. Потом замер и набычился. Кажется, до него стало доходить.

– Это ты сделал, Василий. Ведь так? Ты хакер! – Он вцепился взглядом в лицо Василия. – Это твои проделки с деньгами! Весь город на уши поставил! Меня вверх тормашками подвесил! Натворил дел, приятель! Но зачем?

– Я ничего не знаю. Не могу вспомнить, – прошептал растерянно Василий. – Простите, голова разламывается. Мозг… Что с моим мозгом? Он как будто чужой. Это невыносимо.

Пантарчук, не отрывая глаз от Василия, начал остывать. Беспомощный вид Василия вынуждал поверить, что тот действительно ничего не мог объяснить. Петр выдохнул и приблизился к столу:

– Ладно. Успокойся. У меня у самого голова как чугунок от всех событий. Тут и правда поверишь в аномалию. Не понимаю, как можно делать что-то, не ведая, каким образом и почему сделал. Хотя, черт возьми, не стану ничего утверждать. Нагляделся уже не такого. Не знаю, во что верить. Но уж раз так получилось, попробуй сейчас собраться и повернуть все вспять: заставь мозги поработать осознанно. Может быть, удастся. Попытайся вернуть деньги на счета, какие были опустошены.

Василий долго неотрывно смотрел в одну точку. Но видел ли он эту точку или вообще ничего не наблюдал, сказать было трудно. Петр и главбух не шевелились. Наконец Василий моргнул и несмело положил пальцы на клавиатуру, но тут же его лицо стало медленно краснеть и искажаться. Пантарчук в этот миг разочарованно подумал, что ничего не получится. А Василий сжал скулы, и его пальцы неторопливо начали нащупывать клавиши. Потом побежали по ним. Все быстрее и быстрее. Напряжение вздуло его жилы, лоб покрылся крупными каплями пота, лицо сделалось страшным. Главный бухгалтер в испуге отступила и неслышно выскользнула за дверь. Василий вытирал пот и опять погружался в компьютер. Раз за разом. И вот донесся его продолжительный выдох: удалось. Он преодолел необъяснимое сопротивление программ: первая сумма ушла. Но усталость придавила. Василий откинула к спинке стула.

И в ту же секунду Петр вздрогнул от ревущих раскатов грома и оглушительных разрывов молний за окном. Мгновенно потемнело, с неба плеснул ливень, густой, как морская волна. Компьютер Василия задымил. Монитор моргнул и погас.

Мрак поглотил все. За окном ветер неистово швырял в стекла разбушевавшиеся потоки воды. Петр во тьме взял Василия за плечо. Грохот за окном усиливался.

Василий, скрипя зубами от новой дикой головной боли, вздрогнул от прикосновения Петра и внезапно выпрямился на стуле:

– Я вспомнил! – воскликнул неожиданно громко. – Ее вспомнил!

После его слов вдруг раскаты грома, ветер и дождь начали затихать. Тьма стала уступать свету. Солнце вновь ослепило лучами. Только потоки воды за окном да деревья без листьев напоминали о недавнем урагане. Василий продолжил:

– Ее зовут Антонина. Мы познакомились возле музея. – Ему было трудно вытаскивать эту информацию из путаницы мыслей, но он упорно выковыривал ее и воспроизводил.

Память плохо восстанавливала прошлые события. Тем не менее удалось вспомнить, что последний раз с Антониной он был в ее квартире. А потом куда-то ехали, потом какая-то комната, слышал имя Вениамин. И еще неотступно долбила мозг мысль о саранче и блохе. Что это могло означать, Василий объяснить не мог.

От перенапряжения он побагровел, белки глаз стали красными шарами. Тело обмякло, голова упала на грудь и внезапно Василий захрапел.

Проспал целые сутки.

А после снова сел за компьютер.

Два дня спустя главбух доложила Петру, что все счета в банке приведены в норму. Пантарчук довольно улыбнулся.

Грушинина свежая информация привела в удовлетворительное расположение духа. Правда, она не стала отгадкой для последних дел, но кое-что добавила. Константин был уверен, что те двое, которых ему пока не удалось раскрутить, без сомнения связаны с Антониной. К тому же появилось новое имя – Вениамин. Было над чем помозговать. Клубок из одних закавык. Непонятно, что за заваруху они устроили вокруг Василия. Явно, что-то им от него нужно. Но Антонина и Вениамин это журавли в небе, а вот двое – синицы в руках. Надавить на этих синиц следует по полной. Ну что ж, быть тому. Удивляли мысли Василия о саранче и блохе? При чем тут блоха и саранча во всем этом клубке? В картотеке под такими кличками никто не проходил. Однако интуиция не давала Константину покоя, требовала копать глубже. Блоха и саранча, блоха и саранча. И вдруг толчок в затылок. А что если это клички этих двоих? Грушинин даже подскочил на стуле. Рискнуть, надо рискнуть.

На последующих допросах он уверенным тоном вбрасывает их вместе с именами Антонины и Вениамина. И улавливает суетливую реакцию каждого. Так, так, мелькнуло в голове у Грушинина, кажется, сдвинулось с точки замерзания. Ну, теперь уже он не отпустит, вцепится мертвой хваткой.

И Константин вцепился. Да так, что завертелись двое, как в преисподней на раскаленной сковороде. Взял в оборот каждого отдельно. И начали помалу у них развязываться языки. Саранчаев заюлил первым. Блохин держался дольше, но резона не стало, когда подельник заговорил. Он тоже медленно разлепил губы.

Грушинин взял след. Установил наблюдение за Бяземским и Зовалевской.