Глава двадцатая

Тупики

Не везло последнее время Блохину и Саранчаеву, фатально не везло. Началось все с Василия. Вместо захвата – позорное бегство. Потом Шахматист с Брюнетовым вытерли о них ноги. А сейчас и вообще угодили в передрягу хуже некуда.

Произошло все из-за неудачи с машиной. Ее угнали мимоходом, чтоб быстрее появиться у Зовалевской. Прогадали, машина сразу начала барахлить. Мотор чихал, захлебывался, глох через каждые двести метров. Блохин сыпал проклятьями, Саранчаев картаво шепелявил в унисон. Наконец бросили авто посреди дороги и юркнули во дворы. В ближайшем дворе глаза разбежались в выборе новой машины.

В этот момент из-под арки дома во двор въехали «Жигули», притормозили у ближайшего подъезда. Водитель извлек из салона огромный сверток и, не закрыв машину, понес в подъезд. Блохин и Саранчаев кинулись к авто, ан не успели завести мотор, как из подъезда выскочили двое в полицейской форме. Черная полоса, как черная метка. Меньше всего Блохин хотел напороться на полицию.

– Приехали! – сказал один из полицейских, направляя оружие. – Вылезаем по одному. И без всяких штучек, если не хотите обзавестись дырками в головах.

– Шкуры! – завопил шепеляво Саранчаев, – не за понюх табаку! – и полез из салона.

Блохин мрачно заскрипел зубами, зло посмотрел на подельника и тоже стал вылезать.

Из подъезда показался водитель. Полицейский кивком головы показал ему на двух неудачников:

– Вот, братан, вовремя мы подоспели, – пошарил по карманам Блохина и Саранчаева, изымая пистолеты.

На запястьях щелкнули наручники. Бесцветные глаза Блохина люто смотрели в одну точку. Саранчаев скукожился, уменьшаясь до размеров клопа, не решался глянуть в бледное свирепое лицо напарника.

В полиции быстро обнаружили их сходство с фотороботами и сообщили Константину Грушинину.

После возвращения из Лаборатории архидема Прондопула Константин утром следующего дня поручил оперативникам взять ее под наблюдение. Но те, отправившись по адресу, не смогли найти улицу Шестипалого. Исколесили все в округе и вернулись ни с чем.

Крушинин недовольно поворчал и выехал сам. Добрался до улицы Клары Цеткин, проехал ее вдоль и поперек, досадуя и недоумевая. Сколько не тыркался по сторонам, никаких следов от улицы Шестипалого не нашел.

В полиции отмахнулся от улыбающихся оперативников и позвонил в архитектурный отдел городской администрации. Услыхал, что никакого переименования улицы не было. Собственное отражение в зеркале в этот миг показалось идиотским. Не мог раньше позвонить, чтобы не гонять оперов и не проглатывать их иронию. Дьявольщина, да и только. Правда, профессия предполагает разные дикие обстоятельства, но не чертовщину же необъяснимую.

Несколько дней голова была чумной. Отвлекло известие о задержании двоих по ориентировкам. Пантарчук, охранники и Василий опознали их. Но Блохин и Саранчаев молчали, будто немые. Грушинин терял терпение. Таинственность ситуации напрягала и засасывал, как трясина.

А тут еще Пантарчук во время очередной встречи подлил масла в огонь:

– Мне кажется, Костя, – сказал он, раздувая щеки, – надо основательно потрясти архидема с его Лабораторией. Не соображу, как он все вытворяет, но, по-моему, не обходится без надувательства. Скверно, что начинаешь верить во всю эту галиматью. Не знаю, как тебе, а мне не нравится быть аномалией.

Грушинин нетерпеливо смял пальцами лист бумаги, лежавший на столе:

– Слушай, Петя, а может, у нас с тобой крыша поехала? Сам подумай: черви, Лаборатория, мозги в колбах, улица Шестипалого и твой шикарный ресторан.

При упоминании о ресторане Пантарчука взорвало. Он рассерженно завозился на стуле, как на раскаленных углях. И под деревянное кряхтенье ножек выпалил, что прямо сейчас вновь отправляется в эту чертову Лабораторию, чтобы навсегда закрыть вопрос.

– Вот-вот, поезжай, разберись, если повезет! – загадочно поддержал Грушинин и поддел одновременно. – Все-таки на твоем бизнесе шакалят!

Пантарчук глухо выпихнул изо рта воздух, глянул на часы и поднялся на ноги: коль назвался груздем, полезай в кузов. Твердо шагнул к двери, потянул за ручку и удивился: дверь всегда легко открывалась, но на этот раз словно сопротивлялась. Мускулы ресторатора налились металлом, на шее выступили багровые пятна. Только после этого дверь подалась тяжело и медленно.

Константин проводил усмешливым туманным взглядом, дескать, давай, давай, Петя, ищи ветра в поле.

Между тем, стоило Пантарчуку выйти на улицу, как в кармане зазвонил сотовый. Голос главного бухгалтера взорвал перепонки.

– Срочно приезжайте, Петр Петрович, – захлебывалась она, – тут такое творится, просто ужас!

Пантарчук поморщился, удивительная способность у главного бухгалтера ломать его планы. Даже хорошая погода ей не впрок.

Площадка перед отделением полиции забита автомашинами, люди снуют, как челноки. Здоровяк, под стать Петру, вытирает носовым платком лоб и шею и ругает водителя за то, что опоздал. Дорога напротив гудит моторами, едва вынося тяжесть автомобильного потока. А по кустам и деревьям беспечно порхают воробьи.

Пантарчук нашел глазами свой автомобиль и недовольно буркнул в трубку:

– Что там еще?

– На валютный счет поступил миллиард долларов! – на одном дыхании выплеснула главный бухгалтер. – А еще пришли отчеты от ваших ресторанов. Их у вас больше трех тысяч во всех концах света!

Пантарчук икнул от этой новости. Показалось, что уши раскрылись, как пасти тигров, и остались в таком положении. Руки одеревенели, лицо вытянулось, застыло и побелело, как гипсовое.

Перед глазами по асфальту ходили голуби. Водитель высунулся из машины и торчал, как фурункул на носу.

Медленно лицо Петра оттаяло. Дернулась левая щека, затем нервный тик пробежал по всем мышцам. Петр сжал щеки пальцами, мотнул головой и направился к машине.

Главный бухгалтер в своем кабинете находилась в прострации. Даже не смогла подняться из-за стола. Прическа на голове взлохмачена, волосы торчали в разные стороны. Белая блузка на груди перекошена: пуговички застегнуты косо, через одну. Ладони нервно сновали по столешнице, не находя места. Стол и подоконник завален папками. Кресло двигалось на колесиках взад-вперед.

Она ткнула пальцем в кипу бухгалтерских отчетов, полученных по электронке. Пантарчук глыбой склонился над столом, пытаясь что-то прочитать. Вспотел. Опустился на стул, поискал глазами графин с водой. Бухгалтер плеснула в стакан, протянула ему. Он опустошил большими глотками, не отрываясь от бумаг. Озадаченно пожимал плечами, ничего не понимал, выталкивал сквозь загрубевшие голосовые связки:

– Шутка, розыгрыш. Шутка, розыгрыш.

– Хорошие шутки в миллиард долларов из разных концов света! – растерянно воскликнула главный бухгалтер. – Посмотреть бы на этих шутников. Вот глядите, это из Японии, это из Мексики, это из Австралии, это из Испании, это из Норвегии, это из Аргентины и так далее. Тут есть телефоны, я уже по некоторым позвонила. Отвечали по-русски, правда, с акцентом. Сначала я тоже подумала, что розыгрыш, пока не получила выписки банка из счетов. Посмотрите, – придвинула распечатки. – Деньги поступили от ресторанов и еще непонятно откуда. Я – пас. Объясните мне, Петр Петрович.

Но кроме недоумения на лице Пантарчука ничего не проступало.

Двое смотрели друг на друга с одинаковой беспомощностью. Пауза затянулась надолго.

После нее главный бухгалтер вяло пролепетала:

– Сказать могу только одно, вы – долларовый миллиардер, Петр Петрович, – потом подумала и добавила: – Все это не может быть случайностью, исключено, Петр Петрович, – чуть выждала, когда мысли придут хотя бы в относительный порядок, и серьезно спросила. – Что вы будете делать с этим миллиардом?

Мысли Пантарчука еще не вышли из нокаута, он не успел сообразить, что ответить, как она выдвинула ящик стола и неожиданно для Петра выложила на столешницу пачки денег в банковских упаковках:

– Здесь ровно двести тысяч долларов. Вы не поверите, но всю эту сумму я сняла со своего личного счета в банке и еще осталось восемьсот тысяч, – дальше она с придыханием перешла на шепот. – Вы посмотрите, что в банках города творится! У всего населения на личных счетах появились огромные денежные средства. Как будто с неба свалились. Люди ошеломлены и повально снимают со счетов деньги. Сумасшествие какое-то. В банках уже не хватает наличности, выплаты остановлены, – глянула на пачки с деньгами. – Как поступить с этим, Петр Петрович, что посоветуете?

Что он мог посоветовать, сама все понимала, конечно, вернуть чужие деньги. Но такой совет явно не пришелся по вкусу. Трудно отказаться от дармовых денег.

Женщина долго смотрела на пачки, положив сверху дрожащую ладонь. Хороши чужие советы, когда они совпадают с твоими желаниями, но отвратительны, когда противоречат им. Лихорадочно убрала деньги обратно в стол.

Пантарчук распорядился возвратить плательщикам миллиард. Известно, что бесплатный сыр бывает только в одном месте.

Она несколько раз кивнула, продолжая думать о своем, затем плотно захлопнула ящик стола:

– Это же хаос, – обронила негромко, и уже с раздражением добавила: – Не понимаю, что со мной случилось. Поддалась общей лихорадке. Невозможно поверить, – вздохнула огорченно. – Страшно, когда деньги – самоцель. Все верну.

Пантарчук облегченно перевел дух, подумал, если бы она приняла другое решение, он не стал бы дальше работать с нею.