Глава пятнадцатая

Суббота Господня

В селении у подножия Горы Елеонской шумно распахнулась дверь небольшого жилища из высушенного на солнце кирпича, скрепленного известковым раствором. Разъяренный муж за копну волос выволок на улицу жену. Бросил в пыль посреди дороги под ноги иудеям, идущим в храм. Объявил во весь голос, что уличил подлую тварь в неверности.

Солнце распалялось. Накатывался полдень с утомительной жарой.

Женщина цеплялась руками за ноги мужа, извивалась ужом, пыталась подняться на колени, но снова падала под его ударами. По ее лицу метался ужас, слезы на щеках смешались с грязью.

Маленький взбешенный человек, путаясь в длинных одеждах, бил и бил.

Она ни о чем не просила, знала, бесполезно, если толпа поддастся искушению законом Моисея.

Наконец муж схватил жену за шиворот, оторвал от земли и погнал с непокрытой головой впереди себя, выкрикивая:

– В храм, шлюху, в храм, на суд!

Толпа в симлах и праздничных халифотах не отставала, гудела устрашающе.

Вскоре утомительный путь в гору остался позади. Гурьба очутилась перед раскрытыми вратами храма. Ввалилась внутрь, унимая шум и гвалт. Стал слышен звон подвесок на праздничных браслетах женщин.

Муж блудницы, вертлявый и подпрыгивающий, пихнул жену кулаком в шею и торопко огляделся. Впереди – небольшое каменное возвышение, перед ним грудились люди.

На краю камня сидел Йешуа, длинные волосы ниспадали на худые плечи, а когда голова наклонялась, с плеч падали вниз. Просторная одежда из толстой льняной ткани была понизу в густой пыли, ноги в ссадинах и стертых сандалиях. Йешуа выглядел усталым. Говорил медленно и тихо.

Муж распутницы наткнулся на его взгляд. И мужчину, будто веревкой за шею, потянуло к каменному возвышению. Он скукожился и поджал зад. Толкая перед собой жену, пошел боком, странно заплетая ногами, приседая и подрагивая коленями.

Гурьба двинулась следом.

Из-за спины женщины муж выкрикнул:

– Йешуа, я жену застукал в постели с другим. Ты поучаешь всех жизни, скажи мне, что делать со шлюхой?

Фарисеи загудели. К чему спрашивать бродягу, когда есть закон Моисея? От проповедей Йешуа одни неприятности. Дородный фарисей в расшитой белой одежде бесцеремонно отодвинул мужа блудницы и насмешливо квакнул:

– Послушай, Йешуа! Болтают, ты умеешь исцелять словом. Может, сучью бабенку тоже сможешь исцелить? – Он явно издевался, ибо закон Моисея давно прописал, как следует исцелять распутниц. Побивать камнями. Только сумасшедший отважится противоречить пророку Моисею и назначать иное врачевание. – Что скажешь, Йешуа?

Толпа загудела, закивала, ожидая ответа.

Йешуа в раздумье чуть прищурился, движением головы откинул назад волосы, стоптанной подошвой сандалии не спеша разгладил под ногами землю.

Другой фарисей с лицом, побитым оспой, громко из толпы поторопил.

Но в этот миг, настойчиво растолкав локтями толпу, вперед пробилась молодая красивая женщина. На ней просторный светлый хитон перепоясан узким тканевым ремешком, сшивные рукава по локоть. Под легкой тканью – небольшая упругая грудь. Женщина сделала несколько мелких шажков, и ее большие глаза обожгли Йешуа. Порывистое дыхание говорило о волнении. Вьющиеся волосы, перевязанные лентой, обрамляли хорошее лицо. Она заговорила с достоинством. Приятный голос мягко коснулся ушей Йешуа:

– Неужели ты осудишь несчастную? – спросила, как бы не понимая, за что можно осуждать блудницу, и вскинула тонкие запястья на уровень его глаз.

Орава за спиной прислушалась.

– Кто ты, женщина? – спросил Йешуа в замешательстве. Его взгляд притянулся к ее лицу, и он почувствовал, как по груди разливается тепло. Это было странное ощущение, оно выводило из равновесия.

– Просто человек, – ответила она.

Ее глаза смущали Йешуа. Фарисеи мрачно сверлили взглядами спину и затылок женщины.

– Как тебя зовут? – негромко спросил Йешуа.

– Мария, – ответила красавица.

– У моей матери такое же имя, – сказал он одобрительно, – это хорошее имя. – Йешуа всматривался в красивое лицо женщины с греко-египетскими чертами и чувствовал, что ему хотелось смотреть на нее. – Откуда ты?

– Из Тентриса.

– Это не близко, – вскинул он брови. – Для египтянки ты безупречно говоришь на иврите. Мне приятно видеть тебя в храме Ерушалаима. – Чуть помолчал. – Почему ты защищаешь блудницу?

– Потому что она – человек, – отозвалась Мария. – Несправедливо обвинять ее в том, что жизнь из нее сделала грешницу. Она просто слабая, поддалась капризам тела. Не каждый может устоять. Но разве правильно судить человека за слабость? Ты видишь, как она несчастна? В душе эта женщина раскаивается. Ведь мы с тобой понимаем ее душу.

Йешуа сдержанно дотронулся до запястья Марии:

– Ты умная, Мария.

Она стушевалась:

– Речь сейчас не обо мне, Йешуа. Погляди на нее и на тех, кто хочет ее крови. Все ждут твоего слова.

Йешуа посмотрел в глаза грешницы, и та на шаг приблизилась. Мария отступила. Грешница робко придвинулась еще.

Гурьба сзади всколыхнулась и вновь загомонила, фарисеи и книжники недовольно забухтели:

– Ты не слушаешь нас!

– Забыл Закон, бродяга!

– Не почитаешь Закон!

– Забить камнями потаскуху!

– Камнями, камнями, – подхватила толпа, и руки зашарили под ногами.

Голос Марии потонул в этом гуде, но Йешуа расслышал:

– Это несправедливо. – Она беспомощно оглянулась, ища хотя бы одно доброе лицо.

Йешуа сжал зубы, понимая, что еще мгновение и толпа станет неуправляемой, откинул назад волосы и пружинисто поднялся на ноги.

Гул толпы стал слабеть, люди впились взглядами в его худое лицо.

– Кто среди вас чист и безгрешен, как Бог, – громко разнесся его голос, – пускай первым бросит в нее камень! – Он стоял перед толпой уверенно и твердо, налившись жаром и силой.

Толпа дрогнула и начала редеть.

Йешуа вытер со лба пот. Медленно опустился на прежнее место, оперся локтями о колени, молча наблюдая за людьми.

Книжники и фарисеи тихо выпустили из легких воздух, втянули головы в плечи, попятились. Ударил под селезенку. Кто нынче безгрешен, кто? Где найти такого?

Гурьба показала спины.

Последним поковылял фарисей с побитым оспой лицом. Все крутил головой, пытался куражиться, но получалось жалко.

Муж блудницы неуверенно дернул жену за одежду, потоптался и, вихляя задом, изгибаясь и приседая, засеменил прочь.

Перед Йешуа остались двое: перепуганная грешница да взволнованная Мария.

Он выпрямил спину:

– Некому тебя судить, женщина, – развел руками.

Та робко вздрогнула, заглянула ему в глаза, всхлипнула и облегченно зарыдала во весь голос, закрывая лицо руками:

– Спасибо тебе. Прости меня.

Йешуа грустно качнул головой:

– Я не судья тебе, – сказал негромко. – Теперь ты сама можешь судить себя.

Грешница хотела что-то сказать еще, но новый всплеск рыданий не дал этого сделать. К ней подбежали женщины, подхватили под руки и повели из храма.

Йешуа перевел глаза на Марию, ему хотелось смотреть на нее, но произнес он другие слова:

– Я не удерживаю тебя, Мария. Выбирай любую из дорог и иди по ней. У всякого человека свой путь. Ты молодая и красивая, можешь стать богатой и знатной, жить в Риме в доме римского патриция.

Мягкая усмешка коснулась губ Марии, заставив ее на минуту поскучнеть: подобные слова она слышала не единожды, они уже набили оскомину. Набрала полной грудью воздух и выдохнула:

– Люди говорят, ты умеешь видеть прошлое и будущее. Но если так, то почему не видишь, что я уже знала богатство дома вельможи? Йешуа согласно кивнул, не отрывая глаз от ее лица:

– Я вижу, Мария, ты стоишь перед выбором, и это нелегкий выбор.

Мария с решимостью вскинула подбородок:

– Разве тебя останавливают трудности? – спросила с напором. – Почему же думаешь, что я испугаюсь? Женщина не рождается воином, но ее выносливости может позавидовать любой воин. Не прогоняй меня, я не доставлю хлопот и не подведу тебя.

Он чуть помедлил и, чувствуя, что все больше поддается ее обаянию, ответил:

– Делай, как решила. Пусть произойдет то, что должно произойти.