Глава 12

Виса – Ивинаку – Данироль

Мощные насосы шумно закачивали воду в балластные отсеки дирижабля. Погрузка оборудования шла полным ходом и весьма шумно. Больше всех шумел завхоз, но подключившийся к делу Ванибару тоже вносил свою лепту, строго гоняя ленивых учеников. Куратор взирал на происходящее со стороны, метко отдавая короткие приказы расторопным коллегам и довольно улыбаясь. Еще бы – экспедиция состоится! Он все рассчитал и добрую сотню раз обсудил со спутниками ее план, согласился с мнением гатура – Эдвараль и большая часть рабочих полетят на гатурьем корабле до острова Ивинаку и дождутся там «Вестницу весны».

Прибывшие три дня назад люди не показались Танри интересными. Даже завхоз заметно притих, сосредотачиваясь перед экспедицией. Танри поняла: она боится. Немало поспособствовали этому слезы примчавшейся из Шанбаре Вирии и уговоры дядюшки Джеральдо. Но спасибо упорству Арвисо, рассудительной настойчивости Бартеро, веским аргументам командора и пылким заверениям Рофирта, что она, Танри, непременно вернется живой и невредимой.

– Мы же не на хлипком самолетике отправляемся в путь. Дирижабль – самый надежный вид транспорта на Земле, – в один голос вторили Арви и Рофирт. – Но даже на самолете человек способен преодолеть океан!

Вспомнились строки Фредерика Надара, вернее, командора, о Виржинии Лео:

 

Увидеть тебя я хочу, дорогая:

Отважные крылья из прочной фанеры

И сердце, которое грусти не знает,

Мотор подгоняет и в технику верит.

И где бы я ни был, спрошу я у неба

Про твой самолет. Он мечты обгоняет,

Пусть звезды холодны, в небе мигая,

Следят за тобой, путь найти помогая.

 

«На такое я бы тоже отважилась, – подумала девушка. – А ледяная земля меня пугает…»

Завтра в пять утра, когда ненадолго стихают ветра, а воздух еще не нагрелся, красавцу-дирижаблю ничто не помешает отправиться в путь. Дирижабельщики – народ суеверный. Косой взгляд, не к месту оброненное слово, и любую неприятность в пути спишут на дурной глаз.

Танри тревожили другие вещи. Мама с дядюшкой уехали сегодня сразу после полудня, на прощание доведя ее до слез. Но ничего, зато она отправила очередное письмо Александру, а также Итеро (мама заставила написать «брату»). «Отступать некуда. Любые страхи – проявление нашей слабости», – вспомнились слова Ванибару.

«Сандро, если бы ты смог прилететь меня проводить, все было бы иначе!» – думалось ей. Но что грезить о невозможном? Вот оно, полное приключений настоящее рвется в небо, удерживаемое мощными тросами и стенами эллинга.

У нее еще вещи не собраны. Теплую одежду по ее меркам сшили на Спире, а все остальное еще предстоит упаковать. Главное, не превысить установленную на каждого норму веса багажа. Но Танри, кажется, уложится.

В пятнадцать минут пятого утра ее, как и весь юный экипаж «Вестницы», привезли в автобусе на верфь. В свете прожекторов мелькала светловолосая фигурка Бартеро. Тут же вертелся и Ринальдо Самид, на которого сейчас мало кто обращал внимание.

У самого эллинга на сложенных ровными рядами ящиках из-под оборудования беззаботно похрапывал Эдвараль, и не смущали его ни голоса рабочих, ни шум машинных моторов.

Исполинской пастью распахнулись ворота эллинга, и, стуча по рельсам, начала выползать причальная мачта, таща за собой пока еще неповоротливую махину дирижабля. В электрическом свете тот казался грязно-серым, неподъемным. Не представлялось, как он сможет плыть по небу, неся в себе часть экспедиции и почти все оборудование.

Неотлучно следуя за командором, Танри приблизилась к Самиду и куратору.

– Не нравятся мне эти сани, – сетовал Бартеро. – Тяжелые слишком. Те, старые, по насту летели, а эти увязнуть могут.

Трехдневная щетина и растрепанные волосы не красили инженера. «Даже ради Давиры не побрился!» – с неожиданным злорадством подумала Танри и тут же прогнала приятную сердцу мысль.

– Сани вполне приличные, – заверил куратора посланец адмирала. – Мне сказали, на складе ничего лучше не было.

Танри, выглядывая из-за командора, присматривалась к Самиду. Он очень торопится. Кажется, не из-за того, что во льдах терпит бедствие экспедиция некого Анависа. Здесь иное. Захотелось применить способности, в наличии которых у нее был уверен Ванибару. Но тот же Ванибару пока запретил ей это делать.

– А если он сам такой, но куда более сильный, выученный? Обнаружит тебя, доложит, куда не следует. Дождись возвращения, тогда я свяжусь с друзьями на Спире, тебя пристроят в перо к хорошему командиру.

Оставалось ждать. Разговор перешел на детали полярного быта. Танри заскучала. Лезть в гондолу не хотелось. Ее вещи погрузят Арви с Рофиртом. Сосредоточиться тоже не удавалось. Мысли уносились на Спиру к Александру. Как он там? Скучает? Дождется?

– Танри, марш к капитану! – с командовал гатур. – Ты теперь дирижабельщица, а не звезда курса! Работай!

Она чуть не подпрыгнула от неожиданности, возмущенно зарделась, но, встретившись со смеющимися глазами Бартеро, взяла себя в руки. Еще чего не хватало, веселить этого!

– Будет сделано, господин командор! – отчеканила она и, высоко задрав голову, зашагала к дирижаблю. По дороге она споткнулась, едва не упав. «Точно, смотрят в спину, развлекаются!» – решила девушка, но оборачиваться поостереглась.

Только забравшись в гондолу, она расслабилась. «Уф, интересное будет путешествие!» – она встряхнула черными волосами и поспешила в рубку управления.

К всеобщему удивлению, вылетели всего на четверть часа позднее намеченного и устремились на юг на максимальной скорости. Берег таял вдали, растворяясь в сиянии просыпающегося солнца. Океан казался бархатным, расшитым бисером и блестками. Летели невысоко. Яхты и корабли прощально белели парусами…

Если повезет с погодой, остров Ивинаку встретит их до заката следующего дня.

Своенравные воды Герийского океана вздумали показать свой норов уже к полуночи. Случись что с дирижаблем, и посадка на воду не спасет корабль. Вмиг разобьется в щепки, утопит экипаж, как котят, – не найти следов…

Молодой команде «Вестницы» невольно вспоминались громкие истории былых катастроф. Невозмутимыми оставались двое – капитан Швас и командор Ванибару. Тот вообще к возможности погибнуть относился философски. «Уж если мне суждено умереть не своей смертью, то на Данироль. Однажды отпустив, второй раз она может не пощадить».

Танри слышала эти слова и злилась на гатура. Но и самой ей вспоминались предостережения: не отказываться от обретенной однажды зеленой земли. Чушь! Если следовать всем предостережениям, будешь ли свободной и счастливой? Нет.

Определяя по приборам отклонение дирижабля от курса, Танри, выполнявшая обязанности второго штурмана под внимательным надзором Ванибару, вдруг поняла – страх прошел. Неизвестность гостеприимно распахнула ей объятья! Свершилось, летим! Тонкие иголочки нетерпения и азарта покалывали спину. Начавшаяся буря не внушала опасений. Танри знала – до острова они доберутся без приключений.

И верно, дирижабль взмыл над тучами, просигналил тяжелому гатурьему транспортнику, идущему с островов Сонного Архипелага, и на полной скорости поплыл к своей цели.

Ивинаку. Черная скалистая земля со скудной растительностью на юге и западе. Злобно шипящие раскаленные гейзеры на юго-востоке. Ледяные ветры, свирепствующие над несколькими рыбацкими поселками на севере. Там же находился аэродром с единственной взлетно-посадочной полосой, но четырьмя причальными мачтами, из которых действовали две. Только на дирижабле сюда и добраться…

Дежурил на маяке угрюмый старый гатур – бледный, выцветший, высушенный непогодой. «Вестнице» пришлось заложить несколько кругов, прежде чем он заметил и сигнальными огнями указал – к какой из мачт причаливать.

Пока наземная команда аэродрома соединяла тросы, чтобы лебедкой подтянуть дирижабль к мачте, Бартеро хмуро смотрел вниз из рубки. Эдвараль с командой еще не прибыл. Им-то лететь минут десять…

Что поделать, если верить теории командора, древние машины Данироль реагируют на высокую скорость. А дирижабль способен двигаться сколь угодно медленно и зависать на месте… В нем почти нет электроники, на которую тоже могут наводиться орудия. Спутниковую навигационную систему они отключат на подлете и пойдут по старинке, по людским приборам…

Ступив на землю под навязчиво моросящий дождь, Бартеро Гисари натянул до глаз капюшон куртки и отправился беседовать со смотрителем. Но старый гатур, едва узнав имя куратора экспедиции, отшатнулся и во все глаза уставился на человека.

– Не думал, что ты такой. Ничего в тебе нет от отца, – вымолвил он наконец.

– Вы знали моего отца? – удивился Бартеро.

– Кто ж его теперь не знает? – гатур криво усмехнулся. – Я его всегда уважал. Знаменитая личность во всех отношениях. Даже с тобой отличился! Но тебе, его сынку, лучше на Спире не появляться. Фегинзар не пощадит.

– Вы что-то путаете, – куратор ничего не понял. – Разве Фегинзар пришел в себя? И мои родители, они давно погибли…

– Так ты не знал? Жаль, что Марминар, твой настоящий отец, не пожелал известить заранее о твоем происхождении. Теперь это известно всей Спире.

И смотритель коротко обрисовал потрясенному Бартеро и подошедшему, да так и замершему в дверях Ванибару все, что он услышал по передатчику.

– Я чувствовал, – совсем тихо прошептал человек. – И как мне жить с этим дальше? И жить ли вообще?

– Поищи в себе хоть что-то, чем получится думать, и ответь: все эти годы ты ощущал себя человеком? – рявкнул Ванибару. – Ты был человеком?

– Да, – одними губами ответил куратор.

– Так что изменилось? У тебя крылья прорезались или гребень? – он встряхнул своим, и золотые украшения на голове зазвенели. – Отвечай!

– Но я…

– Отвечай! – Голос командора рокотал под сводами просторной прихожей маяка.

– Внешне ничего. А вот внутри, в душе…

– Все зависит от твоего отношения к этому, – тон гатура смягчился. – Ты хороший человек, и мое расположение к тебе не изменится от того, что я узнал. И ничье не изменится, если ты сам не захочешь этого, если не станешь вести себя иначе. Будь таким, каким был. Не кори себя за то, на что повлиять не способен, а поищи плюсы нового положения. Вдруг окажется, быть сыном адмирала Земли гораздо лучше, чем простого рабочего, сапожника или крестьянина? Докажи, что ты достоин состоять в родстве со вторым гатуром планеты, иначе я подам рапорт о твоей негодности к руководству экспедициями. Учти, я не шучу!

Бартеро плотно сжал губы. Командор прав. Но отчего так тоскливо в груди?

– Пока возможно, пусть это останется между нами, – только и попросил куратор, выходя вон.

Гатуры переглянулись, и старый произнес:

– Вот уж не думал, друг, что тебя вновь потянет во льды.

– Сам от себя не ожидал, – согласился Ванибару. – И я не думал, что тебе разрешат коротать старость на Земле.

– Сто сорок лет стерег покой этого неба. Заслужил.

* * *

За Ивинаку начинался Вьюжный океан, катящий темные воды к Данироль. Дирижабль медленно полз над свободным от льдин морем, над плоской тундрой, мертвым, поваленным лесом. Перегруженный подсевшими рабочими, тяжело тянул он на небольшой высоте. Где-то там, на леднике, должны быть еще живыми до сорока двух человек экспедиции и одиннадцать – спасательной группы. Должны быть. Но Ванибару не надеялся на это и сразу предупредил Бартеро.

– Почти месяц прошел с их пропажи. Если они разбились так далеко от жилья, надежды нет.

– Я чувствую, Анавис жив, – возражал погрустневший куратор.

Гатур только скептически кривил губы, выискивая поводы лишний раз поддеть молодого инженера, лишь бы тот удержался над пропастью душевных терзаний.

Они оба подолгу засиживались в рубке, беседовали, нисколько не стесняясь молодых пилотов.

– Сам не могу объяснить, отчего меня так влечет сюда, – вздыхал куратор, разглядывая черные нагие скалы и нагромождения льда внизу. – Как увидел в юности фотографии со спутника, прочитал отчеты, так и загорелся идеей докопаться до развалин. Ни секунды не сомневался, что удастся.

– Что у нас есть кроме веры? – соглашался с ним командор, попутно следя за действиями Танри. – Каждое утро открывая глаза, мы конструируем окружающую действительность из наших снов, мыслей, надежд и грез. А фундамент к ней – вера в то, что мы существуем не зря, не приходим из пустоты и не канем в нее, что оставим след наших поступков в чужих судьбах, а если повезет, то и в истории – как назидание или вдохновение: тут уж как повезет. Совершая любое действие, мы втайне ждем одобрения или хотя бы внимания: вот МЫ, смотрите, впустите нас в свои сердца и мысли. Мы тщеславны – все до единого, играем роли, живем с оглядкой на невидимого зрителя, в существовании которого непоколебимо уверены, вместо того чтобы просто жить.

– Считаете, я ради славы все затеял? – удивлялся куратор.

– В основном ради идеи. И ее воплощение поможет тебе справиться с личными терзаниями, – командор снова отвлекся на ученицу: – Комидари, не зевай, у тебя на визире двенадцать градусов угол сноса, следи за компасом и ветром.

– Так точно, – спохватилась заслушавшаяся чужой беседой девушка.

Гатур усмехнулся и обернулся к Бартеро.

– Сосредоточься на мечте и увидишь – твое происхождение станет заботить тебя куда меньше, – посоветовал он инженеру.

Расстояние до возможного места катастрофы покрыли за сутки. Под не заходящим в это время года солнцем сменялись вахты. До рези в глазах всматривались вниз пилоты и рабочие. Ни следа экспедиции. Дирижабль едва ли не скреб гондолой по ледяной груди континента. Передатчик молчал, погода портилась, грозя обрушиться мокрой метелью. А девушке, изредка отводившей взгляд от приборов, порой чудилось, будто внизу по ледяному насту впереди дирижабля бегут то ли белые волки, то ли звездные псы. Нет, ей просто чудится от волнения. Все-таки в этих краях она родилась.

Постоянно находясь в рубке, Танри успевала и поболтать со всеми, и поругаться с Бартеро по пустякам, и почти помириться с Рофиртом. Даже Арви относился к бывшему другу значительно мягче, что не могло не радовать Бингара. Полет их сблизил, вернул иллюзию былой легкости в общении.

Именно Рофирт обнаружил обломки антигравитационных платформ – покореженные, оплавившиеся куски железа, вмерзшие в снег. Одна за другой, все три они траурно чернели на фоне общей белизны.

Осколки разлетелись на сотни метров от места падения. Там же лежали и обгоревшие остатки грузов. И то, что осталось от людей, там было тоже. Танри отвернулась, зажмурилась, тщетно пытаясь успокоиться. Но Бартеро, видать, из лучших побуждений, положил ей руку на плечо и вкрадчивым голосом вымолвил:

– Вот какая жестокая твоя родина!

Девушка отстранилась от полярника и побежала к зависшему над землей дирижаблю, ухватилась за веревочную лестницу, вскарабкалась в гондолу. Пусть они – закаленные путешествиями герои, разбираются с гиблым местом. Она же чувствовала только холод, смерть и нечто еще – тяжелое, неприятное, затаившееся у кромки горизонта, готовое в любой миг накинуться на незваных гостей.

Командор легко взлетел на платто за студенткой и отдал приказ продолжить поиски. Не напрасно. Менее чем в пяти километрах от первого места крушения обнаружили поисковую экспедицию. Пришлось снова спускаться, ворочать тяжелые куски искореженного металла, вырванные из гравитационной платформы, пересчитывать тела погибших.

Гатур позвал за собой дальнелетницу и долго парил вокруг, стянув перчатки, трогал обломки приборов, ворчал про выгоревшую электронику.

– Тебе ничего странным не кажется? – спросил он девушку.

– Нет, – Танри старалась не смотреть под ноги.

– Интересно, кто-нибудь заметил то же, что и я? – пробормотал себе под нос командор и дал знак возвращаться.

Когда на «Вестнице» собрался весь экипаж, куратор связался по радио с Ринальдо Самидом и в красках описал место крушения, рассказал, что из пятидесяти трех человек найдено сорок шесть трупов, а шанс отыскать выживших в пятнадцатиградусный мороз равен нулю. Советник Марминара долго молчал, может, советовался с кем – не понять, но в итоге приказал:

– Летите в размороженный город, обустройтесь там и попытайтесь выяснить причину крушений.

Отключив передатчик, гатур и Бартеро красноречиво обернулись к Танри.

– Он просил вначале обустроиться, – нашлась она, не желая возвращаться к обломкам.

На подлете к ледяному городу Данироль вздумала подшутить над людьми. Прозрачный воздух сгустился, засиял в солнечном свете ледяными кристалликами. И прильнувшие к смотровым окнам путешественники увидели необычайно реальный мираж.

Льды внизу обернулись многолюдными улицами, над полноводными реками выгнулись леденцово-стеклянные мосты. Поманили сочной зеленой листвой висячие сады. Островерхие и одновременно напоминающие гигантские муравейники здания и точеные, словно сотканные из звездного света разноцветные башни устремились в небо, в котором парили черные птицы, неся на мощных шеях всадников…

«Вестница» летела сквозь неосязаемое кружево построек. И люди в диковинных одеждах словно видели ее, оборачивались, провожая взглядами разрывающую стены серебристо-зеленую махину…

Мираж канул в небытие, едва «Вестница» вплыла в долину с реальным городом. Не без труда люди очнулись от наваждения и начали выгрузку припасов и оборудования. На тросах спускали поклажу, складировали прямо на главной площади. Рабочие мечтали побыстрее оживить занесенные снегом домики, извлекали из ящиков тепловые пушки и отправлялись растапливать лед.

Еще полчаса, час – и дирижабль уйдет на остров Ивинаку, предусмотрительно заглянув на базу уточнить, что нужно для ремонта «Смелого». Но часть команды «Вестницы весны» – Рофирт, Танри и Арвисо – останутся на леднике. Так решил гатур.

На радость Танри, поселили их четверых – молодежь и гатура – в одном домике в центре, по соседству с командованием. Изучив тонкие фанерные перегородки между комнатами, девушка успокоилась – Рофирт доставать не будет, постесняется командора.

Но разве Бартеро позволит команде рассиживаться, когда в нескольких часах пути лежат не прикрытые снегом тела погибших людей? Часть рабочих разогревала почву, долбила в мерзлоте могилы, часть перетаскивала обезображенные трупы. А студентам Воздушной Академии под руководством гатура предстояло выяснить предел скорости, вызывающий к жизни древнюю систему безопасности.

Расстояние, которое дирижабль с легкостью преодолел часа за два, на санях отняло шесть с половиной. Трещины, ледяные глыбы, неведомо откуда возникшие на равнине, всячески стремились замедлить их передвижение. Правивший санями Бартеро в огромных защитных очках казался мифическим существом. Танри с гатуром сидели рядом. В самом хвосте следили за ценным оборудованием молодые дирижабельщики.

Еще до прибытия на место в сердце Танри шевельнулось нечто неприятное, тревожное. Занервничал и Бартеро. Что-то произойдет. В довершение с заднего сиденья долетела реплика Рофирта:

– Пока мы летели сюда от Ивинаку, мне казалось, будто в окна гондолы кто-то заглядывает. И сейчас кажется. Считай меня безумцем, но это так.

– Духи этих мест не прекращают слежку, – абсолютно серьезно ответил гатур. – Танри, как звали вашего главного бога?

– Агых. Он насылал мороз и метели, а сам жил в солнечном дворце. Яркое ночное сияние – ступени к его вотчине. Его боялись и приносили жертвы. Иногда человеческие…

Кто знает, не сам ли Агых спас ее, не приняв жертву? Выговор Танри изменился. Растягивая слова, смягчая согласные, присвистывая в конце глаголов, нараспев она повторила:

– Двенадцать звездных псов в его упряжке, а колокольчики на упряжи – жертвы в его славу. Двенадцать человеческих желаний неотступно следуют-сь за ним. Двенадцать человеческих слабостей возвещают-сь о его появлении, – продолжала цитировать она священные тексты дома Оленя. Те были написаны на тюленьей коже, которая хранилась у шамана. Читать на древнем языке умели всего трое из рода. Снизу вверх тянулись значки, складываясь в слова Вечной песни снегов. С малых лет дети повторяли за старшими, заучивали наизусть ее строки…

Бартеро удивленно обернулся к ней.

– Так ты вспомнила?

– Да, – Танри отчего-то смутилась. Про ее недавнее озарение знали только Арви и командор.

Приехали. Высадив куратора и девушку, гатур пересел за руль, увозя с собой молодых людей прочь от обломков за возвышающуюся слева ледяную гору. А Бартеро, потянувшись, как кот после долгого сна, произнес:

– Пойдем выясним, что случилось с этими беднягами и где остальные семеро человек. Они все пропали отсюда. Из спасательной команды не выжил никто.

Прозвучало это настолько буднично, что студентка внутренне содрогнулась, но пошла к первой платформе, сощурилась, пытаясь отыскать малейшие следы присутствия духов вещей. Железо было мертво. Разбросанные вещи тоже. Неведомая сила стерла с них малейшие следы жизни. Танри старалась, пока у нее не закружилась голова и куратор не подхватил обессилившую девушку на руки.

– Все неживое, выжженное! – повторила она несколько раз.

– Пошли к гатуру. Может, у него что-то получилось, – сказал он, позволяя ей взять себя под руку. – Врачебная помощь нужна?

– Нет.

Они обошли ледяную гору – ощетинившуюся, колючую, неровную. За ней над расчищенной тепловой пушкой площадкой парил гатур. Выглядел он обескураженным. Взволнованные парни молчали, а подле их ног лежали обгоревшие куски железа и пластика.

– Это не противовоздушная установка. Во всяком случае, не такая, как у нас, гатуров, – прокомментировал Ванибару. – Как и тогда, при мне, самолеты сгорели в воздухе, словно натолкнувшись на неведомую преграду. Удар происходил по направлению движения. Могу включить запись полета. Рассмотрим все подробно в замедленном режиме. Но есть ли смысл? Танри, – обратился он к девушке. – Можешь использовать свои таланты, проследить за следующей моделью? Мы с тобой это отрабатывали.

– Попробовать можно, – дальнелетница смотрела, как ребята распаковывали очередной железный самолетик, приговоренный к гибели. Желтый корпус, тонкие синие и красные линии вдоль фюзеляжа и по краю крыльев…

– Разгоняя до четырехсот километров в час, мы его уничтожим. На меньших скоростях он останется цел, – продолжил комментировать гатур. – Будешь следить за его состоянием. Думаю, твои субъективные впечатления окажутся более достоверными, чем полученные нами с камер и датчиков.

– Ей отдохнуть нужно, – вступился было Бартеро, но командор жестом остановил его.

– Приступай. Я запускаю мотор. Отойдите, ребята.

Самолетик легко пробежал по расчищенной взлетной полосе, предусмотрительно посыпанной песком, и отважно прыгнул в небо.

Танри так разволновалась, не желая подводить командора, что вновь почувствовала дурноту. Самолетик уносился прочь, а она провожала его взглядом. Вот он уже еле заметен… Не боясь повредить глаза, она сорвала черные очки и устремила взгляд вдаль. Самолетик, желтый самолетик. Крылья ловят воздушные потоки… Сейчас она скорее планирует с ним, чем летит. Скорость невысока…

Там внизу гатур вложил в ее руки пульт управления, поставил указательный и средний пальцы на регуляторы скорости, что-то попутно объясняя. Ощущение непринадлежности себе завораживало. Танри на земле послушно выполняла приказы командора, медленно двигая рычажки вверх. Танри в воздухе мечтала лететь и лететь…

– Смотри по сторонам!

Кто сказал? Морозный воздух разлетался мириадами ледяных кристаллов. Их танец в солнечных лучах ослеплял. Внизу неслась белая равнина. Вздыбленная, всхолмленная. По левому борту проглядывали черные горы, напрочь лишенные снегового покрова. По правому – только даль…

Самолетик мчался все быстрее навстречу собственной гибели. Скорее, скорее понять, разгадать тайну этой земли! Танри внизу резко и решительно вжала рычаги скорости до упора. Двести пятьдесят километров в час.

Воздух в носовой части сгустился, потемнел, всасывая железную птицу в воронку. Слишком узкую для него. За миг до взрыва Танри успела увидеть в глубине воронки нечто, о чем стоило рассказать на земле. Но ее словно раскололо на тысячи частей, и те, отдельно друг от друга, сыпались вниз… Ее подхватили Рофирт и командор.

– Я же предупреждал! – долетел до нее укор Бартеро.

– Надо увеличить скорость! – выпалила пришедшая в себя Танри. – Только тогда мы поймем, что случилось.

Она поспешила отстраниться от Рофирта и присела на корточки. Мир вокруг перестал кружиться. Кто-то, очевидно куратор, успел надеть на нее очки.

– Отчего ты так решила? – заинтересовался гатур.

– Мне кажется, еще чуть-чуть, и я бы проскочила.

– Иллюзия, – категорично отрезал командор. – Наше перо летело на скорости чуть менее восьмисот километров в час. После перехода через горную гряду скорость могла быть триста – триста пятьдесят.

– У нас есть высокоскоростные модели? – поспешила выяснить девушка.

– Есть. Всего шесть. Рисковать в первый день… Впрочем, давай. Я взял одну. Все лучше, чем гадать о причинах случившегося перед экраном компьютера.

Следующая модель скорее напоминала гатурий небесный корабль. Обсидианово-черная, тяжелая, она имела короткие крылья.

Запустили. Танри замерла с пультом в руках. Широко распахнутые зеленые глаза остекленели. Стоявший позади Бартеро осторожно поддерживал ее за плечи.

Двести километров в час… Триста… Триста восемьдесят… Самолетик нарезал широкие круги над равниной. Не дрогнувшей рукой девушка выжала пятьсот шестьдесят…

Воздух задрожал, протяжно зазвенел. С неба к Танри протянулась серо-черная воронка. Бартеро закричал, попытался поймать ставшую внезапно бесплотной дальнелетницу.

– Нет!

Рофирт кинулся наперерез уже бегущему к Танри Арвисо, оттолкнул его, заслонил девушку спиной от неведомой силы, осмелившейся отнять у него любимую. Арви замер, с ужасом уставившись на то, что возникло в жерле воронки. Человек без лица верхом на белом волке… На пару секунд он выступил из клубящейся темноты и пропал.

Раз, и все прекратилось. Воронка схлопнулась, растаяла. Обрушившаяся на исследователей тишина оглушала. Ванибару впервые спрыгнул с платто, опустился на колени над мертвым Рофиртом. Арви тормошил бездыханного друга.

Но гатур одним движением перевернул Бингара на живот, и все увидели – из спины юноши, пробив теплые одежды, торчали двенадцать ледяных кинжалов, заалевшие кровью. Бартеро крепко обнял перепуганную и поэтому не способную заплакать Танри.

– Агых принял жертву, – глухо резюмировал командор, влезая на платто.

– Неужели ничего нельзя сделать? – слезы замерзали на лице Арви.

– Бесполезно. Его надо похоронить по людским обычаям. Впрочем, как и остальных. Поехали в лагерь. Здесь нам нечего делать. Это проклятая земля.

На этот раз правил санями гатур. Казалось, он знал заранее, поток жертв не остановится. Ледяные боги получат свое сполна.

Танри тихо всхлипывала на груди Арвисо. Что бы ни натворил в своей жизни Рофирт, для девушки он казался сейчас больше, чем друг или брат. И сейчас ей было стыдно за свое поведение, за насмешки, за откровенные провокации. Если бы можно было все вернуть…

Куратор, плотно сжав губы, смотрел в одну точку. О чем он думал, осталось загадкой даже для гатура. Красивое лицо окаменело. Пряди светлых волос упали на глаза. И когда сани едва не перевернулись, подпрыгнув на очередном ледяном бугре, он не вышел из этого ступора, так и просидел недвижимо до самого города.

* * *

Весь месяц с момента гибели экипажа Анависа не было снега. Природа терпеливо ожидала погребения останков. Снег посыпал лишь тогда, когда рабочие похоронили в ледяном склепе всех погибших исследователей, когда на окраине размороженного города выжгли в смерзшемся грунте могилу для Рофирта. На каменной плите над ней лазерным пером командор написал слова:

Здесь покоится достойный пилот,

рожденный для неба,

но так и не вкусивший его свободы.

Рофирт Бингар

236–254

Танри уже не плакала. Арви тоже молчал, держа сестру за руку.

– Он был лучше, чем хотел казаться, – только и сказал гатур, первым покидая могилу. Бартеро мрачнее полярной ночи последовал за ним.

К записям полетов до сих пор никто не притрагивался. Танри помалкивала об увиденном. Но теперь настало время раскрыть тайны, понять, что погубило людей. И вечером командор пожелал увидеть у себя Бартеро, Эдвараля и Висерна. Он установил компьютер, вытянул до потолка контур голографического экрана, терпеливо дождался, пока все соберутся, и только тогда заговорил.

– Сегодня мы должны решить – будем ли мы дальше исследовать Данироль или соберем вещи и рванем отсюда, пока сами не стали жертвами неведомого?

Бартеро молча обвел взглядом собравшихся и хмуро кивнул выжидающему гатуру. Тот продолжил.

– Прошу меня пока не перебивать, сколь бы диковинными не казались мои выводы. У меня имеется ряд догадок относительно произошедшего. И главную из них можно обозначить одним словом: «Время». Передвигая планету двести пятьдесят четыре года назад, мы, гатуры, могли нарушить его течение на полюсе. Сами мы не владеем хронооружием, все разработки в свое время были прекращены. Но насколько я знаю про достижения прочих развитых рас, примерно такой эффект достигается при совмещении двух временных потоков – прошлого и настоящего.

Он сделал паузу. Никто не шелохнулся, и Ванибару продолжил:

– При росте скорости движения объекта, его начинает как бы засасывать в прошлое. Но поскольку объект не способен достичь по-настоящему большой скорости, он взрывается в точке взаимодействия прошлого с настоящим. Так случилось с моими подчиненными, то же самое произошло с экипажем Тихро Анависа и отправившимися на их поиски людьми. Испытанные нами модели постигла эта же участь. Прошлое рядом. Передвигаясь со скоростью, близкой к критической, мы вызываем миражи – отражение погибшей страны…

– А Рофирт? – не выдержал Арвисо.

– Тут я пас. Трое из присутствующих, – он выразительно посмотрел на Танри, Висерна и Бартеро, – обладают талантами, которые наша наука не всегда способна объяснить. В мире слишком много удивительного. Мрачные чудеса, разбуженные здесь, – о них ничего не известно. Но они имеют право на существование. Танира, тебе есть что рассказать о них?

– Да, – девушка сцепила в замок пальцы. – Когда я сопровождала первую модель, на том конце вихря разглядела зеленую землю. Сады, речку, дома… А перед тем, как погиб Рофирт, – ее голос не дрогнул, но костяшки пальцев побелели. – Я видела небесные корабли, почти как гатурьи. На крышах высоких домов вили гнезда гигантские птицы… Потом все заслонило то, что убило Бингара. Оно оказалось пограничником. Грешником из свиты Агыха. Про них в длинном доме было предание:

Разгневался как-то Агых на людей за то, что слишком многого хотели от жизни, за излишнее любопытство, и закрыл им ворота в свой солнечный дворец. А охранять его поставил десять раз по десять и еще четыре раза по десять и вдобавок четыре грешника. И сказал Агых людям:

«Вам, недостойным, суждено по земле ходить, в мой дом не заглядывать, детей моих не пугать, цветы не рвать, песен не слушать. И уберечь меня от вас могут только такие же, как вы, но еще более недостойные. Не убоятся они вас покарать, гнать станут до лютых морозов, до ледяных ножей, коли осмелитесь вы ко мне явиться».

– Бред какой-то, – буркнул Эдвараль. – Вроде образованная, а дремучую муть талдычишь. Ты…

– Не бред! – оборвал его гатур. – Эта легенда иносказательно запрещает полеты. Выжившие в катаклизме наверняка пытались долететь до теплой земли, но встретили смерть. Знание о произошедшем истаяло вместе с оказавшимися без благ цивилизации людьми. К тому же я сам видел упряжку Агыха. А Танри он спас.

– И я видел упряжку, – нехотя признался Бартеро. – В тот самый день, когда нашел замерзшую женщину, когда птица ожила.

Куратору пришлось поведать о женщине и птице, о несчастных браконьерах и безлицых, разгромивших их лагерь.

– Мы сочли их безумцами, а теперь сами встретили всадника на волке.

– Ни волков, ни всадников не встречал, – пробурчал в бороду Эдвараль. – Пока не увижу, не поверю!

– А ты повнимательней смотри на экран, – гатур включил записи испытаний.

Четыре камеры, закрепленные на фюзеляже и крыльях, и две на земле продемонстрировали запуск и полет самолетов до места их гибели. Только воронку во всей красе камеры не показали. Серое облачко, и все. Но девушка отлично помнила серо-черный тоннель с темно-синими всполохами. Даже сейчас ее горло сдавило от ужаса, неизбежности чего-то страшного, непоправимого. На Танри на миг накатило уже пережитое ощущение. Точно при первом прыжке с парашютом. Она проваливалась куда-то. Но не вниз, а вверх. Вспомнился человек без лица, выглянувший из черного тоннеля, пытавшийся утянуть ее за собой. Так и есть! Вон нечто, куда более расплывчатое, чем видели они, осталось в памяти аппаратуры смутным облачком, не оформившимся силуэтом.

– Смотрите! Это он! – воскликнул Бартеро. – Почему он хотел похитить Танри? Потому что она следила за самолетом?

– Наверняка. А парень помешал. Вот страж Агыха и отыгрался на нем, – заключил командор.

– Ничего тут внятного не разглядеть, – Эдвараль разочарованно отвернулся.

– Да, зрительно это воспринималось гораздо ярче! – кивнул гатур.

Танри и Арвисо переглянулись. Как они могут так безразлично говорить о произошедшем, когда Рофирт погиб! Эта тварь убила их друга! Дополнительной каплей яда в переполненную чашу горя прозвучали слова куратора:

– Странно, я до сих пор чувствую – Анавис жив. Причем где-то рядом. Только направление поиска дать пока не в состоянии.

– Раз жив, значит, найдется, – гатур задумчиво встал. – Копайтесь пока в развалинах, привлекайте Танри. Нечего ей киснуть. Ты, Арвисо Синард, будешь помогать мне. Нужно заказать кое-что на Спире. Я свяжусь с Ивинаку. В течение недели груз должны доставить. Дирижаблю полтора-два дня лететь. Тогда мы и продолжим исследования. Кто поможет мне поднять передатчик повыше в горы, чтобы сигнал дотянул до острова?