Глава 12

Людмила подсунула себе под спину подушку.

– Я обожала подслушивать беседы родителей. В Нырске мы жили в особняке, но не в таком большом, как этот. Уложив меня спать, мама с папой садились в гостиной, наливали себе коньячку и мирно беседовали, обсуждая планы на будущее. Они оба не хотели до старости жить в Нырске. Отец говорил, что Куркино в Москве непременно станет элитным районом. Да, тогда там были где пустырь, где фундаменты домов закладывали, одна грязь, в общем. Но отец видел план застройки, он уверен, что в Куркино потянется средний класс. Жилье надо брать на нулевом цикле, распланировать его, сделать ремонт. И он выполнил программу-максимум. Когда мы перебрались в столицу, на маму было записано двадцать две квартиры.

– Сколько? – поразилась я.

– Да, да, вы не ослышались, – продолжала Людмила, – папа – гений. Мама – художница, она рисовала картины в жанре примитивизма. Честно говоря, жуткая мазня. Но отец устраивал выставки жены, платил журналистам за хвалебные рецензии. И он же придумал легенду, что Надежда Корсакова непопулярна в России, где народ не особенно тяготеет к современной живописи, но хорошо известна за рубежом, там коллекционеры становятся в очередь за ее полотнами. Уж не знаю, как он все устроил, но на счет матери реально приходила валюта, она честно платила налоги, у нее был статус ИП. За приобретение каждой квартиры мать могла легко отчитаться, у нее все было чисто. Мамино жилье – «двушки», «трешки» и четырехкомнатные – сдавалось и сдается до сих пор. Цена за аренду таких апартаментов в Куркине с видом на лес – дом на огороженной территории, плюс машино-место, школа, детсад в шаговой доступности, приличное окружение, никаких гастарбайтеров – сейчас колеблется от восьмидесяти до ста двадцати тысяч. Как вам общая сумма от всех арендаторов?

– Впечатляет, – кивнула я.

– По приезде в Москву мы обосновались в пятикомнатной квартире, – продолжала Людмила. – Несколько квартир потом пришлось продать, но тех, что остались, вполне хватало на безбедную жизнь. Мы не нуждались, но родители не хотели привлекать к себе внимание. Машина одна, бюджетная. Мы с мамой одеты хорошо, однако сумок Биркин у нас нет. Продукты приносили из дорогого супермаркета или с рынка в холщовых сумках, без логотипов. Жили скромно. Счастливо. Потом сыграли нашу с Евгением свадьбу, и мы переселились в одну из квартир. Потом у Жени схлопнулся его бизнес быстрого питания, который еле-еле на плаву держался. Я не работала, Женя не приносил больших денег, давал мне фиксированную сумму на хозяйство и всегда хвалил меня за экономность. Счета оплачены, холодильник набит, до получки пара дней, а у меня в кошельке купюры шуршат.

Невеста засмеялась.

– Супруг понятия не имел, что я к маме за дотацией бегала. В конце концов папе надоело, что зять выглядит богачом, а реально он нищий, и отец принял решение: Евгению надо заняться настоящим делом. Каким? Сеть простых дешевых клиник для народа. Первую откроют в Нырске, там у папули все было схвачено, и дальше по регионам.

Евгений возразил: «В Москве выгоднее больницу открыть».

Папа его заткнул: «Хочешь стать богатым? Работай для бедных».

И дал ему денег. Вот так миллиарды мужа начинались. Но следует признать, что он и сам молодец. Быстро взлетел. Папа Евгением гордился, он его больше, чем меня, любил, а Женя Надежду Васильевну и Андрея Николаевича обожал, мне же достались огрызки чувств родителей и мужа.

Людмила поинтересовалась:

– Степанида, Звягин основал «Бак» до того, как отвел вас в загс?

– Да, – подтвердила я, – я пришла на все готовое.

– Вопрос я задала не в упрек вам, – спохватилась Людмила, – просто вы не знаете, каково это жить с мужчиной, который думает исключительно о раскрутке дела. Поверьте, любви там места нет. Мы жили, как добрые соседи. Два умных воспитанных человека! Но у меня была своя жизнь, у мужа бизнес. Разные спальни. Утром встречались в столовой. «Доброе утро». – «Привет. Я сегодня улетаю, вернусь через три дня». – «Счастливой тебе дороги». Все. Вот с тещей муж говорил другим тоном, он ее боготворил. А моя мать, большая любительница поругаться с кем-либо, называла его «заинька», «котик», «мальчик мой». Учтите, ко мне всегда обращались – Людмила, Люда, Людка. До встречи с Лешей я испытывала разные эмоции, порой сильные, но в них не было любви. А теперь я ее обрела и не хочу никому отдавать.

Я озадаченно слушала Люду. Ее рассказ о знакомстве с Женей и о том, что сеть клиник он открыл с подачи тестя, расходился с историей, которую мне поведала ее дочь Катя. Та утверждала, что ее отец приехал в Нырск открывать клинику и так познакомился с семьей мэра. Катя врала? Зачем?

Людмила приложила ладонь ко лбу.

– Мама мне высказала все, что думает о женихе: он альфонс-профессионал, подлец со всех сторон. Я ответила ей: «И что? Он мое счастье». Мамаша пустила в ход все, что могла: истерики, скандалы, хамила Алексею, в глаза называла его мерзавцем. Он никак не реагировал. Лучше не рассказывать в деталях, что у нас творилось. Когда мы назначили день свадьбы, мама…

Люда замолчала, вытерла глаза пледом, который лежал на диване.

– Женя умер не внезапно. Знаете причину его смерти?

– Ваш супруг скончался в психиатрической клинике, – осторожно ответила я.

– Неверно. Кто вам это сказал? – возмутилась Людмила.

Я замялась.

– В Интернете прочитали? – предположила она.

Я обрадовалась подсказке:

– Да, да.

– Нет! Думаю, это Екатерина источник информации! – еще сильнее разгневалась Люда. – Мелкая дрянь! Женя прекрасно ее знал, а я мужу не верила. Он мне давно говорил: «Катя очень талантлива. Она способна сыграть любую роль, размах ее амплуа от маленькой наивной девочки до прожженной стервы лет шестидесяти. Ее надо жестко воспитывать, а не заваливать подарками». А я думала, что он придирается к ребенку. Но когда я поняла, что собой представляет дочь, Женя уже умер. Мне остается теперь собирать ягодки с посаженных самой и любовно выращенных цветочков. У Евгения был необычный инсульт. Он не потерял речь, его не парализовало. Просто утром вышел к завтраку и вылил стакан сока мне на голову. Я онемела, не поняла, что происходит, а муж расхохотался, бросил в меня кусок сыра, заорал: «Всю жизнь мучаюсь с тобой!» И давай меня матом поливать.

Когда теща появилась, Женя кинулся ей в ноги: «Мамочка, любимая…»

Мать оказалась умнее меня, сразу вызвала «Скорую». Мужа госпитализировали с предварительным диагнозом: острое психотическое шизофреноподобное расстройство. В больнице провели тщательную диагностику, и выяснилось, что у него инсульт в невероятно редкой форме. Тело сохранно, разум уплыл. Провели терапию, сняли агрессию, перевели его в другое отделение.

Людмила положила ногу на ногу.

– Но стало понятно: Евгения нет, он погиб. Стал другой личностью, жить с ним в одном доме было невозможно. Да, агрессию убрали, со всеми членами семьи Женя вел себя нормально, со всеми, кроме меня. Я вызывала у него приступы бешенства, он кричал мне: «Ненавижу!»

Врачи посоветовали мне не навещать Женю. А Надежду Васильевну, наоборот, просили приезжать почаще. Мужа потом перевезли в медцентр постоянного проживания, там у него случился второй инсульт, который и убил его. Он не был психом, его поведение следствие мозгового удара.

Люда встала, прошлась по комнате и снова села.

– Когда вскрывали завещание, у меня не было и тени сомнения, что все теперь мое. Дом, бизнес, вклады в банке. А кому еще супруг свой капитал мог оставить? Я не нервничала. И тут пощечина! Особняк, оказывается, Никитин уже давно подарил моей матери. Сеть клиник досталась ей же. А когда она умрет – наследницами станут Катя и Марфа. С условием, что владеть состоянием дети будут, когда им стукнет двадцать пять лет. А что досталось мне? Угадайте?

– Счет в иностранном банке? – предположила я.

– Нет, – засмеялась невеста.

– Недвижимость за рубежом?

– Снова мимо.

– Заначка, зарытая в огороде?

Людмила сложила руки на груди.

– В завещании был пункт о вдове. Я имею право проживать в особняке, моя мать не может меня выгнать. Если она решит продать дом, то обязана будет приобрести мне жилье. Внимание! Общей площадью не менее двадцати пяти квадратных метров.

Никитина вскочила.

– Оцените цифру! Общая площадь! Что это означает? Убогая пятиэтажка. Кухня четыре метра, ванная, прихожая, коридорчик еще столько же, итого девять. Остальное комната.

– Четырнадцать метров, – подсчитала я, – но фраза «не менее двадцати пяти» не ограничивает верхний предел. Мать может купить вам загородный коттедж, пусть небольшой, но уютный.

Людмила начала смеяться, потом захохотала и рухнула на диван.