Часть 7
Либерализация, как высшая стадия развития «денежной цивилизации»
Глава 19
Всеобщая либерализация как способ формирования спроса на деньги
«Экономическая либерализация» – это уже было в мировой истории
ВЕРНЕМСЯ К ПЕРИОДУ после снятия с «печатного станка» «золотого тормоза». Ростовщикам за неполные четыре десятилетия удалось резко повысить спрос на свою «продукцию» (кредитные деньги) за счет активной «либерализации» «экономики». В завершенном виде идеология «либерализации экономики» была сформулирована в документах так называемого «Вашингтонского консенсуса» в конце 1980-х гг. По каналам Международного валютного фонда и других международных финансовых организаций, через Государственный департамент США и мировые СМИ, по другим каналам она стала активно навязываться всему миру. Всеобщая «либерализация экономики» стала возможной благодаря тому, что «холодная война» закончилась поражением Советского Союза, и дядя Сэм получил возможность без оглядки навязывать свою политику либерализации любой стране мира.
К понятию «либерализация» очень близко другое понятие – «глобализация». Термин «глобализация» активно стал использоваться с конца 1980-х гг. Его можно трактовать как осуществление «либерализации» в масштабах всего мира. З. Бжезинский, один из идеологов глобализации, не раз откровенно говорил, что глобализация – сознательная политика США по продвижению американских интересов в мире. Все правильно, только с небольшими уточнениями. Во-первых, конечно, «мотором» глобализации являются США, опирающиеся на потенциал доллара и военную мощь. Но именно «мотором», а сама политика глобализации разрабатывается мировыми ростовщиками. Во-вторых, эта политика осуществляется не в интересах США (и уж тем более – американского народа), а в интересах все тех же мировых ростовщиков. А США лишь «база», на территории которой находятся «печатный станок» и вооруженные силы, контролируемые ростовщиками.
Здесь сделаем остановку и совершим небольшой экскурс в не очень далекую историю. Дело в том, что «либерализация» (как и многое другое из явлений новейшей экономической истории) уже имела место быть в жизни человечества. В 1820 году британский парламент принял так называемую «Декларацию принципов», которая представляла собой манифест в защиту свободной торговли. Декларация выражала интересы английских промышленников, торговцев и банкиров, которые группировались вокруг Банка Англии, банка Натана Ротшильда, торгового и банкирского дома братьев Бэрингов и которым стало уже тесно в рамках внутреннего рынка.
Идейно-теоретической базой декларации была экономическая теория Адама Смита, позднее дополненная теорией сравнительных издержек производства Давида Риккардо, известного биржевого спекулянта и друга Натана Ротшильда.
Уильям Энгдаль
Как пишет западный исследователь Уильям Энгдаль, «Декларация принципов» стала «предвестником серии изменений, которые наряду с прочими причинами привели столетие спустя к Первой мировой войне и ее трагическим последствиям». Изменений и «переломных» событий было действительно много. Мы назовем только четыре тесно между собой взаимосвязанные «ключевые» события.
Первое событие. В 1846 году парламент наконец сумел начать практическую реализацию «Декларации принципов». Партия сэра Роберта Пиля (британские тори) добилась отмены так называемых Хлебных законов, которые защищали внутренний рынок продуктов сельского хозяйства от иностранной конкуренции. Это было началом перехода страны от политики протекционизма к политике фритредерства. Британия, используя свои позиции в колониях и мощный военно-морской флот, стала «продвигать» идеи фритредерства по всему миру в интересах английских капиталистов.
Второе событие. В 1857 году в Великобритании возникла банковская паника, она была обусловлена массовым отзывом зарубежных «золотых вкладов» из лондонских банков. Отток золота был вызван тем, что после объявления «свободы торговли» Великобритания постепенно стала сдавать свои торговые позиции – как на внутреннем, так и международном рынках. Следствием этого стало превращение положительного сальдо торгового баланса страны в отрицательное. Чтобы предотвратить дальнейшую утечку золота Банк Англии в том же 1857 году поднял свои процентные ставки на более высокий уровень по сравнению со ставками конкурентов. Отток золота на какое-то время был прекращен, а Великобритания окончательно сделала свой выбор: из мировой «мастерской» она стала быстро превращаться в мировой финансовый центр.
Третье событие. В 1873 году в Англии начался экономический кризис, который продлился до 1896 года. В силу своей большой продолжительности он получил название «Великой депрессии». Этот кризис захватил и ряд других стран, но в Англии он протекал наиболее болезненно. Данный кризис был обусловлен тем, что Англия, которая сначала объявила «свободу торговли», а затем стала использовать завышенные процентные ставки для привлечения капиталов и предотвращения утечки золота, окончательно «посадила на мель» свою промышленность и другие сектора реальной экономики. Дорогие деньги внутри страны затруднили инвестиции, способствовали застою реального сектора экономики. После длительной болезни под названием «Великая депрессия» Великобритания стала выглядеть ослабшей на фоне таких динамично растущих стран, как США и Германия, которые придерживались политики протекционизма.
Четвертое событие. В 1899 году США объявили политику «открытых дверей». Соединенные Штаты, почувствовав ослабление мирового лидера – Великобритании и в то же время добившись больших успехов в развитии своей промышленности и сельского хозяйства, сделали то же самое, что сделала Великобритания за полвека до этого.
В начале XX века в мире действительно преобладал дух «открытых дверей». Тогда была своя либерализация мировых хозяйственных связей в угоду мировой финансовой олигархии. В таких сферах, как внешняя торговля и движение капитала либерализация начала XX века ничем не уступала либерализации конца XX века. Только тогда она нередко называлась словом «интернационализация», а в наше время ей часто дают название «глобализация». Конечно, полных параллелей между либерализацией начала века и либерализацией конца века провести нельзя. Но есть много общего. Стоит также задуматься над мыслью У. Энгдаля: «манифест либерализации под названием «Декларация принципов» через столетие после его принятия привел человечество к Первой мировой войне». С момента обнародования современного манифеста либерализации – «Вашингтонского консенсуса», – прошло немногим более двух десятилетий, в мире с тех пор стало очень неспокойно, разразился глобальный кризис, в воздухе опять запахло порохом.
Основные направления современной либерализации
«Либерализация» по рецептам «Вашингтонского консенсуса» в конце прошлого десятилетия была в первую очередь необходима главным акционерам Федерального резерва, которые по сравнению с другими ростовщиками и капиталистами имели два ключевых преимущества:
а) опору на доллар США как мировую валюту;
б) опору на военную мощь США, которая не шла ни в какое сравнение с военной мощью других стран.
В последующие два десятилетия «либерализация» (с точки зрения ее влияния на создание дополнительного спроса на «продукцию» ростовщиков) проявилась в следующих основных аспектах:
во-первых, либерализация международных рынков товаров и услуг в виде снятия «тормозов» с роста цен на товары и услуги и отмены тарифных и нетарифных барьеров на пути международного движения товаров и услуг («либерализация международной торговли»);
во-вторых, либерализация международного движения капитала: снятие национальных валютных и иных ограничений и запретов на ввоз и вывоз капитала (а также инвестиционных доходов); также вовлечение в сферу инвестиционных операций новых видов объектов; вовлечение в сферу инвестиционных операций большей части общества;
в-третьих, модернизация «традиционных» финансовых рынков таким образом, чтобы расширить возможности проведения на них разного рода спекуляций; одна из главных таких подвижек – изменение подходов к стоимостной оценке и ценообразованию компаний, ценные бумаги которых обращаются на фондовых рынках;
в-четвертых, создание новых финансовых «активов» и «инструментов», что привело к появлению в мировой финансовой системе (пирамиде) еще одного «этажа»;
в-пятых, фактическое поощрение незаконных операций на товарных и финансовых рынках («теневая экономика»).
Либерализация цен, или Полная свобода монополий
Снятие «тормозов» с цен на товарных рынках было достигнуто очень простым способом: фактическим игнорированием антимонопольного законодательства, которое принималось в Америке и Европе еще сто и более лет назад. Процесс «ценовой либерализации» на товарных рынках начался задолго до того, как на свет появился Вашингтонский консенсус.
Наиболее «перспективным» для ростовщиков в плане «ценовой либерализации» был рынок нефти.
Во-первых, нефть – такой товар, который обладает низкой «ценовой эластичностью спроса». Проще говоря, повышение цен на нефть не очень сильно повлияет на величину спроса, так как нефть в современном обществе стала относиться к «жизненно необходимым» товарам. В частности, зависимость современного человека от автомобиля столь велика, что он вряд ли пересядет со своего «железного коня» на общественный транспорт даже в случае значительного повышения цен на бензин.
Во-вторых, выбор нефти в качестве приоритетного товара для «ценовых экспериментов» был обусловлен тем, что нефть является важной составляющей издержек производства многих отраслей (электроэнергетика, химическая промышленность, общественный транспорт и др.). Рост цен на «черное золото» неизбежно должен был создать мультипликационный рост цен на продукцию многих производств, а это и нужно владельцам «печатного станка».
Следует отметить, что на протяжении почти вековой истории существования нефтедобывающей промышленности (до начала 1970-х гг.) цена на «черное золото» была удивительно устойчивой (несколько отклоняясь от средней лишь в годы войн). Первой «ласточкой» «новейшего» этапа «денежной революции» стал так называемый энергетический кризис 1973 г. Нефтяным монополиям был дан «зеленый свет» на повышение цен на «черное золото»; в течение всего нескольких месяцев цены подскочили в 4 раза (в то время как за предыдущее столетие существования отрасли цены на нефть изменялись очень незначительно).
Вот что писал о роли «денежного фактора» в создании «нефтешока» 1973 года Энгдаль в своей книге «Столетие войны. Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок»:
«Начиная с 1945 года мировая торговля нефтью обычно велась в долларах, поскольку на послевоенном рынке доминировали американские нефтяные компании. Резкое повышение мировой цены на нефть, таким образом, означало в такой же степени стремительное увеличение спроса на доллары США, необходимые для оплаты этой нефти».
Повышение цен на нефть осуществлялось не стихийно, а вполне на «плановой основе». Решение принималось на встрече Бильдербергского клуба в Швеции (Сальтшебаден) в мае 1973 года:
«Это собрание Бильдербергской группы заслушало выступление американского участника (Г. Киссинджера – В. К.), в котором он изложил "сценарий" неизбежного пятикратного увеличения нефтяных доходов ОПЕК. Целью секретной встречи в Сальтшебадене было не предотвращение ожидаемого шокового повышения цен на нефть, а, наоборот, планирование управления ожидаемым потоком нефтяных долларов… В том мае влиятельные люди из Бильдерберга, очевидно, решили начать грандиозное наступление против мирового индустриального роста, чтобы склонить чашу весов в пользу доллара и англоамериканских финансовых кругов».
Энгдаль подробно описывает механизм «управления потоком нефтяных долларов» («рециклирования нефтедолларов»):
1) Американские банки выпускали доллары, которые шли на оплату подорожавшей нефти;
2) Арабские нефтедобывающие страны (прежде всего Саудовская Аравия) накапливали эти доллары на счетах, которые они открывали в банках Лондона, Нью-Йорка, других западных финансовых центров;
3) Под накопленные и размещенные на депозитах нефтедоллары западные банки выпускали новые партии долларов, постоянный спрос на которые предъявляли импортеры нефти.
Для поддержания процесса рециклирования нефтедолларов требовалось постоянное повышение цен на «черное золото». Не в столь ярко выраженной форме подобные процессы происходили на рынках ряда других природных ресурсов. Но, безусловно, нефть была наиболее интересным товаром для ростовщиков, т. к. этот товар обладал, как говорят «профессиональные экономисты», «низкой ценовой эластичностью спроса». Т. е. спрос на товар в физическом выражении мало меняется при увеличении или уменьшении цен на данный товар.
В новых условиях, как отмечают специалисты, «цены на нефть и газ практически не зависят от спроса и предложения, а регулируются другими механизмами, …нефть и газ перестали быть рыночными товарами». Сегодня основным инструментом управления рынком нефти и других товаров (особенно товаров с низкой ценовой эластичностью спроса) становятся «новости», создаваемые в штаб-квартирах крупнейших корпораций и банков, являющихся по сути «хозяевами» соответствующих рынков. Они являются также «хозяевами» СМИ, которые тиражируют «новости» по всему миру.
Вот что по поводу роли этих «новостей» в формировании конъюнктуры рынка нефти говорится в материале «Истинные причины возникновения мирового экономического кризиса»:
«Кстати, вы никогда не задумывались, что на самом деле говорят вам “умные” эксперты и не менее “умные” аналитики с экранов телевизоров о причинах падения курса акций или нефтяных котировок? Например, кто-то с умным видом говорит Вам на канале “Вести”, что цена на нефть возросла на $10 за баррель, т. к. была обнародована информация о том, что запасы нефти в нефтехранилищах США оказались на 1 млн баррелей меньше, чем ожидалось. Кто и в каком объеме “ожидал”, и почему уровень этих “ожиданий” должен являться отправной точкой для оценки опубликованных запасов? На это никто не пытается ответить, но это другой вопрос из этого же спектакля.
Сначала о самом этом 1 млн баррелей. Для марки Brent это примерно 131 тысяча тонн (грубо – около 2500 ж/д цистерн нефти). На самом деле это объем нефти, который США потребляют за 1 час. В 2005 г. в сутки США потребляли около 21 млн баррелей нефти. Уже в 2008 г. – около 24 млн баррелей. 1 млн баррелей равен 1/8760 части от годового потребления нефти Соединенными Штатами или примерно 0,012 % годового потребления. В деньгах этот миллион стоит 100 млн долларов (при цене 100 долларов за баррель). “Шокирующая новость” о запасах вызывает рост стоимости объема добываемой в мире нефти на 228 млрд долларов (10 долларов × 7,6 барреля в тонне × 3 миллиарда тонн).
Читатель сам может оценить умственные качества “экспертов”, объявляющих ему, почему выросла цена на нефть на 10 долларов за баррель. Это же касается 99 % любых других новостей от финансовых экспертов… И теперь может понять, кто и сколько зарабатывает на этой новости».
«Либерализация» в сфере международной торговли имеет также другой важный аспект. Расширение сферы рыночных отношений в мире в прошедшие два десятилетия достигалось активным втягиванием стран в орбиту Всемирной торговой организации (ВТО). Эта организация потребовала от государств отмены всяких барьеров, затруднявших проникновение транснациональных корпораций со своими товарами на внутренние рынки тех стран, которые еще не были «интегрированы» в мировую экономику. После завершения этого процесса само понятие «внутренний», «национальный» рынок потеряло всякий смысл. Речь сегодня может идти лишь о «страновых сегментах» мирового рынка.
Сегодня многие страны уже больше работают не на своих внутренних потребителей, а на потребителей, которые находятся далеко за пределами этих стран. За период с 1960 г. по 2005 г. доля товаров и услуг, вывозимых в другие страны, в мировом ВВП возросла с 9,5 % до 29,8 %. Поскольку объем мирового импорта примерно равен объему экспорта, то мировой внешнеторговый оборот достиг к середине текущего десятилетия почти 60 % мирового ВВП. Это одно из ярких проявлений глобализации мировой экономики.
Россия, еще до подписания документов о вступлении в ВТО, давно уже оказалась «интегрированной» в мировой рынок.
Так, в 2000 г. доля экспорта в ВВП России составила 42,6 %. Соответствующие показатели по США, странам Европейского сообщества (ЕС), Японии за тот же год составили (%): 7,8; 8,6; 9,7.
За пределами мирового рынка осталось лишь несколько «стран-изгоев» (типа Северной Кореи), которые дядя Сэм объявил «недемократичными». Он хочет убедить их в преимуществах «Вашингтонского консенсуса» с помощью бомб и ракет.
Либерализация международного движения капитала, или «Всё на продажу!»
Либерализация международного движения капитала – снятие национальными государствами ограничений и запретов на ввоз и вывоз капитала в любых формах (прямые инвестиции, портфельные инвестиции, кредиты и займы). Вообще-то либерализация движения капитала началась еще до того, как на вооружение был взят Вашингтонский консенсус, но в 80-е и особенно 90-е годы она приобрела глобальный масштаб. По сути, всеобщая либерализация международного движения капитала составляет суть финансовой глобализации, которая стала доминирующей тенденцией развития мировой «экономики».
Из всех факторов производства именно денежный капитал стал наиболее мобильным фактором, не признающим никаких национальных границ. Именно ради повышения его мобильности был начат процесс размывания национальных границ, а в конечном счете – уничтожения национального суверенитета государств.
Даже такой мировой олигарх, как Джордж Сорос, в вышедшей десять лет назад книге «Кризис глобального капитализма» обратил внимание на то, что на смену «традиционному» (т. е. промышленному) капитализму приходит финансовый, или денежный капитализм, базирующийся на свободе перемещения денежного капитала в масштабах планеты. При этом основную роль, как он отмечает, начинают играть не инвестиции в создание новых производственных мощностей (увеличение физического капитала), а спекулятивные инвестиции в виде вложений в чисто «финансовые» активы (увеличение финансового капитала): «Отличительной чертой системы мирового капитализма является свободное движение капитала. Международная торговля товарами и услугами недостаточна для создания мировой экономики; должны стать взаимозаменяемыми факторы производства. Земля и другие естественные ресурсы не перемещаются, – перемещаются люди со своими проблемами, поэтому именно мобильность капитала и информации, а также предпринимательство несут ответственность за экономическую интеграцию. Поскольку финансовый капитал является еще более мобильным, чем физические инвестиции (инвестиции в создание основных производственных фондов – В.К.), он занимает привилегированное положение: он может избегать страны, в которых подвергается высоким налогам и строгому регулированию. Как только завод построен, его трудно передвинуть. Конечно, многонациональные корпорации пользуются гибкостью ценообразования при внутрифирменном движении средств и могут оказать давление в момент, когда они принимают инвестиционные решения, но их гибкость несравнима с той свободой выбора, которой пользуются международные инвесторы, осуществляющие портфельные инвестиции».
Джордж Сорос
Интересно, что Джордж Сорос является одним из наиболее крупных и ярких представителей именно тех инвесторов, которые занимаются финансовыми спекуляциями в виде портфельных инвестиций. Тем более примечательно, что именно он обратил внимание на важнейшие изменения в мировой финансовой системе в конце прошлого столетия: переход к свободному движению капитала в масштабах планеты (глобализация), замещение производительных инвестиций портфельными (финансовыми), резкое повышение мобильности капитала (так называемые «горячие» деньги) и т. д.
Еще десять лет назад опытный Сорос произнес свою знаменитую фразу: «Музыка кончилась, а они все пляшут». «Музыка» кончилась еще на излете прошлого века, когда завершился процесс перехода «традиционного» капитализма в «финансовый». Однако финансисты по инерции еще продолжали «плясать», т. е. играть на различных рынках, проматывая то, что было создано в течение двухвековой истории «традиционного» капитализма. Сегодня наконец до них (а также до политиков и «профессиональных экономистов») дошло: праздник кончился, все съедено и выпито, музыканты ушли, а люстры погашены.
Важная, как мы выше отметили, особенность «экономической либерализации» – вовлечение в сферу товарно-денежных отношений новых классов «объектов». Именно «объектов», а не «продуктов труда» и не «товаров». Многие из этих «объектов» существовали раньше, но в силу религиозных, нравственных или идеологических ограничений и запретов (да и просто исходя из здравого смысла) в такие отношения не попадали. Многие из них не относились к разряду «продуктов» труда» (потому что на их создание труд не затрачивался) или «товаров» (т. е. они не предназначались изначально для продажи). Некоторые из этих «объектов» и раньше попадали в сферу товарно-денежных отношений, но масштабы торговли ими были незначительны в силу существовавших ограничений. Значительная часть того, что стало объектом активной купли-продажи в последние два-три десятилетия XX века, формально уже относится не к сфере международной торговли, а к сфере международного движения капитала.
Что это за «объекты» инвестиционной деятельности?
Во-первых, это земля, недра, другие природные ресурсы – то, что в религиозном сознании воспринимается как дар Божий. Природные ресурсы рассматривались как «национальное достояние» и, как правило, находились в руках государства (в первую очередь, недра). При этом они могли отдаваться в аренду (концессию) частному бизнесу, но свой государственный статус не меняли. В отношении тех природных ресурсов, которые были в частной собственности (прежде всего, земля), существовали достаточно жесткие ограничения и запреты по их купле-продаже. Конечно, уже давно эти ограничения размывались, природные ресурсы так или иначе оказывались под контролем крупного частного бизнеса (большая часть ренты от эксплуатации недр в рамках концессионных соглашений доставалась крупным корпорациям, а не государству), а земля становилась предметом спекуляций и залога по кредитным операциям. Но процесс приватизации природных ресурсов и их вовлечения в товарно-денежные отношения приобрел лавинообразный характер в конце прошлого века.
Во-вторых, это человек с совокупностью разных его качеств. Основное качество человека в условиях «рыночной экономики» – быть рабочей силой, т. е. создавать новую стоимость (товары и услуги) для капиталиста-работодателя. А рабочая сила, как еще в XIX веке определил классик марксизма, – это товар. Всеобщая либерализация движения капитала добирается до самых дальних уголков мира, превращая людей с их разнообразными способностями в банальный товар, причем товар, цена на который в условиях господства ТНК всячески занижается, обеспечивая лишь выживание людей (выражаясь языком «профессиональных экономистов», – «простое воспроизводство рабочей силы»). Широко распространенным становится товар в виде детской и женской рабочей силы. Этот товар наиболее выгоден работодателям, т. к. цены на него особенно низкие.
Однако продаже подлежат не только способности человека создавать товары и услуги. Продаются также другие качества и способности человека, причем о некоторых из них классик марксизма в XIX веке не имел представления.
Об этой стороне человека-товара очень точно пишет Валерий Подгузов: «На либеральном рынке доступ к средствам существования, даже к воде и лекарству, возможен только через продажу чего-либо. Но если у субъекта нет продукта, чтобы продать его, то ему приходится "выносить" на рынок и свободно продавать самого себя, а точнее, то, что он себе "произвел": трудовые мозоли, детей, жену, внутренние органы, гениталии, совесть, способности и отдельные мысли. Все сугубо личное в рыночной экономике превращается в товар, если субъект не обладает иной частной собственностью. Практика показала: чем либеральнее рынок, тем больше развита детская проституция, поскольку детям нечего вынести на рынок, кроме своих беззащитных тел».
В-третьих, это предприятия государственного сектора экономики, которые в конце прошлого века начали «акционироваться» и «приватизироваться». Речь идет, прежде всего, о бывших социалистических странах, в которых, как известно, доля государственных предприятий составляла 90 (а кое-где и 99) процентов. Вместе с тем волна приватизации прокатилась не только по этим странам, она захватила также развивающиеся и развитые страны. Читатель может сказать, что приватизация в нашей стране не могла существенно увеличить спрос на «продукцию» хозяев ФРС: ведь предприятия продавались буквально за копейки. Это действительно так, но вот через несколько лет их цены в результате использования новыми хозяевами различных «технологий» поднимались на порядки. По новым (реальным) ценам они перепродавались уже другим хозяевам. Спрос на деньги был уже далеко не символический.
Таким образом, поражение СССР и других стран в «холодной войне» позволило западной экономике получить мощный ресурсный «допинг», а хозяевам ФРС ускорить работу «печатного станка».
В-четвертых, объектом купли-продажи становятся бюджетные средства государства, формируемые за счет налогов с резидентов. Речь идет о ценных бумагах, эмитируемых казначействами (министерствами финансов). Ярким примером такого рода инвестиций являются покупки нерезидентами ценных бумаг под названием ГКО, которые выпускались в нашей стране министерством финансов РФ. Как известно, под видом «инвестиционных доходов» иностранные инвесторы (за многими из них стояли крупные финансовые и банковские структуры Запада) вывезли из нашей страны десятки миллиардов долларов бюджетных средств. В августе 1998 г. все закончилось дефолтом Российской Федерации по обязательствам, связанным с ГКО. Фактически в условиях либерализации международного движения капитала данниками иностранных инвесторов становятся все налогоплательщики тех стран, которые открывают свои внутренние финансовые рынки.
В-пятых, объектами купли-продажи (инвестирования) становились различные виды «интеллектуальной собственности», причем речь идет не о традиционных объектах интеллектуальной собственности в виде патентов, «ноу-хау», лицензий на использование изобретений, а также не о произведениях творчества, защищенных авторскими правами. В конце прошлого столетия стало активно приватизироваться и продаваться то, что раньше было достоянием всего человечества, и никому в голову не приходило назвать «интеллектуальной собственностью». Речь идет о попытке «приватизировать» некоторые «секреты» творения земного мира Богом! Например, фирмы стали заниматься селекцией семян тех или иных культур, и любую модификацию первоначального «природного материала» они уже рассматривали как свою «интеллектуальную собственность», имеющую рыночную цену. Фактически это попытка торговать тем, что в Евангелии от Луки (глава 16, притча о неверном управителе) называется «неправедным богатством» – т. е. богатством, которое создал Бог и передал в безвозмездное пользование человеку.
Значительный класс «интеллектуальной собственности» стали также составлять объекты, созданные фантазией человеческого ума. Речь идет о том, что называется торговыми знаками, фирменными знаками, «репутацией фирмы», «деловыми связями фирмы» и т. п. Часто они имеют трудно переводимые на русский язык названия: brand, goodwill, intangible asset и т. п. Некоторые из этих видов «интеллектуальной собственности» широко использовались еще в прошлом и даже позапрошлом веках. Мы все, например, хорошо помним фирменный знак швейных машинок дореволюционного времени – «Зингер». Или товарные знаки конфет советской эпохи «Трюфели», «Мишка», «Красная шапочка» и т. п. Это все относится к разряду так называемых «нематериальных активов». Никому раньше в голову не приходило заниматься денежной оценкой «платья» «голого короля».
Конструирование нематериальных активов
Сегодня бизнес активно и целенаправленно занялся конструированием новых «нематериальных активов», а главное – формированием их «рыночной стоимости». Это уже относится к сфере «виртуальной экономики»: «стоимость» рождается не в сфере материального производства, а в больном сознании человека. Для этого активно используется реклама, разрабатываются специальные технологии управления сознанием людей, создаются сложнейшие методики оценки новых классов активов. Вот что пишет о процессе формирования спроса обывателя на нематериальные блага в виде торговых и фирменных знаков известный американский исследователь Джереми Рифкин:
«…рекламные агентства концернов с помощью современных коммуникативных технологий переняли роль учредителя традиций и устоев нравственности! Такими учредителями были, например, школы, церкви, социальные сообщества и учреждения культуры. Приобретение товарного знака переносит покупателя в вымышленный мир; у него появляется впечатление, что он фактически разделяет с другими те смыслы и значения, которые придуманы дизайнерами».
В активах многих «продвинутых» западных компаний на такую «виртуальную стоимость» приходится сегодня большая доля, чем на основные фонды. Так, в активах компании «Кока-Кола» эта доля в конце прошлого десятилетия (1999 г.) составила 96 %! Указанная компания была рекордсменом по абсолютной величине стоимости своей торговой марки – 77,5 млрд долл. Эта цифра превышала стоимостной объем ВВП таких стран, как Филиппины или Чили.
Следующие за компанией «Кока-Кола» места по стоимостной оценке торговых марок занимали следующие корпорации (в скобках – стоимостная оценка в млрд долл.): «Майкрософт» (70,2), «Ай-Би-Эм» (53,2), «Интел» (39,0); «Нокиа»; «Дженерал электрик» (38,1); «Форд» (36,4); «Дисней»; «Макдональдс» (27,9). Кстати, прежде чем пойти перекусить в ресторан «Макдональдс», подумайте: готовы ли отдать 3/4 своих денег не за сам бутерброд или кофе, а за рекламу, которая позволяет «надувать» активы этой международной корпорации?
Впрочем, брендовый бизнес сегодня вышел за пределы производства бытовых товаров, общественного питания и торговли. Он все активнее захватывает также финансовый сектор, в том числе банковский бизнес.
По данным лондонского журнала «Banker», в 2009 г. (между прочим, время кризиса) бренд британского банка HSBC оценивался в 25,4 млрд долл. (19 % общей рыночной капитализации банка), американского Bank of America – 21,0 млрд долл. (30 %), американского Wells Fargo – 14,5 млрд долл. (13 %). У некоторых финансово-банковских учреждений доля бренда в рыночной капитализации приближалась к 2/5 (American Express, Barclays).
Так что сегодня в теорию кредита, изложенную в наших учебниках, надо вносить коррективы: банковский процент – это не только плата за «воздержание» или «риск», но еще и плата за бренд. Ведь, получая кредит, например, в британском (ротшильдовском) HSBC, клиент не просто решает свои финансовые проблемы, но еще и повышает свой рейтинг. То есть доллар кредита от HSBC, согласно теории рыночного либерализма, равен двум или трем долларам, полученным от какого-то коммерческого банка в Урюпинске, особенно учитывая, что заботливые рейтинговые агентства постараются банку в Урюпинске дать низкую или даже отрицательную стоимость бренда.
«Народный финансовый капитализм»
Еще один важный аспект либерализации товарно-денежных отношений, относящихся к сфере инвестиций, – резкое расширение социально-экономической базы инвестиционной деятельности. Прежде всего, в инвестиционную деятельность вовлекаются почти все компании реального сектора. Речь идет не о традиционной инвестиционной деятельности, связанной с формированием основных фондов (создание новых производственных мощностей, расширение существующих, техническая реконструкция и т. п.). Мы говорим о вовлечении компаний в деятельность, связанную с инвестированием в финансовые активы, проще говоря, в ценные бумаги. Такие финансовые инвестиции постепенно «убивают» производственные инвестиции в реальном секторе. Для того чтобы «держаться на плаву» в условиях финансового капитализма, компаниям реального сектора приходится компенсировать убытки от производственной деятельности доходами, получаемыми на финансовых рынках. У многих компаний автомобильной, электротехнической, химической промышленности США и Западной Европы в балансах более 50 % всех активов – финансовые. Для игры на фондовых рынках компании нефинансового сектора обычно пользуются «услугами» специальных институтов – институциональных инвесторов. Это, прежде всего, различные инвестиционные фонды (траст-фонды, взаимные фонды и т. д.).
В США в 2008 году на активы инвестиционных фондов приходилось почти 3/4 общего объема капитализации американского фондового рынка. Еще примерно 1/5 активов фондового рынка находилась в руках пенсионных фондов (частных и государственных), а 1/8 – в руках иностранных инвесторов.
Также в «игру» на фондовых рынках активно вовлекаются простые граждане. За счет доходов от ценных бумаг они пытаются компенсировать падение реальной заработной платы. Напомним, что в США – некогда самой богатой стране, – максимальный уровень реальной заработной платы был достигнут в 1972 году. После этого среднестатистический американец начал неуклонно беднеть. Пусть никого не вводят в заблуждение цифры роста номинальной заработной платы: покупательная способность заработной платы падает уже в течение почти четырех десятков лет из-за непрерывной инфляции (после окончательного отхода страны от золотого стандарта). Итак, с одной стороны, падение реальной заработной платы, а, с другой стороны, назойливая реклама новых «финансовых продуктов» и дешевые кредиты на их приобретение, обусловили вовлечение рядового американского обывателя в азартные игры на финансовых рынках.
Если в 1989 году 27,8 % американских семей вкладывали свои средства в акции, то через десять лет – в 1998 году этот показатель увеличился почти вдвое – до 53,9 %. Номинальная стоимость акций, находящихся на руках у физических лиц, за это время возросла более чем в 3 раза – с 2,13 до 7,39 трлн долл.
В 2008 году на домохозяйства приходилось примерно 40 % всех активов фондового рынка США. То есть домохозяйства оказываются самой крупной категорией участников фондового рынка США (после инвестиционных фондов, пенсионных фондов, иностранных инвесторов). Конечно, говорить о «народном финансовом капитализме» в США можно достаточно условно. По некоторым оценкам, среди физических лиц (граждан), выступающих в качестве участников фондового рынка, существует большая социально-имущественная дифференциация. Около 10 процентов общего числа физических лиц – держателей портфелей ценных бумаг, – владеют примерно 70 процентами общего количества акций, обращающихся на фондовом рынке США.
В отдельные годы, когда эти рынки переживали бум, доля доходов от игры достигала половины всех доходов американских семей. Зато в периоды «обвалов» на финансовых рынках домашние хозяйства, подобно бизнесу, несли чистые убытки. В текущем десятилетии в Америке также не менее половины всех семей продолжали вкладываться в ценные бумаги: акции, облигации, ипотечные бумаги.
Косвенно в финансовые игры оказались вовлеченными даже те американцы, которые не желают рисковать своими средствами. Речь идет о так называемых «инвесторах поневоле»: американцы осуществляют взносы в пенсионные и другие социальные фонды, а те, в свою очередь, размещают эти средства на финансовых рынках. Но эти институциональные инвесторы могут также нести потери от операций на финансовых рынках, в конечном счете это потери не каких-то далеких от народа институтов Уолл-стрит, а рядовых граждан.
Всем хорошо известно происшедшее в начале текущего десятилетия банкротство американского энергетического гиганта Энрон. Акции этой корпорации (стоимость ее активов на пике равнялась 47,3 млрд долл., по этому показателю она занимала 7 место в США) считались в Америке очень надежными, поэтому в них охотно вкладывались пенсионные фонды и страховые компании. Банкротство компании привело к тому, что десятки тысяч бывших учителей, полицейских и пожарных остались без пенсий.
Литература к главе 19.
1. Ваджра А. Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии. – М.: АСТ: Астрель, 2007.
2. Егишянц С. А. Тупики глобализации: торжество прогресса или игры сатанистов? – М.: Вече, 2004.
3. Ключников Б. Ф. ВТО – дорога в рабство. – М.: Алгоритм,2005.
4. Об отмене антимонопольного законодательства в США / Под ред. Гэри Хала / Пер. с англ. – М.: ЭКОМ Паблишерз, 2008.
5. Платонов О. А., Райзеггер Герхох. Почему погибнет Америка. Взгляд с Востока и Запада. – М.: Алгоритм, 2005.
6. Энгдаль У. Ф. Столетие войны. Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок. – СПб., 2009.
7. Энгдаль У. Ф. Финансовое цунами. Части 1–4 // Интернет. Сайт «Война и мир».
