19
Я стою посреди бального зала и медленно поворачиваюсь.
– Нам понадобятся цветы в горшках. Я хочу, чтобы ими заставили все помещение. Они обозначат дорожки, как в цветнике.
Епафрас, секретарь Каллиаса, не слишком рад со мной работать: очевидно, я его рассердила, когда без спросу ворвалась на заседание. Но король настоял, что отменит свои собрания на один день, чтобы лучшие из его планировщиков помогли мне с приготовлениями. Мой бал имеет первостепенное значение.
Сначала такая настойчивость показалась мне странной – все-таки его недавно пытались убить. Но потом я понимаю: Каллиас не хочет привлекать к себе внимание. Не хочет, чтобы его люди думали, будто король в опасности, что ему что-то грозит. Надо, чтобы все выглядело нормально.
– Зачем возиться с горшками? – саркастически спрашивает Епафрас. – Почему бы нам просто не разбросать грязь прямо по танцполу?
– Блестящая идея! – говорит Гестия. – «Драгоценности Королевского сада» – замечательная тема! Бальный зал будет выглядеть великолепно, когда вы с ним закончите.
– Все дамы должны выглядеть словно цветы, – добавляет Рода. – О, нам лучше быстро разобрать швей, пока они все не заняты!
– У вас есть преимущество, – уверяю их, – поскольку я еще не разослала приглашения. Епафрас! Мне понадобятся письменные принадлежности и образцы. Приглашения надо отправить к этим выходным.
– Естественно, – роняет Епафрас.
– И сообщите Каллиасу, что я нуждаюсь в ваших услугах гораздо больше, чем он. Вы мне понадобитесь еще минимум неделю.
Секретарь бледнеет, а я переглядываюсь с Родой.
– Гален, – говорит Рода тени позади себя. – Свяжись с моей швеей и назначь встречу. Убедись, что она понимает – дело срочное.
– Конечно, миледи.
Епафрас выходит из бального зала, бормоча что-то о бесполезной трате его навыков.
Как только он уходит, Гестия кидается на меня.
– Наконец-то мы одни! Теперь скажи мне быстро – это правда?
– Если ждешь ответа, нужно сначала задать вопрос, Гестия, – отвечаю я, хотя думаю, что она, несомненно, хочет обсудить покушение на жизнь короля.
– Моя горничная узнала от своей сестры, которая работает прачкой, а та слышала от садовника, а он от…
– Дорогая, – перебивает Рода, – я не думаю, что нам нужно знать всю цепочку, по которой передавались сплетни.
– Точно. – Гестия поворачивается ко мне. – Ты теперь живешь в покоях королевы?
Я моргаю. А, вот в чем дело. Дарю ей самую искреннюю улыбку.
– Да.
Гестия стонет от зависти.
– Ты самая удачливая девушка во всех шести королевствах! И как там?
– Прошлой ночью я купалась в ванне, где могли бы разместиться трое. Вдоль стен сплошь пузырьки с маслами и духами. Я бросила в воду свежие лепестки роз и лавандовое масло. Спала бы там, если бы не боялась утонуть.
– Ты должна составить список. Мне надо знать содержимое всех бутылок.
– Может быть, я просто…
– Всех. Бутылок, – перебивает она. – Я просто обязана знать, какие марки использовала королева!
– Я думала, мы уже обсуждали, что ты хорошо пахнешь сама по себе, – замечает Рода. – Что не нужно копировать все, что…
– Это совершенно другое дело! Хочешь сказать, тебе нисколько не интересно, купалась королева в лавандовом масле из Рондо или Блазиоса?
Рода задумывается.
– Ладно, ты права.
– Ха!
Закончив на сегодня, мы выходим из бального зала.
Как только мы попадаем в главную зону приема, я замечаю фигуру, входящую во дворец.
Оррин.
Он наконец вернулся.
Наши взгляды встречаются, и он смотрит на меня, словно раненый зверь, прежде чем отвернуться.
– Он выглядит таким несчастным, – замечает Гестия.
– Он страдает не по мне. А по моей сестре. Ошибочно решил, что мы одинаковые.
– Кажется, он… временами не в себе, – вставляет Рода. – Однако этот человек унаследовал графство?
– Все умные дети его отца, должно быть, не дожили до совершеннолетия, – с отвращением отвечаю я. – Встретимся позже, – добавляю я, собираюсь с духом и иду к Оррину.
– Лорд Элиадес! – окликаю я.
«Рубен, это ради тебя». Друг выполнил свою часть уговора, пора и мне выполнить свою.
– Не могли бы мы поговорить наедине? Возможно в ваших покоях?
– Нам не о чем говорить, леди Статос. Вы ясно обозначили свои чувства.
– Но, возможно, я могла бы объяснить…
– В этом нет необходимости, – отрезает он и направляется за лакеем, что несет сундук с вещами в его комнату.
Среди них есть и печать. Надо раздобыть ее, чтобы все получилось.
Оррин не впустит меня в свою комнату, значит, придется искать другой путь.
К тому времени, как король присоединится ко мне в библиотеке на ужин, у меня есть новый план, хотя я понятия не имею, сработает ли он. На всякий случай я забрала у Рубена поддельное письмо и попросила Петроса поставить дату. Теперь, когда все игроки наконец во дворце, нам нужна только эта печать.
– Мне сказали, вы с лордом Элиадесом повздорили в зале сегодня днем.
Каллиас садится, а Демодок плюхается на пол рядом со мной и кладет голову на мою ногу, как на подушку.
– У него почему-то сложилось впечатление, что мы пара. Боюсь, это с подачи отца. После нашего побега на озеро Оррин дал понять, что больше не хочет иметь со мной ничего общего.
– Твой отец знает о нашей уловке?
– Конечно нет. Он просто хотел запасной вариант, если я не смогу добиться твоей милости. Отец собирается выручить за меня огромный выкуп. Его поместье… он банкрот.
Каллиас моргает.
– И поэтому он решил продать тебя мне?
– Разве не так все делается?
– Ну да, но не так грубо. Хм. Возможно, мне следует что-то предпринять.
Уж я-то обязательно сделаю что-нибудь с этим обычаем, когда стану королевой.
Пауза в разговоре позволяет нам обоим попробовать ужин.
– Скажи мне, – говорит Каллиас, – когда наш спектакль кончится, неужели ты не хочешь выйти замуж и завести собственную семью?
– Конечно хочу. По крайней мере замуж. Насчет детей пока не уверена. – Хочу ударить себя, как только слова вылетают из моих уст. Как он это со мной делает? Иногда я искренне верю, что мы настоящие друзья, и я могу быть откровенной. Но ведь это игра? Он – цель, и я не могу допустить ошибку и чересчур с ним расслабиться.
Раз я хочу выйти за короля, то, безусловно, должна мечтать о детях. Таков долг королевы. Родить наследников. Не будем вспоминать о том, что Каллиас не проживет достаточно долго, чтобы ими обзавестись.
– Тоже так считаю, – признается Каллиас к моему изумлению. – Так почему тебя не интересует Оррин? Я знаю, он довольно богат. Дамы при дворе, кажется, находят его привлекательным.
– Очевидно, они никогда с ним не разговаривали.
Довольный моим ответом, Каллиас снова переключается на еду.
Моя ступня онемела из-за лежащего на ней огромного Демодока, чье дыхание согревает мою вторую ногу.
– Почему ты стараешься обедать в библиотеке? – спрашиваю я. – Ты вообще любишь читать? Я никогда не видела тебя с книгой в руках.
– Мой отец любил читать. Он был очень старым и любил собирать знания. Эта комната не только напоминает мне о нем, она вроде как пахнет им.
Каллиас часто вспоминает о матери, но впервые сказал что-то личное об отце.
– У меня нет времени читать, – говорит король. – Но даже если бы было, я бы не стал. Это не мое хобби. Я бы предпочел бегать с Демодоком или проводить время с тобой.
– Твой отец – самый старый человек в истории?
– Нет. Мой прапрадедушка прожил семьсот пятьдесят восемь лет.
– Он протянул более семисот лет, прежде чем завести жену и детей?
Каллиас кивает.
– Как думаешь, сколько ты продержишься? – спрашиваю я.
– Сомневаешься в моей выдержке?
– Пытаюсь представить тебя семисотлетним человеком, что не прочел целиком ни одну книгу. Останутся ли твои тело и разум неизменными? – Прячу улыбку за бокалом вина.
– Книги – не единственный способ учиться. Я буду становиться умнее и могущественнее по мере распространения моей империи. Буду открывать новые стратегии в управлении своими армиями. Соберу рядом мудрых людей.
– Все больше страдая от одиночества. Не забудешь ли ты, как быть человеком, если оттолкнешь всех смертных в своей жизни? – Сейчас я даже не пытаюсь убедить его за мной ухаживать. Мне правда любопытно.
– Я не оттолкну тебя.
– Но когда-нибудь я умру. Состарюсь, пока ты живешь в тени.
Каллиас отшатывается от еды, которую подносил к губам, как будто эта мысль никогда не приходила ему в голову. Наконец он говорит:
– До этого еще очень долго. – Но не смотрит на меня.
Ладно. Довольно дружеской болтовни для одной ночи. Пришло время приступить к осуществлению моего плана по оказанию помощи Рубену.
– Каллиас, ты рассказывал, как притащил лягушек из озера, чтобы подкинуть в кровать учительнице.
Он озорно улыбается.
– Она была ужасной занудой.
Я оценивающе на него смотрю.
– Что? – спрашивает он.
– Да так, любопытно. А ты умеешь забирать с собой в тень только неодушевленные предметы?
Демодок покидает меня и садится возле своего хозяина, а приток крови в моей ноге наконец постепенно восстанавливается.
– А что? – интересуется Каллиас.
– Мне надо проникнуть кое к кому. Ради друга. Ты не мог бы провести меня через дверь? В смысле сквозь.
– Думаешь, я просто помогу тебе вломиться в чьи-то комнаты? В своем собственном дворце?
– Для меня? Да.
Свет танцует в глазах Каллиаса.
– Чьи покои?
– Оррина.
– Мне стоит знать, что ты затеваешь?
– Думаю, тебе было бы гораздо веселее просто смотреть со стороны.
Каллиас наклоняется погладить макушку Демодока.
– Не притворяйся, что ты выше всего этого, – добавляю я. – Я точно знаю, как тебе нравится проскальзывать в комнаты придворных. А после всех проблем, с которыми ты столкнулся в последнее время, тебе действительно не помешает немного развлечься.
Он улыбается.
– Ладно, но только потому, что это Оррин. И если тебя поймают, я буду все отрицать. Ради приличий.
– Отругаешь меня публично, чтобы простить наедине?
– Что-то в этом роде. Теперь давай пойдем, пока все еще обедают внизу.
Каллиас помогает мне встать со стула и придерживает дверь. В коридоре я замираю.
– Что такое? – спрашивает король.
– Я не знаю, где находятся комнаты Оррина.
– Хорошо, а то я бы забеспокоился. Сюда.
Я следую за ним по коридору. Вверх по лестнице. По другому коридору. Каллиас останавливается перед дверью, которая выглядит так же, как и все остальные.
– Откуда ты знаешь, где его комнаты? – спрашиваю я.
– Я все про всех знаю. Люблю понимать, откуда ждать удара.
– А самых опасных людей ты держишь ближе всего?
– Нет. – Он щелкает меня пальцем по кончику носа, прежде чем взять за руку. Каллиас оглядывается, убеждаясь, что мы одни.
И тут я чувствую, как исчезаю.
Я никогда не замечала, насколько тяжелы мои конечности, пока вдруг не осознаю их вес. Тени растекаются по моей коже, обвиваются вокруг пальцев, скользят по тонким волоскам на руках.
Я крепче держусь за Каллиаса, поскольку меня одолевает ощущение, что я уплыву и исчезну в небесах, если он не удержит меня на месте.
– Сейчас привыкнешь, – говорит он. – Теперь вперед.
Каллиас идет первым и заглядывает сквозь дверь. Убедившись, что внутри никого нет, он утягивает меня за собой.
Проход сквозь стену похож на прорезание ножом мягкого масла. Совсем небольшое трение. Почти приятное.
Итак, мы внутри.
Комната Оррина по сравнению с моими покоями кажется вычурной. Простыни и покрывала темно-синего цвета расшиты серебром.
Пытаюсь найти личные вещи и понимаю, что на самом деле их нет. Никаких семейных фотографий, никаких безделушек или статуэток – на полках даже книг нет.
Возможно, учитывая, как часто он путешествует по делам, ему нет смысла их держать.
Но потом я полностью обо всем забываю, так как понимаю, что все еще держу Каллиаса за руку.
– Что будет, – спрашиваю я, – если мы коснемся друг друга в этом состоянии?
Каллиас подносит свободную руку к губам и стягивает зубами перчатку. Затем тянется к моей щеке.
Я чувствую его пальцы, но тепла нет. Нет ощущения от прикосновения к кому-то. Это довольно жутко, на самом деле. Желать этой отдачи и не получать ее.
Даже при касании.
– Я знаю, – говорит он, читая выражение моего лица. – Ну, это тень настоящего контакта. – Каллиас наклоняется за перчаткой. – Я подожду снаружи и предупрежу тебя, если он придет. Просто постучи, если что-нибудь понадобится.
А затем выскальзывает обратно в коридор.
Я чувствую, как мои конечности возвращаются в норму, вижу, как тени исчезают.
Мне намного лучше.
Стол Оррина стоит под большим окном в главной комнате. Остальные покои состоят из спальни и туалета. Никакой гостиной, как у меня.
Я открываю первый ящик и нахожу все необходимое в одном месте.
Печать, воск и инструменты для его плавки.
Я зажигаю фитиль и ставлю над ним воск, ожидая, пока тот растает. Поскольку терпением я никогда не отличалась, то решаю порыться в вещах Оррина.
Остальные ящики стола заполнены письменными принадлежностями и некоторыми незаконченными письмами.
Еще у Оррина есть несколько сундуков и шкаф. Один из сундуков заперт.
В другом дополнительное постельное белье. В гардеробе ничего, кроме мягкой одежды в бежевых, белых и коричневых тонах.
Я смотрю на запертый сундук.
– Что же может быть внутри? – шепчу я про себя. Больше ничего в комнате не заперто. Ни письма. Ни даже ящик, в котором лежит сумка с монетами.
Проверяю вес запертого сундука. Я могу оторвать его от земли.
Он не тяжелый, весит только дерево, из которого сделан. И при этом не очень большой. Немного шире, чем мое тело.
Вернув сундук на пол, встаю и осматриваю комнату. Будь я Оррином, где бы спрятала ключ?
Снова сажусь за стол, чуть более внимательно изучая ящики.
И замечаю, что один не такой глубокий, как прочие.
Двойное дно.
Под ним бронзовый ключ.
Элиадес, ты просто дурак.
Иду назад к сундуку, облегченно вздыхаю, когда ключ спокойно входит в замок, и поднимаю крышку.
Внутри одежда, и довольно дурно пахнущая.
С какой стати ее запирать?
Сначала достаю помятую коричневатую рубашку. На моих перчатках остается пятно, и я оплакиваю потерю.
Затем я нахожу пару непримечательных брюк. Под ними пара ботинок.
Оррину не хватит ума путать следы, тогда что…
И вот тут я вижу последний элемент, на самом дне.
Улику.
Беру ткань кончиками пальцев уже грязной перчатки.
Маска.
Та самая.
Бандит. Тот, что ограбил нас с королем.
Я издаю смешок. Ох, Оррин.
Ну разумеется, это он. Благочестивый грабитель, который хочет спасти сирот. Обчищает свое сословие и помогает бедным.
Дурак.
Поначалу хочу побежать и показать находку Каллиасу, но потом понимаю, что он возьмет Оррина под стражу. Я пока не могу этого допустить. Оррин должен сыграть свою роль в спасении Рубена.
Поэтому я прячу маску в карман платья, возвращаю остальное в сундук, запираю его, кладу ключ на место, запечатываю принесенное с собой письмо и убираю все обратно на свои места.
Затем стучу в дверь. Каллиас просовывает руку, хватает меня и вытаскивает в коридор.
Мы шагаем прочь.
– Все прошло по плану? – интересуется он.
– Даже лучше.
Каллиас внимательно смотрит на меня, когда мы заходим за угол.
– Не припоминаю, чтобы когда-либо видел тебя такой радостной. И ревную, что ее причина Оррин.
– Не надо, – успокаиваю я. – Я только что нашла улики в его комнате.
Каллиас щурится.
– Сама подкинула?
Я смеюсь.
– На самом деле нет. Я пришла с совершенно другой целью и наткнулась на них.
– Скажешь, что это?
– Да, но позже. Мне нужно, чтобы Оррин сначала кое-что для меня сделал. Ты мне доверяешь?
Каллиас делает паузу и разглядывает меня, обдумывая вопрос.
– Да, – наконец говорит он и сам удивляется. Затем спешит добавить: – Я разрываюсь от любопытства, но я постараюсь быть терпеливым.
– О, терпеть ты умеешь. – Хотела обернуть слова в шутку, но кажется, в них прозвучала только горечь.
