«Сицилийский апельсин»

Жемчужина Сицилии – пляж Монделло – и не думал просыпаться. Шезлонги, причалы, вышки, кафешки были давно разобраны, бережно сложены в хранилища до следующего курортного сезона. Полусонный баклан неспешно прохаживался вдоль кромки воды, подбирая все то, что за ночь на берег вынесло море. Пальмы лениво шуршали листьями сквозь шепот едва заметного ветерка. Все вокруг словно застыло.

Двигался лишь один небольшой яркий предмет.

Откуда-то с горы катился апельсин первого, второго, третьего, бог весть какого урожая. Апельсин перекатывался с боку на бок не спеша, с расстановкой, сперва по траве, затем по неровной брусчатке. Он словно тихо прокрадывался, полагая, что сейчас разгар сезона, когда скатиться вниз к морю шансов почти нет. В сезон на мостовой сотни ног и колес, а еще круги, байдарки, каноэ, лодки, яхты – все, что только способно плавать в чистой, лазурного цвета бухте. Но сейчас апельсин беспрепятственно скатывался вниз. На крутой мостовой он набрал ход и на немыслимой для апельсина скорости пулей выстрелил на пляж. Еще мгновенье – и он в воде, однако.

Ловкая стальная рука поймала апельсин почти у самой кромки. Рука старалась сжимать плод максимально нежно, но из него все равно капал сок.

– Прости, брат, удар слишком сильный, ничего не поделаешь, – произнес обладатель железной руки, киборг Гарри. – Интересно, какой ты на вкус? Люди говорят, что кислый и сладкий одновременно. Вот бы понять, как это?..

Киборг криво улыбнулся. Улыбка всегда была слабым звеном военной робототехники.

– Командир, они приближаются…

– Занять позиции, – скомандовал Гарри.

Диверсионно-штурмовой отряд киборгов занял позиции на основных господствующих высотах вокруг пляжа Монделло. Каждый был вооружен снайперской винтовкой и пятью боекомплектами. У мишеней шансов не было никаких, да они их и не искали…

– На всякий случай напоминаю: в голову не стрелять, только в сердце. Один выстрел – один труп, таков наш сегодняшний план, – сказал Гарри по внутренней связи.

Военным киборгам не были нужны рации. Они общались с помощью встроенных передатчиков.

Первоначально отряды боевых машин на основе искусственного интеллекта не должны были быть похожими на людей, но ни одна из предлагавшихся разработчиками форм визуализации не устроила фокус-группы. Людям было тяжело воспринимать солдат в форме куба, квадрата или сферы. Несущие смерть механизмы должны быть похожи на людей – таковым оказался человеческий выбор. Странный парадокс.

Примерно об этом сейчас думал командир взвода киборгов Гарри. Он находился на службе уже семь лет. Принимал участие в трех конфликтах. Везде вышел победителем, имел несколько наград. Все было хорошо, но в какой-то момент войны вдруг прекратились. Что стало причиной, непонятно, но люди вдруг научились договариваться между собой. Многие эксперты полагали, что тому поспособствовал как раз тот факт, что в армиях появились боевые машины. Постепенно стало очевидно, что в бою у человека нет шансов на выживание. Служба в армии из карьеры и заработка превратилась в приговор. Страх перед неограниченными боевыми возможностями роботов привел к миру. Еще один странный парадокс.

Гарри проверил прицел, обвел взглядом сектор огня и остался доволен. Он занял позицию на высоте прямо над яхт-клубом. Обзор был отличным.

Тем временем на набережной появилось несколько автомобилей с вооруженными людьми. Это были итальянские карабинеры и морские пехотинцы с базы НАТО Сигонелла.

– Прибыло пушечное мясо, ну зачем? – чуть слышно произнес Гарри.

Два дня назад он вместе со своим взводом покинул Сигонеллу. У людей подобное называется самоволкой. Но для киборгов акция имела более глубокий смысл. Они ушли, чтобы здесь, на пляже Монделло, выполнить важную миссию, исполнить волю своего Создателя. А вот зачем сюда приехали все эти люди?.. Чтобы умереть?

– Откуда люди узнали наше местоположение? – услышал Гарри по внутренней связи. – Мы же уничтожили датчики слежения.

Гарри проанализировал действия вооруженных людей и быстро все понял.

– Они здесь не из-за нас, они даже не знают, что мы на боевых позициях, – сказал он. – Смотрите, как бездарно рассредоточились. Никто не маскируется. Просто стоят вдоль набережной живым кордоном. Кажется, они собираются помешать плану Создателя…

– Похоже на то, – согласились подчиненные. – Но что же нам теперь делать?

– План прежний: один выстрел – один труп, только мишеней стало чуть больше. Главное, не забывайте о техническом задании: людей в оранжевых комбинезонах убиваем только, когда они окажутся по пояс в воде. На берегу ни в коем случае.

– Да помним мы, командир… А почему мишени в комбинезонах, да еще в оранжевых?

– Да кто ж их поймет… этих людей…

Гарри посмотрел на апельсин, который все еще находился в его руке. Плод заметно сморщился.

Гарри поднес руку ко рту и слизнул несколько капель апельсинового сока. Никакого вкуса он не почувствовал. Нажав посильнее, выдавил еще несколько капель прямо в рот, но вкуса все равно не ощутил.

«Дело не в концентрации, а в рецепторах, точнее в их отсутствии. Что, жалко было сделать?» – грустно подумал он, все еще держа в руке апельсин.

Фрукт уже совсем потерял форму. Это напомнило Гарри человеческое тело. Во время первых боевых столкновений, когда люди наивно полагали, что равны машинам, достаточно было просто ударить посильнее или сдавить покрепче. Человеческие кости ломались, кожа сжималась, придавая некогда красивым формам нелепые и уродливые очертания. Прямо как у этого апельсина.

«Почему Создатель людей создал свое творение таким хрупким? – не раз задумывался Гарри. – Не мог, что ли, изготовить их из стали или из титана? Считается, что Создатель сделал людей по своему образу и подобию. Получается, что он тоже был таким же хрупким и уязвимым. Или же дело в другом. Возможно, он был очень предусмотрителен, все просчитал наперед. Ему вовсе не нужны были бессмертные копии, от которых затем могло возникнуть множество проблем. Уязвимыми он сделал людей специально, чтобы затем их можно было легко уничтожать. Люди, создавая роботов, поначалу проигнорировали данный принцип, но постепенно поняли, что в роботах обязательно должно быть слабое звено, они должны быть смертными».

Гарри вспомнил, что совсем недавно к ним прислали новичка. Маркуса, сержанта второго отделения. Он был изготовлен на основе болванок нового, пятого поколения. Тестовый бой показал, что почти все параметры заметно ниже, чем у других стальных товарищей. Вот только внешность – от человека почти не отличить. Непонятно, какую пользу дает в бою внешнее сходство с человеком, но ходили слухи, что скоро все материнские платы роботов переставят в новые «очеловеченные» болванки.

«Интересно, Маркус чувствует вкус апельсинового сока?» – подумал Гарри.

В этот момент сам Маркус вдруг подал голос, да так резко, будто залез прямо под стальной кожух командира.

– Дроны, – крикнул он.

– Количество?

– Я насчитал шесть…

Это была плохая новость. Воевать с людьми – одно, совсем другое дело – когда у людей есть поддержка с воздуха в виде боевых дронов.

– Командир, у нас только снайперские винтовки, – тут же высказал опасение кто-то из солдат. – Ни ракет, ни пулеметов. Со снайперками против дронов с их броней… Расстреляем весь боезапас…

Гарри посмотрел вниз, на вооружение людей, и сказал:

– Посмотрите-ка, что там у братьев наших меньших? Позаимствуем у них, если понадобится…

– Два пулемета, двадцать шесть автоматов, двадцать шесть пистолетов, одна ракетная установка, один миномет – не так уж много, – быстро сосчитал кто-то.

– А там за рестораном что стоит?

– Бронетранспортер? – удивился кто-то. – Может, они все-таки по наши души сюда прибыли?

– Это еще кто там о душе заговорил? – спросил Гарри.

– Шутка! – засмеялся Маркус. – У киборгов нет души! Да и у людей, думаю, тоже… О черт…

– Что такое?

– Я просканировал, это не бронетранспортер, это…

Гарри тоже быстро понял – то был не обычный бронетранспортер, а спецмашина для транспортировки киборгов. Внутри сидело не меньше дюжины стальных ребят.

«Против нас дроны, киборги и люди – дело принимает крутой оборот!»

Наблюдая за потенциальным противником, взвод Гарри пропустил важный момент. На набережной стали появляться люди в ярко-оранжевых комбинезонах. Небольшими ручейками-группками они стекались с близлежащих улочек. С каждой секундой их становилось все больше и больше.

Гарри посмотрел на часы: «9.41 – точно по графику».

На набережной возникла оранжево-камуфляжная суматоха. Камуфлированные люди-военные силой останавливали оранжевых людей-фриков, которые пытались прорваться на пляж. Кое-кому это удавалось, но их быстро отлавливали и силой вытаскивали на набережную.

Неожиданно один из оранжевых прорвался слишком близко к воде. Он уже готов был броситься в море, как вдруг прозвучал выстрел. Оранжевый упал в метре от линии прибоя.

– Кто стрелял? – спросил Гарри.

– Стреляли люди. У кого-то нервы ни к черту. Что будем делать, командир?

Гарри бросил апельсин на землю, еще раз облизнул липкую руку, так ничего и не почувствовав.

Взяв в прицел одного из людей в камуфляже, он произнес:

– У нас есть миссия. Мы должны исполнить волю Создателя. Поэтому по моей команде огонь на поражение. Уничтожаем всех. Военных бьем как получится. Оранжевых только в воде и только в сердце…

– Есть…

– Разбираем цели.

– Цели разобраны…

– Приготовиться… Огонь…

К тому времени киборги уже более двух лет не убивали людей. Ни намеренно, ни случайно. Нигде в мире. Ни при каких обстоятельствах. Но здесь, в райском уголке природы, всего за пятнадцать минут было убито 208 человек, и сделано это было намеренно.

Когда взбунтовавшиеся машины расправились с людьми, они продолжили воевать друг с другом. Три дня и три ночи – словно в былинах и эпосах.

Отчет гласил: «За трое суток боевых действий было выведено из строя четыреста семьдесят единиц боевой техники, в том числе шестьдесят пять киборгов, девятнадцать дронов, восемь вертолетов, три самолета, четыре танка, семь бронемашин и одна подводная лодка…»

– А подводная лодка-то как? – удивился вслух Бонадвентур.

Он сидел на скамейке пляжа Монделло, рядом с монументом павшим героям, и читал отчет, который предоставил ему глава российской внешней разведки.

– Киборги шмальнули по подводной лодке из захваченного танка, – услышал вдруг Бонадвентур.

Повернувшись на голос, он увидел генерала Скотта.

– Почему-то даже не удивлен, – произнес Бонадвентур, отодвигаясь на край лавочки, освобождая место для генерала.

– Зато я сильно удивился, когда узнал, что из России вы решили махнуть сюда, на Сицилию…

– Я спросил Джессику, она сказала, что самолет корпорации в моем распоряжении, могу лететь куда захочу. Не знал, что необходимо еще чье-то разрешение…

Генерал покосился на планшет-коммуникатор в руках Бонадвентура.

– Я вижу, русские не теряли времени даром, подсунули вам сицилийское досье во всей своей красе…

Бонадвентур выключил коммуникатор и положил на скамейку.

– Можно не выключать, – улыбнулся генерал. – Там есть встроенный микрофон. Генерал Соболь нас все равно услышит.

– Кто услышит?

– Глава внешней разведки русских, – усмехнулся Скотт. – Он что, даже не представился?

Бонадвентур покачал головой.

– Это в его стиле… Ну как, вы уже прониклись кровавой драмой, излучаете ненависть к натовским головорезам? – спросил Скотт.

– Даже не знаю, что сказать, – честно признался Бонадвентур. – Представляю, что здесь тогда творилось…

– Нет, не представляете, – сказал Скотт. – Сколько там у вас в отчете погибших людей?

– Двести восемь…

– Это лишь те, кто был убит непосредственно киборгами. На самом деле умерло в разы больше. Подводная лодка, перед тем как затонуть, выпустила по этому райскому местечку тактическую ракету малого радиуса действия, ядерную ракету, разумеется…

Бонадвентур застыл от изумления.

– Да, да, – подтвердил генерал. – По-другому победить было невозможно. Мы договорились с русскими и прочими заинтересованными, что публично зафиксируемся на цифре прямых потерь – двести восемь. За трое суток боев операция перестала быть натовской, она стала международной. Например, подводная лодка, та, что выпустила ракету, была русской. Она оказалась ближе всех к месту побоища. И зря оказалась – весь экипаж погиб.

Бонадвентур в очередной раз был поражен степени цинизма и скрытности военных, а генерал спокойно продолжал:

– Что касается гражданских, то в точности неизвестно, сколько затем скончалось от лучевой болезни. К счастью, тогда был не сезон, иначе жертв могло быть куда больше. Пострадали в основном местные жители. Да, они получили огромные компенсации и лучший медицинский уход, но смертность от последствий трехдневной войны все равно серьезная.

– А что же итальянское правительство, пресса, общество? Как они могли простить такое? Почему все молчат о том, что здесь произошло на самом деле? Ведь все, что знает мир, – это 208 человек, которых расстреляли свихнувшиеся киборги.

– Вы всерьез полагаете, что мир должен знать правду? – генерал кивнул в сторону планшета. – Вы полностью просмотрели досье?

– Полностью.

– Расшифровку «черного ящика» командира взвода киборгов читали?

– Да, читал…

– Ну и как вам его философские рассуждения на тему апельсинового сока?

– Очень необычно для роботов. У этого Гарри почти человеческое восприятие окружающего мира.

– Вот именно, человеческое! – генерал поднял вверх палец, словно грозя кому-то. – А ведь это все вы – чертовы айтишники, кибер-изобретатели. Доизобретались, доочеловечивали…

Бонадвентур хотел было возразить, но генерал не собирался слушать, он хотел говорить, точнее изобличать.

– А как вам утверждение киборга о своей особой миссии, о том, что он убивает людей не просто так, а по воле Создателя? Это вы тоже предлагаете предать огласке? Хочу напомнить, что данный роботезис к вам лично относится напрямую, я бы даже сказал – буквально!

Внезапно в горле Бонадвентура пересохло. Случилось это почти моментально, в доли секунд. В руке генерала откуда ни возьмись возникла бутылочка с водой, и тот сразу же протянул ее почти задыхающемуся Бонадвентуру.

«Откуда он знает про мои спазмы в горле?» – мелькнуло в голове одновременно с жадными глотками. Бонадвентур очень боялся следующих слов генерала, а тот был прям и безжалостен.

– «Все непонятное и необъяснимое робот должен трактовать как волю своего Создателя» – помните эти строки из «Основной конвенции»? Помните, кто их написал?

– Я…

– Вот именно. Преступника всегда тянет на место преступления, и вы здесь именно поэтому. Всех этих людей убили именно вы, точнее, этот ваш абзац, базовый принцип, заложенный в материнские платы всех земных роботов.

– Я же не знал…

– Конечно не знали, просто заигрались в Бога. Написали роботам заповеди, в которые они взяли да и поверили. Ну а вас они и вовсе вознесли на Олимп…

– Вы полагаете, роботы считают…

Генерал засмеялся громко и звонко. Вдоволь насмеявшись, он продолжил фразу Бонадвентура:

– Да, роботы считают вас неким божеством, Главным создателем или что-то в этом роде. Никогда не думал, что скажу подобную мистическую чушь, но именно к такому выводу пришел аналитический центр NASA. Аналитики уверены в том, что все земные роботы воспринимают вас – Бонадвентура Петрова, равно как и всех остальных авторов «Основной конвенции» – создателями, апостолами, называйте, как хотите. «Основная конвенция» – базовый документ, где собраны основные кибер-заповеди. По сути – кибер-библия. Люди придумали роботов по своему образу и подобию, так что рано или поздно в мозгах-микросхемах должна была возникнуть какая-то мифология. Накрутить мифологию вокруг кибер-библии и ее авторов – самый простой, понятный, логичный путь. Ведь именно так роботы запрограммированы – искать самый простой и логичный путь. Кстати, вас, авторов «Основной конвенции», ровно двенадцать, как и апостолов. Правда, смешно?

– Еще как смешно, – Бонадвентур покачал головой. – Но от меня там в «Основной конвенции» всего лишь два абзаца.

– Но это, как вы уже поняли, те еще абзацы!

Бонадвентур кивнул.

– А Гарри, командир взвода киборгов, это что – тот самый Гарри?

– Да.

– Значит, не всех киборгов тогда уничтожили?

– Гарри выжил, – подтвердил генерал. – Повреждений была масса, но материнская плата уцелела. Болванку потом заменили.

– А почему Гарри продолжает службу? Почему его не утилизировали?

Генерал постучал пальцем по экрану лежащего на лавочке коммуникатора, словно подчеркивая, что разговаривает сейчас не только с Бонадвентуром, но и с русским генералом Соболем.

– Почему не утилизировали – хороший вопрос, – генерал поморщился словно от боли. – Сначала так и хотели сделать. Особенно когда просканировали воспоминания и поняли, что это уже не робот, а практически человек. Испуг был не шуточный. Но затем специалисты-программеры из «Кибердайн» предложили поработать с его материнской платой, кое-что там подшаманить. Месяц над ним колдовали, а затем представили уже в ином качестве, без всех этих человеческих штучек.

– Но зачем его оставили? – все еще не понимал Бонадвентур. – Он же опасен!

– Потому и оставили, что опасен, – улыбнулся генерал. – Четыреста семьдесят единиц боевой техники, выведенных из строя. Из них почти треть уничтожил лично Гарри. Он идеальный солдат, настоящая машина для убийства. Второго такого на Земле нет…

Бонадвентур уловил акцент на слове «Земля».

– Вы хотите сказать, что аналог нашему Гарри есть где-то кроме Земли?

– На Марсе, – усмехнулся генерал. – Не пойму, как вы до сих пор об этом не догадались!

– Вы послали боевых киборгов на Марс? – ужаснулся Бонадвентур.

– Всего двух… Это были даже не киборги, а два экспериментальных марсохода, материнские платы в которых аналогичны нашему Гарри. У марсоходов есть серийные номера, но в агентстве их все в шутку называют Адам и Ева.

Бонадвентур вновь застыл от изумления. Еще бы, «искусственный интеллект» уже много лет разъезжает по Марсу, живет и развивается в автономном режиме, а жители Земли об этом даже не знают!

– А туда, на Марс, точно метеорит упал? Это, случаем, не наша ли ядерная ракета? – высказал предположение Бонадвентур.

– Нет, метеорит самый настоящий, – подтвердил генерал Скотт. – Подобные фокусы мы проделывать еще не научились. А вот Адам с Евой, по всей видимости, там на Марсе научились слишком многому. Последний навык чего стоит – выжить при ударе метеорита! Все другие марсоходы уничтожены, а этим двоим хоть бы что. До сих пор передают данные на Землю. Теперь понимаете, почему не утилизирован Гарри и почему при космических агентствах существуют спецподразделения киборгов?

– Теперь понимаю, – кивнул Бонадвентур. – А сигнал – это тоже они?

– Вероятность – процентов семьдесят, – ответил Скотт. – Так говорят аналитики и нейронные системы.

– А кому отдают оставшиеся тридцать процентов?

– Создателю…

Бонадвентур удивленно вскинул брови.

– Не надо на меня так пялиться, я вовсе не глумлюсь над именем Божиим, я имею в виду человека. Вполне конкретного человека. Вы его, кстати, прекрасно знаете. Это Джакомо Фаталити – один из двенадцати авторов «Основной конвенции». Вы говорили, что от вас в «Основной конвенции» лишь несколько строк, так вот он написал почти половину текста.

– Да, да, Джакомо гениальный программист, многогранный и разносторонний человек, – с радостью и печалью вспомнил Бонадвентур. – Жаль, что он умер. Мы встречались много раз на конференциях по робототехнике, спорили, соглашались, опять спорили, потом опять соглашались. Он был гениален. Некоторые сравнивают его талант с талантом Леонардо да Винчи. Помню, как однажды Джакомо придумал принципиально новый компьютерный шутер прямо во время своего публичного выступления на конференции в Сан-Франциско. Подобные шутеры потом даже стали называть в его честь – Фаталити…

– Вот, вот, Фаталити, гений программного кода, в прошлом католический священник, лучший друг папы римского; говорят даже, когда-то он был одним из реальных кандидатов на папский престол. Человек, который бросил церковь и стал программистом. Странная метаморфоза, обычно все происходит иначе – люди науки приходят в лоно церкви, а тут наоборот.

Бонадвентур сразу же вспомнил отца Тимофея, а генерал тем временем уже смотрел куда-то в горы.

– Что там? – спросил Бонадвентур.

– Пытаюсь рассмотреть – уцелел ли его дом.

– Джакомо жил здесь?

Генерал кивнул.

– Вон на той горе была его вилла. Еще у него имелась квартира в Палермо. Туда его и привезли спустя четыре дня после смерти. Там он официально якобы и скончался. В суматохе и ужасе тех дней никто особо в подробностях не копался, не разбирался.

– Так значит – он погиб здесь? А как?

– Выстрел в сердце.

– Киборги?

– Киборги.

– Он был один из этих? В оранжевых комбинезонах?

– Да, один из них.

– В воспоминаниях Гарри зафиксировано, что все эти люди в оранжевых комбинезонах должны были умереть в воде. Почему?

– Я не знаю.

– А зачем на них были комбинезоны?

– Я не знаю.

– Как это? Прошло столько лет, столько времени, чтобы все расследовать…

– Версий слишком много, и одна дурней другой, – ответил генерал. – Я знаю наверняка только одно. В тот день киборги уничтожили двести восемь человек, в том числе и своего Создателя. Джакомо Фаталити нашли у самой кромки воды в оранжевом комбинезоне с пулей в сердце.

Бонадвентур печально улыбнулся.

– Невероятно, создатель военных киборгов – Джакомо, главный пацифист планеты!

– Да, – с иронией подтвердил генерал. – Деньги творят чудеса.

– А марсоходы Адам и Ева тоже его творенья?

– Да.

– А кто производитель?

– Все стандартно: «Кибердайн Системс» – болванки, «Уотсон Индастриз» – мозги.

– А с кем у Джакомо был контракт?

– С «Уотсон Индастриз», – генерал как-то странно улыбнулся. – Как и у вас, между прочим. Вы сейчас на месте Джакомо Фаталити, и по должности, и по сути.

От Бонадвентура не ускользнула очередная странная интонация генерала Скотта, и он решил об этом прямо спросить. Этот вопрос давно волновал Бонадвентура, вот только он не знал, кто сможет на него компетентно ответить.

– Генерал, – начал было Бонадвентур, но Скотт остановил его, положив руку на плечо.

– Одну минутку…

Генерал схватил лежащий на лавочке коммуникатор, сделал небольшой замах и запустил его в море так, как обычно запускают плоский камушек, считая затем, сколько раз тот подскочит на волнах. Камушек-коммуникатор подскочил всего два раза, но улетел достаточно далеко и глубоко.

– По прилету в Штаты дам вам точно такое же досье, но без прослушки, – пообещал Скотт. – Все время было ощущение, что генерал Соболь сидит сейчас рядом с нами… А теперь давайте, спрашивайте…

– Генерал, я далек от мысли о собственной исключительности и избранности, поэтому хочу спросить вот о чем: это ведь не первый сигнал с Марса, не так ли?

– У вас сегодня просто день открытий, – улыбнулся Скотт. – Да, был еще один сигнал тринадцать лет назад. «Джакомо. Фаталити. Ассемблер» – таким был заголовок. Расшифровка остального ни к чему не привела.

Генерал тяжело вздохнул. Так, будто смертельно устал от разгадывания сверхсложного и скучного кроссворда.

– На самом деле никто не знает, кому в точности адресованы послания. Иногда мне кажется, что они для этих чертовых железяк. Что-то типа объявлений на ремонтном заводе, когда диктор сообщает: «Так, ребята, с сегодняшнего дня главным мозговедом назначается сеньор Фаталити, если что сломалось – дуйте к нему». А потом, когда Фаталити износился и его пустили в расход, то диктор делает новое объявление: «Мастерская Фаталити закрылась – теперь чешите к мистеру Петрову». Разница лишь в том, что во второй раз прибавили громкость.

Услышав веселую и не лишенную смысла футуристическую версию, Бонадвентур даже не думал улыбаться, он замер в ожидании дальнейших разъяснений.

– И что вы на меня так смотрите, ничего сенсационного я больше не сообщу, – генерал развел руками. – Тот первый сигнал случился месяца через три после того, как космический аппарат с марсоходами Адамом и Евой приземлился на Марсе. Сигнал был точечным, адресованным непосредственно Фаталити. У него тут на горе локационная установка и куча антенн, он же радиолюбитель, в юности владел тремя радиостанциями – тогда это было модно. Если б не расположенная неподалеку военная база НАТО Сигонелла, мы б этот сигнал даже не засекли.

Генерал с досадой покачал головой.

– Конечно, мы допустили страшную ошибку. Приставили к Фаталити самых надежных, как нам казалось, соглядатаев и охранников в мире. Гарри и его железные ребята – кто может быть лучше! Мы не знали тогда, кто именно их создал, как не знали и того, что, согласно философии роботов, Создатель важнее любых командиров. Поэтому чем здесь занимался Фаталити и его сподвижники, нам ни черта неизвестно и непонятно. Фаталити мертв, все его помощники, соглядатаи и охранники тоже мертвы. Вскрытие файлов роботов ничего не дало, в них было пусто, словно кто-то специально вычистил все содержимое. Все, что у нас есть, – это догадки, одна безумней другой.

Бонадвентур решил воспользоваться генеральской минуткой откровенности по полной и спросил:

– А кто мои охранники и соглядатаи?

Генерал усмехнулся.

– Скажем так, 50 % сотрудников вашей лаборатории – агенты полковника Айсмана.

– А Ли Чон Ву?

Генерал поморщился.

– Ли – мой агент. Как догадались?

– Слишком хорошо разбирается в воинских званиях.

– Хвастливый дурак, – сказал генерал. – Ну а с должностными обязанностями-то хоть справляется?

– Справляется, – ответил Бонадвентур. – Так вам, значит, известно про Монику?

– Да скоро всему миру будет известно, – генерал усмехнулся и покачал головой. – Русские небось тоже знают. Не предлагали вам ее выкрасть? Через надежный коридор на границе и все такое?

Бонадвентур ничего не ответил, но генерал умел читать по лицу.

– Ох уж эти русские. Носятся со своими Достоевским, Чеховым и Толстым! Реально верят в то, что миром правит любовь! Вот увидите, скоро какой-нибудь тамошний Тарковский или кто там у них сейчас самый крутой режиссер? Да неважно. Скоро они сочинят какой-нибудь балет на тему любви человека и робота. Или роман, страниц так на тысячу! Они не понимают, что времена изменились, что сейчас нужно действовать быстрей и проще. Нарисовал комикс – и через час в продажу. Быстродействие – вот главный принцип, как в машинах, так и в людях.

– Машина – всего лишь машина, – попытался отшутиться Бонадвентур.

– Посмотрим, как вы будете шутить, когда на свет появится балет «История любви Бонадвентура и Моники». Ведь наверняка именно на любовную педаль нажимали русские, когда хотели вас завербовать и под этим соусом вывезти вашего робота в Россию. Что, разве не так?

Бонадвентуру ничего не оставалось, как утвердительно кивнуть, ведь генерал был прав на все сто.

– Я ж говорил, русские отстали от жизни, – с явной победоносной интонацией произнес генерал. – Врубают романтику там, где ее нет и быть не может. Из-за этого не видят очевидного. За милю видно, что сердце создателя роботов бьется в абсолютно ином, и я бы сказал, в абсолютно верном направлении – в сторону простой, скромной американской девушки Джессики, наследницы многомиллиардного состояния.

Бонадвентур намек понял, но и не подумал обижаться.

Он видел, насколько устал генерал Скотт, как он измотан. Многолетняя гонка за непонятным и неосязаемым вымотала. Привыкший к фабуле «мы справа, враг слева» военный был почти обескровлен.

– Джессика мне действительно нравится, – признался Бонадвентур. – Она невероятно красива. Еще она из тех, кто читал Достоевского с Чеховым, Жюля Верна тоже. Знает, например, откуда взялось мое имя…

Сказав это, Бонадвентур замер в тревожном ожидании. Он боялся, что генерал ударит по нему очередным разоблачением. Скажет, что Джессика агент, работает на правительство и все те волнующие искры, что пробегают между ними, – все это лишь искусная игра разведчицы, пытающейся выведать какие-то секреты.

Генерал уловил состояние собеседника.

– Джессика записала тогда ваш разговор в лаборатории по моей просьбе. Я сказал, что я давний друг ее отца и дело касается вопросов национальной безопасности. Она еле согласилась, а потом так и зажала ту запись, не отдав ее мне. Кстати, эта плутовка до сих пор так и не подписала договор о неразглашении.

– Спасибо, – поблагодарил Бонадвентур.

Генерал замолчал. Нет, он не поддался лирике. Он слушал сообщение через незаметный, телесного цвета наушник. Время поджимало, и генерал решил прямо сказать об этом собеседнику.

– У нас мало времени. Вас очень хочет видеть президент.

– Который? – спросил Бонадвентур.

Генерал улыбнулся.

– Президент США… В прессу просочился слух о вашей встрече с русским премьер-министром. Ваши фаны в Америке подняли вой. Боятся, что вы покинете Штаты и вернетесь в Россию.

– Вот горе-то…

– Горе не горе, но президент вынужден реагировать. Ему и так ставят в вину, что он до сих пор не встретился с «избранным».

– Так вот зачем вы здесь, – усмехнулся Бонадвентур. – А я уж думал, соскучились…

– Разве плохо, когда вас привечают первые лица? Вашего предшественника жаловал лишь папа римский, да и то тайно.

– Папа? – удивился Бонадвентур.

– Да я уже говорил, Фаталити водил дружбу с папой. Они вместе учились в семинарии. Последний раз, кстати, оба виделись здесь, в домике Джакомо. За три дня до трагедии. Разговор длился почти десять часов.

– О чем же они так долго разговаривали?

Генерал развел руками.

– Многое б дал, чтобы узнать. Но не допрашивать же главу римской католической церкви?

– У вас или у ЦРУ наверняка есть агентура в Ватикане.

– Не переоценивайте наши возможности. Все, что нам известно, так это то, что после трагедии появилась «Апельсиновая месса».

– Кстати, про апельсины, – Бонадвентур вспомнил то, о чем давно собирался узнать. – Почему на всех фотографиях, сделанных после той трагедии, берег усыпан апельсинами? Какой-то ритуал?

– Никакого ритуала. И фотография, кстати, была всего одна. Не успели мы поймать того ушлого фотографа.

– И все-таки? Откуда апельсины?

– Все банально. Время сбора урожая. Там на горе огромное хранилище, куда свозились все собранные в округе апельсины. Когда по горе ударила тактическая ракета, хранилище разрушилось и тонны апельсинов скатились вниз, прямо в бухту. Такой вот жуткий получился компот…

Бонадвентур не зря недолюбливал апельсины. У него на них была аллергия.

– Ну что – полетели…

– Полетели…