Истинная молитва

Единственное, о чем имеет смысл молиться, – это о возможности быть самим собой. Ведь только это необходимо для того, чтобы пользоваться ВСЕМИ благами. Самые эффективные молитвы те, в которых вы просите олицетворять собой любовь, сострадание, покой, уравновешенность, гармонию, счастье и т. д. Осознание того, что вы являетесь выражением Божественной сущности, распространяется вокруг вас и становится видимым для всех. Прекрасное настроение и чувства, которые сопровождают ваше общение с такой же духовной личностью, как и вы сами, приближают вас к единению с высшим «я».

Молитвы, которые известны нам сегодня, вскоре исчезнут, так как мы поймем, что все прекрасно именно в таком виде, в каком есть. Все религии на протяжении истории делали упор на слова молитв и их значение, но подлинное общение с Богом происходит не на словесном уровне, а с помощью исходящих от вас вибраций. Неважно, что и как вы говорите, обращаясь к своему высшему «я», и что именно вы подразумеваете под Богом. Единственное, что имеет значение, – это кто вы. Каковы бы ни были ваши слова и дела, как бы ни оценивалось ваше поведение, вы поистине Божественное существо.

В новой эре вам уже не придется молиться о благополучном исходе начинаний и исполнении желаний. Ведь просьба сделать что-то лучше, чем оно есть сейчас, отдаляет вас от Божественности текущего момента, а ведь именно через него осуществляется связь с высшим «я». Благодарность за все, что у вас есть, станет самой лучшей и самой надежной гарантией успеха, которой невозможно манипулировать, так как это неизбежно выводит вас за рамки текущего момента – момента бытия. Каждый человек будет сам себе религией, потому что каждый будет Богом. Ведь в действительности мыслитель, мысль и процесс мышления представляют собой одно и то же. Бог осознает себя Богом. При этом он знает, что он – это вы, а вы точно так же знаете, что вы – Бог. Эта троица заложена в сознании и содержит в себе все, что есть и может быть в этом мире. Бог – это вы, это я и все остальные. Если мы начнем искать что-то большее, чем мы сами, то потеряем ощущение своей Божественности и единства.

Многие люди до сих пор молятся за других, неправильно направляя энергию. Они молятся о том, чтобы другие не допускали ошибок или хорошо себя вели. Они молятся, чтобы другие увидели Божий свет и обрели разум. Если кто-то из их ближних заболевает, они молятся о его выздоровлении. Но истинная молитва всегда почитает человека таким, какой он есть, уважает его решения и выбор, поддерживает его в уповании на собственные силы, будь то для выздоровления или обретения свободы. Просить Бога о том, чтобы он не допускал землетрясений, ураганов, пожаров или наводнений, не имеет смысла, так как эти события необходимы для эволюции и регенерации планеты.

Когда истинная молитва заменит подобные просьбы и пожелания (а это уже происходит), мир станет духовным, и единственной реальностью, единственным сознанием и единственным божеством в нем будет высшее «я». Мы быстро движемся к тому моменту, когда потребность в молитвах отпадет, поскольку мы начнем понимать, что только мы сами можем определять свою судьбу. Однако, чтобы в полной мере осознать это, нам понадобится снять с себя несколько «луковичных слоев», которые ассоциируются с эмоциями подавления и страха, выработанными религиозными институтами на протяжении всей человеческой истории.

Читая описание моего собственного опыта в области религиозного воспитания, вы можете припомнить что-то похожее из своей нынешней или прошлых жизней. Это вполне вероятно, так как в основе большинства конфликтов и страданий в мире лежат те или иные проявления религиозного фанатизма. Если вы, прочитав данную главу, будете в течение примерно одной минуты рассматривать изображение двойной спирали, помещенное на обложке книги, это поможет вам прояснить возможные недоразумения и неправильные толкования, связанные с религиозной сферой.

Во имя Господа

В моем детстве религия играла весьма существенную роль. Я не ощущал особой близости к Богу, и меня это ничуть не удивляло, поскольку я никогда не встречался с ним лично и не видел его. Тем не менее религиозное воспитание не оставляло мне иного выбора, кроме признания его существования. Церковь и христианское вероучение говорили о Боге как об отце, который намного важнее моего папы. Я никогда не слышал голоса Бога, но от меня требовали, чтобы каждый вечер перед тем, как лечь спать, я беседовал с ним и благодарил его за все, что он сделал для меня в течение дня. Мне внушали, что Бог живет на Небесах вместе с миллионами ангелов, которые наблюдают за нами и следят, чтобы с нами не случилось ничего плохого. Когда же на меня посыпались неприятности, моя вера в Бога и ангелов постепенно начала угасать.

Я рос в семье, где царили строгие католические нравы, и считал себя вправе ожидать от Бога таких же благ и льгот, как и мои родители. Каждое воскресенье я ходил в церковь и соблюдал все религиозные праздники. Для меня это был такой же ритуал, как и ежемесячные исповеди в своих «грехах» перед священником в черной сутане. Я знал, что все мы носим в душе огромный первородный грех, от которого невозможно отмыться, как бы хорошо ты себя ни вел. Поэтому у меня не оставалось иного выбора, кроме как признать, что я тоже прирожденный грешник, как и все остальные. В мою душу закрадывался страх, когда мне внушали, что люди зависят от милосердия всемогущего Бога, который может нас простить, а может и не простить, если мы свернем с праведного пути и будем грешить в мыслях и поступках. Главным наказанием, неотвратимо ожидающим нечестивцев и грешников, было вечное адское пламя. Это породило в моей душе очередной страх, из которого я сделал вывод: «Не связывайся с Богом».

К двенадцати годам я уже чувствовал себя виноватым в очень многих вещах, в которых не видел ничего грешного до тех пор, пока не познакомился с правилами благочестивого поведения и строгими законами, установленными Богом. Мне обещали прощение грехов в момент смерти, если я каждый месяц буду продолжать честно и искренне исповедоваться одному из представителей Бога (священнику). Священнослужители, как мне говорили, имели монопольное право на прямое общение с Богом. Бог избрал их, чтобы они рассказывали, что и как нам делать. Римский папа, которого также называли Его Святейшеством, был главным священником. Он был знаком с Богом ближе, чем кто-либо другой. Мне, однако, казалось странным, что Бог, который, по идее, должен одинаково любить всех своих чад, предпочитает общаться только с Его Святейшеством и священниками. Неужели они были более достойными и праведными, чем все остальные? Вскоре осознание того, что я неисправимый грешник, стало для меня настоящим кошмаром.

Дело в том, что выработавшееся у меня стойкое отвращение к религии начало проявляться в регулярных обмороках во время воскресных богослужений в церкви. Без всякого предупреждения у меня вдруг появлялась странная дрожь в теле, распространявшаяся от желудка к сердцу и легким. Затем она очень быстро доходила до конечностей, а глаза застилала темная пелена. Все вокруг меркло, и я падал без сознания. Иногда я издавал при этом громкий крик, который, разумеется, привлекал внимание всей паствы. Последнее, что я слышал, был глухой стук, с которым моя голова ударялась об пол (или скамью). Потом до моего сознания начинали доходить отдаленные голоса и пение в церкви. Я приходил в себя уже на улице, лежа на земле или скамейке, и видел лицо склонившегося надо мной отца. Воротник рубашки у меня был расстегнут, чтобы было легче дышать. Лицо отца выражало глубокую озабоченность и тревогу, и я понимал, что со мной произошло что-то очень нехорошее.

Такие обмороки случались каждые четыре-пять недель, причем всегда во время воскресной мессы. За этим следовало какое-то странное болезненное состояние, которое продолжалось от трех до пяти дней, а потом мне опять на несколько недель становилось лучше. Вскоре мне стало просто страшно ходить в церковь с родителями. Как ни странно, если я шел на вечернюю мессу один, никаких обмороков не было. Поэтому я начал упрашивать родителей разрешить мне ходить на вечернее богослужение одному. Они согласились. Но спустя год я вместо того, чтобы пойти в церковь, совершил часовую прогулку по городу. Это только усугубило ощущение вины, скопившееся за долгие годы. Теперь обмороки стали происходить и в других местах. Моя самооценка опустилась еще ниже. Разумеется, у меня не хватало духу признаться ни родителям, ни священнику на исповеди, что я уже давно не посещаю церковь.