Замужество в идеальном государстве
Вот законы, которые благоразумной нации следует установить относительно брака. Дозволение на брак должно быть наградой, которую девушке надлежит иметь в виду в конце ее образования и которая выдается ей как общественное признание, что задача первой части ее жизни выполнена ею правильно. Для достижения этой награды нужны серьезные и непреклонные усилия, хотя она и доступна всем, являясь общественным и публичным удостоверением, что юноша или девушка, получившие ее, вели честную и скромную жизнь, приобрели умение и ловкость, как в избранной ими работе, так и в области ведения домашнего хозяйства, и подают полную надежду, что будут прилично содержать и воспитывать будущих детей.
Артур Хьюз. Свидание
Разрешение на брак получают девушки не моложе семнадцати лет и юноши не моложе двадцати одного года, и особенно почетно получить его на восемнадцатом и двадцать втором году и бесчестно не получить его девушке до двадцати одного года, а юноше – до двадцати четырех лет. Эта награда или разрешение отнюдь не заставляет получивших торопиться с женитьбой, а только является для них почетным правом на брак.
Ежегодно происходят два празднества: одно 1 мая и другое по уборке с полей – в различное, конечно, время, смотря по местности, – и на этих празднествах разрешение на брак выдается публично девушкам и юношам, заслужившим его. Девушки, получившие разрешение, носят старинное название «розьер», а юноши – какое-нибудь соответствующее бакалавру (плод лавра), и они в радостной процессии с музыкой и пешком проходят по улицам города или деревни, заканчивая день пиром для бедных, на котором получившие награду, однако, не участвуют, скромно празднуя у себя дома.
Истинное супружество
Вы, полагаю, признаете восторженные отношения правильными между влюбленными, но слишком часто сомневаетесь, чтобы они были желательны в течение всей человеческой жизни между мужем и женой. Другими словами, мы считаем, что должно почтительно и нежно относиться к той, в чьей любви мы еще сомневаемся и характер которой мы мало знаем, и что это совершенно не нужно, когда привязанность стала вполне и безгранично нашей, а характер до того изучен, что мы не боимся вверить ему счастье всей нашей жизни. Но разве вы не видите, как это неблагородно и даже неразумно? Разве вы не чувствуете, что брак – истинный брак – есть только печать, закрепляющая переход от временного к постоянному служению и от порывистой к вечной любви?
Джон Эверетт Милле. Да. 1877
Я знаю благородную девушку, помолвленную в шестнадцать лет. С тех пор немало юношей делали ей очень выгодные предложения, но она не изменяла своему верному жениху десять лет, в течение которых они, ввиду различных обстоятельств не считая возможным вступить в брак, просто и радостно выполняли обязанности их одинокой жизни, поддерживаемые и подкрепляемые взаимной любовью.
Женские фантазии
Муж, если может, не должен раздражать своей жены; но зачем ей раздражаться? Если она милая английская дама, то, вероятно, не раз с чувством читала следующие стихи, которые были очень популярны несколько лет тому назад:
Хоть бледна и скучна жизнь кругом нас, друзья,
Можно все в ней для счастья найти:
Можно ближних любить, свою жизнь не щадя,
И тем ближе стать к Богу любви.
Артур Хьюз. Доброй ночи
Женщины слишком привыкли необдуманно употреблять красивые фразы, и теперь, когда им приходится серьезно в них вдумываться, они возмущаются необходимыми для этого усилиями как чем-то неприличным. До сих пор весь смысл и все назначение их жизни состояли, по-видимому, в том, чтоб в ожидании будущей ангельской жизни и наслаждения полным счастьем прилично одеваться и одевать своих детей, оставлять визитные карточки у знакомых, считая это, правда, довольно обычным, но все же богоугодным делом, за которое они и рассчитывают получить награду в виде немедленного вкусного обеда и неувядаемой славы в будущем. Таково по этому вопросу было обычное понятие всех великосветских, современных христианских дам, если только вообще какие-либо понятия таились в их головах, прикрытых шляпами, разукрашенными чучелами мертвых птиц.
Какого рода воспитание наиболее пригодно для женщин
Я старался до сих пор показать вам положение и власть женщины. Теперь нам предстоит рассмотреть, в чем должно состоять пригодное для этого воспитание.
Если вы действительно считаете, что наш взгляд на задачу и достоинство женщины правилен, то нетрудно начертать план соответствующего воспитания.
Джон Эверетт Милле. Миссис Уайетт с дочерью Сарой. 1850
Первая наша обязанность по отношению к женщине – в чем никто из серьезно думающих не может сомневаться – состоит в том, чтобы обеспечить ей физическое воспитание, содействующее развитию и укреплению ее здоровья и усовершенствованию ее красоты. Высшее развитие этой красоты недостижимо без блестящей деятельности и мошной силы нежности. Да, нужно усовершенствовать ее красоту и увеличить ее могущество, так как она никогда не может быть слишком могущественна или слишком далеко разливать свой священный свет; только помните, что физическая красота немыслима без соответствующей духовной. В двух отрывках нашего поэта, отличающегося от остальных не столько силой, сколько необыкновенной прямотой, мы встречаем в немногих словах характеристику источника и совершенства женской красоты. Я прочту вам одно введение и попрошу вас обратить особенное внимание на последний стих:
Ей минуло три года и сказала природа:
Нет! цветочков нежнее не найду на земле я,
Не найду я таких, как она.
В теплых недрах моих материнских объятий
Возращу я ее, буду всем для дитяти,
И она вся моя быть должна.
Буду ей я врожденным, неизменным законом,
Мысли, страсти, порывы сочетая счастливо
В лучезарное здесь бытие.
И пусть то, что ей зримо, беззаветно любимо,
Всемогуществом дышит для нас, невидимо,
Неизменно хранящим ее.
Жизнь в былинках земных и в синеющих тучах,
Шелест трав и дыханье цветочков пахучих
Будут близки и родственны ей.
Даже бури и грозы в ее девичьи грезы
Теплой лаской приватно отразят незаметно
Красоты отпечаток своей.
Упоить ее надо… живым чувством отрады,
Что не ведают люди! Этой девственной груди
Надо полное счастье открыть.
Вот какою живою, всех блаженств полнотою
Я ее одарю, окружу; так устрою,
Чтоб могла она счастливой быть.
Заметьте это «живое чувство отрады»; есть и мертвящие чувства, но естественные жизненны, необходимы для самой жизни.
И они должны быть чувствами отрады, чтобы быть жизненными. Не думайте, что девушка может быть прелестна, если вы не дадите ей счастья. Малейшие стеснения в проявлении ее инстинктов сочувствия или в ее деятельности неизгладимо отражаются на ее лице, и тем более мучительно резко, что от этого меркнут чистота ее невинных взоров и очарование ее чистого чела.
Артур Хьюз. Домашний квартет. 1822
Возьмите теперь у того же поэта две строки, в которых заключается самое совершенное описание женской красоты:
Ея лицо дышало сочетаньем
Воспоминаний сладких и надежд.
Самая совершенная прелесть женского лица заключается в величественном спокойствии при воспоминании о счастливо и полезно прожитых днях, полных сладостных мгновений, и от соединения этих воспоминаний с величественным детством, столь полным разных перемен и обещаний, всегда бесхитростным, скромным и богатым надеждами на лучшее будущее – надеждами не только на большое счастье для себя, но и на возможность самой внести в мир больше счастья. И пока эта надежда еще живет в груди, старость не настала.
Итак, вам прежде всего нужно постараться о физическом развитии девушки и затем, по мере того как силы ее будут крепнуть, наполнять ее ум всеми знаниями и мыслями, ведущими к развитию естественных инстинктов справедливости, изощряя ее природный дар любви. Все эти знания помогут ей понять труд мужчины и даже содействовать ему, но они даются ей не как предмет, интересный сам по себе, а как средство развития чувств и справедливого суждения. Знание, как предмет гордости и самосовершенствования, имеет очень мало значения, и не важно, знает ли она много языков или один, но очень важно, чтобы она была добра к страннику и понимала всю сладость его речи. Не важно, знакома ли женщина с той или другой наукой, но в высшей степени важно, чтобы она была приучена к строгому мышлению, чтобы понимала значение, неизбежность и всю прелесть естественных законов и следовала по пути хотя бы некоторых отраслей знания до пределов той горькой Долины Смирения, в которую могут нисходить только самые смелые и мудрые мужчины, сознавая себя навсегда детьми и собирая голыши по безграничному побережью.
Джон Эверетт Милле. Моя первая проповедь. 1862-1863
Не важно местоположение скольких городов, какую массу хронологических чисел, какой перечень событий и сколько имен знаменитых людей знает женщина; задача воспитания не в том, чтобы обратить ее в ходячий энциклопедический словарь, но глубоко необходимо, чтобы она научилась вникать в те события, о которых она читает, живо рисовать их в своем воображении, понимать своей чуткой душой трогательность событий и все драматические отношения, которые историки слишком часто стушевывают своими рассуждениями и несвязностью изложения.
Ее задача – проследить скрытый путь Божественного правосудия и во мраке уловить роковые переплетающиеся нити неизбежного возмездия за все ошибки и заблуждения. Но, главным образом, она должна научиться расширять границы своей симпатии к тем моментам настоящего, которые с каждым мирным ее дыханием переходят в область безвозвратного прошлого, расширять границы своего сострадания к современным бедствиям, которые, при чутком отношении к ним, более не повторялись бы. Она должна постоянно упражнять свое воображение, рисуя себе картины того влияния, какое на ее ум и поведение имело бы соприкосновение со страданиями, не менее реальными от того, что они скрыты от ее взоров. Она должна научиться понимать ничтожество того маленького мира, в котором живет и любит, сравнительно с тем беспредельным миром, в котором обитает и любит Бог, и благоговейно стремиться к тому, чтобы любовь ее не ослабевала с увеличением числа людей, на которых она простирается, а молитва, возносимая ею за всех, лишенных любящего человека, т. е. за всех обездоленных и угнетенных, была бы так же пламенна, как и та, которую она шепчет, прося облегчения случайных страданий ее мужа или детей.
