Бамбуковый плот

Даже не знаю, с чего начать. Я так долго ничего не писал и привык жить без интернета. Сегодня 11 декабря 2017 года и 151-й день кругосветного путешествия. Я нахожусь недалеко от границы с Таиландом в столице Лаоса города Вьентьяна. Да, мы построили плот из бамбука и девять дней плыли по реке в джунглях. За это время я прожил какую-то другую жизнь, категорически не связанную со всем, что было до этого.

Я добрался до Лаоса, замерзший как солдат на колчаковских фронтах, и еще три дня меня мучили дрожь и судороги. Спустя несколько дней я доехал до места строительства плота в небольшую деревеньку севернее от Луангпхабанга. В этой авантюре решили участвовать: белорусы Вова и Мария, уже известные тебе по Горному Алтаю и Великой Китайской стене, их друг белорус Валерий и немецкий полицейский Роберт. Роберт оказался в нашей компании совершенно случайно. Объезжая с Володей окрестности деревни в поисках пустых пластиковых бутылок, которые служили нам воздушной подушкой на плоту, мы увидели белого парня на мотоцикле. Он заприметил нас, поздоровался и спросил на чистом английском:

– Куда едете, парни?

– Мы едем строить плот из бамбука и сплавляться по реке в сторону Меконга.

– Вы шутите?

– Нет.

– Я еду с вами.

Вот и весь диалог. Меня поразила скорость, с которой Роберт принял молниеносное решение, совершенно не представляя, что его ждет впереди. В этом и есть сила момента. Сила природного авантюризма и жажда жизни, о которой мы стали забывать. Роберт оказался немецким подданным, работающим в полиции. Молодой, кудрявый, поджарый парень. Он трудился в каком-то серьезном департаменте, связанном с тяжелыми преступлениями, и у него были длинные оплачиваемые отпуска, которые он, судя по всему, проводил максимально экстремально. В первый день мы собрались всей шайкой у костра, пили лаосский виски, травили байки, а потом провалились в приятный, долгий сон в палатках у реки, которая стала нашим домом на ближайшие две недели.

Строительство плота курировал Володя, который имел опыт сплавов на каяке. Три тяжелых изнурительных дня мы потратили на строительство плота, который с каждой минутой, с каждым часом из груды бамбуковых палок превращался в настоящее плавающее средство. Самым сложным испытанием оказалась рубка бамбука в джунглях. С помощью знаменитой игры «камень – ножницы – бумага» мы решали, кто будет рубить бамбук, а кто выполнять другие задачи. Первые несколько дней я с неприятным постоянством проигрывал в эту игру. Рубить бамбук в джунглях, кишащих термитами, пауками, змеями и другой нечистью, представляется романтичным только в голливудских фильмах. На самом же деле это сущий ад. После такой вылазки я чесался, как прокаженный, и мечтал скорее запрыгнуть и помыться в реке, где уже поджидали голодные пиявки. Я нигде не наблюдал такой разновидности флоры и фауны. Особенно мое внимание привлекали пауки огромных размеров и причудливых цветов и узоров. Удивительно, что природа создала их максимально красивыми и ужасными одновременно.

После нескольких дней стройки мы получили что-то похожее на плот-катамаран. Нашей целью было достигнуть реки Меконг и сойти на пирс в городе Луангпхабанге, как чертовы пираты. Судя по карте, нам предстоял путь в 180 километров на юг по джунглям и рекам Лаоса. Самое время было придумать название для нашего произведения искусства из бамбука.

– У нас в компании три белоруса, один русский и один немец, – рассуждал Володя. – Давайте назовем нашу посудину «Белый русский»!

– Отлично, – вторил я. – Тем более что «Большой Лебовски» – это культовый фильм, а любимым коктейлем главного героя был именно «Белый русский».

Наступил день отправления. Мы закинули рюкзаки, скрестили весла, как мушкетеры шпаги, запрыгнули на плот и навсегда попрощались с нашей стоянкой. Немного не рассчитав тяжесть рюкзаков и людей, мы тут же опустились пятой точкой в воду. Первые удары весла о поверхность реки давались с легкостью и вдохновением. В тот момент я не мог поверить, что это реальность. Мы плыли на самодельном плоту по горной реке куда-то в азиатские джунгли.

В первый день приключения мы продвигались очень медленно, пытаясь приспособиться к плавсредству и слушать команды капитана, которым выступил Володя. Он сидел позади с рыжими усами, в смешной шляпе с полями, как гребаный Крокодил Данди, и командовал водным парадом. Уже в первый день я понял, что мероприятие не будет веселой прогулкой, где мы загораем на плоту, покуривая сигары и размышляя о сложности бытия. Это была тяжелая ежесекундная работа веслами, маневрирование между камней и порогов, приправленное палящим азиатским солнцем, испепеляющим наши лица, шею и руки, как рождественскую индейку.

Места для ночевок мы искали по ходу пути, оставляя плот на берегу и расставляя палатки недалеко от реки. После первого дня сплава мы вывалились на прибрежный песок и почти весь вечер провели молча, вороша поленья в костре и озираясь по сторонам в ожидании диких животных. Еще в деревне местные предупреждали нас, чтобы мы всегда зажигали костер. Это отпугивает крупных хищников. Костер трещал, и мелкие обугленные частички маленькими искорками взлетали и потухали в ночном небе. Вова, Маша, Валера, Роберт. Я сидел на деревянной коряге и молча смотрел, как тени от языков пламени пляшут на их безмолвных лицах. Все мы собрались здесь, чтобы замутить большую авантюру, но для этого нам необходимо стать командой, и пока мы лишь притирались друг к другу, как звенья нового механизма.

Наутро второго дня мы добавили бамбука и бутылок «Белому русскому», и плот поднял нос по ветру, приподняв наши задницы из лаосской реки. Река расширялась и стала просторнее. Кучерявые густые кроны деревьев возвышались над ней, а длинные ветки свисали в воду, и на поворотах приходилось изгибаться как йог, чтобы не повиснуть на них. Потихоньку мы вошли в ритм и гребли с каждым километром более слаженно.

По пути мы частенько останавливались в деревнях, чтобы пополнить запасы провизии. Северный Лаос не знает, что такое туризм, а река, по которой мы плыли, тем более. Я никогда не забуду глаза местных жителей, когда они, занимаясь ловлей рыбы или стиркой белья на берегу, замечали, как из-за поворота выплывает самодельный бамбуковый плот с пятью белыми на борту. Это как увидеть пять негров на плоту из березы на Москва-реке. Глаза лаосцев увеличивались в несколько раз, а тело замирало. Вся деревня собиралась и наблюдала в оцепенении за нашими действиями. Провизию мы покупали в деревенских магазинах, хотя магазинами их сложно назвать. Маленькие лавки с соломенными крышами, где лежали товары, покрывшиеся слоем пыли и продавцы, которые не знают цен, как будто ожидавшие долгие годы, что в один прекрасный день приплывут пять белых чудаков на плоту и купят все товары за пачку долларов. Самой популярной едой были рис, лапша и консервы. Так называемый sticky rice продавался в плетеных коробках из банановых листьев. Я не могу сказать, что я кайфовал от липкого риса, но деваться было некуда. Воду мы набирали прямо из реки, стараясь не думать о ее химическом составе. Самый популярный напиток на нашем лаосском столе был местный виски за 10 тысяч кип (1,25$ за бутыль 0,7 литра). Мы не знали, из чего делают вискарь, который стоит так дешево, да и знать не хотели.

Лаосская деревня – это олицетворение азиатской бедности. Небольшие поселения, состоящие из 10–15 домов, скрытые дебрями джунглей от цивилизации. У каждого дома сушится рис и красный перец и бегают худощавые курицы. Это была первая страна, где я увидел, что люди до сих пор живут в деревянных домах. Несмотря на скромность, любая лаосская деревня была чистой и убранной. Местные жители хоть и находились в легком шоке и, скорее всего, первый раз видели белого человека, были очень приветливы, особенно дети, которые, столпившись на берегу, провожали плот и кричали «sabaidi, sabaidi» и махали ручонками. Sabaidi – по-лаосски «привет» и пожелание доброго пути.

Мы ремонтировали плот каждый день. Это стало регулярным утренним ритуалом. Бамбуковые палки разбивались о каменистые пороги горной реки, и нам постоянно приходилось искать и рубить новый бамбук в джунглях. Река с каждым днем становилась шире, быстрее и непредсказуемей. Мы вынуждены были часто оставлять плот на берегу и осматривать местность и пороги. Из-за таких вылазок мы теряли много времени и сил, пробираясь по дикому каменистому берегу и увязая в илистой почве. Усталость накапливалась с каждым ударом весла о воду, и на четвертый день плавания, доверившись местным рыбакам, мы пошли в порог, не осмотрев его заранее.

Перед поворотом река сильно расширялась, но мы не успели насладиться прекрасным видом, открывшимся на горизонте. Нас подхватило течение и, швырнув несколько раз под воду, понесло с огромной скоростью на каменные валуны посреди реки. Плот был неповоротлив и, несмотря на крики Володи и наши нечеловеческие усилия на веслах, мы с жутким скрежетом врезались в камни. Звук был настолько ужасен, что я на секунду подумал, что плот разнесло в щепки. Однако «Белый русский» выжил. Около получаса мы пытались вытащить плот, который под сильнейшим течением застрял на камнях и деревьях. Течение было настолько мощным, что невозможно было устоять на ногах и приходилось держаться за деревья и плот, чтобы не сорваться в поток бурлящей воды.

– Рааааааззз, дваааааа, триииии, – кричал Володя.

– Рааааааззз, дваааааа, триииии, – отвечала ему команда.

Жилы на руках и лице напряглись, и казалось, что сейчас лопнут. Команда взяла паузу, собралась с силами. С новыми криками, которые услышал весь Северный Лаос, мы столкнули плот обратно в воду, и тут же, как десантники, прыгнули в реку, догоняя «Белого русского». Еще полдня ушло на ремонт и восстановление психологического состояния, но главное, что все были живы и здоровы. И только шлепанцы Валеры бесповоротно забрала река.

Девять дней плавания превратились в один бесконечный день, где ты гребешь, как раб на галерах, а если не гребешь, то осматриваешь порог, рубишь бамбук или ремонтируешь плот. На шестой день мы подплыли к самому сложному месту нашего путешествия. Это порог из четырех ступеней с мощным течением, крутыми поворотами и огромными камнями. После длительного осмотра мы приняли решение снимать все вещи с плота, переносить их по берегу, а после прохождения порога возвращать на место. Мы потратили полдня, пробираясь с рюкзаками по берегу, прорубая себе путь мачете. Порог проходили двое самых опытных ребят нашей команды – Вова и Роберт. Мы с остальной командой следили за происходящим с берега, а я запечатлел этот легендарный момент с дрона. И только когда мы миновали каменные валуны и вошли в спокойную реку, команда сложила весла. Мы развалились на плоту и наблюдали за красотой первозданной природы. Нетронутой, яркой, дикой.

Восьмой день сплава. С виду мы стали похожи на первооткрывателей Америки. Грязные, заросшие, покрытые неровным загаром и слабосоображающие. Вечером мы остановились на берегу у очередной деревни, чтобы разбить лагерь и заночевать. Через полчаса прибежали несколько человек, что в принципе нас не удивило. Бывало, что мы готовили еду и трапезничали, когда на нас смотрела целая деревня. Но в этот раз один из людей был в военной форме и изрядно выпивший. Он начал агрессивно махать руками, чтобы мы убирались прочь. Ничего более внятного он не мог сказать и только громко кричал, указывая на плот и на реку. На улице стояла кромешная темнота, а плыть по горной реке и днем-то опасно, а ночью и подавно. Мы продолжили разбивать лагерь, послав бешеного лаосца к чертовой бабушке. Через пять минут пьяный мужик вернулся с автоматом Калашникова и другим мужиком, который немного говорил по-английски. Он настаивал, что нам нужно уплывать или окажемся в полицейском участке.

– Хорошо, мы согласны. Поехали в участок. Там хотя бы тепло, – отвечали мы с полным безразличием. После целого дня гребли мы были до нитки мокрые, а ночи в Лаосе совсем не жаркие.

После паузы и нескольких звонков пришел пузатый дядька с папкой документов, всем видом демонстрирующий, что он здесь начальник. Нам предложили привязать плот к другой лодке, которая отбуксирует плот, потому что данная территория является то ли военным, то ли секретным объектом. Появился еще один парень с автоматом, и мы согласились.

И вот мы плывем в темноте на буксире полицейской лодки, а рядом сидит пьяный лаосец, размахивающий автоматом, как клюшкой для гольфа. Нас протащили буквально несколько километров, и надо отметить, что «Белый русский» еще никогда так быстро не рассекал воды реки. Военные под светом ярких фонарей и дулом автоматов высадили нас у грязного, непроходимого берега, где даже лаосская свинья отказалась бы ночевать. Осознав, что дальше нас не повезут, а бравые ребята просто нас обманули, мы от души поблагодарили представителей власти Лаоса и поплыли в темноту. Военные развернулись и поплыли в другую сторону, продолжая светить фонарями в наши спины. Страшно было осознавать, что в таких неразвитых странах если с туристом что-то происходит и он исчезает, то вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнает правду. Через несколько километров, пробираясь на ощупь и подсвечивая реку фонариками телефонов, мы нашли удобное место под каменным мостом, который ознаменовывал приближение цивилизации и реки Меконг. Это была последняя ночевка в джунглях Лаоса. В тот вечер мы выпили много виски. Мы обнимались и пели дурацкие песни, прижигая мозоли на руках спиртными напитками. Курили дешевые сигареты и пускали колечки, рассуждая о главном и не очень. Мы смотрели в последний раз, как туман обволакивает темные силуэты лаосских гор. Мы были командой. Скоро все закончится.

Мы хотели доплыть до Меконга, чтобы его мощное течение придало нам сил, и мы гребли быстрее. И на следующее утро, как только мы достигли цели, силы окончательно нас покинули, мы отбросили весла, достали семечки и завалились на спину. Широченный, мутный, мощный Меконг нес плот к финальной точке путешествия, закручивая его в разные стороны. Мимо проносились лодки с удивленными туристами, а мы молчали и щелкали семечки с закрытыми глазами. Каждый думал о чем-то своем.

Мы сделали это. Мы построили плот и уплыли на нем в Лаос.

P.S. К РАССКАЗУ «БАМБУКОВЫЙ ПЛОТ»

– Уже сейчас, вспоминая об этом приключении, я понимаю, что на тот момент в моей аптечке не было даже активированного угля. Да и аптечки у меня не было. Страховки тоже. Друзья, не повторяйте подобные трюки без страховки и основных медикаментов. Спасибо.