Константа

Это раньше мы все ее не любили. А за что? Огромный дом, ноги длинные, укладка двадцать четыре часа в сутки, замужем за олигархом. Нет, не завидовали, упаси боже. Мы с девочками никогда никому не завидуем, разве что белой завистью. Мы только радуемся друг за друга – искренне, от всего сердца.

Просто раньше она такая поддельная была, губы дудкой и слащавым голоском: «Ой, мы с мужем такие счастливые…» Угу, прям.

В общем, когда мы узнали, что у нее анорексия, дело сразу на лад пошло. Не то что полюбили ее, нет.

Любовь пришла гораздо позже, когда она развелась, а муж ее выставил из дома и ни копейки денег не дал. Вот тогда она и любви, и сочувствия от нас в полной мере получила.

Просто раньше она не нуждалась в жалости, я это так себе объясняю. Потому что мы-то с девочками как были отзывчивые, готовые помочь друг другу в любое время дня и ночи, одна – за всех и все – за одну, как говорится, так и остались.

Хотя все прекрасно понимали, что она сама виновата, проворонила свое счастье.

Мы с девочками видели, что муж у нее ходок тот еще. Так на меня все время пялился по́шло, просто тьфу, ненавижу сальных мужиков. Никогда бы с таким не смогла.

Я даже один раз за ним в спальню пошла, чисто ради нее, проверить, как далеко он готов зайти. Пришла – он лежит на диване отдыхает, ага.

Ну я рядом села, пару шуток, ничего не значащих фраз. Он меня уже глазами раздел давно, а поскольку трус, первым начать не решается. Говорю же – тьфу, не мужик. Я ему руку на ширинку положила, а он как заорет. Ну да! Сразу, видно, понял, что я ради подруги проверку ему устроила. Хитрый, иначе бы не был олигархом.

Она, конечно, прискакала сразу. Ну не сразу – проблевалась сперва, она же анорексичка – и припрыгала. Вся в ужасе, орет на меня: «Как ты можешь!» А как я могу? Какая разница, я, не я, если он через полгода к молодой ушел. От перемены мест слагаемых…

В общем, дулась она на меня недолго, идти-то ей некуда. Ко мне в слезах, а я что?

Мужья приходят и уходят, а подруги на всю жизнь.

Выше к звездам

Может, я и не Маркес, но философ тоже будь здоров.

Вот, например, я люблю вино. Пью то, что могу себе позволить. Предположим, за пять евро бутылку. И предположим, мне дают попробовать вино по десять евро за бутылку. Оно прекрасно, просто невозможно после него вернуться к тому, что по пять. Просто никак нельзя. Это жуткое пойло, раньше ты пил его, но вдруг этому резко пришел конец.

И я начинаю зарабатывать на то, что по десять. И хорошо работаю, потому что все получается. И пью.

Но вот только то вино, что по десять, совсем не вяжется с той одеждой, в которой я пила вино по пять. Просто невозможно пить вино по десять в драных джинсах и растянутой майке. По пять смотрелось хорошо, а вот по десять – извините, редкостный диссонанс. И я работаю еще сильнее. И покупаю платье, туфли и дорогие пузатые бокалы, в них вино по десять обогащается кислородом и становится еще прекраснее.

А еще у меня есть парень, я его уже полгода окучиваю. Парень как парень, неплохой парень, но он как бы еще из той жизни, в которой я пила вино по пять. А на десять он не тянет и не собирается. Он начинает меня парить, что вино по десять – это обман. И что, дескать, завяжи мне глаза и налей в стакан дешевое и дорогое – я не почувствую разницы. И говорит убедительно, и я даже верю ему. «Снобизм», «накрутка для лохов», такие слова говорит.

Но у него дырка на носке. И он полгода ходит с дыркой. Просто раньше она меня не волновала, а теперь на редкость режет глаз.

«У тебя дырка в носке, парень». Давай отвали от стола из красного дерева, на котором декантируется мое вино по десять. И из комнаты уйди, и из жизни моей тоже. Ты только что пройденный этап.

Тем более что вон тот мужчина с соседнего столика помахал мне и прислал вино за пятнадцать евро. Просто так прислал. Подмигнул и прислал. И оно прекрасно. Гораздо лучше, чем мое за десять… И это бесконечное развитие…

Хоть и обидно, что моей жизнью управляет какая-то бутылка…

Бабушка

Я бабушке своей звонила. Она далеко живет. Ну не то чтобы далеко-далеко, восемьдесят км от Москвы, но все же тащиться к ней через все пробки. У нее день рождения был, и я всегда поздравляю: здоровья, счастья, долгих лет жизни…

Она очень радуется, даже плакать начинает, мне кажется. Но точно не знаю, носом немного шмыгает, а может быть, это просто насморк.

Благодарила меня, говорила, что многие сегодня позвонили и поздравили. Нет, никто не приезжал, но она все понимает, выходные – у всех дачи, дела свои.

Рассказывала, что тетя Света с мужем Вадиком были в лесу и нашли белый гриб огромный, сказали, жалко, что у бабушки нет вотсаппа, а то бы прислали фотку. Светочка очень ругалась, что смартфона нет, говорит, что сейчас без него никак нельзя. Пообещала, что на следующий день рождения обязательно купит и подарит ей, а Вадик обещал помочь разобраться и наладить все. И бабушка смеялась, вот на будущий год будет у нее телефон сотовый, и будет она современная.

Потом про огород свой говорила долго, что розы замерзли, а сливы очень много было, но она снять ее не могла, трудно наверх залезать, и потом, куда ее девать? Мы никто не берем ни варенья, ни соленья, а может быть, я возьму? Жалко ведь: слива пропала, теперь яблоки осыпаются. Крыша еще течет на втором этаже. Бабушка туда таз ставит, но…

Про суставы свои говорила, что, может быть, квоту дадут на операцию, она в очереди. Поликлиника хорошая очень, врач приветливый, но вот только очередь медленно движется, боится, что не успеет. И бабушка мелко смеялась.

Я молча кивала в трубку. Мне всегда грустно говорить с бабушкой. Каждый раз думаю, что нужно к ней заехать: и яблоки помогла бы снять, детей бы запустила на стремянку, они бы как тараканы все пожрали. Забор бы брат починил, а Вадик крышу…

Да и деньги нужно ей оставить, под телефон подложить аккуратно, а потом сделать вид, что ничего не знаю. Вот прямо завтра соберусь и поеду. Нужно торт не забыть купить, «Киевский» она любит. Завтра, правда, не могу, но послезавтра или лучше на той неделе в субботу, но там корпоратив на работе…

Так всегда расстраиваюсь после разговора, просто сердце не на месте. Про старость много думаю, про беспомощность…

Поэтому я ей очень редко звоню.