Также и в этом случае агрессивные чувства по отношению к коитусу между родителями оказались глубинной причиной тревожности, а «женщина с пенисом» означала мать, «вбирающую в себя» пенис отца.

Между прочим, это типичная детская игра.

В этом описании я ограничилась выбором одной-двух игровых фантазий для того, чтобы проиллюстрировать на примере их развития также и развитие игровой фантазии в целом. Приводимый материал был подтвержден целым рядом примеров различного рода. Так, грузовички, которые везли товары в город, ехали по дорогам, которые – как было видно из многочисленных деталей – символизировали анус.

В главах 1 и 2 я уже описывала, правда, в другой связи, глубинные причины тревожности и подавленности воображения у Риты.

Например, Рита играла в то, что она избавилась от кондуктора в поезде, после чего едет с мишкой к «хорошей» женщине, где о ней будут хорошо заботиться. Но этот проводник-кондуктор вернулся и стал угрожать ей. Это показывало, что ее страх перед отцом (чей пенис – мишку – она утащила-украла) был препятствием для сохранения своей идентификации с ним.

Рита периодически страдала от приступов глубокой депрессии, в результате которых у нее прорывалось наружу экстраординарно сильное чувство вины; иногда она просто садилась и плакала. Когда ее спрашивали, почему она плачет, она отвечала: «Потому что мне очень грустно», а когда ей задавался вопрос о том, почему она грустит, она отвечала: «Потому что я плачу».

См. главу 2.

В своем курсе лекций «О методике психоанализа» («Ü ber die Technik der Psychoanalyse» или «On the Technique of Psycho-Analysis»), прочитанном в Берлине в 1923 году, Ханс Закс (Hanns Sachs) упоминает эволюцию мастурбационных фантазий от анально-садистической до генитальной стадий как один из критериев, который при анализе случаев навязчивых состояний служит индикатором того, что психотерапия может считаться законченной.

Фрейд, «Торможение, симптом и страх» (Freud, «Inhibitions, Symptoms and Anxiety». —S.E. 20, p. 116).

См. главу 8.

См. Ференци, «Теория и практика психоанализа. Тик с точки зрения психоанализа». – М.: Университетская книга, 2000 (Ferenczi, «Psychoanalytische Betrachtungen über den Tic» (1921). – Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse, 7(1):33–62; или «Psycho-Analytical Observations on Tic»).

В своей работе «Вклад в психогенез тиков» («Zur Genese des Tic». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XI, 1923, или «A Contribution to the Psychogenesis of Tics») я описала случай тика, в процессе анализа которого пациент постепенно избавился от этого симптома и от своего страха прикосновений одновременно с возвратом к практике мастурбации, которая была в течение долгого времени под запретом, и вместе с ней создал целый ряд сублимаций.

Почти всегда происходит так, что психоанализ фобий физического контакта приводит пациента к временной фазе навязчивой мастурбации, и наоборот. Другой фактор, сопутствующий навязчивой мастурбации, – это основанное на чувстве вины желание (граничащее с вожделением) показать данную привычку окружающим людям. Это также относится к детям всех возрастов, которые мастурбируют открыто и, по всей видимости, без каких-либо своих (внутренних. – Примеч. пер.) ограничений.

См. главу 3.

Анализ выявил наличие сильных психотических черт у обоих братьев. Но тут мы фокусируемся только на анализе их сексуальных взаимоотношений.

В это время их мать заметила пару случаев подобного характера.

В своей книге «Ужас» («Der Schrecken», 1929) Райк указал, что тревога усиливает чувство ненависти.

См. мою статью «Ранние стадии эдипова конфликта», 1928 («Early Stages of the Oedipus Conflict» или «Frühstadien des Ödipuskonfliktes». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XIV, 1928). Полным отсутствием каких-либо реакций, а также многими другими деталями эти фантазии напоминали действия преступников-садистов. Гюнтер не чувствовал никакого раскаяния или сожаления – только страх возмездия. Но это же страх постоянно толкал его на повторение таких сексуальных действий. Из-за его абсолютно ненормального характера, в котором деструктивные инстинкты полностью доминировали и подавляли инстинкты либидинальные, его сексуальное поведение было уравнено (в его воображении. – Примеч. пер.) с преступными действиями (и нам не следует забывать, что у взрослых преступников извращенные сексуальные действия часто сопутствуют действиям криминального порядка), а его страх возмездия, как мы видели, заставлял его избавляться от своих объектов. Каждый раз, когда Гюнтер применял к своему брату насилие, он получал чувство уверенности в том, что он не является жертвой.

В моей статье «Die Rollenbildung im Kinderspiel». – Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse, 15 (2–3): 171–182; или «Personification in the Play of Children». – Int.J. Psycho-Anal., 10: 193–204, 1929) эти механизмы обсуждаются более подробно.

В главе 11 я углублюсь в большей мере в этот механизм, который мне представляется фундаментальным для процесса формирования женского мазохизма.

В своей работе «Psychotic Mechanisms in Cultural Development» (1930) Мелитта Шмидеберг указала на то, что у первобытных людей практика «изгнания» болезней с помощью действий насильственного характера имела целью преодоление страха пациента перед сидящим в нем демоном (интроецированным пенисом отца).

По этому поводу, который более детально будет рассмотрен в главе 8, я обнаруживаю свое полное согласие с Райком, который в своей работе «Libido und Schuldgefühl» (1929) указал, что иногда активизация чувства вины может инициировать также усиление либидо и увеличение инстинктивного удовлетворения и что в этих случаях рост тревожности вследствие «нечистой совести» может на самом деле чуть ли не насильно вызывать инстинктивное удовлетворение.

Нина Серл описала механизм «побега к реальности» в своей статье «The Flight to Reality» (1929).

Мне хочется заметить, что в этом конкретном случае, когда бедственные последствия отношений между мальчиками были настолько очевидными, мне было очень непросто соблюдать свое непреложное правило воздерживаться от любого прямого вмешательства. И именно этот случай дал мне самое убедительное подтверждение бесполезности каких-либо «воспитательно-образовательных» воздействий со стороны аналитика. Даже если бы я оказалась способной положить конец практикам (на самом деле это было не в моей власти), я бы не сделала этим ничего в направлении самого главного – устранения глубоко лежащих причин данной ситуации, а просто таким образом дала бы толчок ходу их доселе ошибочного развития по новому направлению.

И в других подобных случаях, с которыми я сталкивалась в своей практике, если отношения подобного рода продолжались и в латентном возрасте, то они представляли собой только части тех актов, которые имели место до этого времени (наиболее часто прекращались фелляции и куннилингус), а то, что все-таки оставалось (практикуемым. – Примеч. пер.), случалось далеко не так часто – обычно только изредка. Несмотря на это, в своем детском бессознательном они повторяли все свои первоначальные взаимные действия. Например, после попытки коитуса с братом у Ильзы появлялась сыпь вокруг рта, являвшаяся выражением ее чувства вины по поводу фелляции, которую она практиковала еще в раннем возрасте вместе с другими действиями сексуального характера, но которую прекратила делать с той поры.

Герта привели ко мне по поводу некоторых невротических трудностей, которые не носили очень тяжелого характера. Работа с ним продолжалась в течение одного года. Через три года (после ее окончания. – Примеч. пер.) мне сказали, что у него все хорошо.

В любом случае, я полагаю, что подобные отношения встречаются в латентном и пубертатном возрастах гораздо более часто, чем это обычно считается.

В данном фрагменте под «отношениями сексуального характера» понимаются не только и не собственно те или иные формы полового акта, а разного рода взаимодействие, имеющее сексуальный подтекст, даже если этот он выражен неявно. – Примеч. пер.

В своей книге «Совместные мечтания» («Gemeinsame Tagträ ume» (1924)) Ханс Закс обращает внимание на тот факт, что, когда фантазиями или мечтаниями на тему инцеста с кем-то делятся, то чувство вины уменьшается.

См. главы 11 и 12 – там эти факторы рассматриваются более подробно.

«Введение в психоанализ», лекция 23, с. 202–203; или «Introductory Lectures on PsychoAnalysis» (1918). – S.E. 16, p. 364; или «Vorlesungen zur Einführung in die Psychoanalyse». – Bd. 4, S. 290–291.

См. мою статью «Ранние стадии эдипова конфликта», 1928 («Early Stages of the Oedipus Conflict» или «Frühstadien des Ödipuskonfliktes». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XIV, 1928).

В своей работе «Вклад оральной эротики в становление характера» (источник: https:// www.psychol-ok.ru/lib/abraham/pish/pish_03.html) («The Influence of Oral Erotism on Character-Formation» (1924) или «Psychoanalytisdie Studien zur Charakterbildung», S. 40) Абрахам указал на то, что избыток удовлетворения, так же как и его недостаток, может приводить к особо сильной зацикленности на удовольствии от кусания. Эдвард Гловер подчеркивал («Notes on Oral Character-Formation», 1925) значение оральных фрустраций в зацикленности такого рода, так как считал, что каждый раз, когда излишнее оральное удовлетворение приводит к травмирующим последствиям, в этом принимают участие и другие факторы. Так же и по моему мнению, в этих двух случаях результаты отличаются по своей сути.

Случай с Эрной (см. главу 3) был как раз таким. Она постоянно наносила травмы груди своей матери, прикусывая ее, когда была еще очень маленьким ребенком – задолго до того, как у нее появились первые зубки. Она тоже в младенчестве была «ленивым едоком». Мне также встречались другие примеры ненормально сильного орального садизма, в которых «сосательный период» проходил без каких-либо видимых внешних нарушений или трудностей, но на самом деле оказался совершенно неудовлетворительным (для развития ребенка. – Примеч. пер.). Мы опять сталкиваемся со случаями, когда серьезные внешние нарушения в этот период приводили не к ненормально интенсивному оральному садизму, а к серьезной зацикленности на «орально-сосательной стадии». Так, например, Рут (глава 2), у которой наблюдалась сильная орально-сосательная зацикленность такого рода, оставалась голодной в течение месяцев своего младенчества потому, что у ее матери было слишком мало молока. Другой пациент, который вообще никогда не знал груди, а питался только из бутылочки, – да, выказывал сильный оральный садизм, но он также был серьезно зациклен на «орально-сосательной стадии».

Абрахам, «Опыт истории развития либидо на основе психоанализа душевных расстройств» (Abraham, «Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido» (1924), S. 39, или «A Short Study of the Development of the Libido» (1924), p. 451).

Другой важнейший фактор для развития, как я обнаружила, – это большая или меньшая способность незрелого эго переносить тревогу. Его мы обсудим далее.

См. Абрахам, «Вклад оральной эротики в становление характера» (Abraham, «The Influence of Oral Erotism on Character-Formation» (1924), p. 398, а также Эдвард Гловер – Edward Glover, «The Significance of the Mouth in Psycho-Analysis» (1924)).

См. Фрейд, «Предрасположение к неврозу навязчивости» (Freud, «Die Disposition zur Zwangsneurose». – Ges. Schr., Bd. V, S. 286, или «The Predisposition to Obsessional Neurosis» (1913)).

Фрейд, «Торможение, симптом, тревога» (источник: https://studfiles.net/ preview/5242279/) («Inhibitions, Symptoms and Anxiety» (1926). – S.E. 20, p. 137, или «Hemmung, Symptom und Angst». – Ges. Schr., Bd. XI, S. 78).

Там же (Ibid., p. 110, или Ebenda, S. 49).

Там же (Ibid., p. 110, или Ebenda, S. 49).

Там же (Ibid., p. 144, или Ebenda, S. 86).

Там же (Ibid., p. 166, или Ebenda, S. 109).

См. Ferenczi, «The Problem of the Acceptance of Unpleasant Ideas» (1926) («Das Problem der Unlustbejahung». – Int. Ztsdlr. f. PsA, Bd. XII, 1926). В своей работе «Das Problem der Melancholie». – Int. Ztsdlr. f. PsA, Bd. XIII, 1927, или «The Problem of Melancholia» (1928) Радо (Tibor Rado) указал на важность гнева в реакции грудного младенца на чувство голода, но его умозаключения по этому поводу отличаются от тех, которые я выдвину на следующих страницах.

В работе «Торможение, симптом, тревога» (1926) Фрейд предполагает, что в отдельных случаях некоторый объем инстинктивной тревожности, высвобожденный из деструктивного инстинкта, может превратиться в реальную тревогу. Вот точная цитата его слов: «Часто бывает, что в ситуации опасности, правильно оцениваемой, к реальной тревоге присоединяется еще и некоторая доля тревоги, исходящей от влечения. Требование влечения, удовлетворение которого пугает Эго, исходит в таком случае от мазохистического, направленного на самого себя деструктивного влечения. Может быть, это добавление служит объяснением тому, что реакция тревоги оказывается чрезмерно и нецелесообразно парализующей» (S.E. 20, p. 168).

После написания данной книги я обнаружила, что Тереза Бенедек (Therese Benedek), отталкиваясь от других подходов, также пришла к выводу: тревожность берет начало в деструктивном инстинкте. Она говорит: «Поэтому тревожность является не страхом смерти, а восприятием инстинкта смерти, высвобожденного в организме, – восприятием первичного мазохизма» («Todestrieb und Angst», 1931).

Фрейд, «Экономическая проблема мазохизма» (1924) (Freud, «Das ökonomische Prinzip des Masochismus». – Ges. Schr., Bd. V, S. 379), или «The Economic Problem in Masochism» (1924). – S.E. 19, p. 163–164.

В работе «Торможение, симптом, тревога» («Inhibitions, Symptoms and Anxiety» (1926). – S.E. 20, p. 137, или «Hemmung, Symptom und Angst» (Ges. Schr., Bd. XI, S. 78)) Фрейд пишет: «В настоящее время невозможно судить о том, создает ли возникновение супер-эго грань между первичным вытеснением и проталкиванием вслед (Nachdrangen). Первые, очень интенсивные вспышки тревоги возникают, во всяком случае, до дифференциации супер-эго. Весьма вероятно, что количественные моменты, как, например, слишком большая сила возбуждения и прорыв защиты от раздражений (Reizshutz), являются ближайшими поводами к первичному вытеснению» – источник: https://studfiles.net/ preview/5242279/.

Процесс, при котором объект становится интернализированным, будет обсуждаться позднее. В данный момент достаточно сказать, что, по моему мнению, инкорпорированный объект немедленно берет на себя роль супер-эго.

В психоаналитической работе с маленькими детьми мы сталкиваемся с многочисленными проявлениями этой тревожности. Вот пример: один пятилетний мальчик воображал, что у него имеются все-все дикие животные – слоны, леопарды, гиены и волки, которые помогают ему бороться с его врагами. У каждого животного было свое предназначение. Слон должен был размазать врага, растоптав его, леопард – разорвать на мелкие кусочки, а гиены и волки – сожрать его. Иногда он представлял себе, что эти дикие животные, которые находились в его распоряжении, могут ополчиться на него самого, и эта мысль приводила его в дикий страх. Оказалось, что эти звери в его бессознательном символизировали различные стороны его собственного садизма: слон – садизм, связанный с сильной мускулатурой; хищники, которые рвали на части, – его зубы и ногти, а волки – его экскременты. Его страх того, что эти опасные животные, которых он ранее вроде как приручил, смогут уничтожить его самого, отражал его боязнь собственного садизма как опасного внутреннего врага. Разрешите мне напомнить читателю о распространенном выражении «взорваться от ярости». В своей аналитической работе с маленькими детьми я постоянно встречалась с выражением того, что стоит за этой фигурой речи.

Абрахам обращает внимание на «вампирический» тип поведения некоторых людей и объясняет его эффектом регрессии от орально-садистической до орально-сосательной стадии. («Вклад оральной эротики в образование характера» (1924), или «The Influence of Oral Erotism on Character-Formation», 1924, p. 401, или «Psychoanalytische Studien zur Charakterbildung». – Int. Psycho-analytischer Verlag, 1925, S. 44.)

В процессе обсуждения этого вопроса со мной Эдвард Гловер (Edward Glover) предположил, что ощущение пустоты внутри своего тела, которое появляется у маленького ребенка как результат недостаточной оральной удовлетворенности, может быть отправной точкой его фантазий об агрессивном нападении на тело матери, внутри которого, как может рисовать детское воображение, имеется изобилие желаемых питательных продуктов. Пересматривая еще раз все полученные мной данные, я заключаю, что это его предположение подтвердилось в полной мере. Мне кажется, что это проливает новый свет на те шаги, которыми осуществляется переход от стремления к высасыванию и поеданию материнской груди к агрессивному «нападению» на все то, что находится внутри ее тела. В этой связи доктор Гловер также упоминает теорию Радо об «алиментарном оргазме» («The Psychic Effects of Intoxicants», 1926), в соответствии с которой оральное удовлетворение проходит дальше (рта. – Примеч. пер.) и продолжается в желудочно-кишечном тракте.

«Ранние стадии эдипова конфликта», 1928 («Early Stages of the Oedipus Conflict», Сочинения I, или «Frühstadien des Ödipuskonfliktes». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XIV, 1928).

В своей работе «Zur narzi ß tischen Bewertung der Exkretions-vorg ä nge in Traum und Neurose». – Klinische Beiträge zur Psychoanalyse. – Int. PsA. Verl., 1921, S. 299, или «The Narcissistic Evaluation of Excretory Processes in Dreams and Neurosis», p. 319 (1920) в связи со случаем ярко выраженного уретрального садизма Абрахам утверждает, что в невротической личности «мы находим также функции и продукты кишечника и мочевого пузыря в качестве носителей враждебных импульсов».

См. в особенности Фрейд, «Толкование сновидений» и «Три очерка по теории сексуальности» (Freud, «The Interpretation of Dreams» (1900), «Three Essays on the Theory of Sexuality» (1905)), Freud, «Traumdeutung» и «Drei Abhandlungen zur Sexual-theorie», а также Sadger, «Ü ber Urethralerotik» (1910); Abraham, «Ü ber Ejaculatio praecox» и «Zur narzißtischen Bewertung der Exkretionsvorgänge in Traum und Neurose. Klinische Beiträge zur Psychoanalyse». – Int. PsA. Verl. (1921), «Ejaculatio Praecox» (1917) и «The Narcissistic Evaluation of Excretory Processes in Dreams and Neurosis» (1920); Rank, «Psychoanalytische Beiträge zur Mythenforschung» (1919).

См. замечание Фрейда в этой связи, сделанное в его «Фрагменте анализа истерии» (Freud, «Bemerkungen über den Zusammenhang zwischen Zündeln und Nässen» – «Bruchstück einer Hysterie-Analyse». – Ges. Schr., Bd. VIII, S. 73, 74, или «Fragment of an Analysis of a Case of Hysteria» (1905). – S.E. 7, p. 71–72).

В своей работе «История развития либидо» (Abraham, «Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido», S. 63, или «A Short Study of the Development of the Libido» (1924), p. 474) Абрахам указал, что фантазии криминального характера у пациентов с различными маниями по большей части направлены против их матерей. Он приводит один просто поразительный пример этого у пациента, в своем воображении отождествившего себя с императором Нероном, который убил свою мать и намеревался сжечь Рим (символ матери). Но, по Абрахаму, эти деструктивные импульсы сына по отношению к своей матери являются вторичными по характеру, изначально имевшими отца в качестве своей цели. По моему мнению, подобные акты агрессии, направленные на тело матери, проистекают из орально-садистических чувств по отношению к ее груди и поэтому являются первичными; но поскольку они подкрепляются первоначальной ненавистью сына к пенису отца, возникающей, когда он воображает, что этот пенис существует внутри тела матери, и сосредоточены на данном объекте и получают свою кульминацию в его (пениса. – Примеч. пер.) разрушении, то они направлены против отца в такой степени, чтобы оказывать влияние на весь ход его конфликта, связанного с эдиповым комплексом. Поэтому будет верным утверждение о том, что первичная, основная ненависть сына к отцу частично смещается к его матери (и переносится на нее. – Примеч. пер.). В главе 12 мы детально обсудим важность этого смещения в сексуальном развитии ребенка мужского пола.

В небольшой работе «A Paranoiac Mechanism as seen in the Analysis of a Child» (Int. Journ. of Psycho-Analysis, v. IX, 1928) Нина Серл описала один случай интенсивных орально-садистических фантазий такого рода, в процессе которых стремление ребенка высосать у отца то, что он ранее взял из груди матери, было связано с параноидальными механизмами. Большое влияние таких фантазий, связанное с интенсивным оральным садизмом, которые, соответственно, вызывают особенно агрессивные импульсы, направленные против того, что находится внутри тела матери, характерно – как я с той поры обнаружила – для психотических расстройств.

См. Абрахам, «Психоаналитические исследования становления характера» (Abraham, «Psychoanalytische Studien zur Charakterbildung» (1925). – Int. PsA Verl., или «Psycho-Analytical Studies on Character-Formation» (1925)).

В своей работе «Гомосексуальность и эдипов комплекс» («Homosexualität und Ödipuskomplex», 1926) Феликс Бем обращает внимание на важность частых фантазий о том, что пенис отца после копуляции удерживается матерью внутри себя и прячется внутри ее вагины. Он также отмечает, что «различные представления о скрытом женском пенисе оказывают патологическое влияние, будучи бессознательно связанными с идеей огромного и устрашающего пениса отца, спрятанного внутри матери». В психоаналитической литературе часто упоминаются фантазии о столкновении с отцовским пенисом в материнском чреве или о своих повреждениях в результате этого при еще внутриутробной жизни, о своем положении «внутриутробного свидетеля» полового акта между родителями.

См. главу 12.

В оригинальном тексте приводится это выражение «pars pro toto», взятое из латыни: «часть вместо целого». Наиболее наглядно данный принцип иллюстрируется на примере приема речи, когда для обозначения всего предмета используется слово, относящееся только к части этого предмета. Например, «ствол» вместо «пистолет», «борт» вместо «корабль» или «самолет». Очень часто это используется в географических названиях: «Англия» вместо «Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии», «Америка» вместо США, на Западе раньше – «Россия» вместо СССР. – Примеч. пер.

Я снова и снова замечала во время аналитической работы с мальчиками, что их попытки на меня напасть были направлены прежде всего на мои голову, ноги или нос. Анализ этих попыток показал, что агрессия против данных частей тела была направлена не только собственно на них, но и на пенис, который мои голова, ноги и нос символизировали. Я обнаружила, что они таким образом нападали не на «женский пенис», а на пенис отца, который считался инкорпорированным в меня или как-то ко мне прикрепленным.

Он (ребенок. – Примеч. пер.) переносит на воображаемые объекты не только чувства ненависти и страха, то также и свои позитивные эмоции. Делая это, он «отвязывает» эти положительные чувства от своих реальных объектов, а если его отношение к воображаемым объектам слишком сильно, причем как негативное, так и позитивное, ребенок не может адекватно отнести свои фантазии ни садистического, ни «реституционного» (восстановительного) характера к своим реальным объектам, что приводит к нарушениям в его адаптации к реальности и в его взаимоотношениях с этими объектами.

Я вернусь к обсуждению этих объектных отношений позднее.

Поэтому я не поддерживаю различие, которое Фенихель (Otto Fenichel) проводит между «прегенитальной предысторией эдипова комплекса» и собственно эдиповым комплексом (см. Fenichel, «Die prägenitale Vorgeschichte des Ödipuskomplexes». (1930) – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XVI; или «Pregenital Antecedents of the Oedipus Complex»).

В докладе «Значение формирования символов для развития эго» («Die Bedeutung der Symbolbildung für die Ichentwicklung». – Int. Ztschr. F. PsA, Bd. XVI, 1930, или «The Importance of Symbol-Formation in the Development of the Ego»), который я представила на конгрессе психоаналитиков в Оксфорде (июль 1929 г.), я сформулировала этот взгляд следующим образом: «Защита от либидинальных импульсов появляется только на более поздних стадиях эдипова конфликта. На его ранних стадиях она направлена против деструктивных инстинктов, связанных с либидинальными инстинктивными импульсами». На том же конгрессе Эрнест Джонс в докладе «Тревожность, чувство вины и ненависть» («Angst, Schuldgefühl und Haß». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XVI, 1930, или «Fear, Guilt and Hate») также подчеркнул важность агрессии как фактора возникновения чувства вины.

«Инстинкты и их превратности» (Freud, «Triebe und Triebschicksale». – Ges. Schr., Bd. V, S. 464, или «Instincts and their Vicissitudes» (1915), p. 139).

Там же (S. 464, или p. 138).

В своей книге «Недовольство культурой» («Civilization and its Discontent» (1930). – S.E. 21, p. 113, или «Das Unbehagen in der Kultur». – S. 84) он идет еще дальше и говорит: «Она [агрессивность] стала основой всех нежных и любовных отношений между людьми, за одним, может быть, единственным исключением – любви матери к своему ребенку мужского пола». Мое собственное мнение о том, что эдипов конфликт появляется в фазе господства садизма, как мне кажется, дополняет то, что говорит Фрейд, так как в его (моего мнения. – Примеч. пер.) рамках в факте того, что ребенок формирует отношения со своими родителями (отношения, являющиеся фундаментальными и определяющими для всех его будущих объектных отношений) именно в период, когда садизм достигает своей высшей точки, усматривается еще одна причина того, почему ненависть должна рассматриваться как базис объектных отношений. Амбивалентность, испытываемая по отношению к материнской груди как к своему первому объекту, усиливается с ростом претерпеваемой оральной фрустрации и с началом эдипового конфликта и в конечном счете превращается в полномасштабный садизм.

Freud, «Der Untergang des Ödipuskomplexes». – Ges. Schr., Bd. V, S. 427, или «Dissolution of the Oedipus Complex». – S.E. 19, p. 177.

[Примечание английского переводчика] Скорее всего, автор тут цитирует по памяти, так как в указанном месте приводимых фраз и выражений не найти, но смысл этой (вольной. – Примеч. пер.) цитаты передан верно (S.E. 19, p. 177).

S.E. 20, p. 126.

«Я и Оно» (Freud, «Das Ich und das Es». – Ges. Schr., Bd. VI, S. 373, или «The Ego and the Id». – S.E. 19, p. 29).

«Проблема любительского анализа» («The Question of Lay Analysis» (1927). – S.E. 20, p. 223, или «Die Frage der Laienanalyse». – Ges. Schr., Bd. XI, S. 352).

В своей статье «Entbehrung und Schuldgefühl» (1929). – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XV, или «Privation and Guilt» (название которой можно перевести как «Лишения и чувство вины» или «Нужда и чувство вины». – Примеч. пер.) Сьюзен Айзекс (Susan Isaacs) указывает на то, что фрейдовская «первичная идентификация» («primäre Identifizierung». – Примеч. пер.), возможно, играет большую роль в формировании супер-эго, чем это ранее предполагалось.

Абрахам пишет: «Что касается интроецированной части тела, представляется необходимым сделать еще одно замечание. Это относится к тому, что половой член регулярно отождествляется с женской грудью» («Versuch einer Entwicklungsgeschichte der Libido», S. 84; «A Short Study of the Development of the Libido, viewed in the Light of Mental Disorders» (1924), Selected Papers, p. 490).

Сравните это с часто упоминаемой в психоаналитической литературе фантазии о «vagina dentata» (лат. «зубастая вагина». – Примеч. пер.).

В следующей главе, а в особенности в главе 11, я попытаюсь показать, что ребенок интроецирует [нереальные] персонажи, как плохие, так и хорошие, и что постепенно, по мере своей адаптации к реальности и формирования своего супер-эго, эти персонажи во все большей степени сближаются с реальными объектами, которых они символизируют. В этой главе я хочу только обрисовать развитие у ребенка садистических тенденций и их связь с ранними стадиями формирования его супер-эго и тревожности.

В моей статье «Ранние стадии эдипова конфликта», 1928 («Early Stages of the Oedipus Conflict» или «Frühstadien des Ödipuskonfliktes». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XIV, 1928) я писала: «Кажется неясным, почему ребенок, которому, скажем, только четыре года, должен в своей голове держать нереалистичные, фантастические образы своих родителей, которые пожирают, режут и кусаются. Но совершенно ясно, почему тревога годовалого ребенка, вызванная началом эдипова конфликта, принимает форму страха быть пожранным и уничтоженным. Сам такой ребенок стремится и желает уничтожить свой либидинальный объект, укусив, порезав или съев его, что ведет к тревожности, поскольку за пробуждением эдиповых тенденций следует интроекция объекта, который затем становится чем-то таким, от чего следует ожидать наказания. Ребенок боится наказания, соответствующего “преступлению”: супер-эго становится чем-то, что кусает, пожирает и ранит».

См. Фрейд, «Тотем и табу» (Freud, «Totem und Tabu» (1913). – Ges. Sсhr., Bd. X, S. 188).

В некотором смысле эго будет выступать против двух своих врагов – объекта и деструктивного инстинкта, поворачивая их друг против друга (даже если оно само, делая это, окажется в опасном положении между двумя противостоящими силами). Тот факт, что страшный отец будет частично служить защитой от деструктивного инстинкта, возможно, объясняется приобретенным – также филогенетически – восхищением силой отца. Это предположение подтверждается тем фактом, что у очень маленьких детей обоих полов помимо страха перед отцом мы также видим и глубоко укоренившееся и первичное чувство безграничного восхищения его силой. По мере того как ребенок становится старше, часть его супер-эго играет роль строгого, но не злого отца. В своей статье «Юмор» («Der Humor». – Ges. Schr., Bd. XI, S. 408, или S.E. 21, p. 166 (1928)) Фрейд заключает: «И наконец, если супер-эго пытается посредством юмора утешить эго и защитить его от страданий, то это не противоречит его происхождению от родительской позиции».

В статье «Исчезновение эдипового комплекса» («The Dissolution of the Oedipus Complex» или «Der Untergang des dipuskomplexes». – Ges. Schr., Bd. V, S. 427) Фрейд говорит, что эго ребенка «отворачивается» от эдипова комплекса в результате угрозы кастрации. «Авторитет отца или родителей интроецируется в эго и образует там ядро супер-эго, которое перехватывает строгость отца, увековечивает его запрет на инцест и так страхует эго от рецидива либидинального катексиса объекта» (S.E. 19, p. 176–7). В «Я и Оно» («Das Ich und das Es». – Ges. Schr., Bd. VI, S. 378–379, или «The Ego and the Id». – S.E. 19, p. 34–5) говорится: «Его (супер-эго) отношение к эго не исчерпывается напоминанием – таким (как твой отец) ты должен быть, но включает и запрет: таким (как отец) ты не имеешь права быть, ты не можешь делать все, что делает он, на многое только он имеет право. Это двойное лицо “идеального эго” проистекает из факта, что “идеальному эго” пришлось трудиться над вытеснением эдипова комплекса, более того, что само оно и возникло даже в результате этого перелома. Вытеснение эдипова комплекса было, очевидно, нелегкой задачей. Так как родители, особенно отец, признаются препятствием для осуществления эдиповых желаний, то инфантильное эго укрепилось для этой работы вытеснения, создав то же самое препятствие. Оно в некотором роде заимствовало для этого силу от отца, и это заимствование есть акт с исключительно серьезными последствиями. Супер-эго сохранит характер отца, и чем сильнее был эдипов комплекс, чем быстрее (под влиянием авторитета, религиозного учения, обучения и чтения) произошло его вытеснение, тем строже супер-эго будет позже царить над эго как совесть, может быть, как бессознательное чувство вины. Позже я изложу предположение, откуда оно получает силу для этого господства, этот принудительный характер, проявляющий себя как категорический императив».

В «Я и Оно» он говорит: «Каждая такая идентификация носит характер десексуализации или даже сублимации. И теперь кажется, что при таком превращении происходит и распад первичных позывов на первоначальные. После сублимации у эротического компонента уже нет сил связать все дополнительное разрушение, и он освобождается в виде склонности к агрессии и разрушению. Из этого распада идеал получил бы суровую, жестокую черту настоятельного долженствования» (S.E. 19, p. 54–5, или Ges. Schr., Bd. VI, S. 400–401).

В «Недовольстве культурой» («Civilization and its Discontents», 1930) мы читаем: «Но опыт нас учит, что строгость развивающегося у ребенка супер-эго ни в коей мере не отражает строгости самим им испытанного обращения» и что «первоначальная строгость супер-эго не та же – или не в той же мере та же, – что испытанная от объекта или подозреваемая в нем, а представляет собственную агрессию против него» (S.E. 21, p. 129–30).

Мои взгляды согласуются с тем, что высказывали Эрнест Джонс, Эдвард Гловер, Джоан Ривьер и Нина Серл, которые, изучая этот предмет с других отправных точек, пришли к заключению: фантазии и либидинальное развитие детей раннего возраста играют большую роль в эволюции супер-эго. См. «Symposium on Child Analysis» (1926). – Int. Journ. of Psycho-Analysis, vol. VIII, 1927, а также статью Эрнеста Джонса «Ursprung des Über-Ichs». – Int. Ztschr. f. PsA, Bd. XII, или «The Origin and Structure of the Super-ego» (1926), в которой он указывает на то, что «есть все основания полагать, что концепция супер-эго является узловой точкой, в которой встретятся, как мы можем ожидать, все непроясненные проблемы эдипова комплекса и нарциссизма, с одной стороны, и ненависти и садизма – с другой» (p. 304).