Глава 7

Экстернализация – проекция внутренних переживаний во внешний мир

Мы уже убедились в том, что все попытки невротической личности установить связь между собственным Я и своим идеализированным образом лишь увеличивают пропасть между ними. Но поскольку этот образ имеет субъективное значение, то невротическая личность постоянно пытается привести себя в соответствие с теми требованиями, которые этот образ диктует. Для этого есть множество способов. Многие из них мы будем обсуждать в следующей главе. А сейчас сосредоточимся на исследовании одного менее известного способа решить эту проблему, который оказывает значительное воздействие на структуру невроза.

Когда я называю этот способ экстернализацией, то так я обозначаю склонность воспринимать внутренние процессы так, словно они протекают вне нас, и связывать наши трудности именно с этими факторами. Этот способ напоминает формирование собственного идеализированного образа, поскольку также нацелен на стремление оторваться от реального Я. Однако создание идеализированного собственного Я как попытка приукрасить себя и представить в более выигрышном свете, происходит в пределах границ собственного Я, а экстернализация предполагает, что мы выходим за его рамки. Иными словами, невротическая личность может уклониться от разрешения основного конфликта, создав свой идеализированный образ.

Но когда разрыв между действительным и реальным Я становится невыносимым, больше невозможно полагаться на свои внутренние ресурсы. Единственное, что остается, – это скрыться от самого себя и смотреть на все словно со стороны.

Некоторые компоненты экстернализации могут рассматриваться с помощью термина «проекция» (он обозначает тенденцию изображать личные трудности в качестве объективно существующих явлений). Обычно под проекцией понимается стремление невротической личности приписывать субъективно отвергнутые наклонности и качества кому-то другому. Например, невротическая личность может подозревать других в склонности к предательству, честолюбию, стремлению подчиняться, самоуверенности, скромности и так далее лишь оттого, что не хочет признавать существование подобных качеств в себе. Именно это и обозначает термин «проекция».

Экстернализация – более сложное явление. Она не сводится лишь к стремлению снять с себя ответственность. Она предполагает, что другому человеку приписываются не только мои ошибки, но до некоторой степени и все чувства мои. Человека, который склонен к экстернализации, может волновать угнетение стран третьего мира, но он может не осознавать, до какой степени сам становится жертвой подобного подавления. Он может не ощущать, насколько ему плохо, но будет испытывать чувство глубокого сострадания по отношению к другим людям. Примечательно, что свои собственные стратегии взаимодействия с окружающими и отношение к самому себе он не осознает (например, будет чувствовать, что кто-то другой раздражен на него, хотя это его самого что-то в себе раздражает). Или он способен осознавать свой гнев в отношении других, тогда как на самом деле этот гнев направлен на него самого. Кроме того, он приписывает внешним факторам не только свои тревоги, но и хорошее настроение или достижения: неудачи будут отнесены к ударам судьбы, успехи станут счастливым случаем, хорошее настроение будет связано с погодой и так далее и тому подобное.

Когда человек убежден, что все хорошее или плохое в его жизни зависит от других людей, то из этого логически следует, что ему нужно менять этих людей, заставить их измениться к лучшему, наказывать их, защищаться от их вмешательства или стараться произвести на них впечатление. В этом экстернализация способствует формированию зависимости от окружающих, но коренным образом отличается от той, что сформирована в результате невротической потребности в привязанности. Экстернализация также усиливает сверхзависимость человека от внешних обстоятельств. Здесь все приобретает преувеличенное значение: где человек живет – в городе или в деревне, какой диеты придерживается, во сколько ложится спать, в каком профессиональном сообществе работает. У невротической личности формируются характеристики, которые Юнг обозначает как экстраверсия. Но Юнг полагает, что экстраверсия – это одностороннее развитие влечений, обусловленных конституцией невротика, а я считаю ее результатом попытки избавиться от конфликтов, которые не удается разрешить посредством экстернализации.

Экстернализация также неизбежно вызывает у невротической личности угнетающее чувство опустошенности и несерьезности происходящего. Это чувство тоже направлено на ложный объект. Невротическая личность ощущает не душевную пустоту, а пустоту в своем желудке и пытается избавиться от нее компульсивным перееданием. Или человек может считать, что худоба делает его уязвимым и что его может сдуть любой порыв ветра. В процессе психоанализа он может сравнить себя с пустой морской ракушкой. Чем интенсивнее экстернализация, тем больше она ослабляет невротическую личность. В итоге человек становится пассивным.

Итак, это были последствия экстернализации. Теперь давайте выясним, как именно она способствует ослаблению напряжения между Я и идеализированным образом. Независимо от того, насколько осознанно относится к себе человек, разрыв между обоими представлениями о себе травмирует его, хотя он этого и не осознает.

Чем больше он отождествляет себя с идеализированным образом, тем более глубокой и бессознательной будет его реакция на это. Чаще всего она формирует презрительное отношение к себе, гневное неприятие самого себя – и человек ощущает, что его к чему-то принуждают (это не только воспринимается крайне болезненно, но и снижает качество жизни).

Экстернализация презрительного отношения к самому себе может приобретать форму либо презрительного отношения к окружающим, либо провоцировать в человеке ощущение, что окружающие презирают его. Обе формы обычно существуют параллельно; какая из них будет доминировать или по меньшей мере осознаваться, также зависит от общей структуры невроза. Чем агрессивнее человек, тем чаще он ощущает собственную правоту и превосходство, тем с большей готовностью презирает окружающих, а мысль о том, что кто-то может презирать его самого, вряд ли посетит его. И наоборот: чем сильнее зависимость, тем критичнее человек относится к себе за то, что не в состоянии соответствовать собственному идеализированному образу, поэтому начинает думать, что окружающие ему не нужны. А это особенно вредно. Из-за подобного отношения человек становится робким, замкнутым, отчужденным. Начинает испытывать гипертрофированную, унижающую его благодарность за все – даже за малейшее проявление привязанности или признания. Он не в состоянии принять как должное даже искреннее проявление дружелюбия и бессознательно считает его незаслуженным. Он становится беззащитным при встрече с самоуверенными людьми, потому что частично согласен с тем, что проявляемое к нему пренебрежение вполне оправданно. Подобные реакции вызывают обиду и негодование, которые копятся в глубине души, а затем проявляются как взрыв эмоций.

Тем не менее чувство презрения к себе в экстернализованной форме обладает очевидной субъективной ценностью для индивида. Подобное ощущение обычно разрушает его беспочвенную невротическую самоуверенность, которая может довести о беды. Как больно чувствовать, что окружающие презирают тебя, но всегда теплится надежда на то, что ты сумеешь или изменить их отношение к себе, или отплатить им тем же, или в душе знать, что это несправедливо. Когда человек презирает себя, это приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Невротическая личность ощущает свою полную беспомощность. Такой человек начинает презирать не только свои реальные слабости. Его полностью поглощает чувство презрения к себе. Иными словами, он создает образ самого себя, вызывающий презрение. Он верит, что эту ситуацию не изменишь и что ничем здесь помочь нельзя. В процессе психотерапии было бы разумно не обсуждать то чувство презрения, которое невротическая личность ощущает по отношению к себе, пока не ослабнет чувство безысходности пациента и влияние этого идеализированного образа. Только после этого пациент сможет обсуждать чувство презрения по отношению к самому себе, чтобы осознать, что его мысли о собственной несостоятельности – это не объективный факт, а субъективное чувство, обусловленное его бескомпромиссным отношением к самому себе. Когда он станет более снисходительным по отношению к себе, то поверит, что его состояние можно изменить, что негативные качества, которые его не устраивают в самом себе, на самом деле не заслуживают презрения, что это временные и преодолимые трудности.

Мы поймем, отчего невротическая личность так невероятно требовательна к себе и отчего эти чувства так сильны, если осознаем, как важно для этого человека подтверждать иллюзию соответствия собственному идеализированному образу. Такой человек приходит в отчаяние от своего несоответствия этому образу, а чувство всемогущества, которое является неотъемлемой частью его представления о самом себе, заставляет его злиться на самого себя. Пусть в детстве с ним что-то было не так – ничего, он всемогущ, ему под силу справиться с этим. Даже если он осознает, насколько значительны его невротические проблемы, его охватывает гнев оттого, что он, такой всемогущий, должен был справиться с ними, но не смог. Ярость достигает максимума, когда он сталкивается с конфликтующими влечениями и осознает, что бессилен достигнуть противоречащих целей. Это одна из причин, почему внезапное осознание конфликта может вызвать панику.

Злость на себя проявляется тремя главными способами. Там, где нет запрета на проявление враждебных чувств, можно дать волю гневу, который обрушивается на окружающих и проявляется либо как банальная раздражительность, либо как раздражение, направленное на реальные недостатки других людей, которые невротическая личность не приемлет в своем характере. Например, одна женщина была недовольна тем, что ее муж такой нерешительный. Поскольку эта нерешительность касалась банальной проблемы, недовольство женщины было неадекватно велико. Я предположила, что эта женщина сама склонна к нерешительности, и она вдруг обнаружила, насколько бескомпромиссно осуждает это качество в себе самой. Она внезапно ощутила волну непонятной ярости, словно разрывается на части. Считая себя идеальным и надежным человеком, она была убеждена, что любая слабость для нее непростительна. Примечательно, что она полностью забыла об этом во время нашего следующего психоаналитического сеанса, хотя это переживание было весьма драматичным. Ее посетило озарение, и она осознала, что переживает экстернализацию, просто в тот момент еще не была готова справиться с этим.

Второй способ проявляется в чувстве постоянного осознанного или бессознательного страха либо ожидания того, что те недостатки, с которыми человек не может примириться, способны вызвать активное порицание окружающих. Невротическая личность может быть убеждена, что ее поведение вызывает полное неприятие окружающих, и останется в полном недоумении, если в действительности никакой враждебной реакции не последует. Например, женщина, чей идеализированный образ заключался в стремлении быть такой же доброй, как священник из романа Виктора Гюго «Отверженные», чрезвычайно удивлялась, когда замечала, что всякий раз, когда она проявляла настойчивость или даже гнев, ее любили больше, чем когда она вела себя как святоша. Анализ идеализированного образа этой женщины подсказывает нам, что ее доминирующим влечением было подчинение. Это влечение подпитывалось стремлением к близким отношениям с окружающими и значительно усиливалось, когда она была готова к их враждебности. Все более явное стремление подчиняться фактически является одним из главных последствий этой формы экстернализации и помогает нам понять, как невротические влечения образуют порочный круг, постоянно подпитывая друг друга. Компульсивное стремление подчиняться возрастает из-за того, что идеализированный образ этой пациентки, которая стремится соответствовать идеалу святости, усугубляет ее отрыв от собственного Я. Поэтому возникающие враждебные импульсы заставляют пациентку гневаться на себя, а экстернализация этой ярости и возрастающий при этом страх перед окружающими усиливают ее подчиненное положение.

Третий способ экстернализации проявляется в соматических проблемах. Когда гнев на себя человеком не осознается, это порождает серьезные соматические нарушения – желудочно-кишечные расстройства, головные боли, утомляемость. Интересно наблюдать за тем, как все эти симптомы мгновенно исчезают, когда пациент осознает, что сердится на себя. Неясно, можно ли квалифицировать эти соматические проявления как экстернализацию или считать их обычными физиологическими последствиями вытесненного гнева. Но явно прослеживается взаимосвязь этих симптомов и реакции пациентов на них. Как правило, они уверенно связывают свои психологические проблемы со своими соматическими расстройствами, приписывая их определенной внешней причине. Нет ни одного соматического расстройства, причины которого они не стремились бы объяснить: от расстройства желудка они страдают из-за неправильного рациона; устают, потому что много работают, а ревматизм у них от сырости.

Посредством экстернализации своего гнева невротическая личность достигает того же, что возникает и от его презрения к самому себе. Вот что еще здесь важно: будет непонятно, отчего пациенты идут на такие крайности, если не осознавать реальную угрозу, которая связана с этими деструктивными импульсами. Женщина из первого примера лишь на минуту ощутила, что буквально разрывается на части, а психотические личности могут попытаться на самом деле реализовать это желание и даже способны нанести себе серьезный вред. Возможно, число самоубийств значительно возросло, если бы экстернализации не существовало. Понятно, почему Фрейд, убежденный в существовании саморазрушительных импульсов, провозгласил тезис о существовании инстинкта саморазрушения (влечение к смерти), хотя именно это помешало ему осознать подлинную природу неврозов и тем самым эффективно излечивать от них.

Острое чувство внутреннего принуждения зависит от того, насколько невротическая личность находится под воздействием созданного ею идеализированного образа себя. Значение этого воздействия невозможно переоценить. Оно значительно страшнее любого внешнего принуждения, потому что принуждение извне предполагает некоторую долю свободы. Пациенты чаще всего не осознают этого, но силу подобного воздействия можно оценить по тому, какое облегчение они испытывают, избавляясь от этого чувства и обретая некоторую степень внутренней свободы. Внутреннее принуждение может быть экстернализировано, с одной стороны, при давлении на окружающих. Внешний эффект от этого будет таким же, как и от страстного желания невротической личности доминировать. Хотя обе стратегии поведения могут существовать одновременно, они отличаются друг от друга тем, что в принуждении, в котором проявляется экстернализация внутреннего психологического напряжения, не выражается требование личного подчинения кому-то. Это лишь проекция на окружающих тех стандартов, которые раздражают невротическую личность, при этом счастье этих людей такого человека не волнует. Пуританская психология – прекрасный пример подобного процесса.

Также весьма важна экстернализация подобного внутреннего принуждения, которая проявляется как сверхчувствительность к какому-либо внешнему событию, которое хотя бы отдаленно наводит на мысль об ограничении свободы. Каждый наблюдательный человек замечал подобное распространенное явление. Дело здесь не только в том принуждении, которое человек направляет на самого себя. Обычно он узнает в поведении других людей собственное стремление к власти – и ему становится неприятно. У отчужденных невротических личностей мы наблюдали в основном компульсивное стремление к независимости, которое обязательно повышает их чувствительность к любому внешнему психологическому давлению. Экстернализация определенного бессознательного принуждения, которому невротическая личность подвергает себя, это ресурс, который в процессе психоанализа не всегда лежит на поверхности и порой не учитывается. К сожалению, именно эта сила неявно оказывает влияние на взаимоотношения пациента и психоаналитика. Пациент, скорее всего, будет опровергать каждое предположение врача, даже если будут подвергнуты анализу вполне очевидные источники его чувствительности. При этом подспудное противостояние будет усугубляться из-за того, что психоаналитик действительно будет стремиться изменить пациента. Его честное признание, что он хочет лишь помочь, приносит мало пользы. А вдруг пациент станет жертвой какого-то случайного воздействия? Поскольку невротическая личность не знает, что она представляет собой в «действительности», следовательно, никак не может определиться, на что соглашаться и от чего отказываться (и стремление психоаналитика не высказывать своего субъективного мнения никакого значения не имеет). Поскольку невротическая личность также не понимает, что корень проблем – это внутреннее принуждение, которое втискивает поведение в жестко заданные рамки, остается лишь протестовать против каждого намерения изменить себя, не вдаваясь в детали. Безусловно, это бессмысленное противоборство разворачивается не только в процессе психоанализа, но в той или иной степени в любых взаимоотношениях подобного рода. Однако лишь анализ этого внутреннего процесса способен принести облегчение пациенту.

Проблема усугубляется еще и тем, что чем активнее невротическая личность стремится прийти в соответствие со своим идеализированным образом, тем больше будет проецировать во внешний мир собственное стремление подчиняться. Человек станет страстно стремиться соответствовать тому, что психоаналитик – или любой похожий на него человек – ожидает от него, или своему представлению о том, чего от него ожидают. На первый взгляд кажется, что пациент уступчив и легко поддается внушению, но подспудно он будет копить чувство обиды против подобного «принуждения». В результате невротическая личность начнет считать всех окружающих диктаторами и затаит обиду.

Какая же польза невротической личности от экстернализации своего внутреннего принуждения? Пока человек верит, что подобное принуждение оказывают на него извне, он может сопротивляться ему хотя бы мысленно. Также он может избежать внешнего ограничения, сохраняя иллюзию свободы. Но более важно для невротической личности то, о чем мы только что рассуждали: если пациент признает, что подвергается внутреннему принуждению, это значит, что он не соответствует своему идеализированному образу со всеми вытекающими последствиями.

Было бы интересно выяснить, существует ли подобное напряжение, связанное с сопротивлением внутреннему принуждению (если это так, то до какой степени оно проявляется в соматических симптомах). Я полагаю, что подобное напряжение усугубляет симптомы астмы, повышает кровяное давление, провоцирует запоры, но я не располагаю достаточным количеством данных в подтверждение этой гипотезы.

Нам осталось обсудить экстернализацию различных особенностей характера невротической личности и некоторых компонентов его идеализированного образа. В целом экстернализация основана на обыкновенной проекции, когда человек замечает свои переживания в других людях или заставляет окружающих нести ответственность за то, что ощущает сам. Два этих процесса необязательно происходят одновременно. Далее мы приведем примеры на эту тему и некоторые всем известные ситуации, которые помогут лучше разобраться в том, что такое проекция.

Страдающий алкоголизмом пациент А жаловался на свою бесчувственную жену. С моей точки зрения, это обвинение не имело под собой оснований, во всяком случае не до такой степени, как это представлял А. Он сам страдал от конфликта, вполне очевидного для внешнего наблюдателя, был уступчивым, добродушным и великодушным, но при этом мог быть властным, требовательным и высокомерным. Это пример проекции агрессивных влечений. Но зачем она ему нужна?

В идеализированном образе этого пациента агрессивные наклонности были естественным качеством характера сильной личности. Самой яркой особенностью характера А была доброта – с начала времен не было на земле такого добряка и преданного друга. Была ли в этом случае проекция элементом идеализированного образа А? Безусловно! Но она также помогала ему сохранять свои агрессивные влечения в области бессознательного, помогая таким образом уклоняться от соприкосновения со своими конфликтами. Этот пациент не мог избавиться от своих агрессивных влечений, потому что они носили компульсивный характер. От своего идеализированного образа избавиться тоже не мог, потому что этот образ сохранял целостность его личности. Его проекция указывала на возможный выход из создавшегося положения. В ней заключалась бессознательная двойственность: он мог отстаивать собственные высокомерные требования и при этом быть идеальным другом.

Этот пациент подозревал, что жена ему изменяет. Для этого не было никаких оснований – она относилась к нему с материнской преданностью. Проблема заключалась в том, что он сам иногда заводил интрижки на стороне и тщательно скрывал это. Возможно, это он сам опасался неодобрения со стороны окружающих и потому, конечно, стремился оправдаться. Я предположила, что он был склонен к гомосексуальности, но это не помогло прояснить ситуацию. Ключ к разгадке скрывался в его особом отношении к собственной неверности. Он не забывал о собственных грешках, но и не вспоминал о них. Они больше ничего не значили для него. А вот предполагаемую неверность жены, наоборот, он представлял себе очень ярко. Итак, здесь имеет место экстернализация его собственного опыта, которая, как и в предыдущем примере, позволяла пациенту отстаивать собственный идеализированный образ и поступать как вздумается.

Еще один пример – это тактика силы, к которой прибегают политические и профессиональные группы (часто она мотивируется сознательным стремлением ослабить противника и укрепить собственные позиции). Однако такая тактика может быть результатом неосознанной двойственности, подобной той, что мы только что обсуждали. Тогда она будет оправдывать интриги и манипуляции, не нанося ущерба собственному идеализированному образу, но при этом предоставит отличную возможность выразить свой гнев и презрение по отношению к самому себе, изливая эти чувства на другого человека (или, что еще выгоднее, на того, кто первым должен попасть под удар).

В заключение расскажу о распространенном способе переноса ответственности на других без приписывания им собственных трудностей. Многие пациенты, начиная осознавать свои проблемы, тут же обращаются к детским воспоминаниям и начинают искать корни своих проблем именно в детстве. Человек утверждает, что чувствителен к принуждению, потому что у него была властная мать. Его легко унизить, поскольку в детстве он подвергался унижениям; он мстителен из-за нанесенных ему давно обид; сейчас он замкнулся в себе, потому что его никто не понимал в юности, а причина его неполноценной сексуальной жизни – пуританское воспитание. Здесь речь идет не о тех беседах, во время которых и психоаналитик, и пациент стараются выяснить значение ранних впечатлений, а скорее о навязчивом стремлении невротической личности рассуждать о собственном детстве со своей позиции, снова и снова повторяя одно и то же, проявляя полное отсутствие интереса к изучению тех движущих сил, которые оказывают на него влияние в данный момент.

Поскольку Фрейд придавал эволюции такой стратегии большое значение, давайте проверим, какова ее роль. Мы согласны, что основа невроза закладывается в детстве и что все данные, которые пациент может сообщить, могут пригодиться для понимания конкретного вида невроза. Также верно, что невротическая личность не может нести ответственность за свой невроз. Эти обстоятельства оказали разрушительное влияние на развитие человека. Мы вскоре объясним, почему психоаналитик должен обратить на это особое внимание.

Ошибка пациента в том, что ему неинтересны те движущие силы, которые сформировались у него в детстве и влияют на него до сих пор, создавая трудности. Если в детстве он наблюдал лицемерное поведение, то это могло сформировать в нем цинизм. Но если он связывает свой цинизм лишь со своими детскими переживаниями, то он не обращает внимания на свою сегодняшнюю потребность оставаться циником, которая обусловлена противоречием между его идеалами и побуждает его игнорировать любые ценности при попытке разрешить подобный конфликт. Более того, он стремится брать на себя ответственность там, где это невозможно, и отказывается от нее там, где это следует сделать. Он продолжает пенять на свои детские переживания, чтобы убедить себя, что он действительно не может справиться с собственными недостатками, и при этом понимает, что ему нужно было выстоять перед детскими трудностями, сохранив свою личность незапятнанной – так белый цветок вырастает из болотной грязи. А виноват в этом отчасти его идеализированный образ, потому что это он мешает невротической личности принять себя такой, какова она на самом деле (со всеми своими недостатками и проблемами из прошлого или настоящего).

Важно, что постоянные упоминания пациента о детстве представляют собой попытку отвернуться от собственного Я в надежде поддержать иллюзию стремления к самоанализу. Экстернализация его движущих психических сил не позволяет ему осознать, что они собой представляют в действительности. Так что он не в состоянии стать созидателем собственной жизни. Он словно шар, который однажды бросили вниз, – и вот он должен катиться сам; или словно морская свинка, которая действует исключительно рефлекторно.

В однобоком восприятии пациентом собственного детства явно прослеживается экстернализация его влечения, так что всякий раз, сталкиваясь с подобной стратегией, я готова к встрече с невротической личностью, утратившей контакт с самой собой; и этот процесс отчуждения продолжает действовать. Мое чувство еще ни разу не подвело меня.

Тенденция к экстернализации проявляется также в снах. Если психоаналитик снится пациенту в образе тюремного надзирателя, если муж захлопывает двери, в которые должна войти жена, если происходят несчастные случаи или что-то встает на пути к достижению очень важной цели – все эти сны представляют попытку отрицать существование внутреннего конфликта, приписывая его какому-то внешнему фактору.

Когда у пациента проявляется склонность к экстернализации, проводить с ним курс психоанализа особенно трудно. Он приходит на сеанс психоанализа как к стоматологу, предполагая, что врач все сделает за него, а ему самому не придется прилагать никаких усилий. Ему интересен невроз его жены, друга, брата, но не свой собственный. Он рассуждает о своих трудностях и не желает, чтобы кто-то обсуждал его роль в причине их возникновения. Если бы его жена не была такой нервной или работа не была бы для него источником стресса, с ним все было бы в порядке. Уже давно у него не было ни малейшего представления о тех эмоциональных силах, которые, возможно, оказывали на него влияние; он боится привидений, взломщиков, грозы, тех, кто хочет ему отомстить, его беспокоит политика, а вот самого себя он никогда не боится. В лучшем случае его интересуют собственные проблемы чисто с интеллектуальной или художественной точки зрения. Но пока он не станет психически полноценной личностью, он не сможет осознать свои жизненные проблемы и измениться, даже если многое понимает в своей жизни.

Итак, экстернализация представляет собой активный процесс отказа от контакта с самим собой. Это возможно из-за разрыва с собственным Я, что так или иначе присутствует в любом неврозе. Если доступа к собственному Я нет, то вполне естественно, что внутренние конфликты также должны быть исключены из сферы сознания пациента.

Однако раз экстернализация заставляет невротическую личность упрекать окружающих, мстительно к ним относиться и опасаться их, то внутренние конфликты при этом заменяются внешними. Точнее, серьезно усугубляется конфликт между личным и внешним миром, который с самого начала приводил невротический процесс в действие.