Глава 11

Чувство безысходности

Невротическая личность страдает от внутренних конфликтов, но иногда может испытывать и удовольствие от того, что нравится. Однако счастье зависит от такого количества условий, что посещает такого человека нечасто. Например, он может чему-то радоваться, только когда один или, наоборот, лишь в обществе другого человека; иногда для счастья ему нужно быть лидером, а иногда подчиняться кому-то. Его шансы порадоваться чему-то уменьшаются из-за того, что ощущение счастья зависит от множества противоречивых факторов. Его может радовать то обстоятельство, что кто-то другой взял на себя роль лидера, но это же будет вызывать у него и раздражение. Жена может гордиться успехам мужа, но и завидовать им. Она может испытывать удовольствие, пригласив в дом гостей, но организация праздника отнимет у нее все силы еще до того, как он начнется. Если невротическая личность в какой-то момент счастлива, это будит длиться недолго, потому что человека будут терзать собственные психологические проблемы и страхи.

Более того, невротическая личность придает слишком большое значение житейским неудачам. Любая мелочь может повергнуть в депрессию, потому что убеждает в собственной неполноценности, хотя неприятности могут произойти по не зависящим от человека обстоятельствам. Любое безобидное критическое замечание может огорчить или расстроить его. Поэтому он чаще всего несчастен и склонен необоснованно страдать.

Это неприятно само по себе, но есть еще одно отягощающее обстоятельство. Люди в состоянии справляться с серьезными трудностями, пока в них теплится надежда; но невротическое восприятие этих трудностей постоянно порождает чувство безысходности (чем серьезнее трудности, тем оно сильнее). Чувство безысходности может таиться глубоко в душе: внешне человек может погрузиться в свои фантазии или строить планы на лучшую жизнь. Он мечтает о том, что мог бы жениться. Жить в квартире побольше, пользоваться услугами более квалифицированных профессионалов, жениться не на этой женщине, а на другой. Женщина считает, что была бы счастливее, родись она мужчиной, была бы постарше или помоложе, повыше или пониже ростом – и все было бы в полном порядке. Иногда бывает действительно полезно избавиться от того, что человека беспокоит. Но чаще всего подобные надежды лишь переносят во внешний мир внутренние трудности человека – и этим мечтам не суждено сбыться. Невротическая личность считает, что внешние перемены будут лишь к лучшему, но всякий раз переносит свои проблемы и свой невроз в новую ситуацию.

К надеждам на лучшее более всего склонна молодежь, поэтому проводить курс психоанализа с молодыми невротиками сложнее, чем можно было бы предположить. Становясь старше, люди постепенно расстаются со своими надеждами и способны честно признаться, что причина страданий может заключаться в них самих.

Даже когда человек не осознает собственного чувства безысходности, можно догадаться о его существовании и степени интенсивности по ряду симптомов. Это могут быть эпизоды из жизни пациента, когда его реакция на неприятности была утрированной. Например, невротическая личность может утратить надежду на лучшее, пережив в юности безответную любовь, предательство друга, несправедливое увольнение с работы, провалив экзамен. Безусловно, вначале необходимо разобраться с причинами подобной гипертрофированной реакции. Но кроме этого обычно выясняется, что неприятности, пережитые в прошлом, только усугубляют свойственное человеку чувство безысходности. Точно так же страх перед смертью или раннее возникновение мыслей о самоубийстве – с аффектом или без него – это признаки переживаемого чувства безысходности даже у тех невротических личностей, которые на первый взгляд производят впечатление оптимистов. Свойственная человеку легкомысленность, несерьезное отношение ко всему подряд во время курса психоанализа или в остальных ситуациях, а также мгновенное замешательство в случаях, когда необходимо решить какую-то проблему, – весьма характерный симптом. Многое из этого укладывается в картину негативной реакции на терапию (это понятие ввел Фрейд). Новый курс психоанализа, каким бы трудным он ни был для пациента, должен разрешить его проблемы. И это вызывает у пациента замешательство и нежелание еще раз переживать подобные мучения. Иногда кажется, что он не верит в свою способность преодолеть конкретную проблему, однако на самом деле считает, что от этого ему просто не будет никакой пользы. В подобной ситуации пациент жалуется на то, что курс лечения травмирует или пугает его, обижается на психоаналитика за то, что он лишает его душевного равновесия.

Когда человек старается все предвидеть или предсказать будущее, это тоже указывает на его склонность страдать от безысходности. Это может выглядеть как свойственное ему беспокойство обо всем на свете, опасение быть застигнутым врасплох, совершить ошибку, но в подобных случаях примечательно, что он пессимистически видит собственное будущее. Словно Кассандра, многие невротические личности настроены на худшее и редко ждут от жизни чего-то хорошего. Подобная склонность к пессимизму и неспособность замечать светлые стороны жизни наводят на мысли о состоянии глубокой безысходности (независимо от того, насколько рационально это выглядит). И наконец, существует такое хроническое депрессивное состояние без ярких внешних проявлений, которое не воспринимается как депрессия. Невротические личности могут быть вполне успешными людьми, могут веселиться и развлекаться, но по утрам по нескольку часов не способны проснуться и прийти в себя, чтобы начать свой новый день. Жизнь так утомляет их, что они уже к этому привыкли и считают подобное положение вещей нормой, никогда не жалуются, но постоянно страдают.

Хотя источники чувства безысходности всегда находятся в области бессознательного, человек может ясно осознавать собственное состояние. И чувствовать, что погибает. Или у него может сформироваться стратегия смиренного восприятия жизни, когда он уже не ждет ничего хорошего и единственное, что ему остается, это быть терпеливым. Он может философствовать на тему собственной покорности судьбе, утверждая, что жизнь трагична, что ее не изменить и что лишь глупцы думают иначе.

Уже во время первой беседы с пациентом можно заметить признаки охватившей его безнадежности. Он не желает идти даже на малейшие уступки, неудобства или самый маленький риск. Он может сделать вид, что поддается собственным слабостям. Его проблема заключается в том, что он не видит убедительной причины идти на уступки, которые не принесут никакой пользы. Подобные стратегии поведения бросаются в глаза и за пределами курса психоанализа. Невротические личности продолжают страдать; хотя для того, чтобы им помочь, потребовались бы весьма незначительные усилия воли и немного желания со стороны пациента. Но страдающий неврозом человек так погрузился в ощущение безысходности, что даже мелочи кажутся ему неразрешимыми проблемами.

Иногда можно выявить это состояние по какому-то замечанию человека, брошенному вскользь. Когда психоаналитик сообщит пациенту, что над какой-то проблемой нужно еще немного поработать, то он парирует: «А может быть, это безнадежно?» (именно так проявляется его чувство отчаяния). Когда это чувство становится очевидным, пациент обычно не в состоянии объяснить его. Скорее всего, он будет стараться связать его с внешними причинами (со своей работой, семейной жизнью, даже политической ситуацией), но это состояние не связано с каким-либо конкретным или временным жизненным обстоятельством. Этот человек уже и не надеется изменить что-то в своей судьбе, обрести счастье или свободу. Он чувствует, что отрезан от всего, что могло бы сделать осмысленной его жизнь.

Возможно, Серен Кьеркегор лучше всех объяснил, что представляет собой эта проблема. В книге «Смертельная болезнь» он утверждает, что человек всегда испытывает отчаяние, когда утрачивает всякую надежду стать когда-либо самим собой. Философы всех времен подчеркивали, насколько важно быть самим собой и какое отчаяние охватывает человека, если это невозможно. Это центральная мысль дзен-буддизма. Из современных писателей Джон Макмэрри высказался об этом так: «Зачем жить, если не быть самим собой?»

Чувство безысходности, возникающее из-за того, что человек отчаялся когда-либо обрести целостность собственной личности, есть прямое следствие неразрешенных внутренних конфликтов. К этому состоянию приводит череда невротических переживаний. В основном у человека появляется ощущение, что он совершенно запутался, как птица, угодившая в сети, и надежды освободиться нет. Неудачные попытки разрешения конфликтов только усугубляют отчуждение человека от самого себя. Новые переживания лишь усиливают чувство безысходности за загубленные таланты (может быть, оттого, что человек напрасно разменивался по мелочам или спасовал перед трудностями, неизбежно возникающими на пути в области творчества). Это может касаться и любви, и брака, и дружбы – все эти отношения рушатся на глазах одно за другим. Подобная цепь неудач действует на таких людей так же, как в опыте с лабораторными крысами, когда грызунов сначала приучают прыгать в специальное окно за кормом, а потом они напрасно пытаются попасть туда снова и снова, но убеждаются, что окошко уже закрыто.

Иногда человек предпринимает безнадежные попытки привести свое реальное Я в соответствие со своим идеализированным образом. Очень может быть, что это один из мощнейших факторов, провоцирующих ощущение безысходности. Когда в процессе психоанализа пациент начинает осознавать, что далек от идеализированного образа самого себя, чувство безысходности уходит – и на смену ему приходит облегчение. Человек начинает испытывать чувство безысходности не только потому, что утрачивает всякую надежду достичь тех высот, которые нарисовало его воображение. При этом он реагирует на это откровение ощущением презрения к себе и считает, что ему ничего не удастся достичь в жизни, в любви или в работе.

И наконец, один из заключительных факторов, которые провоцируют чувство безысходности, это процессы, отвлекающие человека от самого себя, не позволяющие ему стать активным творцом собственной жизни. Такие факторы отнимают веру в себя и в возможность развиваться. Как личность, он готов отказаться от усилий в этом направлении – стратегия настолько разрушительная, что ее можно назвать психологической смертью человека.

Кьеркегор так рассуждает об этом: «Несмотря на это отчаяние… он может тем не менее… существовать полноценно, быть человеком, для видимости чем-то временно заниматься, завести семью и детей, добиться почета и уважения – и возможно, никто не заметит, что у него в значительной степени отсутствует собственное Я. Кто будет тревожиться из-за такой безделицы, как утраченное собственное Я; кто будет искать его? Ведь человек более всего опасается, как бы окружающие не заметили это его собственное Я. Самая большая угроза, опасность потери собственного Я, может приблизиться настолько незаметно, словно ничего с ним и не произошло; вот если исчезла рука, нога, потеряны пять долларов, если от него ушла жена и тому подобное – вот это будет всем сразу заметно».

Мои наблюдения убеждают меня в том, что у психоаналитиков нет ясных представлений о том, что же конкретно представляет собой чувство безысходности, поэтому ему не уделяется должного внимания. Некоторых из моих коллег настолько огорчало чувство безысходности пациента, которую тот признавал, но не считал проблемой, что они впадали в отчаяние сами. Безусловно, это мешает проводить курс психоанализа независимо от того, насколько хороши терапевтические техники и какие усилия прилагает врач, ведь пациент понимает, что на него просто махнули рукой. Такая стратегия вредна и за рамками курса психоанализа. Никто не сумеет помочь другу или товарищу, если сам не верит, что у него это получится.

Иногда коллеги совершали противоположную ошибку и не придавали чувству безнадежности серьезного значения. Они понимали, что пациент нуждается в поддержке, и оказывали ее, это было оправданно, но этого было явно недостаточно. Когда так происходит, то пациент (даже если по достоинству оценил усилия психотерапевта) вполне справедливо испытывает чувство раздражения, поскольку понимает, что его отчаяние простым ободрением не излечить.

Чтобы схватить быка за рога и разрешить эту проблему, необходимо сначала по косвенным признакам, которые мы уже обсуждали, установить, что пациента охватило чувство безнадежности, и определить его интенсивность. Затем следует связать состояние безнадежности пациента с его психологическими проблемами. Психоаналитику необходимо суметь донести до пациента мысль о том, что ситуация видится ему безнадежной лишь оттого, что он упорно ничего не хочет менять в собственной жизни и не верит, что сумеет измениться. В этом смысле показательна сцена из пьесы Чехова «Вишневый сад», в которой можно узнать упрощенное изображение этой ситуации. Семья разорилась, и все в отчаянии оттого, что необходимо расстаться со своим поместьем и любимым вишневым садом. Предприниматель предлагает им построить небольшие дома на территории имения и сдавать их в аренду. Но узость мышления не позволяет членам семьи поддержать его проект; поскольку другого решения проблемы нет, они остаются у разбитого корыта. Они просят совета и помощи, словно не услышали, что им предлагали. Если бы они спросили совета у психоаналитика, он ответил бы так: «Конечно, ситуация непростая. Но это вы считаете, что из нее нет выхода. Если бы вы изменили собственные требования к жизни, то у вас появилась бы надежда».

Именно от веры пациента в то, что он сумеет измениться и, следовательно, справиться с собственными внутренними конфликтами, зависит, стоит ли психотерапевту браться за разрешение его проблемы (и удастся ли ему это сделать). В этом моя позиция кардинально расходится с мнением Фрейда. Психология Фрейда исполнена пессимизма как в отношении будущего человечества, так и в отношении эффективности психотерапии. Сама теория ученого породила этот пессимизм. Он полагает, что человеком управляют инстинкты, которые в лучшем случае могут подвергнуться изменениям посредством сублимации. Инстинктивные влечения человека неизбежно подавляются обществом. Собственное Я человека разрывается между властным зовом инстинктов и его Сверх-Я, которое существует лишь в модифицированной форме. От Сверх-Я исходят запреты, оно обладает разрушительным воздействием на личность. Подлинных идеалов не существует. Потребность человека в реализации собственного Я квалифицируется как нарциссическая. Человек по своей природе стремится к разрушению, а его «инстинкт смерти» побуждает его либо уничтожать других, либо причинять им страдания. Эти теории не предполагают, что личность готова к изменениям, и ограничивают потрясающий потенциал созданного Фрейдом подхода к психотерапии. В отличие от Фрейда, я убеждена, что невротические компульсивные влечения инстинктивными не являются и что в них проявляются проблемы в области человеческих взаимоотношений; я полагаю, что их можно изменить, устраняя факторы, провоцирующие эти проблемы, и что возникающие впоследствии проблемы можно решить. Это не значит, что возможности терапии, построенной на принципах, которых я придерживаюсь, неограниченны. Предстоит немало потрудиться, чтобы осознать пределы этих ограничений. Следовательно, у нас есть все основания верить в возможность радикального изменения невротической личности.

Итак, почему так важно осознавать и решать проблему, связанную с чувством безысходности пациента? Во-первых, потому что наш подход эффективен в разрешении конкретных проблем, например в терапии депрессии и склонности к самоубийству. Мы действительно сможем избавить пациента от депрессии, лишь указав ему на конфликт, от которого он страдает, не занимаясь его чувством безысходности как таковым. Но если мы не хотим, чтобы он снова вернулся в состояние депрессии, то его чувство безысходности должно обязательно стать предметом анализа, потому что это первопричина. Хроническую депрессию невозможно излечить, если не поработать с ее причиной.

Это справедливо и в отношении условий, провоцирующих стремление к самоубийству. Нам известно, что такие факторы, как острое отчаяние, открытое неповиновение и мстительность, являются причиной суицидальных импульсов; но часто не удается предотвратить самоубийство после того, когда импульс стал отчетливо проявляться. Своевременно уделив внимание менее ярко выраженным симптомам безнадежности, а также проблеме пациента, нам удастся предотвратить множество самоубийств.

Еще важнее то обстоятельство, что чувство безысходности пациента тормозит лечение невроза. Фрейд был склонен считать все, что мешает развитию пациента, его сопротивлением. Однако у нас иной взгляд на чувство безысходности. В процессе психоанализа мы сталкиваемся с противодействием противоречивых психологических сил. Сопротивление – это обобщающий термин для обозначения тех внутренних сил пациента, которые помогают ему оставаться таким, каков есть, без изменений. А стремление пациента к развитию возникает благодаря его конструктивной энергии, которая заставляет его стремиться к внутренней свободе. Именно эта движущая сила позволяет нам работать. Без нее мы были бы совершенно беспомощны. Именно она помогает пациенту преодолевать сопротивление, а психоаналитику – лучше понимать происходящее. Она наделяет человека внутренней силой переносить страдания, которые неизбежно сопровождают взросление личности. Она усиливает его готовность идти на риск, отказываясь от прежних стратегий поведения, которые формировали чувство безопасности, и помогает сформировать новые. Психоаналитик не может оказывать давление на пациента – человек должен сам захотеть двигаться вперед. Однако именно эту важнейшую для него силу парализует состояние безысходности. Если пациент не видит, что такое состояние представляет для него проблему, и не готов приступить к ее разрешению, то психотерапевту будет не на что опереться при лечении невроза.

Объяснения не помогут излечить человека от чувства безысходности. Но есть и прогресс: вместо того чтобы упиваться предчувствием близкой и, как пациент считает, неминуемой смерти, он начинает осознавать эту проблему, которая может быть разрешена. Это освобождает его настолько, что он готов двигаться вперед. На этом пути его, конечно, ожидают взлеты и падения. Пациент может быть настроен весьма оптимистично, но затем впасть в отчаяние, когда столкнется с серьезными трудностями. И с каждой из них нужно будет работать с чистого листа. К тому времени пациент уже не будет склонен к такому всепоглощающему отчаянию, когда осознает, что действительно способен измениться. И тогда его мотивация будет только расти. В начале курса психоанализа человек просто будет стремиться избавиться от тех симптомов, которые больше всего беспокоят его. Но по мере того, как он станет осознавать собственные ограничения и поймет, что значит чувствовать себя по-настоящему свободным, это стремление будет постоянно крепнуть.