Отставной суперинтендант Хейл задумчиво попыхтел трубкой.

– Забавное занятие вы себе нашли, месье Пуаро.

– Возможно, немного необычное, – осторожно согласился тот.

– Это ведь так давно было, – добавил Хейл.

Как и предчувствовал Пуаро, эта фраза уже начала немного ему надоедать.

– Да, это, конечно, осложняет дело, – мягко заметил он.

– Ворошить прошлое. Если б в этом была какая-то цель…

– Цель есть.

– Какая?

– Поиск правды сам по себе может доставлять удовольствие. Мне это нравится. И не забывайте о юной леди.

Хейл кивнул.

– Да, ее я понять могу. Но извините, месье Пуаро, вы же человек с воображением. Могли бы сочинить для нее правдоподобную историю.

– Вы не знаете ее.

– Ох, перестаньте, с вашим-то опытом…

Пуаро выпрямился.

– Может быть, mon cher, я и впрямь искусный и умелый лжец – похоже, именно так вы и думаете, – но у меня другое представление об этичном поведении. У меня свои стандарты.

– Извините, месье Пуаро, не хотел задеть ваши чувства. Но это была бы, если можно так выразиться, ложь во благо.

– Интересно. Вы действительно так считаете?

– Большое несчастье для невинной, готовящейся выйти замуж девушки узнать, что ее мать – убийца, – медленно сказал Хейл. – На вашем месте я пошел бы к ней и сказал, что это было все-таки самоубийство. Что Деплич не справился с защитой. Сказать, что, по-вашему, сомнений быть не может и Крейл покончил с собой.

– Но в том-то и дело, что у меня полно сомнений! Даже на минуту я не могу поверить, что Крейл отравился. Неужели вы считаете такой вариант действительно возможным?

Хейл покачал головой.

– Вот видите. Нет, мне нужна правда, а не ложь, пусть даже очень правдоподобная.

Хейл повернулся и посмотрел на Пуаро. Его квадратное красноватое лицо побагровело и даже как будто стало еще более квадратным.

– Вы говорите о правде. Хотел бы с полной ясностью заявить вам, что в деле Крейла мы установили правду.

– Это ваше заявление очень важно, – быстро сказал Пуаро. – Я знаю вас как честного человека и настоящего профессионала. А теперь скажите, возникали ли у вас в какое-либо время сомнения в виновности миссис Крейл?

Суперинтендант ответил твердо и без колебаний:

– Ни малейших сомнений, месье Пуаро. Все обстоятельства, все улики, каждый факт, который мы раскрывали в ходе следствия, – все подкрепляло эту точку зрения.

– Вы можете перечислить мне собранные против нее доказательства?

– Могу. Получив ваше письмо, я еще раз просмотрел материалы дела. – Он взял со стола блокнот. – Я изложил здесь все значимые улики.

– Благодарю, мой друг. Я весь внимание.

Хейл откашлялся. В голосе его зазвучали официальные нотки.

– Восемнадцатого сентября, в два часа сорок пять минут пополудни, инспектор Конуэй принял звонок от доктора Эндрю Фоссета. Доктор Фоссет сообщил, что констатировал внезапную смерть мистера Эмиаса Крейла из Олдербери и что, принимая во внимание обстоятельства смерти и заявление некоего мистера Блейка, присутствовавшего в доме в качестве гостя, счел необходимым привлечь к делу полицию.

Не теряя времени, инспектор Конуэй отправился в Олдербери вместе с сержантом и полицейским врачом. Доктор Фоссет встретил их там и отвел к телу мистера Крейла, находившемуся в том же положении, в котором оно и было обнаружено.

В тот день мистер Крейл работал в небольшом, огороженном зубчатой стеной саду, открытом со стороны моря и известном как Батарейный сад, по причине наличия у одной из бойниц миниатюрной пушки. От дома сад находился на расстоянии четырех минут ходьбы. На ланч мистер Крейл не пошел, поскольку хотел добиться определенного эффекта света на камнях, который был бы невозможен позднее по причине изменения положения солнца. В саду он остался один. Согласно показаниям, такое случалось и раньше. Мистер Крейл не придерживался какого-либо установленного расписания в приеме пищи. Иногда ему приносили сэндвич, но чаще всего он предпочитал не отвлекаться. Последними его видели живым мисс Эльза Грир (гостила в доме) и мистер Мередит Блейк (ближайший сосед).

Эти двое вместе поднялись к дому и, присоединившись к остальным, проследовали на ланч. После ланча на террасу подали кофе. Выпив свой, миссис Крейл сказала, что спустится в сад «посмотреть, как там дела у Эмиаса». Гувернантка, мисс Сесилия Уильямс, тоже поднялась из-за стола. Она искала пуловер своей ученицы, мисс Анжелы Уоррен, сестры миссис Крейл, который та позабыла где-то, и полагала, что он остался на берегу.

По тропинке через рощу женщины спустились к калитке, откуда можно было пройти либо в сад, либо дальше, к берегу. Миссис Уильямс продолжила путь по тропинке, а миссис Крейл вошла в Батарейный сад. Почти сразу же мисс Уильямс услышала крик миссис Крейл и немедленно вернулась. Мистер Крейл полулежал на скамейке. Он был уже мертв.

Подчинившись настойчивой просьбе миссис Крейл, гувернантка вышла из Батарейного сада и поспешила к дому, чтобы позвонить доктору. По пути ей встретился мистер Мередит Блейк, которому она и передала поручение, а сама вернулась к миссис Крейл, которой могла потребоваться помощь.

Доктор Фоссет прибыл на место через четверть часа. Он сразу увидел, что мистер Крейл мертв уже некоторое время, и определил, что смерть наступила в промежутке от часа до двух пополудни. Ничего такого, что указывало бы на причину смерти, доктор не обнаружил. Видимые раны отсутствовали, в позе мистера Крейла не было ничего странного.

Тем не менее доктор Фоссет, наблюдавший за состоянием здоровья мистера Крейла и хорошо знавший об отсутствии у него каких-либо заболеваний и недомоганий, отнесся к случившемуся со всей серьезностью. Вот тут свое заявление и сделал мистер Филипп Блейк.

В этом месте суперинтендант сделал паузу, перевел дух и перешел, если можно так выразиться, ко второй части своего повествования.

– Позднее мистер Блейк повторил это заявление инспектору Конуэю. Суть его сводилась к следующему. Утром ему позвонил брат, мистер Мередит Блейк, проживавший в поместье Хэндкросс-Мэнор, в полутора милях от дома Крейлов.

Мистер Мередит Блейк был химиком-любителем или, если точнее, травником. Войдя утром того дня в лабораторию, он с удивлением обнаружил, что бутыль с экстрактом болиголова, бывшая полной накануне, теперь почти пуста. Встревоженный этим фактом, мистер Мередит Блейк позвонил брату и спросил, что же ему теперь делать. Тот потребовал, чтобы брат как можно скорее пришел в Олдербери, где они все обсудят. Сам же отправился навстречу ему, так что в дом они явились вместе. Никакого общего решения относительно линии поведения братья не приняли и договорились обсудить все еще раз после ланча.

В результате дальнейших расспросов инспектор Конуэй установил следующие факты.

Накануне из Олдербери в Хэндкросс-Мэнор к послеполуденному чаю пожаловали пять человек – мистер и миссис Крейл, мисс Анжела Уоррен, мисс Грир и мистер Филипп Блейк. За то время, что гости находились в доме, мистер Мередит выступил перед ними с небольшим докладом о своем увлечении, провел их в свою маленькую лабораторию и «все там показал». В ходе этой экскурсии он также упомянул определенные препараты, в том числе кониин, алкалоид болиголова пятнистого.

Рассказав о главных свойствах кониина и высказав недоумение в связи с тем, что его исключили из фармакопеи, мистер Мередит отметил действенный лечебный эффект при таких заболеваниях, как коклюш и астма. Потом он упомянул и о смертельных свойствах препарата, и даже прочитал отрывки из сочинения какого-то греческого автора, описавшего действие яда.

Суперинтендант Хейл помолчал, заново набил трубку и перешел к третьей части.

– Главный констебль, полковник Фрер, поручил расследование мне. Вскрытие установило причину смерти и не оставило места для сомнений. Кониин, насколько я понял, не оставляет определенных посмертных следов, но доктора знали, что искать, и обнаружили кониин в значительном количестве. По их мнению, яд дали за два-три часа до смерти. На столе перед мистером Крейлом стояли пустые стакан и бутылка из-под пива. Их взяли на анализ. В бутылке ничего не нашли, а в стакане обнаружили кониин. Оказывается, в небольшой летней беседке в Батарейном саду всегда стоял ящик пива и стаканы, на случай если мистер Крейл захочет пить во время работы. В то утро миссис Крейл самолично принесла из дома бутылку свежего охлажденного пива.

Когда она пришла, Эмиас Крейл работал, а мисс Грир позировала, сидя на выступе стены. Миссис Крейл открыла бутылку, налила пиво и протянула стакан мужу, стоявшему перед мольбертом. Он выпил его, как обычно, залпом, состроил гримасу, поставил стакан на стол и сказал: «Сегодня у всего противный вкус». Услышав это, мисс Грир рассмеялась: «Это из-за печени!» «Хорошо, что хотя бы холодное», – проворчал мистер Крейл.

Хейл снова остановился.

– В какое время это случилось? – спросил Пуаро.

– В четверть двенадцатого. Мистер Крейл продолжал работать. По словам мисс Грир, позднее он пожаловался на онемение в руках и ногах и предположил, что виной тому приступ ревматизма. Будучи не из тех, кто признается в болезнях и недомоганиях, он не стал, однако, жаловаться на плохое самочувствие. Раздраженное требование оставить его в покое и нежелание пойти со всеми на ланч дают верное, на мой взгляд, представление об этом человеке.

Пуаро кивнул.

– Итак, Крейл остался один в Батарейном саду. Когда все ушли, он, по всей видимости, опустился на скамью и расслабился. Потом наступил мышечный паралич. Помочь было некому, последовала смерть.

Пуаро снова кивнул.

– Дальше я действовал согласно установленному порядку. Установить факты не составило труда. Выяснилось, что накануне между миссис Крейл и мисс Грир произошла серьезная стычка. Последняя позволила себе высокомерно заметить, что переставит в доме мебель, когда будет там жить. «Что вы имеете в виду?» – спросила миссис Крейл. «Не притворяйтесь, будто не понимаете, что я имею в виду, – ответила мисс Грир. – Вы как тот страус, который прячет голову в песок. Вам прекрасно известно, что мы с Эмиасом любим друг друга и собираемся пожениться». «Ничего такого я не знаю», – сказала миссис Крейл. «Что ж, теперь знаете», – последовал ответ. В этот момент в комнату вошел мистер Крейл, и его жена повернулась к нему со словами: «Это правда, Эмиас, что ты собираешься жениться на Эльзе?»

– И что же сказал мистер Крейл? – полюбопытствовал Пуаро.

– Похоже, он повернулся к мисс Грир и крикнул что-то вроде: «Какого черта ты здесь болтаешь? Неужели ума не хватает подержать язык за зубами?» На это мисс Грир заявила: «Думаю, Каролине стоит знать правду».

«Это правда, Эмиас?» – спросила у мужа миссис Крейл.

Он не ответил, даже не посмотрел на нее и, отвернувшись, пробормотал что-то.

«Отвечай, – потребовала она. – Я должна все знать».

«Ну да, как бы правда, но я не хочу обсуждать это сейчас». С этими словами он вылетел из комнаты, а мисс Грир сказала: «Теперь видите!» – и добавила что-то в том духе, что не надо вести себя как собака на сене, что всем нужно оставаться здравомыслящими людьми и что Эмиас и Каролина, как она надеется, останутся добрыми друзьями.

– И что же миссис Крейл? – с нетерпением спросил Пуаро.

– Согласно показаниям свидетелей, она рассмеялась, бросила: «Через мой труп, Эльза» – и направилась к двери. «Что вы хотите этим сказать?» – крикнула ей вслед мисс Грир. Миссис Крейл оглянулась и произнесла: «Я скорее убью Эмиаса, чем отдам его тебе». – Хейл помолчал. – Весьма компрометирующее заявление, а?

– Да… – Пуаро задумчиво кивнул. – Кто при этом присутствовал?

– В комнате были мисс Уильямс и Филипп Блейк. Оба оказались в неловкой ситуации.

– Их показания совпадали?

– Были очень близки. Такого, чтобы два свидетеля одинаково вспомнили одно и то же событие, не бывает. Вы, месье Пуаро, знаете это не хуже меня.

Тот задумчиво кивнул.

– Да, будет интересно узнать… – Он не договорил.

– Я распорядился провести обыск в доме – и в спальне миссис Крейл, в нижнем ящике комода, нашли под зимними чулками пустой флакон из-под жасминовой воды. Я снял с него отпечатки пальцев, и они принадлежали миссис Крейл. Анализ показал незначительное присутствие масла жасмина – и концентрированного раствора гидробромида кониина. Я предупредил миссис Крейл по всей форме и показал флакон. Она не стала запираться и объяснила, что была расстроена и, услышав рассказ мистера Мередита Блейка о цикуте, проскользнула в лабораторию, опорожнила флакон с жасминовым маслом, который был у нее с собой, и заполнила его раствором кониина. Я спросил, зачем она это сделала, и она ответила: «Не хочу говорить о некоторых вещах больше, чем необходимо, но я пережила сильный шок. Мой муж вознамерился уйти от меня к другой женщине. Если б это случилось, я предпочла бы умереть. Поэтому и взяла яд».

– Что ж, так вполне могло быть, – сказал, воспользовавшись паузой, Пуаро.

– Возможно, месье Пуаро. Но это не сходится с тем, что она говорила, когда ее подслушали. А потом была еще одна сцена, на следующее утро. Часть разговора слышал мистер Филипп Блейк, другую – мисс Грир. Сам разговор между мистером и миссис Крейл состоялся в библиотеке. Мистер Блейк находился в коридоре и уловил пару фрагментов. Мисс Грир сидела снаружи, неподалеку от открытого окна библиотеки, и слышала намного больше.

– И что же они слышали?

– Мистер Блейк слышал, как миссис Крейл сказала: «Ты и твои женщины. Убила бы… И когда-нибудь убью».

– И ни слова о самоубийстве?

– В том-то и дело. Ничего. Ничего вроде «только попробуй, и я покончу с собой». Примерно то же слышала и мисс Грир. Согласно ее показаниям, мистер Крейл сказал: «Постарайся отнестись к этому разумно. Я люблю тебя и всегда буду желать тебе добра. Тебе и ребенку. Но я собираюсь жениться на Эльзе. И мы с тобой давно договорились, что не будем ограничивать свободу друг друга». На это миссис Крейл ответила так: «Очень хорошо, только не говори потом, что я тебя не предупреждала». «Ты о чем?» – спросил он. «Я люблю тебя и не намерена терять. Я скорее убью тебя, чем позволю уйти к этой девице».

Пуаро покачал головой.

– Мне представляется, – сказал он, – что со стороны мисс Грир было неразумно поднимать этот вопрос. Миссис Крейл могла бы легко отказать мужу в разводе.

– У нас есть показания на этот счет, – заметил Хейл. – Похоже, миссис Крейл призналась кое в чем мистеру Мередиту Блейку. Он был ее давним верным другом и очень расстроился из-за скандала, а после полудня, улучив момент, коротко поговорил с мистером Крейлом. В разговоре мистер Блейк деликатно укорил друга и сказал, что будет крайне огорчен, если брак Крейлов разрушится столь печальным образом. Он также подчеркнул, что мисс Эльза Грир – очень юная особа, и вмешивать ее в бракоразводный процесс едва ли благоразумно. На это мистер Крейл ответил с ухмылкой, демонстрирующей его жестокость и черствость: «У Эльзы свои представления. Появляться в суде она не планирует. Уладим все как обычно».

– Тем более неосмотрительно со стороны мисс Грир делать такие опрометчивые заявления.

– Вы же знаете женщин! – сказал суперинтендант Хейл. – Всегда готовы вцепиться друг дружке в горло… В любом случае ситуация сложилась нелегкая. Непонятно, как мистер Крейл мог такое допустить. Если верить мистеру Мередиту Блейку, больше всего на свете он хотел закончить картину. Вы видите во всем этом какую-то логику?

– Да, друг мой, думаю, что вижу.

– А вот я – нет, не вижу. Получается, он сам искал для себя неприятностей.

– Возможно, мистер Крейл был очень недоволен юной особой, бездумно позволившей себе такие откровения.

– Это да. Мередит Блейк так и сказал. Уж если так хотел закончить портрет, почему бы не сделать несколько фотографий и работать с ними? Я знаю одного парня – пишет пейзажи акварелью, – он именно так и делает.

Пуаро покачал головой.

– Нет, нет. Я понимаю Крейла как художника. И вы, друг мой, должны понять, что для него в то время только картина и была важна. Как бы ни хотел Крейл жениться на девушке, портрет значил для него больше. Вот почему он надеялся закончить работу прежде, чем об их отношениях станет известно. Мисс Грир, разумеется, видела все иначе. У женщин на первом месте всегда любовь.

– Мне ли не знать, – с чувством сказал суперинтендант Хейл.

– У мужчин все по-другому, – продолжал Пуаро, – особенно у художников.

– Художники! – суперинтендант презрительно фыркнул. – Все эти разговоры об искусстве… Никогда этого не понимал и никогда не пойму. Вы бы видели ту картину, что написал Крейл. Все скособоченное. Девушка у него выглядит так, будто у нее зубы болят, а стена кривая. Даже просто смотреть неприятно. Эта картина долго потом у меня перед глазами стояла. Даже снилась. Мало того, мне повсюду стали видеться стены и зубцы… Да, и женщины, конечно!

Пуаро улыбнулся.

– Друг мой, сами того не сознавая, вы только что воздали должное величию искусства Эмиаса Крейла.

– Чепуха. Почему человек не может нарисовать что-нибудь милое и приятное глазу? Зачем так стараться, мучиться, чтобы в результате выдать уродство?

– Некоторые из нас, mon cher, находят красоту в престранных местах.

– Та девушка выглядела очень даже неплохо, – заметил Хейл. – Макияжа многовато, а одежды почти ничего. Неприлично девушкам в таком виде разгуливать. И не забывайте, это же было шестнадцать лет назад. В наше время никто на это внимания не обратил бы, но тогда – да, меня это шокировало. Брюки, холщовая рубашка с открытым воротом – и ничего больше!

– Вижу, вам эти детали хорошо запомнились, – с лукавой улыбкой заметил Пуаро.

Суперинтендант Хейл покраснел.

– Я просто передаю свои тогдашние впечатления, – сухо сказал он.

– Конечно, конечно, – успокоил его детектив. – Итак, главными свидетелями, давшими показания против миссис Крейл, были Филипп Блейк и Эльза Грир?

– Да. И оба высказывались очень резко. Также обвинение вызвало в качестве свидетеля и гувернантку. Ее показания произвели большее впечатление, чем тех двоих. Видите ли, она была полностью на стороне миссис Крейл. Сражалась за нее. Но, как честная женщина, излагала все, как было, не пытаясь ничего изменить.

– А Мередит Блейк?

– Вся эта история ужасно его расстроила. А как иначе! Бедняга винил себя – ведь яд приготовил он. Мало того, коронер тоже предъявил ему претензии, поскольку кониин значится в Списке Один Закона о ядовитых веществах. Мистер Мередит удостоился самого резкого порицания, а поскольку состоял в дружеских отношениях с обеими сторонами, то и удар получился для него вдвойне болезненным. К тому же сельскому джентльмену, всегда избегавшему публичного внимания, такого рода известность совсем ни к чему.

– Младшая сестра миссис Крейл давала показания?

– Нет, в этом не было необходимости. Она не слышала угроз сестры в адрес мужа и не могла сообщить ничего такого, что мы не узнали бы от других. Она видела, как миссис Крейл подходила к холодильнику и брала оттуда бутылку охлажденного пива, и, конечно, защита могла бы вызвать ее в суд, чтобы она сказала, что миссис Крейл сразу же отнесла бутылку вниз и ничего в нее не подливала. Но этот факт не имел значения, поскольку мы никогда и не утверждали, что в бутылке с пивом был кониин.

– Как же миссис Крейл удалось влить яд в стакан, а двое свидетелей ничего не заметили?

– Во-первых, они не смотрели. Мистер Крейл работал и смотрел на портрет мисс Грир. Она же позировала, сидя практически спиной к миссис Крейл, и смотрела в сторону мистера Крейла.

Пуаро кивнул.

– Вот я и говорю, что ни один из них на миссис Крейл не смотрел. Яд был у нее в пипетке – такой штуковине, которыми пользуются, чтобы заправлять чернилами авторучки. Осколки ее мы нашли на тропинке к дому.

– У вас на все есть ответ, – проворчал Пуаро.

– Перестаньте, месье Пуаро! Давайте без предвзятости. Она угрожает убить его. Крадет яд из лаборатории. Пустой флакон находят в ее комнате, и отпечатки пальцев на нем только ее. Она берет бутылку пива и несет ему в сад – любопытный факт, если вспомнить, что они как бы не разговаривают друг с другом…

– Очень интересная деталь. Я уже взял ее на заметку.

– Да. Тоже показательный момент. С чего бы вдруг такая любезность? Он пьет и жалуется на неприятный вкус – вкус у кониина действительно отвратительный. Далее она устраивает так, что сама находит тело и отсылает гувернантку позвонить по телефону. Зачем? Чтобы стереть свои отпечатки с бутылки и стакана, а затем прижать его пальцы. Потом уже можно придумать историю о том, что он раскаялся и, терзаясь угрызениями совести, покончил с собой. Вполне правдоподобно.

– Воображения здесь определенно не хватило.

– Я вам так скажу – она даже не потрудилась что-то сочинить. Ненависть и ревность помутили рассудок. Об одном только и думала: как бы его убить. Только потом, когда все кончено, она наконец приходит в себя, видит его мертвым и внезапно сознает, что совершила убийство, а за убийство вешают. И тогда она в отчаянии хватается за единственное, что приходит в голову, – за версию самоубийства.

– То, что вы говорите, звучит вполне убедительно, – сказал Пуаро. – Ее мысли действительно могли пойти в этом направлении.

– В некотором смысле убийство было предумышленным и не было им. Знаете, я не верю, что она в самом деле все продумала. На мой взгляд, у нее что-то вроде затмения случилось.

– Интересно… – пробормотал Пуаро.

Хейл с любопытством посмотрел на детектива.

– Так я убедил вас, месье, что дело простое и ясное?

– Почти. Не совсем. Есть пара любопытных моментов…

– Можете предложить альтернативное решение? Такое, чтобы оно было логичным и убедительным?

– Что делали в то утро остальные? Кто где находился?

– Мы занимались этим, уверяю вас. Проверили каждого. Того, что можно назвать алиби, не было ни у кого – в делах с отравлением так обычно и бывает. Что, например, может помешать убийце дать намеченной жертве яд в капсуле и сказать, что это лекарство от несварения, которое нужно принять перед ланчем, а потом уехать в другой конец Англии?

– Но вы же не думаете, что в нашем деле имело место нечто подобное?

– Мистер Крейл не страдал от несварения. И в любом случае я ничего такого здесь не вижу. Действительно, мистер Мередит Блейк имел обыкновение рекомендовать свои снадобья как панацею от всех хворей, но не похоже, чтобы мистер Крейл пробовал какое-то из них. А если бы пробовал, то, скорее всего, рассказал бы об этом, да еще и шутку отпустил бы.

К тому же зачем мистеру Мередиту Блейку желать смерти мистеру Крейлу? Все указывает на то, что они были в хороших отношениях. Как и все прочие. Мистер Филипп Блейк был его лучшим другом.

Мисс Грир была в него влюблена. Мисс Уильямс, как представляется, не одобряла его поведение, но моральное порицание не ведет к отравлению. Маленькая мисс Уоррен частенько ссорилась с ним – трудный возраст, да еще и школа впереди, – но оба они любили друг друга. В этом доме к ней все относились с особенной заботой и вниманием. Вы, наверное, уже слышали. Девочка сильно пострадала, когда была еще ребенком, от руки миссис Крейл, которая ранила ее в приступе ярости. Показательный эпизод, говорящий о том, как плохо она контролировала себя. Наброситься на ребенка, изувечить на всю жизнь!..

– Эпизод, показывающий, что Анжела Уоррен могла затаить зло на Каролину Крейл.

– Возможно, но не на Эмиаса Крейла. К тому же миссис Крейл была очень привязана к сводной сестренке – приютила ее после смерти родителей, заботилась и, как говорят, баловала. Девочка определенно ее любила. От суда ее держали подальше, ограждали по мере возможности от новостей, и, как я понимаю, особенно на этом настаивала миссис Крейл. Но девочка ужасно расстроилась и просила, чтобы ее отвели в тюрьму – повидаться с сестрой. Миссис Крейл разрешения не дала. Сказала, что такое свидание может плохо отразиться на психологическом состоянии. Позднее устроила так, чтобы Анжелу отдали в школу за границей.

Хейл помолчал.

– Мисс Уоррен многого добилась в жизни. Путешествует по всяким необычным местам. Выступает с лекциями в Королевском географическом обществе и все такое.

– И никто не вспоминает о суде?

– Во-первых, у нее другая фамилия. Даже девичьи фамилии у них разные. Они ведь сестры по матери, но не по отцу. Девичья фамилия миссис Крейл – Сполдинг.

– Мисс Уильямс, чьей она была гувернанткой?

– Анжелы. У ребенка была няня, но мисс Уильямс и с малышкой проводила небольшие уроки.

– Где в то время была девочка?

– Няня как раз повезла ее к бабушке, леди Трессильян. Та уже овдовела и сама потеряла двух маленьких дочерей, так что очень привязалась к внучке.

– Понятно, – Пуаро кивнул.

– Что касается других людей, находившихся в тот день в доме Крейлов, – продолжал Хейл, – то об их передвижениях я могу вам рассказать.

Мисс Грир после завтрака сидела на террасе, возле окна библиотеки. Там, как я уже сказал, она и подслушала разговор между Крейлом и его женой. Потом вместе с Крейлом спустилась в Батарейный сад и позировала ему до ланча, прервавшись пару раз, чтобы размяться.

Филипп Блейк остался после завтрака в доме и слышал, как ругались Крейлы. Когда Эмиас и мисс Грир ушли в сад, он читал газету, пока ему не позвонил брат. Они встретились на берегу и вместе направились к дому по тропинке, проходившей мимо сада. Также в дом отправилась и мисс Грир – стало прохладно, и она решила взять пуловер. Миссис Крейл осталась с мужем – обсудить приготовления к отъезду Анжелы в школу.

– А, дружеская беседа…

– Нет, далеко не дружеская. Крейл, насколько я понял, кричал на жену из-за того, что его беспокоят по мелочам. Как я понимаю, она хотела внести ясность в какие-то вопросы на случай возможного развода.

Пуаро кивнул.

– Братья перекинулись несколькими словами с Эмиасом, но тут пришла и заняла свое место на стене мисс Грир. Крейл снова взялся за кисть, ясно давая понять, что они лишние. Филипп и Мередит поняли намек и направились к дому. Кстати, еще когда братья были в Батарейном саду, Эмиас Крейл пожаловался, что пиво теплое, и жена пообещала прислать ему охлажденное.

– Ага!

– Вот именно – ага! Она выглядела слаще сахара. Братья поднялись к дому и сели на террасе. Миссис Крейл и Анжела Уоррен принесли им туда пиво. Немного позже Анжела отправилась купаться, а Филипп Блейк составил ей компанию.

Мередит Блейк спустился на полянку, где стояла скамья. Оттуда он видел мисс Грир у стены и слышал ее голос. Он сидел там, обдумывал неприятный случай с кониином, тревожился и не знал, что делать. В какой-то момент Эльза заметила его и помахала рукой.

Услышав сигнал к ланчу, Мередит Блейк прошел в Батарейный сад и уже оттуда вместе с мисс Грир направился к дому. Тогда же он заметил, что Крейл выглядит очень странно, но не придал этому значения. Эмиас был из тех мужчин, которые никогда не болеют, и никому в голову не пришло, что ему нездоровится. С другой стороны, иногда на него находило, и тогда, если работа шла не так, как ему хотелось бы, он либо впадал в отчаяние, либо злился и бушевал. В такие моменты его следовало или оставить в покое, или по крайней мере стараться говорить с ним как можно меньше.

Вот то, что касается этих двоих.

Что до остальных, то слуги занимались домашними делами и подготовкой к ланчу. Мисс Уильямс провела часть утра в классной комнате, где проверяла тетради, а потом, захватив с собой рукоделие, отправилась на террасу. Анжела Уоррен гуляла утром по саду, лазала на деревья и лакомилась всем, что попадалось под руку, – сливами, кислыми яблоками, незрелыми грушами. В общем, вела себя как и полагается девочке пятнадцати лет. Потом она вернулась домой и, как я уже сказал, пошла с Филиппом Блейком на берег, успев искупаться до ланча.

Тут суперинтендант Хейл остановился и с вызовом посмотрел на Пуаро.

– Итак, что в этом представляется вам сомнительным?

– Ничего, – ответил тот. – Совершенно ничего.

– Ну вот!

Два слова – и как много сказано…

– Но все равно, – продолжал детектив, – я намерен убедиться в этом сам.

– И что же вы собираетесь делать?

– Я собираюсь повидать этих пятерых и услышать историю каждого из них.

Суперинтендант Хейл печально и глубоко вздохнул.

– Да вы рехнулись! Разумеется, их версии не совпадут. Неужели вы не понимаете? Это же элементарно. Вы не найдете и двух человек, которые сошлись бы в описании одного порядка действий. Тем более столько времени прошло… Вы получите пять рассказов о пяти разных убийствах!

– На это я и рассчитываю, – сказал Пуаро. – Будет над чем подумать.