Мистер Калеб Джонатан жил в Эссексе. В результате учтивого обмена письмами Пуаро получил приглашение, почти королевское по форме, отобедать и переночевать. Старый джентльмен определенно являл собой интересную личность. После пресного Джорджа Мейхью мистер Джонатан был как бокал старого портвейна из его собственных запасов.

К делу он подходил по-свойски и только ближе к полуночи, попивая ароматный старый бренди, выразил наконец желание высказаться на тему семьи Крейл, оценив на восточный манер вежливую сдержанность гостя, ни в коей мере его не торопившего.

– Наша фирма знает Крейлов на протяжении нескольких поколений. Я знал и Эмиаса Крейла, и его отца, Ричарда Крейла, и помню деда, Еноха Крейла. Все они были сквайрами и думали больше о лошадях, чем о людях. Прекрасно ездили верхом, любили женщин и не забивали голову идеями, к которым относились с недоверием. А вот у жены Ричарда Крейла идей оказалось даже больше, чем здравого смысла. Она увлекалась и поэзией, и музыкой, и сама играла на арфе. Не отличаясь хорошим здоровьем, весьма живописно смотрелась на диване. Была поклонницей Кингсли, поэтому, кстати, и сына назвала Эмиасом. Его отец находил это имя нелепым, но уступил жене.

Эмиасу Крейлу наследственность пошла на пользу. Художественный талант он взял от болезненной матери, энергию, целеустремленность и безжалостный эгоизм – от отца. Эгоистами были все Крейлы. Иной точки зрения, кроме их собственной, для них не существовало.

Постукивая по подлокотнику кресла изящным пальцем, старик испытующе посмотрел на Пуаро.

– Поправьте, если ошибаюсь, но, по-моему, вас интересует, скажем так, характер?

– Во всех расследованиях это мой первейший интерес, – ответил Пуаро.

– Понимаю. Стараетесь, если так можно выразиться, влезть в шкуру преступника… Интересно. Увлекательно. Наша фирма никогда не занималась уголовной практикой, поэтому мы сочли себя недостаточно компетентными, чтобы представлять миссис Крейл, хотя ничего не имели против. А вот фирма Мейхью вполне для этого подходила. Они обратились к Депличу – проявив, возможно, некоторый недостаток воображения, – он дорого стоил и, конечно, перебирал по части драматизма. Чего они не поняли, так это того, что Каролина никогда не станет играть так, как от нее хотят. Она не умела притворяться.

– Какой же она была? – спросил Пуаро. – Вот что мне хотелось бы знать.

– Да, конечно. Как она пришла к тому, что сделала? Это действительно вопрос наипервейшей важности. Я знал ее еще до замужества. Знал как Каролину Сполдинг. Несчастная, импульсивная девочка. Очень живая, непоседливая. Мать рано овдовела, и Каролина была очень предана ей. Потом мать снова вышла замуж, появился еще один ребенок. Болезненное событие. Детская вспыльчивость, ревность…

– Она ревновала?

– Неистово. В результате случился некий прискорбный инцидент. Бедная девочка впоследствии горько раскаивалась в содеянном… Но знаете, месье Пуаро, такие вещи случаются. Некоторые не способны нажать на тормоза. Потом это приходит, со зрелостью.

– Так что же случилось? – спросил детектив.

– Она ударила ребенка, бросила в нее пресс-папье. Девочка ослепла на один глаз и осталась увечной. – Мистер Джонатан вздохнул. – Можете представить, какое впечатление произвел в суде заданный ей на этот счет вопрос. – Он покачал головой. – У присяжных создалось впечатление, что Каролина Крейл – женщина необузданного темперамента. Что, конечно, было не так. Каролина Сполдинг часто бывала и останавливалась в Олдербери. Она хорошо ездила верхом, была умна, сообразительна. Нравилась Ричарду Крейлу. Умело ухаживала за миссис Крейл, которая тоже прониклась к ней симпатией. Чувствуя себя неуютно дома, Каролина нашла счастье в Олдербери. Подружилась с сестрой Эмиаса, Дианой. В Олдербери часто бывали Блейки, Филипп и Мередит, жившие в соседнем поместье. Должен признаться, Филипп никогда мне не нравился – противный, жадный до денег… Но говорят, хороший рассказчик и имеет репутацию верного друга. Таких, как Мередит, в мое время называли сентиментальными, слабохарактерными. Травы и бабочки, птицы и животные – вот его интересы. В наше время это называется изучением природы. Боже мой, все эти молодые люди принесли лишь разочарование своим родителям. Ни один не соответствовал тому типу мужчины, для которого настоящие увлечения – это охота, рыбалка, стрельба. Мередит предпочитал наблюдать за зверями и птицами, а не охотиться на них. Филипп же отправился в город и занялся бизнесом, стал зарабатывать деньги. Диана вышла замуж за человека, который не был джентльменом, – он стал офицером на войне. И даже Эмиас, сильный, красивый, храбрый, сделался – подумать только! – художником. На мой взгляд, Ричард Крейл умер от разочарования.

Время шло. Эмиас женился на Каролине Сполдинг, и хотя они постоянно ссорились и бранились, то был, несомненно, брак по любви. Оба жить не могли друг без друга. Но Эмиас, как и все Крейлы, был законченным эгоистом. Да, он любил жену, но никогда и ни в чем с ней не считался. Поступал так, как ему заблагорассудится. На первом месте у него стояло искусство.

И, должен сказать, никогда не случалось такого, чтобы искусство уступило место женщине. Хотя романы у него были, и они его стимулировали, но все кончалось, как только это ему надоедало. Эмиас не был ни сентиментальным, ни романтиком и даже сластолюбцем. Женщины, за исключением Каролины, ничего для него не значили. Она это знала и поэтому со многим мирилась. Не забывайте, он был прекрасным художником. Каролина понимала это и ценила. Эмиас пускался в очередное любовное приключение и неизменно возвращался – обычно с картиной, как с оправданием за отлучку. Наверное, так продолжалось бы и дальше, если б не Эльза Грир. Эльза Грир… – Мистер Джонатан покачал головой.

– И что же Эльза Грир? – спросил Пуаро. Такого ответа он не ожидал.

– Бедняжка. Бедняжка…

– Для вас она – бедняжка?

– Может быть, из-за того, что я постарел, месье Пуаро, но есть в юных беззащитность, которая трогает меня до слез. Юность так уязвима… Так жестока… Так самоуверенна… Так великодушна и так требовательна…

Старик поднялся, подошел к книжному шкафу, взял с полки томик, раскрыл, полистал страницы и прочел вслух:

Словами Джульетты здесь говорит любовь, повязанная с молодостью. Говорит открыто, ничего не тая, без какой-либо так называемой девичьей скромности. В этих словах бесстрашие, упорство, безжалостная сила юности. Шекспир знал, какова юность. Джульетта выбирает Ромео. Дездемоне нужен Отелло. Юные не ведают сомнений, страха, гордости.

– По-вашему, словами Джульетты говорила Эльза Грир? – задумчиво сказал Пуаро.

– Да. Юная, красивая, богатая – таких называют баловнями судьбы. Она нашла себе супруга и заявила на него права. Не на юного Ромео, а на немолодого и женатого художника. Ее не сдерживали никакие правила, она руководствовалась девизом нашего времени: «Бери что хочешь – ибо живешь только раз!».

Мистер Джонатан вздохнул, откинулся на спинку кресла и постучал пальцем по подлокотнику.

– Хищница Джульетта… Молодая, беспощадная, но ужасно ранимая! Она ставит все на один дерзкий бросок. И даже вроде бы выигрывает, но в последний момент на сцену выступает смерть и… жизнерадостная, пылкая, счастливая Эльза умирает. Остается мстительная, холодная, жестокая женщина, всей душой ненавидящая ту, чья рука отняла у нее все.

Голос у него изменился.

– Боже, боже… Простите меня за это отступление в мелодраму. Грубая, незрелая молодая женщина… с примитивным взглядом на жизнь. Не самый интересный, на мой взгляд, персонаж. «Юности белая роза, страстная, нежная…» Отнимите это, и что останется? Довольно заурядная молодая женщина, ищущая другого героя для опустевшего пьедестала.

– Не будь Эмиас Крейл знаменитым художником… – произнес Пуаро.

– Совершенно верно, – мгновенно согласился с ним мистер Джонатан. – Вы уловили самое главное. В нашем мире такие, как Эльза, поклоняются героям. Мужчина должен что-то сделать, должен быть кем-то. Каролина могла бы разглядеть достоинство и благородство и в банковском служащем, и в страховом агенте. И Эмиас Крейл был дорог ей как человек, а не как художник. В отличие от Эльзы Грир, Каролина не была груба. Но она была молода, красива и, на мой взгляд, бесконечно трогательна.

В глубокой задумчивости, размышляя над проблемой личности, Пуаро отправился спать.

В глазах Эдмундса, секретаря фирмы, Эльза Грир была дерзкой, бесстыжей девицей. Не больше и не меньше.

Мистер Джонатан представлял ее вечной Джульеттой.

А Каролина Крейл?

Все относились к ней по-разному. Деплич презирал ее за нежелание бороться. Молодой Фогг видел в ней выражение романтизма. Для Эдмундса она была просто «леди». Мистер Джонатан называл Каролину импульсивной, непоседливой.

А что бы сказал о ней он, Эркюль Пуаро?

От ответа на этот вопрос, как он чувствовал, зависел успех расследования.

Пока что ни один из тех, кого видел Пуаро, не сомневался в том, что кем бы ни была Каролина Крейл, в первую очередь она – убийца.