Меня зовут Сесилия Уильямс. Миссис Каролина Крейл приняла меня в дом на должность гувернантки для своей сводной сестры, Анжелы Уоррен, в 19… году. Мне было тогда сорок восемь лет.

К исполнению своих обязанностей я приступила в Олдербери, красивом поместье в южной части Девона, принадлежавшем на протяжении многих поколений семейству Крейл. Я знала, что мистер Крейл – известный художник, но не была знакома с ним до приезда в Олдербери.

В доме проживали тогда мистер и миссис Крейл, Анжела Уоррен (ей было в то время тринадцать лет) и трое слуг.

Моя подопечная оказалась девочкой интересной и многообещающей, с явно выраженными способностями, и мне доставляло удовольствие заниматься с ней. Некоторое сумасбродство и недисциплинированность, проявлявшиеся порой в ее поведении, проистекали в значительной степени из ее живости и непоседливости, а я всегда предпочитала, чтобы мои девочки выказывали характер и силу духа. Избыток активности и энергии можно направить в нужное русло ради достижения полезных целей. В целом, на мой взгляд, Анжела была обучаемым и поддающимся дисциплине подростком, пусть и несколько избалованным сводной сестрой, которая потакала ей во многом, не проявляя должной требовательности. Что касается мистера Крейла, то он, на мой взгляд, влиял на Анжелу не лучшим образом: то бездумно потворствовал, то требовал беспрекословного подчинения. Он был человеком переменчивого настроения, что объяснялось, по-видимому, его артистическим темпераментом. Никогда не понимала, почему художественные способности служат извинением для человека, неспособного контролировать себя и держаться в рамках приличий. Я не считаю картины мистера Крейла достойными восхищения. Его манера рисования представлялась мне неверной, краски – неестественными, но, разумеется, поделиться своим мнением по этим вопросам мне никто не предлагал.

Что касается миссис Крейл, то вскоре я прониклась к ней глубокой симпатией. Я восхищалась ее характером, ее стойкостью в трудных жизненных обстоятельствах. Мистера Крейла нельзя назвать образцовым супругом, и, как мне представляется, именно его неверность причиняла ей боль и страдания. Женщина более решительная ушла бы от него, но миссис Крейл даже не рассматривала такой вариант. Она терпела его измены, прощала их ему, но – я могу сказать это с полной уверенностью – не молчала и устраивала бурные сцены. На суде говорилось, что они жили как кошка с собакой. Я бы так не сказала – к миссис Крейл такое выражение применить нельзя, поскольку она обладала достоинством и благородством, – но ссоры у них определенно случались. Что вполне естественно, учитывая обстоятельства.

Я провела у миссис Крейл два года, когда на сцену вышла мисс Эльза Грир. В Олдербери она приехала летом 19… года. Миссис Крейл знакома с ней не была. Мистер Крейл объявил, что собирается писать ее портрет. С первых дней стало ясно, что он влюблен в девушку, и она не предпринимала ничего, чтобы охладить его пыл.

На мой взгляд, мисс Грир вела себя возмутительно, постоянно грубила миссис Крейл и открыто флиртовала с мистером Крейлом. Разумеется, миссис Крейл ничего мне не говорила, но было заметно, как она несчастна и встревожена. Я делала все, что было в моих силах, чтобы отвлечь ее и облегчить ее тяжкое бремя.

Мисс Грир позировала мистеру Крейлу каждый день, но работа над картиной продвигалась медленно.

Конечно, им было о чем еще поговорить!

К счастью, моя ученица происходящего почти не замечала.

В некоторых отношениях Анжела отставала от своего возраста, хотя интеллектуально была развита хорошо. Она не проявляла интереса к нежелательным книгам и не выказывала признаков нездорового любопытства, зачастую свойственного девочкам ее возраста. Поэтому и не видела ничего нежелательного в дружбе между мистером Крейлом и мисс Грир, которую тем не менее не любила и считала глупой.

В этом Анжела была права. Мисс Грир, полагаю, получила должное образование, но за время пребывания в Олдербери ни разу не взяла в руки книгу и не имела ни малейшего представления о современных литературных течениях. Более того, она не могла поддержать разговор ни на одну интеллектуальную тему. Мисс Грир интересовали лишь ее собственная внешность, наряды и мужчины.

Думаю, Анжела даже не сознавала, что ее сестра несчастна. Она не отличалась ни чуткостью, ни восприимчивостью и бóльшую часть свободного времени проводила в мальчишеских забавах: лазала по деревьям и носилась как сумасшедшая на велосипеде. Кроме того, она пристрастилась к чтению и демонстрировала отменный вкус как в симпатиях, так и в антипатиях. Миссис Крейл всегда скрывала от сестры свои тревоги. Она всячески старалась выглядеть жизнерадостной и веселой в ее присутствии.

Потом мисс Грир возвратилась в Лондон, чему мы все, могу признаться, были очень рады. Слуги относились к ней так же неприязненно, как и я. Она создавала множество ненужных проблем и неизменно забывала сказать «спасибо».

В скором времени мистер Крейл тоже покинул поместье, и, конечно, я не сомневалась, что он последовал за девушкой. Мне было очень жаль мисс Крейл, которая принимала все близко к сердцу. Я глубоко разочаровалась в мистере Крейле. Недостойно мужчине, имеющему очаровательную, великодушную и умную жену, обходиться с ней подобным образом.

И все же мы надеялись, что роман вскоре закончится. Нет, мы не касались этой темы в разговорах, но миссис Крейл прекрасно знала мое отношение к происходящему.

К несчастью, по прошествии нескольких недель пара вернулась – продолжить работу над картиной. Теперь мистер Крейл трудился не покладая рук, охваченный каким-то творческим безумием. Казалось, его не столько интересует девушка, сколько портрет. Однако я понимала, что в этот раз финала, ставшего уже привычным для такого рода ситуаций, не будет. Мисс Грир вцепилась в него мертвой хваткой и отпускать не намеревалась. В ее руках он был уступчив и податлив, словно воск.

В день, предшествовавший трагедии – то есть 17 сентября, – напряжение достигло высшей точки. На протяжении нескольких дней мисс Грир вела себя непозволительно дерзко. Уверившись в своей победе, она желала доказать и свою значимость. Миссис Крейл держалась безупречно, как истинная леди – с ледяной вежливостью, но ясно давая понять, что думает о ней.

17 сентября, когда мы сидели в гостиной после ланча, мисс Грир позволила себе удивительное замечание относительно своих планов по переустройству комнаты после переезда в Олдербери. Разумеется, миссис Крейл не могла оставить выпад без внимания и спросила, что это означает. В ответ мисс Грир имела наглость заявить – в присутствии всех домашних, – что собирается выйти замуж за мистера Крейла. Замуж за женатого мужчину!

Я очень, очень злилась на мистера Крейла. Как он посмел позволить этой девчонке оскорблять свою жену в ее собственной гостиной? Если он хотел сбежать с Эльзой Грир, то должен был уехать с ней, а не приводить ее в дом и поддерживать в возмутительных выходках. Тем не менее миссис Крейл не уронила достоинства.

Как раз в этот момент в комнату вошел ее муж, и она потребовала от него объяснений. Мистер Крейл, что вполне ожидаемо, рассердился на мисс Грир, которая своим необдуманным заявлением не только обострила ситуацию, но и поставила его в неудобное положение, чего мужчины терпеть не могут. Это бьет по их тщеславию.

Он стоял посередине гостиной, высокий гигант, выглядевший как оробевший и напроказничавший мальчишка. А вот его супруга вышла из трудного положения с честью и достоинством. Мистер Крейл пробормотал, что, мол, да, это правда, но он не хотел, чтобы она узнала. Миссис Крейл посмотрела на него с молчаливым презрением и, высоко подняв голову, вышла из комнаты. Такая красивая женщина – куда до нее этой раскрашенной девице, – настоящая императрица…

Я всем сердцем надеялась, что Эмиас Крейл будет наказан за жестокость и пренебрежение, с которыми он отнесся к благородной, перенесшей столько страданий женщине. Впервые за все время я попыталась сказать о своих чувствах миссис Крейл, но она остановила меня: «Мы должны постараться вести себя как обычно. Так будет лучше. А сейчас мы все пойдем на чай к Мередиту Блейку».

«Вы замечательная, миссис Крейл», – сказала я ей.

«Вы плохо меня знаете… – Она направилась к двери, но потом вернулась и поцеловала меня. – Что бы я без вас делала».

Миссис Крейл ушла к себе и, думаю, выплакалась. Снова я увидела ее, когда они собрались к мистеру Мередиту Блейку. Она надела широкополую шляпу, скрывавшую лицо, хотя вообще носила ее очень редко.

Мистер Крейл чувствовал себя не в своей тарелке, но старался держаться как обычно. Мисс Грир напоминала кошку, заполучившую целое блюдечко сметаны, и только что не урчала от удовольствия.

Они ушли и вернулись около шести. Наедине с миссис Крейл мы в тот вечер уже не оставались. За обедом она была очень молчалива и спать отправилась рано. Никто, наверное, и не представлял, как она страдает.

Вечером случилась перебранка между мистером Крейлом и Анжелой. Они снова сцепились из-за школы. Он был раздражен и несдержан, она – необычайно занудлива. Все вопросы были решены, новая одежда и школьные принадлежности куплены, казалось бы, о чем еще спорить, но она снова вытащила старые обиды. Уверена, девочка ощутила напряжение, и оно подействовало на нее так же, как и на других. Боюсь, и я, слишком занятая собственными мыслями, не вмешалась и не остановила ее вовремя, как следовало бы сделать. Закончилось же все тем, что Анжела бросила в мистера Крейла пресс-папье и выбежала из комнаты.

Я пошла вслед за ней и сказала, что мне стыдно за ее ребяческое поведение. Но привести девочку в чувство не получилось, и я сочла за лучшее оставить ее в покое. Возможно, мне следовало зайти к миссис Крейл, но я подумала, что ей это может не понравиться, поэтому не стала ее тревожить.

Я часто упрекаю себя за то, что не поборола тогда собственную робость и не настояла на разговоре. Может быть, что-то и изменилось бы. Понимаете, ей некому было довериться. Выдержка, самоконтроль – качества, достойные восхищения, но приходится с сожалением признать, что иногда они уводят слишком далеко. Чувствам нужно давать выход.

По пути в свою комнату я встретила мистера Крейла. Он пожелал мне спокойной ночи, но я не ответила.

Следующее утро обещало прекрасный день. Когда просыпаешься, а вокруг такой покой и красота, кажется, что даже человек должен опомниться и прийти в чувство.

Еще до завтрака я зашла в комнату Анжелы, но ее уже не было. Я подняла валявшуюся на полу порванную юбку, прихватив с собой, чтобы девочка заштопала ее, когда поест. Оказалось, однако, что она, схватив хлеб и мармелад, уже умчалась.

Позавтракав, я отправилась на ее поиски. Упоминаю об этом, чтобы объяснить, почему меня не было в то утро с миссис Крейл. Наверное, мне следовало бы составить ей компанию, но я почла своим долгом присмотреть за Анжелой. Она всегда капризничала и упрямилась, когда речь шла о починке вещей, но я не собиралась идти ей на уступки.

Ее купального костюма на месте не оказалось, поэтому я спустилась к берегу. Ни на камнях, ни в воде ее не было; оставалось только предположить, что она ушла к Мередиту Блейку, в доме которого проводила много времени. Я села в лодку, переправилась на другой берег и возобновила поиски, но никого не нашла и в конце концов вернулась.

Миссис Крейл и оба Блейка, Филипп и Мередит, были на террасе. День выдался жаркий, и миссис Крейл спросила, не желает ли кто холодного пива.

В годы правления королевы Виктории к дому пристроили небольшую теплицу. Миссис Крейл она не нравилась и по назначению не использовалась, но зато в помещении хранились на полках бутылки с джином, вермутом, лимонадом и пивом. Стоявший там же холодильник каждое утро наполняли льдом и несколькими бутылками пива.

Я отправилась к теплице вместе с миссис Крейл. Анжела стояла у холодильника и как раз доставала бутылку. «Мне нужно пиво, – сказала вошедшая первой миссис Крейл, – отнести Эмиасу».

Должна ли я была тогда заподозрить что-то? Ее голос, когда она обратилась к сестре, прозвучал уверенно и совершенно нормально. Хотя, надо признаться, в тот момент меня больше занимала Анжела, стоявшая возле холодильника с опущенной головой и виноватым видом.

Я отчитала ее довольно резко, и она, к моему удивлению, приняла выговор безропотно и даже не пыталась возразить. На мой вопрос, где была, ответила, что ходила купаться. Я сказала, что не видела ее на берегу. Она засмеялась. Тогда я спросила, где ее кофточка. Анжела ответила, что, наверное, забыла на берегу.

Все эти детали я привожу, чтобы объяснить, почему пиво в Батарейный сад понесла миссис Крейл.

Какие-то другие события того утра из памяти стерлись. Анжела принесла коробку со швейными принадлежностями и без лишнего шума заштопала юбку. Я вроде бы чинила белье. Мистер Крейл к ланчу не пришел, чему я порадовалась.

После ланча миссис Крейл собралась в Батарейный сад, а я решила спуститься на пляж и поискать забытую Анжелой кофточку. Мы отправились вместе, но потом разделились – она свернула в сад, а я пошла дальше по тропинке. И почти сразу же услышала ее крик.

Как вам уже известно, миссис Крейл попросила меня вернуться домой и позвонить доктору. Поднимаясь к дому, я встретила мистера Мередита Блейка и передала поручение ему, а сама поспешила вернуться в Батарейный сад.

Это моя история в том виде, как я рассказала ее на дознании и впоследствии на суде. О том, что будет изложено ниже, я не рассказывала ни одной живой душе. Мне не задали ни одного вопроса, на который я дала бы неправильный ответ. Тем не менее я виновна в сокрытии некоторых фактов, в чем не раскаиваюсь. Я бы сделала это снова. Я также понимаю, что, предавая огласке этот факт, могу подвергнуться осуждению и критике, но не думаю, что по прошествии стольких лет кто-либо отнесется к моему заявлению всерьез, тем более что Каролину Крейл осудили и без этих моих показаний.

Вот что тогда случилось.

Встретив мистера Мередита Блейка, о чем упоминалось выше, я поспешила по тропинке вниз. Походка у меня легкая, к тому же в тот день на ногах у меня были парусиновые туфли. Калитка в Батарейный сад осталась открытой, и вот что я увидела, когда вбежала.

Миссис Крейл тщательно вытирала пивную бутылку своим носовым платком. Потом взяла руку своего мертвого мужа и прижала пальцы к бутылке. Все это время она прислушивалась и посматривала по сторонам. Страх, который я увидела на ее лице, открыл мне правду на то, что случилось на самом деле. Я поняла – и уже не сомневалась более, – что Каролина Крейл отравила своего мужа. И лично я не виню ее. Он довел жену до предела человеческого терпения и сам навлек на себя кару.

Я не рассказала об этом миссис Крейл, и она до самого конца не знала, что я видела. Дочь Каролины Крейл не должна строить жизнь на лжи. Как бы ни было ей больно узнать правду, правда – единственное, что имеет значение.

Скажите ей, передайте от меня, что ее мать не подлежит суду. Каролину Крейл подвергли испытаниям, вынести которые не способна любящая женщина. Долг дочери – понять и простить.