Глава 30
История
Пуаро окинул взглядом всех нас.
– Итак, друзья мои, – сказал он, – позвольте поведать истинную историю о том, что произошло в тот вечер.
Карлотта Адамс покидает свою квартиру в семь часов. Она берет такси и едет в «Пикадилли- Пэлес»…
– Что? – воскликнул я.
– В «Пикадилли-Пэлес». Еще днем она сняла там номер под фамилией миссис ван Дузен. На ней мощные линзы, которые, как мы все знаем, сильно меняют внешность. Как я сказал, она снимает номер и заявляет администратору, что собирается отбыть ночным поездом в Ливерпуль и что ее багаж уже отправлен. В восемь тридцать в гостиницу приезжает леди Эджвер. Ее провожают в номер мисс Адамс. Они меняются одеждой. В светловолосом парике, в платье из белой тафты и в горностаевой накидке Карлотта Адамс – не Джейн Уилкинсон – покидает гостиницу и едет в Чизик. Да-да, такое возможно. Я побывал в доме, причем вечером. Обеденный стол освещается только свечами, лампы притушены, и все мало знакомы с Джейн Уилкинсон. Так что золотистых волос, низкого, с хрипотцой, голоса и манер вполне достаточно. О, это было совсем нетрудно! И на случай неудачи – если бы кто-то заметил подмену – все было предусмотрено. Леди Эджвер в темном парике, в одежде Карлотты и в пенсне расплачивается по счету, загружает свой кейс в такси и едет к Юстону. В туалете она снимает темный парик и прячет кейс в камеру хранения. Прежде чем ехать на Риджент-Гейт, звонит в Чизик и просит позвать к телефону леди Эджвер. Они договорились обо всем заранее. Если все хорошо и никто ничего не заметил, Карлотта должна просто ответить: «Все верно». Едва ли мне нужно говорить, что мисс Адамс не догадывалась о реальной причине того телефонного звонка. Услышав ответ, леди Эджвер действует дальше. Она едет на Риджент-Гейт, заявляет о своем желании повидаться с лордом Эджвером, называет себя и идет в библиотеку. И совершает первое преступление. Конечно, она не знает, что мисс Кэрролл наблюдает за ней сверху. Она предполагала, что свидетельские показания дворецкого (не забывайте, он никогда ее не видел, к тому же на ней шляпка, которая скрывает от него ее лицо) будут опровергнуты показаниями двенадцати всем известных и высокопоставленных особ.
Она покидает дом, возвращается на Юстон, снова надевает темный парик и забирает кейс. Теперь ей надо успеть до того момента, когда Карлотта Адамс вернется из Чизика. Они заранее договорились о времени. Она едет в «Корнер-Хаус», периодически глядя на часы – время тянется медленно. Затем готовится ко второму убийству. Кладет маленькую золотую коробочку, заказанную ею из Парижа, в сумочку Карлотты Адамс, которая, естественно, при ней. Возможно, именно тогда она и обнаружила письмо. А может, нашла его раньше… Как бы то ни было, как только она видит адрес, сразу чует опасность. Открывает письмо – и ее подозрения оправдываются.
Допускаю, что ее первым порывом было уничтожить письмо. Но вскоре она находит лучший выход. Если оторвать один лист, то письмо становится обвинением против Рональда Марша – человека, у которого есть веский мотив для преступления. Даже если у него есть алиби, письмо становится обвинением против какого-то другого мужчины, поскольку вверху листа будет оторвано слово «она». Так она и поступает. Затем прячет письмо в конверт, а конверт убирает в сумочку.
Затем, когда близится назначенный час, идет по направлению к «Савойю». Мимо проезжает машина – предположительно с нею внутри – и она ускоряет шаг, заходит в отель и идет прямиком к лестнице. Она неприметна, так как одета в черное. Маловероятно, что кто-то обратит на нее внимание.
Наверху она идет в свой номер. Карлотта Адамс только что зашла туда. Горничной было велено идти спать – обычное явление, ничего особенного в этом приказе нет. Они снова меняются одеждой, а потом, как я предполагаю, леди Эджвер предлагает выпить – чтобы отпраздновать успех. В выпивке веронал. Она поздравляет свою жертву и обещает завтра же выслать ей чек. Карлотта Адамс едет домой. Ее клонит в сон, она хочет дозвониться до кого-то из друзей – вероятно, до месье Мартина или капитана Марша, у обоих номера в районе Виктории – но оставляет тщетные попытки. Она чувствует себя слишком уставшей. Веронал начинает действовать. Она ложится в кровать – и больше не просыпается. Успех сопутствует и второму преступлению.
Теперь о третьем преступлении. Дело происходит на званом обеде. Сэр Монтегю Корнер упоминает о своей беседе с леди Эджвер в вечер убийства. Ничего особенного. Но кара настигает ее позже. Кто-то говорит о «мнении Париса», а она слышит в слове «Парис» тот единственный Париж, который ей известен, – Париж модных новинок и всяческих излишеств!
Однако напротив нее сидит один молодой человек, который тоже присутствовал в Чизике, – он слышал, как в тот вечер леди Эджвер принимала участие в обсуждении Гомера и греческой цивилизации. Карлотта Адамс была образованной и начитанной девушкой. Молодой человек ничего не понимает. Он изумленно таращится на нее. И вдруг понимает. Перед ним не одна и та же женщина. Он ужасно взволнован. Он сомневается в себе. Ему нужен совет. Он вспоминает обо мне. И заговаривает с Гастингсом.
Даме удается подслушать его. У нее хватает ума понять, что она каким-то образом выдала себя. Она слышит, как Гастингс говорит, что меня не будет до пяти. За двадцать минут до пяти она приходит к Россу. Тот открывает дверь, удивляется при виде ее, но у него и мысли нет бояться этой женщины. Вместе с ней он проходит в столовую. Она выдает ему какую-то легенду. Возможно, даже падает перед ним на колени и обвивает руками его шею. А потом быстро и уверенно наносит удар – как и в прошлый раз. Возможно, Росс издает сдавленный крик… Итак, он тоже замолкает.
Несколько мгновений стояла тишина. Потом Джепп хрипло произнес:
– Вы хотите сказать… что все это ее рук дело?
Пуаро величественно кивнул.
– Но почему, если он готов был дать ей развод?
– Потому, что герцог Мертон – столп англокатолицизма. Потому, что ему и в голову не пришло бы жениться на женщине, чей муж жив. Этот молодой человек – фанатик принципов. А вот в качестве вдовы она наверняка может выйти за него. Несомненно, она заговаривала с ним о разводе, но герцог не заглотнул наживку.
– Тогда зачем надо было посылать вас к лорду Эджверу?
– Ah, parbleu! – Пуаро, всегда очень корректный и склонный держать себя по-английски, вдруг дал волю своему естественному «я». – Да чтобы втереть мне очки! Вбить мне в голову тот факт, что у нее не было мотива для убийства! Да, она рискнула сделать из меня послушное орудие! Ma foi, у нее получилось! До чего же странный интеллект – непосредственна, как ребенок, и одновременно хитра… А как она играет! Как мастерски изобразила удивление, когда ей было сказано, что муж написал ей письмо! Как искренне клялась, что не получала его! Испытала ли она хоть малейшие угрызения совести за три преступления? Готов поклясться, что нет.
– Я говорил вам, что она собой представляет! – вскричал Брайан Мартин. – Я предупреждал вас! Я знал, что она собирается убить его. Я чувствовал это. И боялся, что ей так или иначе удастся выйти сухой из воды. Она сообразительна, дьявольски сообразительна, какими могут быть люди с низким интеллектом. И я хотел, чтобы она страдала. Я хотел, чтобы ее повесили за это. – Его лицо было пунцовым, голос звучал сдавленно.
– Ну-ну, не надо, – сказала Дженни Драйвер с теми же интонациями, что я слышал от нянечек, обращающихся к маленьким детям в парке.
– А золотая коробочка с инициалом Д и «Париж, ноябрь» внутри? – спросил Джепп.
– Она заказала ее письмом и отправила за ней Эллис, свою горничную. Естественно, та просто забрала посылку, за которую уже было уплачено. Она не знала, что внутри. Еще леди Эджвер одолжила у Эллис ее пенсне, чтобы облегчить перевоплощение в ван Дузен. Она забыла о нем, и оно так и осталось в сумочке Карлотты Адамс. Это была ее единственная ошибка.
О, все эти идеи пришли ко мне, когда я стоял посреди проезжей части. То, что сказал мне водитель автобуса, было не совсем любезным, но оно стоило того. Эллис! Пенсне Эллис. Эллис едет за коробочкой в Париж. Эллис и, следовательно, Джейн Уилкинсон. Очень возможно, что она позаимствовала у Эллис что-то еще, кроме пенсне.
– Что?
– Ножик для мозолей…
Я поежился.
Воцарилась тишина.
Затем Джепп спросил со странной надеждой в голосе:
– Месье Пуаро, это правда?
– Это правда, mon ami.
Тут заговорил Брайан Мартин, и я подумал, что он задает типичные для него вопросы.
– Но послушайте! – капризно воскликнул он. – А как же я? Зачем вы сегодня позвали меня? Для чего напугали чуть ли не до смерти?
Пуаро окинул его холодным взглядом.
– Чтобы наказать вас за наглость, месье! Как посмели вы играть в игры с Эркюлем Пуаро?
Неожиданно Дженни Драйвер рассмеялась. Она все смеялась и смеялась. А потом обратилась к моему другу:
– Вы не представляете, как я рада, что это не Ронни Марш. Он мне всегда нравился. И я рада, просто ужасно рада, что смерть Карлотты не останется безнаказанной! Что до Брайана… м-да, я скажу вам кое-что, месье Пуаро. Я собираюсь выйти за него. Если он думает, что сможет получать разводы и жениться каждые два-три года, как это принято в Голливуде, то совершает величайшую ошибку в своей жизни. Он женится на мне и останется при мне навечно.
Пуаро посмотрел на нее – на ее решительно вздернутый подбородок, на пламенеющие волосы.
– Вполне возможно, мадемуазель, – сказал он, – что произойдет именно так. Я говорил, что у вас достаточно выдержки для чего угодно. Даже для того, чтобы выйти замуж за кинозвезду.
