Глава 8
К счастью, полиция не заставила себя долго ждать. Но если Настя ожидала, что их похвалят за проявленное усердие в поисках улик, свидетелей и, самое главное, за найденное ими под кустом сирени орудие преступления, то ей пришлось горько разочароваться. Полицейские упорно хотели знать, кем они приходятся хозяевам и с какой целью приехали в этот дом. А узнав, что случилось с ребятами минувшей ночью, прямо сказочно оживились.
Особенно обрадовался молоденький оперативник, которому очень хотелось отличиться перед начальством.
– Так вы свидетели уже по второму убийству? Меньше, чем за сутки? Ребята, это в высшей степени подозрительно. Я вас арестую!
Настя перепугалась, но Вася выглядел невозмутимо.
– Кишка тонка, – бросил он парнишке. – Ждем старшего.
Но и старший тоже заметил, что появление их парочки сразу на двух убийствах подряд выглядит, мягко говоря, странно.
– Был бы у вас хоть малейший мотив для совершения этих преступлений, задержал бы, не задумываясь, – произнес он. – Так вы уверены, что никогда прежде не были знакомы с жертвами?
И такая надежда слышалась в его голосе, что прямо жалко было его разочаровывать. Но друзья понимали: стоит дать этому служаке хоть один крохотный шанс, и сидеть им за решеткой, по крайней мере, до выяснения всех обстоятельств или помощи дяди. Настя очень надеялась на Васиного дядю, но тот звонить ему почему-то избегал.
– Сами выпутаемся. Не имеют они права нас задерживать. Мы свидетели, никаких причин для нашего задержания нет.
И он оказался прав. Ребят отпустили. Правда, перед этим их предупредили, что лучше им других трупов не находить. В общей сложности на объяснения с полицией у друзей ушло больше времени, чем они рассчитывали. Когда ребята вышли из отделения, солнышко уже клонилось к закату.
– И что нам делать? Рабочий день уже закончен. Пока доедем до больницы, все врачи разбегутся по домам!
– Не забывай про дежурных.
– Так тебе заведующий отделением и станет дежурить! И вообще, если этот дядька двадцать лет назад был заведующим, сейчас, может, он уже министр или главврач больницы! К нему так просто не подберешься.
Настя чуть не плакала от досады.
– Что-нибудь да придумаем, – утешил ее Вася. – Сейчас меня куда сильнее настораживает исчезновение Павлика. Куда бы он мог подеваться? Где Фасолька, мы знаем. Где ее машина, тоже знаем, она разбита. А вот «майбах» Павлика стоит в гараже. Но ни на работе, ни дома Павлик не появлялся.
– И еще в «Ниневии» считают, что Павлик улетел отдыхать.
– Телефон у него выключен. Как досадно!
– Дался тебе этот Павлик, рано или поздно все равно найдется, – буркнула Настя. – Не те нынче времена, чтобы человек вот так мог взять и по собственному желанию потеряться. Где-нибудь да проявится.
– Если жив, конечно.
– Типун тебе на язык!
Но Вася не обиделся, а продолжал рассуждать:
– Я все думаю, что там Фасолька с Павликом крутили в этом своем клубе, что у них завелись такие денежки? В том, что Ираклия они в курс дела не ввели, я почти не сомневаюсь. Он получал хорошую, по его меркам, прибыль и в дела клуба не совался. Многие сотрудники там даже не знают его имени, они считают, что хозяйка всему Фасолька. Другие знают, что она всего лишь управляет делами, но хозяина и они никогда не видели.
– Ты это специально выяснял?
– Я или другие люди, – уклончиво ответил Вася. – Какая разница? Главное, что с приходом Фасольки клуб начал приносить реальный доход. Раньше Ираклий, как ни старался, чаще уходил в минус. Но после того как он нанял Фасольку, клуб заработал на полную катушку. Она реформировала всю работу клуба, в первую очередь сменила персонал.
– В этом и ответ, почему все сотрудники считают Фасольку хозяйкой. Они новенькие, Ираклия просто никогда не видели.
Настя сказала это и тут же осеклась.
– Погоди, что ты хочешь сказать? Ираклий не появлялся в «Ниневии»? Не посещал свой клуб?
– Нет. Это было основным условием Гороховой.
– И Ираклий пошел на это?
– К этому времени у него было два варианта: либо признать себя банкротом, либо пойти на сделку с Фасолькой. Он выбрал второе и не прогадал. Деньги потекли к нему рекой. Но откуда они брались, вот в чем вопрос.
– Как это откуда? Клуб работает, там полно народу. Все платят деньги, вот и доход!
– На первый взгляд клиентов в «Ниневии» и впрямь предостаточно. Но платят ли они?
– А как же иначе? – искренне удивилась Настя. – Кто иначе их стал бы обслуживать? Кормить? Поить? Развлекать?
– Да в том-то и дело, что обслуживают их там, что называется, на халяву. Добрая половина посетителей имеет такие грандиозные скидки, что их посещение клуба по стоимости можно сравнить с перекусом где-нибудь в «Быстропите». А другая половина, если не большая часть, вообще ничего не платит. Мелькают там для публики, вроде бы дела идут, народ есть. А в кассу ноль!
– Как же так? Откуда же тогда доход? Ведь Ираклий молчал и не совался в дела Фасольки только потому, что они с Тамарой ежегодно получали свои двадцать миллионов прибыли. Раньше у Ираклия были проблемы с управлением клуба, дохода он почти не получал, с приходом Фасольки все изменилось. Ираклий мог не волноваться, управляющая лихо разруливала все проблемы. Но откуда же тогда деньги, если клуб не приносит доход?
– Доход он приносит. Иначе Фасолька с Павликом там бы не обитали. Но каким образом все происходит, это нам еще предстоит узнать. Если клиенты не платят в кассу, то кто же платит?
К этому времени они уже доехали до ажурных железных ворот, за которыми находилась территория детской больницы имени Рауфуса. Красивейшее старинное здание терялось за могучими кронами деревьев. Вот только попасть туда было не так-то просто. У входа сидел охранник, который вначале категорически не хотел их пропускать внутрь. Но Вася отвел его в сторонку, о чем-то там с ним переговорил, и охранник очень быстро изменил свое решение.
– Что ты такое ему сказал? – полюбопытствовала Настя.
– Ничего особенного. Просто нужно иметь подход к людям.
Настя нахмурилась. Ага, подход, как же! Чем-то Вася охраннику пригрозил. Но чем?
Вдвоем они поднялись на третий этаж, где находилась детская хирургия. Встретили их там не просто неприветливо, а даже грубо. Первой их обругала уборщица.
– И чего надо? – возмущенно елозя тряпкой по полу, ворчала она. – Ходят и ходят, никому покоя от вас нету! Ни детишкам, ни их родителям, ни врачам! Угомонитесь уже!
– Обязательно угомонимся, – пообещал ей Вася. – А пока можем мы видеть Эльдара Ивановича?
Уборщица прекратила свое занятие, оперлась о швабру и уставилась на друзей с таким негодованием, что они прямо испугались, как бы не выплеснула бабка на них мыльную воду из ведра. Вон какой вид свирепый, того и гляди, отчебучит чего-нибудь этакое.
Но бабка не стала драться, вместо этого она воскликнула:
– Вы мне скажите, у вас совесть есть?!
– А в чем дело?
– Ушел Эльдар Иванович! – возвестила уборщица, с негодованием глядя на друзей. – Домой к себе ушел! Имеет право! Рабочий день давно закончился! Дайте же человеку отдохнуть!
– А кто его заменяет?
– Господи, как же вы нас достали!
– Мы?
– Вы и ваши коллеги! Из-за какого-то письма какой-то идиотки вот уже неделю у нас проверка за проверкой! И ходят, и ходят, и вынюхивают, и вынюхивают! А вот не пропущу вас внутрь, имею право!
– Если нет Эльдара Ивановича, мы готовы поговорить с любым сотрудником, кто проработал в этом отделении больше двадцати лет.
Но бабка не успокаивалась:
– И что вы тут все проверяете? Что вынюхиваете? Ну, перепутала сестричка карточки, так живой человек, могла ошибиться. А врачи у нас хорошие, мигом поняли, что не тот больной на операционном столе лежит. Другая у него проблема, вернули ребенка назад в палату. Из-за чего тут бучу поднимать? Вот люди какие скандальные! Моей сестре в детстве в больнице аппендицит вырезали, хотя она со сломанной ногой к ним поступала, и чего? И ничего! Мать еще потом хирурга и благодарила, мол, теперь уж волноваться за аппендикс не придется. Вырастет доченька, и куда захочет, туда и сможет поехать совершенно без всякой опаски. Хошь в тундру, хошь в тайгу. Да без этого аппендикса сестре хоть на целину, хоть в экспедицию в далекую Арктику. И что у ней аппендикс воспалится в неподходящее время и в неподходящем месте, переживать матери уже не нужно. А тут даже и вырезать-то ничего не успели, а уж крику чуть не до Парижу!
– Бабушка, мы не из комиссии, – терпеливо произнес Вася. – И претензии к вашим врачам не рассматриваем. Нам нужно найти тех, кто оперировал Тамару Теймуразову. А было это двадцать лет назад в июне-месяце.
– Что у ней было-то хоть?
– Шесть пальчиков на руках и ногах.
– Помню такую, – кивнула головой старуха. – Кроха совсем. И по шесть пальчиков, верно. Не часто такое встречается. Ее наш Петр Семенович оперировал. Сложный случай. Важно было так операцию провести, чтобы ребенка не изуродовать. Девочка все-таки. Вот Петр Семенович и взялся. Золотые руки у него были. Жалко, спился человек совсем, не оперирует больше.
– Но свою пациентку он вспомнит?
– Куда там. Петр Семенович теперь и самого себя не всякий день помнит. Куда там до пациентов.
– А с кем мы по поводу Тамары поговорить можем?
– Со мной. Что спросить хотите?
Вопрос поставил друзей в тупик. А в самом деле, что они хотят узнать?
– Как получилось, что у девочки по шесть пальчиков? Родители как-то это объясняли?
– Родители у нее умерли. Сиротка была девочка. Воспитывали ее дядя и тетя, но дядя тут и не появлялся. Во всяком случае, я его не помню.
Дядя и тетя? Но Ираклий приходился Тамаре братом. Впрочем, возможно, из-за разницы в возрасте ему было удобней представляться всем дядей малышки.
– Дядя не приходил вовсе, – бубнила уборщица, – а тетка… Ну, что тут скажешь, и тетке до девочки тоже особого дела не было. Нет, со стороны казалось, что она для девочки старается. Она и игрушки ей привозила, и фрукты, и соки. Но вот времени, чтобы с малюткой в эти игрушки поиграть или соками ее напоить, у тетки не было. Ей было проще денег мне сунуть, чтобы я с девочкой позанималась, развлекла ее, покормила лишний раз вкусненьким. Но винить их не могу, родные отец с матерью иной раз для ребенка ничего не делают, а тут просто дядя с тетей. Да еще не родные.
– Как не родные?
– Врачи наши очень заинтересовались, откуда у малышки такая аномалия получилась. Взяли кровь на анализ у ее дяди, и оказалось, что девочка ему не родная.
– Но Тамару воспитывал не дядя, вы ошиблись. Ее воспитывал единокровный брат. Матери у них были разные, а отец один.
– Враки! Вообще никакого отношения девочка к этому дяде-брату не имеет, хотя по всем документам она и впрямь была его ближайшей родственницей. Только бумаги их и подделать можно, а кровь не лжет. Не было генетического сходства между ними, никакого, даже самого далекого!
– И врач сказал об этом родственникам девочки?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю. Об этом лучше у нашей Анны Ивановны спросить. Она должна помнить. Повезло вам, она сегодня как раз дежурит. Если у вас про Тамару разговор, то идите к ней смело. А я уж что помнила, все вам рассказала.
Но стоило друзьям развернуться, как бабка стукнула шваброй по полу. Получилось так громко, что ребята подпрыгнули.
– Стойте! Что же это я вам вру! Самое главное и не рассказала! Девочку же у нас тут украсть пытались!
– Кто?
– Женщина одна. Мы как раз в ту пору приняли на работу санитарку. Ох, и странная была баба. Тощая, вся из себя страшная, а уж глаза какие жуткие, чернющие, словно угли в старом костре. И такие же погасшие. Один раз только видела, как у нее глаза огнем полыхнули, лучше бы и не видела. Она на пульмонологии работала, а к нам зачем в тот день явилась, я уж и не знаю. Только мне она почему-то подозрительной показалась. Я даже подумала, как бы она чего не сперла. Ну там из моющего или спирт. Потому что внешность у нее такая подходящая была, неухоженная баба, вещи то ли грязные, то ли просто заношенные сильно.
– Как же такую в больницу работать взяли?
– Так ведь, милая, на тогдашнюю нашу зарплату нормальная женщина бы нипочем не пошла. Это же слезы, а не заработки были. Либо пьянь попадалась, либо вообще не пойми кто. Эта еще ничего была по сравнению с теми, кто попадался. Уж не знаю, почему, а только пошла я за ней потихоньку. И увидела, как она к Тамаре кинулась. На руки ее схватила, обнимает, целовать даже ребенка пыталась. Конечно, я у нее девочку отняла. Вот тогда-то она на меня так и посмотрела, что до сих пор мороз по коже, как вспомню. Такой у нее взгляд был, что, казалось, насквозь прожечь могла.
– И что?
– Ну, я не одна была, рядом другие медсестры, врачи, народу много. Драться она со мной не стала, отдала ребенка и молча ушла. А только ночью снова вернулась. И украла! Хорошо, что Анна Ивановна в ту ночь на отделении была, заглянула ночью в комнату к Тамаре, а девочки и нет. Ну, Анна Ивановна скорей к телефону. На выход охранникам позвонила, там эту мерзавку и перехватили. Спрятала девочку в тряпках, личико ей бинтом завязала, чтобы та не кричала, и хотела унести ребенка из больницы.
– А зачем она хотела украсть девочку?
– Понравилась, наверное. Или уж не знаю, что у этой ненормальной в голове делалось. Вроде бы потом выяснили, что у нее был ребенок, да то ли пропал, то ли погиб. Вот она и пыталась Тамару украсть. Конечно, полиция сразу приехала, только баба эта и рта не открыла. Ни на следствии, ни на суде, ни словечка не промолвила.
– Откуда же про ее пропавшего ребенка узнали?
– Врач ее осматривал, вроде бы так перед судом полагается. Он и сказал, что женщина рожала. И было это как раз года два назад. То есть ребенок этой женщины по возрасту мог быть таким же, как наша Тамара. Этот врач и выдвинул гипотезу, что ребенок был, да исчез. Украли, погиб… В общем, баба эта пыталась свое родное потерянное дитя кем-то заместить.
– Но почему именно Тамара? Других детей в отделении разве не было?
– Были. Но Тамара была среди них на тот момент единственной брюнеточкой. А баба эта тоже была темноволосой и черноглазой. То ли цыганка, то ли еще кто. Наверное, Тамара ей чем-то похожей на ее ребенка показалась. Только все это лишь наши с девками домыслы. Сама-то преступница так ничем свой поступок и не объяснила. Так и судили ее молчащую.
– И много ли дали?
– Не знаю. На суд не ходила, врать не буду. Да и делом этим больше не интересовалась. Своих проблем выше крыши, чтобы еще чужими заниматься. Рада только была, что преступление благодаря нашей Анне Ивановне удалось предотвратить. Да и Тамару ее опекуны после этой истории сразу же забрали. Так-то лежать бы еще девочке неделю, а то и больше, но они ее домой забрали, только на осмотр потом привозили. А тут в больнице больше уж не оставляли. Наверное, боялись, что похищение может повториться.
– А у самих родственников никаких соображений по этому поводу не было? Может, с девочкой и раньше подобные случаи происходили?
– Вот уж об этом вам точно у Анны Ивановны лучше спросить. Это она с опекуншей девочки разговаривала. Что уж они там выяснили, мне неизвестно. К ней и идите, ребятки. А мне пол мыть надо, заболталась я тут с вами.
Ребята повернулись, чтобы уйти, но Вася не удержался, спросил:
– Как это столько лет прошло, а вы до сих пор эту историю помните?
– Так и помню. Запала в душу, сама не знаю почему. Да еще мы с Анной Ивановной историю эту между собой недавно перетирали. Даже странно, столько лет она ни словечком о той девочке не обмолвилась, а тут вдруг заговорила. А теперь еще вы пожаловали с теми же расспросами. И с чего бы это?
Анной Ивановной теперь величали ту самую молоденькую медсестричку, которая когда-то проявила участие к судьбе маленькой Тамары. И была она уже не медсестрой, а доктором. Но разговор с ней получился скомканный. Дел у Анны Ивановны было много, так что про Тамару она смогла вспомнить только то, что за девочкой был хороший уход, денег на нее не жалели, а вот внимания уделяли мало.
– Девочку растила няня. Она же и в больнице с ней лежала. А опекунам было не до ребенка.
– А как звали няню? Вы помните?
Но Анна Ивановна лишь рассмеялась в ответ.
– Шутите? Сколько лет прошло. Я и Тамару вспомнила лишь потому, что случай очень уж нетипичный, да еще ее отец недавно мне звонил.
– Отец? Вы уверены, что это был отец?
– Так он мне представился. Сказал, что зовут его Ираклий. И что он хочет просить всех врачей, которые лечили Тамару, чтобы девочке не показывали ее медицинскую карту. Ну, я его уверила, что волноваться причин нету. Если карта и хранилась в нашем архиве, то она давно уничтожена. Тогда он просил меня, чтобы я и Тамаре ничего про ее истинную патологию не говорила, а сказала бы про заячью губу. Мол, у девочки на этой почве комплекс может развиться. Разумеется, я ему пообещала, потому что он очень настырно этого требовал. Хотя сама до сих пор не понимаю, чем заячья губа лучше шестипалости. Я даже хотела использовать историю Тамары для своей кандидатской. Генная паталогия, передающаяся в семье из поколения в поколение. К сожалению, опекуны, которые воспитывали девочку, биологически не были ее родней. У них в структуре клеток не нашлось ни малейшего отклонения от нормы. Так что мне не удалось провести сравнительный анализ других членов семьи.
– А это точно, что опекуны Тамары не были ей родней?
– Структура ДНК лгать не может. Как мне сказали, они происходили даже из разных этнических групп.
Ну, Лена, допустим. Но как могло получиться, что Ираклий и Тамара, будучи единокровными братом и сестрой, оказались биологически столь далеки друг от друга? Получалось, что либо Ираклий не был сыном своего отца, либо Тамара была рождена от другого человека. Все это было так запутанно, что Настя решила отложить решение этих загадок на потом. А Вася даже и голову забивать себе такой ерундой не стал, у него были вопросы поважнее.
– А случай с похищением Тамары вы помните?
Анна Ивановна задумалась.
– Да, действительно, было такое. Какая-то сумасшедшая женщина пыталась украсть малышку. Но следователь мне потом объяснил, что женщина не в себе, у нее психологическая травма, недавно у нее умерла маленькая дочка. Вот женщина себя и не помнила от горя, решилась украсть чужую малышку. Тем не менее, невзирая на это смягчающее обстоятельство, приговор был достаточно суров. Десять лет колонии.
– Очень серьезный срок. Но девочку ведь не украли.
– Она даже не пострадала. Но вроде бы за этой несчастной уже числились другие правонарушения аналогичного характера.
– Ей и раньше приходилось красть детей?
– И всякий раз неудачно. В первый раз женщину поймали сами родители ребенка. В полиции ей сделали строгое внушение, но потом пожалели и отпустили, тем более что сами родители отказались писать заявление.
– Почему?
Врач пожала плечами и продолжила:
– Второй раз ее поймали соседи, когда женщина выходила с украденным ребенком из дома. Соседи увидели, остановили ее, они же и написали заявление в полицию, но потом забрали его.
– Да почему же?
– Вопрос опять не ко мне. Так или иначе, два раза мерзавке это сошло с рук, но в третий следствие сочло, что опасно оставлять на свободе тетку, которая то и дело ворует чужих детей и лишь по счастливой случайности неизменно попадается на их краже.
– Конечно, один раз попалась, второй раз попалась, третий попалась, а в четвертый раз получится.
– Следователь тоже так подумал, и поэтому ее задержали, судили и отправили в колонию.
– Странно, что этого не случилось после первого раза. Кража ребенка – это достаточно тяжкое преступление, обычно такие пресекаются быстро и жестко. Это вам не какой-нибудь домашний воришка, годами тырящий мелочь из карманов и мясо из борща своих соседей.
– Ну, тут ведь похищения как такового тоже не случилось. Женщину остановили, но она всегда могла сказать, что нашла ребенка убежавшим и спешила его вернуть. Не знала, кому отнести, и направлялась к людям, чтобы спросить. Или, в нашем случае, к посту охраны. Правда, тут ей не повезло, потому что у нас уже в то время кое-где в больнице были установлены камеры, которые и зафиксировали момент похищения. Тамара никуда не убегала, она мирно спала в своей кроватке, когда эта женщина взяла девочку.
– Кто занимался этим делом, вы не помните?
Анна Ивановна покачала головой.
– Нет, конечно. И вы меня простите, но мне уже нужно бежать. Если у вас со временем появятся еще какие-нибудь вопросы, вот мой телефон. Но вообще-то я рассказала вам уже все, что знала по этому делу.
Выйдя из больницы, друзья сразу позвонили Елене.
– Почему вы скрыли, что уходом за Тамарой в больнице занималась ее няня?
Лена помялась, потом ответила:
– Я не скрыла, я просто забыла. Действительно, Ираклий нанимал какую-то женщину, которая приглядывала за малышкой. Но она оказалась очень плохой нянькой. При ней девочку едва не украли!
– И этот факт вы от нас скрыли.
– Ничего я не скрывала, я забыла! – возмутилась Лена. – Двадцать лет прошло, чего вы от меня хотите? Если бы это еще был мой ребенок, тогда понятно, а так…
– Как звали няню?
– Не помню. Кажется, Яна или Татьяна. Ее нанимал Ираклий, я к этим делам отношения не имела. Да и не жила она у нас долго. Лет до пяти-шести… Ну, еще в школу какое-то время она же Тамару водила. И уроки с ней делала. Кормила еще и гуляла.
Ну вот, а потом изумление и обида, почему это приемная дочка совсем не хотела общаться с приемной мамочкой. Да потому, что девочка к такому общению и не привыкла! Кормила, поила, водила гулять и в школу ее совсем другая женщина. А Лена была настолько далека от интересов ребенка, что даже имя няни не отпечаталось у нее в памяти.
– Где Ираклий нашел эту няню?
– Наверное, через знакомых. Вряд ли он привел бы постороннюю женщину с улицы.
– Вы могли бы узнать? Это может быть важно.
– У кого узнать? – поинтересовалась Лена, уже не скрывая своего недовольства тем, что они занимают ее время. – У Ираклия? Я понятия не имею, где он сейчас находится.
Тут друзья были осведомлены лучше, но дела это не меняло. Ираклий им про приглашенную когда-то к Тамаре няню тоже ничего бы не сказал. А если брать в целом, то и вообще никому и ничего он бы уже не сказал.
– Должны же были быть у вашей семьи какие-то друзья, которые могли знать, где Ираклий раздобыл няню для ребенка.
– А вы правы! – обрадовалась Лена. – Были такие люди. Константин и Галина! Мне они никогда не нравились, впрочем, как и я им, так что общения у нас не получилось. А вот Ираклий был здорово привязан к обоим и всегда повторял, что до знакомства со мной это были единственные близкие ему в этом городе люди.
– Как? А отец?
– С отцом там все было совсем не просто, я же вам говорила. С отцом даже у самого Ираклия не было контакта. А Константин и Галина были нашими ровесниками, с ними все было гораздо легче. Галина до сих пор значится у меня где-то в друзьях. Если хотите, могу ей написать.
– Если не затруднит, попросите ее связаться со мной по телефону.
– А если она не захочет?
– Скажите ей, что Ираклий погиб. И полиция хочет пообщаться с теми, кто его знал лучше других.
– Я передам. А насчет Ираклия… Это же вы в шутку?
Но Вася на этот вопрос не ответил, прекрасно понимая, что он вызовет массу новых вопросов. А Насте он объяснил, что со временем Лена и сама узнает правду. И совсем не обязательно, чтобы от него и прямо сегодня. В конце концов, она столько лет жила без Ираклия, прекрасно сможет обойтись без него еще какое-то время.
