Глава 30

Алисия

Явышел из палаты Марка с чувством облегчения – наконец-то начал давать кому-то далбу! – но момент был мимолетным. Не было времени зацикливаться на неопределенностях его болезни. Мне пришлось бежать с клинического исследования к пациентам с других этажей. Нужно было осмотреть двадцатишестилетнюю женщину Алисию, которая пожаловалась на сильные боли в теле, за прошедший год они становились все хуже и хуже. Она приехала вместе со своим расстроенным отцом и огромной папкой с результатами анализов. «Удачи» – было написано в сообщении в приемном покое.

Я сделал пометку позвонить Марку и поднялся на лифте на пятый этаж. Там я начал изучать историю болезни Алисии. Информации было мало, но она оказалась тревожной: за последние восемь месяцев Алисия была в шести больницах в попытке выяснить, почему ее кожа будто горит. Она хотела знать и то, почему теряла сознание из-за стресса. Были рассмотрены такие диагнозы, как хронический региональный болевой синдром, системная красная волчанка, миозит, а также расстройство личности, но ни один из диагнозов не подошел. Алисия летала в Сан-Франциско, но местные врачи тоже ничего не знали. Она пришла в нашу больницу за ответами, и я был обязан дать их.

Когда я зашел в темную палату, Алисия спала, укрывшись розовым одеялом. Она выглядела намного старше своих лет. Худая, с длинными светлыми волосами и большими карими глазами, через лоб проходила одинокая складка, придавая ей задумчивый вид. Свет был выключен, однако работал телевизор. Ее отец, сидящий на стуле рядом с койкой, был одет в толстовку «Баффало Биллс» и бейсболку «Янкиз». Алисия проснулась, сбросила с себя одеяло и достала лист бумаги.

– У меня три вопроса, – сказала она, сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. – Первое: вы думаете, что у меня болезнь Лайма? Второе: у меня хроническая грибковая инфекция? И третье: мне нужно сделать ПЭТ?

Она держала ручку наготове.

– Вы можете отвечать в любом порядке.

Отец Алисии посмотрел на меня выжидательно.

– Все, что вы можете сделать, – сказал он мягко. – Мы будем благодарны.

Размышляя над ее вопросами, я задумался об истории, которую слышал несколько дней назад. Когда дочь Тома Уолша была на первом курсе, его попросили написать что-нибудь о ней для школы. Что-то краткое, но важное, на пару абзацев, и когда Том закончил, то понял, что написал девять страниц. Глядя на Алисию и ее несчастного отца, я думал об уникальной связи отца и дочери. В последнее время я часто об этом думал, когда в СМИ писали о школьных перестрелках, это не давало мне покоя и было как-то связано. Когда я пытался представить себе уход за больным ребенком, то впадал в уныние.

– Я сделаю все возможное, – сказал я.

Отец Алисии наклонился, чтобы достать фиолетовую папку, и протянул ее мне.

– Все здесь, – сказал он. – Все анализы.

У него был взволнованный взгляд, и волнение передалось мне. Там были сотни страниц и тысячи долларов, потраченные на анализы и консультации со специалистами по всей стране. Не было лишь ответов.

– Я знаю… Много.

– Могу я это забрать? – спросил я, взяв папку.

– Мне бы не хотелось, чтобы вы забирали ее, – сказала Алисия. – Не хочу ее потерять.

– Понял, – сказал я, листая потрепанные страницы. – Мы можем отксерокопировать документы, если вы не против.

– Хорошо.

– Итак, – сказал я, ставя стул в нескольких дюймах от ее постели, – как прошел прием в предыдущей больнице?

– Плохо, – Алисия хрустнула костяшками пальцев и посмотрела на отца. – Пальцы ужасно болят.

– А прием до этого?

– То же самое. Врачи в итоге просто сдаются, – ее глаза увлажнились. – Это происходит каждый раз. Но я все еще здесь. И до сих пор все болит.

Я склонился и продолжил листать страницы, отмечая, что многие анализы повторялись. В каждой больнице, казалось, начинали с нуля, тратя впустую время и деньги.

– Вам уже делали анализ на боррелиоз и грибок, – сказал я. – И оба были отрицательными.

– Да, но… – она покачала головой. – Вы знаете, что такое хронический боррелиоз?

Это неоднозначное состояние, из-за которого пациентам часто назначались антибиотики, хотя, возможно, в этом и не было нужды. Я видел, что Алисии давали полдюжины препаратов от заболеваний, которых у нее не было.

– Вы лечились от боррелиоза?

– Много раз, – сказала она. – Анализы всегда были отрицательными, но я думаю, что у меня он был. Я уверена.

– И что происходит, когда вас лечат? Антибиотики помогают?

– Честно говоря, – сказала она, снова глядя на ее отца, – от них только хуже.

– А грибок? Вы лечились и от него?

– Да.

Ее отец откашлялся.

– И я тоже. Не помогло.

Он поднял маленький пузырек с таблетками и потряс им. Я лечил большую когорту больных с грибковыми инфекциями и с болезнью Лайма, но ни один из них не был похож на Алисию. У тех пациентов были положительные результаты анализов на эти заболевания, и они не были так истощены. Я закрыл папку и подумал о том, что должен поставить альтернативный диагноз, который может внести некоторую ясность.

– Заметил, что вы были на приеме у психиатра в Калифорнии. Он упомянул нелеченую депрессию. Хотите поговорить об этом?

В мгновение ока настроение в палате изменилось. Губы Алисии задрожали, а ее отец встал. Он забрал у меня папку, выключил телевизор и вышел из комнаты.

– Вы меня сильно расстроили сейчас, – сказала она. – Я пришла сюда за помощью, а вы даже не осмотрели меня. Вы просто… – она закрыла глаза, не в состоянии закончить мысль.

В этот момент я понял, что эта папка не была эквивалентом девятистраничного письма Тома. Она была символом многих месяцев, что они провели вместе, путешествуя из одной больницы в другую, беседуя, ожидая анализы, ища врачей, требуя объяснений. Это было проявлением его любви к дочери. И одним словом – депрессия – я потушил маленький огонек надежды, который у них был.

– Ваш случай явно тяжелый, – сказал я, подыскивая слова, – и я должен рассмотреть все диагнозы, даже маловероятные. Вообще все.

Алисия покачала головой.

– Я хочу, чтобы вы ушли, доктор Маккарти. Прямо сейчас. Пожалуйста, идите.