Часть 5

На пути к излечению

Глава 26

Меган

В течение первых шести месяцев исследования – подготовительный период – я лишь наблюдал и фиксировал все то, что происходило у госпитализированных больных с инфекциями кожи, получивших плановую медицинскую помощь. Большинство из них проводило в больнице около четырех дней, некоторые гораздо дольше. Они получали «грязь Миссисипи» или другие внутривенные антибиотики. Джордж, например, отлично справлялся. Но осложнения, конечно, были: случайные падения, тромбы, кровоизлияния в мозг и внутрибольничные инфекции, и моя работа заключалась в том, чтобы отслеживать, что произошло. После выписки из больницы эти пациенты возвращались ко мне на прием спустя несколько недель, чтобы я мог увидеть, как была вылечена инфекция. Кто-то чувствовал себя хуже, кто-то лучше, и всем им хотелось знать, что можно сделать, чтобы в будущем такого не повторилось.

Рут и ее семья решили, что пищевая трубка им не нужна. Это произошло после того, как специалист по паллиативной помощи объяснил риски размещения инородного тела в желудке. Энн проводила Рут до моего кабинета и сказала, что ее матери было рекомендовано часто есть небольшими кусочками, а также добавлять измельченные лекарства в яблочное пюре.

– Слава богу, – сказала Энн, – что она без трубки. Все равно бы не помогло, только навредило бы.

После нашей встречи они планировали пройтись по магазинам.

Эти визиты дали мне ощущение целостности, то, что я ищу в нашей раздробленной медицинской системе. Я с удивлением понял, что жалею, что добровольцы не мои пациенты. Джордж воссоединился со своими попугаями и отказался принимать компенсацию за участие в клиническом исследовании, в то время как Эрвин сообщил, что он планировал проколоть соски на месте укуса на память об этих событиях. Он попросил найти его, если мне когда-нибудь понадобится операция.

Однако не все было так радужно. Рак желудка Пайпер Ларсон действительно распространился на лимфатические узлы, печень и позвоночник. Когда я вернулся к ней через несколько дней после нашей первой встречи, она уже познакомилась с медсестрой хосписа и планировала, как проведет последние несколько месяцев своей жизни. Я не знал, что сказать ей, и даже не пытался подобрать правильные слова. Я крепко сжал Пайпер руку и подумал о ее сыне.

За эти полгода я убедился, что возможностей улучшить процесс очень много. У пациентов оставались вопросы, а некоторые до сих пор болели. Информация была необходима для установления базовой линии, чтобы дать представление о том, как новый антибиотик может улучшить статус-кво во время постпериода, который мы называем интервенционной фазой.

Первый человек, к кому я обратился насчет приема далбы, была женщина, измученная непрекращающимся симптомом – зудом. Меган Дарлинг вышла на пенсию две недели назад, и тогда же на правой ноге началось покалывание.

– Я собиралась спать, – сказала она с носилок в коридоре приемника скорой помощи, – и вдруг чувствую, что нога начинает подрагивать. Потом это стало как маленькие булавочные уколы. Очень хотелось их почесать. Я пошла чистить зубы, но чуть не упала. Муж успел подхватить меня.

Меган прихромала к нам больницу на следующий день после прибытия первой партии далбы в поиске ответов. Прежде чем переехать в пригород Вестчестера, она три десятилетия проработала в издательстве, редактируя детские книжки, популярные в Европе, и делая их интересными для американских читателей.

– Мы планировали поездку на пляж, чтобы отметить мой выход на пенсию, – сказала она, – а потом произошло вот это, – она задрала штанину, чтобы показать правую голень. Выглядело так, будто на ней пировали личинки. Я не смог скрыть эмоции, хотя пытался.

– Знаю, – сказала она, покачав головой. – Отвратительно выглядит.

Я присел, чтобы осмотреть ногу.

– Как давно у вас это?

Участок мертвой кожи напоминал формой Техас с остриями на левом краю и дне. Я глубоко вдохнул, надеясь, что запах поможет понять, с каким типом инфекции я имею дело – стрептококк может пахнуть ирисками, синегнойная палочка напоминает виноград, – но запаха не было. Нога Меган была просто массой инертной кожи и рубцовой ткани.

– Долго, – сказала она. – Очень долго.

Тщательный осмотр показал, что на месте, где должна быть кожа, расположен фиолетовый кратер. Открытые кровеносные сосуды вели к крошечным сгусткам крови по всей нижней части ноги; некоторые области были желтые, а другие – лиловые. Напоминало кожу Фредди Крюгера.

– Больно?

– Иногда болит, – ответила она. – Иногда просто чешется.

Я отошел и взял перчатки.

– Не возражаете, если я потрогаю?

– Валяйте.

Я нажал на рану, ожидая, что Меган вздрогнет, но та не шелохнулась. Я надавил сильнее в надежде вызвать реакцию, но ее не последовало.

– Чувствуете что-нибудь?

Она покачала головой.

– Ничего. Сегодня она онемевшая. На прошлой неделе чесалась.

Отсутствие чувствительности навело на мысль о проказе, но это маловероятный диагноз для редактора, который работал в офисе в Нью-Йорке.

– Вы много путешествуете? Ездили в экзотические страны? – Однажды я диагностировал женщину из Бразилии, у нее была проказа, однако у граждан США такого не встречалось.

– Только в Диснейленд. И в тематический парк «Всемирного центра отдыха Уолта Диснея», если это считается, – она хихикнула. – И в Дейтона-Бич.

Меган провела следующие десять минут, рассказывая подробности. В этой поездке во Флориду, вскоре после того, как началось покалывание, состояние ухудшилось.

– Я чесалась и чесалась днем и ночью. Однажды утром я проснулась, а под ногтям буквально были куски кожи, – она провела по ноге ладонями и осмотрела свои руки. – Все руки были в крови.

– Вы консультировались со специалистом? Врачом?

– У меня была глупая идея, что морская вода промоет рану, и я сидела в океане в течение нескольких часов. А когда это не помогло, то замочила ногу в бассейне, надеясь, что хлор поможет.

– Помог?

Она посмотрела вниз на ногу.

– А вы как думаете?

Я кивнул.

– Это просто выглядит так… Болезненно.

– В конце концов муж убедил меня принять димедрол. Он сказал, что эта чесотка сводит его с ума, и умолял сделать что-нибудь.

– И?

– От димедрола стало еще хуже!

– Странно.

Есть множество медицинских проблем, которые могли вызвать сильный зуд, – болезни печени и почек и разные раки, но большинство из них откликаются на антигистаминные препараты. Я посмотрел на озабоченное лицо Меган; сейчас не стоило говорить о проказе или опухоли.

– Да, я тоже удивлена.

Чем больше я слушал ее, тем меньше был уверен, что эта кожная инфекция благоприятно отреагировала бы на далбу. Я хотел убедиться, что мы выбираем правильных пациентов, а это означало, что нам нужны люди, которые имели бы бактериальные инфекции кожи. Но я не знал, что было у Меган – ничего подобного я не видел в первой части исследования. Меган почувствовала мое смущение.

– Вы когда-нибудь видели фильм «Чужой»? – спросила она. – Нога будто прямиком из этого фильма.

Мы уставились на фиолетовую язву.

– И вы никогда не обращались с этим к доктору? Никогда не показывали своему врачу?

Меган запустила руки в густые седые волосы и поморщилась.

– Мне было страшно, – сказала она. – Чем больше оно росло, тем больше я боялась. А потом… – на глаза внезапно навернулись слезы и потекли по щекам. – Муж бросил меня одиннадцать дней назад. – Она прикрыла глаза правой рукой и начала рыдать, потом посмотрела на меня и глубоко вздохнула.

– Сочувствую вам.

Я осторожно наклонился в порыве обнять ее, но остановился. В приемнике скорой помощи это было неуместно. Я скрестил руки и сделал шаг к ней. Затем похлопал ее по влажной спине.

– Я просто…

– Все в порядке, – сказала она. – Вы можете обнять меня. – Меган попыталась посмеяться и вытянула руки. – И не надо жалеть меня. Дело давно шло к этому.

Я взял ворох бумажных полотенец, которые хранились над раковиной рядом с носилками, и предложил их ей.

– Если вам нужно поговорить с кем-то, у нас есть специалисты.

Меган вытерла глаза и посмотрела на ногу.

– Я просто хочу ее вылечить.

Наш разговор перетек от информированного согласия к рассказу о ее болезни. Я узнал, что Меган наконец-то пошла на прием к своему лечащему врачу через неделю после того, как ушел муж, когда на ноге начала просачиваться кровь.

– Врач сказал, что переживает из-за того, что моя нога так плачет… И когда он это сказал… Я просто не могла больше сдерживаться. Слезы из глаз и слезы из ноги. Повсюду слезы.

– Вы многое пережили, – сказал я. – Больше, чем может вынести человек.

– Это уже слишком, понимаете?

Красной нитью ее рассказа был стыд – глубокий стыд, что тело может так ее подвести. Поэтому Меган избегала врачей и отстранилась от мира. Я положил руку ей на плечо.

– Мы вас вылечим, – сказал я твердо. На мгновение в комнате повисла тишина. Человеческой связи было под силу заглушить шум и превратить разговор в нечто трансцендентальное.

Меган закусила губу.

– Надеюсь.

Я вытащил форму согласия и разъяснил детали исследования. Она была готова участвовать, но был осложняющий фактор: Меган попала ко мне, потому что врач скорой помощи госпитализировал ее для лечения бактериальной инфекции кожи. Однако осмотрев ее, я все еще не был уверен, что диагноз поставили верно. Ее состояние больше напоминало Рyoderma gangrenosum, то есть гангренозную пиодермию. Это редкое заболевание кожи, которое поражает одного из ста тысяч человек. За год я сталкиваюсь с одним-двумя случаями, но обычно все выглядит не так плохо и без зуда. Далба может помочь – стафилококк и стрептококк были обнаружены в некоторых язвах, вызванных пиодермией, – но это не полностью искоренит болезнь. Врачи не знают точно, как это вылечить, но некоторые случаи успешно лечат стероидами.

– Будьте честны со мной, – сказала Меган, вытирая глаза. – Вы когда-нибудь видели что-нибудь настолько… ммм… мерзкое?

– Конечно, – сказал я.

Я вспомнил случай, с которым столкнулся в ожоговом отделении шесть месяцев назад, когда меня попросили осмотреть женщину из Бразилии, так как я был членом больничного комитета по этике. Пациентка облила себя бензином и чиркнула спичкой, узнав, что муж ей изменил. Восемьдесят процентов ее тела было обожжено. Бригада хирургов удалила столько мертвой кожи, сколько было можно, чтобы пациентка выжила.

– Если вам так будет легче, могу определенно сказать, что видал случаи хуже.

– Не уверена, что мне от этого легче, – она на мгновение задумалась. – Хотя, может, и лучше.

– Дело в том, что чем больше я смотрю на вашу ногу, тем меньше уверен, что это инфекция.

– Хорошо, – сказала она, – если вы хотите, чтобы я участвовала в исследовании, я сделаю это. Если нет, не проблема, – она достала телефон и начала писать сообщение.

Я смотрел на форму согласия.

– Расскажите мне про свою работу. Что значит американизировать книгу?

– О, я могу часами об этом говорить.

– Давайте. У меня есть время.

Она дала знак придвинуться к ней, чтобы нас не услышали проходящие мимо люди.

– Вот в чем штука: детские книги в Великобритании могут быть весьма расистскими.

– Да?

– Непростительно расистскими. Люди из других стран, исключительно колониальных, на рисунках изображаются с карикатурными чертами лица – огромными губами и носами. И в книге эти люди будут говорить на ломаном английском.

– И вы это исправляете?

– Бинго.

Я увидел прежнюю Меган, успешного редактора, женщину, которой она была до болезни.

– Бывают странности. В одной немецкой книге, над которой я работала, говорилось, что балерины собирают волосы в пучок, чтобы у них не кружилась голова. А вот и нет! Это чтобы волосы в глаза не попадали. Все это знают. Я исправляю неточности вроде этой.

Меган оживилась. Но через несколько минут я заметил, что она снова уставилась на ногу, делая паузу и теряя нить разговора. Она боролась с желанием почесаться.

– Пожалуйста… Пожалуйста, вылечите это, – сказала она, впиваясь ногтями в язву. Крошечные капли крови стали сочиться из ноги после того, как она убрала руку.

– Я сделаю все возможное. Собираюсь в ближайшее время позвонить вашему врачу.

Меган снова жестом подозвала меня.

– Хотите узнать, как мой муж бросил меня?

Я не был уверен, что здесь есть правильный ответ.

– Хочу ли?

– По электронной почте.

– Не может быть!

– Всего ничего написал.

Я медленно выдохнул, поражаясь тому, как пациенты впускают меня в свою жизнь. Часто думаю, что не заслужил этого. Белый халат вызывает доверие. Я узнавал о людях такие вещи, которыми они никогда не поделятся со своими ближайшими друзьями и семьей. Я вырос в католической семье в пригороде Флориды, периодически ходил на исповеди и теперь чувствовал, что был по другую сторону стенки.

– Ушел от меня к своей школьной подружке. Наткнулся на нее на игре «Никс».

Я знал, что таким не делятся со всеми подряд, если вообще делятся. Эмоциональная рана была еще свежа.

– «Никс»?

– И знаете… В письме было полно опечаток, – Меган покачала головой. – Этому парню нужен редактор!