48

Никто не останавливал нас, пока мы не вышли из тоннеля в коридор, который уже был мне знаком. Верхние этажи Каменного замка выглядели пустыми. Там оставались лишь несколько стражников, которые узнали Теодора и его фамильный крест.

Один из капитанов заговорил с герцогом о мятеже. Они тихими голосами обсудили ситуацию на улицах. Я прислонилась к стене, мои ноги подгибались, словно ватные. Насколько мы видели, боковые улицы и переулки оказались забаррикадированными на пути солдат. Но Лига не ожидала, что войска развернутся так быстро. Королевские отряды охраняли дворец, правительственные здания и периметр города.

На улицах бушевал хаос. Я не могла бежать этой ночью. Не было никаких безопасных путей. Мне оставалось надеяться только на справедливость судей и милость Его величества.

– Восстание не утихает, – сказал капитан. – Мне приносят донесения о десятках раненых. А еще не прошло и часа. Нам не обойтись без генерального сражения.

Он покачал головой.

Пока Теодор внимательно слушал собеседника, я скользнула вниз по стене. Усталость пульсировала в моих костях еще с королевского бала. Кремовый шелк обмотался вокруг меня и бесформенной кучей лег на холодный каменный пол. Оборки стали грязными. Я порвала лиф, выпрыгивая из кареты. Мадам Плини не обрадуется, когда вернется из зимнего домика на юге. Я чуть не засмеялась, однако урон платью был нанесен серьезный.

Я прислонила голову к холодному граниту. Наросты на грубом камне дернули мои волосы, и я поморщилась. Теодор, не упоминая имен и источников, рассказал капитану о новости, которую Кристос сообщил нам, – о намечавшемся расколе среди революционеров. Его голос был тихим и торопливым. Но кого интересовал этот секрет? Никого, подумала я. Истина выглядела такой отвратительной, что ее было трудно высказать вслух.

Я незаметно для себя заснула прямо на полу. Мои сны были путаными и темными: жареные фазаны превращались в зимних ворон и вылетали из глаз короля; танцующие придворные дамы прыгали и уклонялись от огромной куклы, сделанной из камней и витражного стекла; Пьорд, стоявший на дворцовом куполе, держал ее за длинные нити.

Вскоре я проснулась, замерзшая и оцепеневшая. Теодор сидел рядом со мной, уставившись отсутствующим взглядом на противоположную стену.

– Дворец удержался, – сказал он, прежде чем я заговорила. – Почти весь город теперь в безопасности.

Я прочистила горло.

– Но восстание еще не закончилось.

– Еще нет.

– Нанятые квайсы объединились с Красными колпаками?

– Они так и не прибыли. То ли не захотели приходить на подмогу мятежникам, то ли были остановлены.

Мимо нас перемещались люди. Солдаты с кровавыми пятнами на мундирах переносили коробки с патронами и раненых бойцов. Я покачала головой, глядя на ящики, мелькавшие передо мной. Сколько их, уже пустых, лежало на улицах?

Я чувствовала себя так, будто меня переехала упряжка быков, но не могла спать, пока мой город сражался. Я медленно поднялась, цепляясь за стену, и встала на ноги. Если бы у меня был швейный набор… Как глупо. Он лежал на оттоманке Теодора вместе с моей одеждой.

– У вас есть перочинный нож? – спросила я у клерка с побледневшим лицом.

Как раз в это время трое солдат пробегали мимо, волоча товарища, чья нога выглядела кашей из крови, плоти и бурого дерева.

Клерк посмотрел на меня, словно я говорила на пеллианском.

– Или ножницы? Что-нибудь с острыми краями?

Он встряхнулся и порылся в ящиках стола.

– Перочинный нож, – ответил клерк.

Казалось, что слова цеплялись за его губы.

Я выхватила нож из его дрожащих рук и отбежала от группы солдат, ведущих пленников с поднятыми руками. Мятежников сгоняли в нижние камеры замка. Теодор ждал меня в небольшом алькове, где я спала на полу. Его тусклый взгляд сменился удивлением, когда он увидел, как я использую нож.

Осторожно и деликатно я отрезала оборки от платья. Дюжины зачарованных цветов, украшавшие их, лежали в грязи – все еще ярко-розовые и наделенные чарами на удачу. Под пятнами и грязью сияла магия. Я вырезала каждый цветок из лозы, оплетающей край верхней юбки, а затем сложила квадратики шелка в руку Теодора.

– Раздай их солдатам. Цветы зачарованы на удачу.

– Ты хочешь…

– Они возьмут их из твоих рук. Солдаты узнают твой меч, фамильный крест и медаль. Они поверят тебе.

И солдаты брали мои цветы. Каждый мужчина, которого останавливал Теодор, принимал квадратик шелка, засовывал его в карман или цеплял на камзол. Где-нибудь на видном месте.

Наблюдая за Теодором в момент, когда он пожимал руки солдатам, говорил им слова благодарности и симпатии, я испытала чувство прозрения. Он становился хорошим герцогом. Он мог быть добрым принцем или даже королем.

Вскоре все цветы на платье были срезаны. Я завернулась в одеяло, которое принес мне один из тюремных стражников, и вопреки себе погрузилась в сон.