24

К тому времени, когда прибыли первые кареты, салон преобразился в миниатюрное казино. Виола подобрала юбки и заставила меня сесть рядом. Она встретила первых гостей широкой улыбкой и махнула рукой в направлении горничной, чтобы та открыла бутылку портвейна. Я брала пример с Виолы и, томно улыбаясь, сидела на плюшевом кресле. Но новая тревога закралась в мой ум. Многие карточные игры предполагали размещение ставок, а у меня в карманах было почти пусто. Я могла бы сыграть партию в местной таверне, однако ставки Виолы и ее друзей предположительно были намного больше.

Несмотря на вынужденную улыбку, я не принадлежала этому месту. Меня ожидал позор.

Я узнала Нию и Паулину, они были участницами дневного салона. Вскоре после них прибыл Теодор. Он тут же взял меня под руку и мягко потянул в альков. При этом герцог явно старался, чтобы другие не заметили наш уход.

– Извините, но я ничего не слышал о вашем брате. Никто не знает, где он находится. Я хотел послать вам письмо, но это показалось мне ужасно безличным, – сказал он так, чтобы другие не слышали.

Пора было использовать ложь, хотелось мне того или нет.

– Думаю, я знаю почему. Вообще-то я нашла моего брата.

– Что? Где?

– Ну, не совсем нашла. Он написал слезливое письмо и уплыл. На торговом судне, идущем в Восточный Сераф.

– И не сказал вам об этом?

– Он… Он прислал мне сообщение. Из последнего порта, где они пришвартовались перед тем, как отправиться за море.

– Как чертовски подло, что он заставил вас так тревожиться. Какой отвратительный поступок!

– Пожалуйста, не надо, – прервала я его. – Он все еще мой брат.

Моя история сделала Кристоса повесой, но я не хотела слышать другие эпитеты герцога.

– Он знал, что я обижусь, поэтому уплыл и позже написал мне письмо.

Это была плохая ложь, но сработала она довольно успешно. Теодор не унимался.

– Если бы ваш брат стоял сейчас здесь, передо мной, я дал бы ему между глаз, чтобы он не беспокоил вас в следующий раз.

Неожиданно для себя самой я едва не заплакала. Теодор заметил это и смягчился.

– Я не хотел…

– Нет, все нормально, – ответила я. – Это было…

– Могу представить, – сказал он, ловя мою руку.

Наши взгляды встретились. Он повел меня в зал. Последние тонкие лучи бледного зимнего заката расползались по ковру – слишком скупые, чтобы дарить тепло. Герцог взял меня за талию и поцеловал мою руку. Не в формальном приветствии, а прижав теплые губы к моей ладони.

– Вы так красивы, когда плачете. Но я не хочу, чтобы вы плакали и дальше. Для меня это ужасная головоломка.

К своему удивлению, я засмеялась. Мы присоединились к другим гостям в гостиной. Теодор занял кресло рядом с моим и вежливо расспросил Паулину о вечеринке, которую она проводила на прошлой неделе. Затем вошла темноволосая женщина, которую я не встречала раньше, но тут же узнала по незавершенному портрету. Принцесса Аннетт. Виола схватила ее руку и одарила нежными объятиями.

Я всегда считала, что мир дворян был легкомысленным. Но мне не хотелось прощаться с уважаемыми людьми из-за каких-то разговоров об организованных браках. Я тоже задумывалась о замужестве – во всяком случае, не отказалась бы от хорошего шанса. Интересно, примет ли Кристос человеческую сторону тех, кого он ругал.

Словно прочитав мои мысли, Ниа завела беседу на неудобную для меня тему.

– Вы слышали последние новости о Красных колпаках? – спросила она.

Ее карие глаза казались огромными в свете свечей.

– Говорят, что солдат вызывали трижды за эту неделю, – покачав головой, сказала принцесса Аннетт. – И каждый раз для разгона бунтовщиков.

Как будто это ее беспокоило.

Возможно, и беспокоило, вдруг осознала я. Неужели король, королева и их дети не чувствовали ответственности за страну и столицу?

– Хорошо, что никого не застрелили.

– Я думаю, смысл тут ясен, – произнесла Виола, наливая бокалы вина для Аннетт и Теодора. – Привлечение солдат не разубеждает протестующих.

– Я сказала бы, что оно, наоборот, поощряет их, – подытожила Паулина.

Она выудила из кармана веер средних размеров и, открыв его, принялась обмахиваться, словно желая скрыть свое нервозное сердцебиение.

– Говорят, что Каменный замок почти полон. Однако солдаты так и не нашли зачинщиков революции.

Аннетт нахмурилась. Уголки ее подведенных кармином губ опустились вниз. Она была удивительно красивой: темноволосая и с белоснежной кожей. Я попыталась понять, улучшила ли Виола ее вид на портрете, и заметила, что она верно отобразила все черты лица. Мое уважение к художественному навыку Виолы возросло.

– Аресты были астрономических масштабов.

Виола кивнула.

– Это не должно пошатнуть мою уверенность, но… Тюрьма набита почти битком. Офицеры допрашивают людей – сотню за сотней. Речь идет об их лидерах, и никто не дает никаких показаний.

– Никаких? – с удивлением повторила я, затем смущенно погрузилась в кресло.

– Имена, которые получил отец, оказались почти бесполезными. Докеры и плотники, передававшие сообщения руководителей, какой-то писатель…

Я и глазом не моргнула. Она говорила о Кристосе.

– Никто из них не мог управлять подготовкой к революции.

Неужели это правда? – с изумлением подумала я. Лорд Ключей допросил плотников и рабочих из доков, но не нашел их руководителей? Возможно, кто-то назвал ему имена Нико и Джека, однако он отверг их способности.

– Они узнали, кто печатает эти буклеты? – спросила Паулина. – Я думаю, что будет полезно их арестовать.

Это предложение вызвало у Теодора некоторое смущение.

– Мы никогда не вводили цензуру на книги и памфлеты, – сказал он. – Даже когда десять лет назад тот художник… как его имя… из-за полового бессилия мазал злобные и нелестные гравюры на короля.

– Барнард, – подтвердила Аннетт. – Его звали Барнард. И да, не в нашей традиции закрывать типографии – не важно, насколько обидные материалы там готовят.

Та манера, с которой принцесса поджала губы, заставила меня подумать об одном: она верила, что пора кончать с этой традицией.

– В любом случае это нелицензированная типография. Кто-то где-то печатает тишком – в сарае или в подвале.

Паулина вздохнула.

– Не стоит принимать крайние меры. Рабочие недовольны своей зарплатой. А зима пришла рано. Иначе не было бы уличных протестов и тому подобного, верно?

– Мы все знаем, что за этим стоит какая-то фигура. – Аннетт посмотрела на край бокала. – Во дворце уже стало вдвое больше гвардейцев, а солдат из провинций перевели на военные базы недалеко от столицы.

Она методично и медленно вращала ножку бокала.

– А мудро ли это? – произнесла Паулина. – С военной точки зрения.

Виола взяла бокал Аннетт и поставила его на стол.

– Каждый порт имеет свой гарнизон, поэтому нам не о чем тревожиться. Ничто не помешает нашей торговле. Мы же не ожидаем международной агрессии?

В ответ на ее дразнящую улыбку Теодор пожал плечами.

– Разведка докладывает, что жители Квайсета – точнее, некоторые дома квайсов – симпатизируют Красным колпакам. Настолько симпатизируют, что присылают им деньги. И возможно, большие.

Он опустил взгляд, скромно разглядывая узорчатые пряжки своих башмаков.

– Возможно, некоторые дома Квайсета поставляют оружие, – добавил герцог. – Скоро эта новость разойдется среди знати и простых людей. Тогда мы сможем обнародовать данные нашей разведки, и Совет решит, что делать в случае революции. Пока же донесения разведки так засекречены, что нам непонятно, говорят ли они действительно о ружьях или о брюкве.

Виола поджала губы, словно съела что-то кислое.

– Вряд ли новости о том, что патриции вмешиваются во внутренние дела Галатии, пойдут на пользу торговле и инвестициям. Значит, их религиозные дома тоже замешаны. Вы отлично знаете, что у них больше средств, чем у патрициев. Но не вся страна выступает против Галатии.

– Если Квайсету выгодно, он не замечает, что делают его приграничные патриции, – возразил Теодор. – Совет решил настоять, чтобы эта страна вела себя честно по отношению к своим союзникам.

– Квайсы всегда задевали нас, когда могли, – сказала Аннетт. – Они хотят возобновить дискуссии о приграничных спорах. Игнорирование их является наилучшей тактикой.

Я не имела понятия, на что она ссылалась, но остальные гости дружно закивали в знак согласия.

– Все же соответствующие лица и фонды квайсетских патрициев предполагают, что революция в Галатии набирает обороты, – произнесла Виола, выражая вслух общее мнение.

Я подумала о том же самом, когда несколько недель назад Джек рассказал мне о планах Пьорда.

– Значит, они установили связь с патрициями Квайсета? Если надеются на их патронаж?

Теодор посмотрел на меня, оценивая мою реакцию, но я оставалась безмолвной. Мой взгляд был направлен на кончики туфель, где я впервые заметила несколько новых потертостей.

– В прошлом мы уже признавали, что они более организованы, чем просто толпа бунтовщиков, какими считает их Совет, – произнес Теодор. – К счастью, остальные наши международные отношения не пошатнулись.

– Пока нет, – ответила Ниа со слабым предупреждением в голосе.

– Вам известно что-то, чего мы не знаем? – спросил Теодор.

Его тон казался безаботным. Однако я заметила, что рука герцога переместилась на рукоять меча, словно в дверь могли ворваться иностранные мародеры.

– Конечно, нет. Но вы прекрасно знаете, что соседи становятся хищниками, когда подозревают другую страну в том, что управляющая сила нации была скомпрометирована.

Никто не возражал. Я с трепетом отхлебнула вино. Неужели Пьорд ввел в свои расчеты приграничную безопасность, упадок в торговле и даже выживание галатианской нации? Возможно, он знал, что какая-то зарубежная держава обязательно воспользуется возможностью и вторгнется на территорию Галатии, пока та будет разорвана на части?

– В любом случае, – добавила с улыбкой Ниа, – вы, Теодор, ничего не добьетесь в Объединенных Штатах. Мой принц не пожелает выдавать одну из своих кузин замуж за герцога Ничто.

Теодор рассмеялся.

– Я даже брачного контракта не имею, а Ниа уже угрожает аннулировать его.

Это была шутка, но я не находила ее забавной. Мысль о женитьбе Теодора расстраивала меня, как и слухи о гражданской войне.

– Что? – со смехом ответила Ниа. – Правда глаза колет? Послы Серафа тоже пошли в отказ?

Аннетт никак не реагировала, но все же ее губы дрогнули.

– Вы правы, милая. Соглашения с принцем Обаном из Восточного Серафа все еще не утверждены. Нас ожидает плохое время.

Слова были отрепетированы. Я заметила, что руки Виолы скользнули под столом к ладоням Аннетт.

– Что за паника? – со вздохом спросила Паулина. – Учтите, что летом состоится Пятилетняя встреча.

Я прислушалась, не понимая, о чем говорила Паулина.

Ниа улыбнулась.

– Я полагаю, твой отец еще делегат? – спросила она у Теодора.

– Да, – ответил он с некоторым огорчением. – Несчастный человек.

На этот раз кто-то засмеялся, но я не поняла значения этой шутки. Аннетт увидела мое смущенное выражение.

– Каждые пять лет делегаты из Фена, Квайсета, Объединенных Штатов, Восточного и Западного Серафа и, конечно, Галатии съезжаются вместе на запланированную встречу. После Соленоводной войны, завершившейся тридцать лет назад, когда мы вцепились друг другу в горло…

– Объединенные Штаты оставались нейтральными, – с дразнящей улыбкой вмешалась Ниа.

– После того как мы уничтожили почти все корабли друг друга и прочую морскую технику, – продолжила Аннетт, – естественно, кроме мудрых и благосклонных Объединенных Штатов, – Пятилетняя встреча была провозглашена местом кооперации и переговоров.

– Она очень важна, – добавила Виола, – но ужасно скучна и утомительна. В этом году бедному принцу Вестланда придется половину времени извиняться за побои, которые Красные колпаки наносят Галатии. Он будет убеждать других делегатов, что мы по-прежнему способны управлять народом без угрозы его тотального уничтожения.

Теодор пожал плечами.

– Я не завидую ему, – сказал он с кривой усмешкой. – Но до саммита остается несколько месяцев. К счастью, сегодня вечером мне не нужно ехать туда для обсуждения международной политики. Я лучше останусь здесь и отдам свои деньги Виоле.

Леди Сноумонт, наверное, заметила панику на моем лице (я не имела денег и не могла проигрывать партии), поэтому быстро сказала:

– Сегодня игра пройдет без денег, Теодор. Мы будем делать ставки на шоколад с начинкой.

Она позвала горничную, ожидавшую за дверьми.

– Саша, вносите ценные призы!

Возможно, Виола была менее богатой, чем я думала. Наверное, многие дворяне были такими. Однако таверны и улицы переполняли Красные колпаки, жаждавшие устроить революцию и затаившие реальную обиду против несправедливой системы, а знать почти ничего не делала, чтобы улучшить ситуацию. Дворяне лишь вызывали отряды для самообороны. Якобы защищать городской поряок, но в основном самих себя.

На чьей стороне я была? Мне приходилось выполнять приказы Пьорда. Я согласилась навести проклятие, если только получу заказ. Вообще-то мне не верилось в насильственную революцию – пусть даже после убийства короля. Однако я не снимала вины со знатных людей. Возможно, и на мне лежала ответственность за безмолвное согласие с политикой, с которой я была не согласна.

Мысли кружились, как пыль в луче солнечного света. Никакого конкретного смысла. Я поставила бокал с вином на стол. С меня было достаточно.

Мы перешли к игровому столу, и Теодор придержал мое кресло, чтобы потом занять место рядом со мной.

Когда Виола начала партию, я подумала, что Кристос не зря потратил вечер, научив меня играть в вист. Я провела несколько игр в таверне. Это длилось недолго – до того, как Кристос переключился на революцию. Но в течение некоторого времени мы с братом считались грозной парой среди партнеров. С кем-то другим я была бы не так хороша. Поскольку Виола не ввела меня в первую партию, я просто наблюдала за игрой и запоминала, как вести стратегию.

Потом и я сыграла несколько раундов. Я потеряла большую часть своих конфет, и сидевшая подле меня Ниа заняла мое место. Аннетт тоже находилась рядом, наблюдая, как уменьшается запас конфет Теодора.

– Виола показала мне вашу работу, – сказала Аннетт, наполнив мой бокал вопреки моему протесту. – Платье будет прекрасным.

Я почувствовала, как мои руки начинают холодеть и слегка дрожать. Ко мне подступала паника. Принцесса наливала мне бокал дорогого вина и говорила комплименты о моем шитье. Но я знала, что случится дальше – она даст мне заказ, который подлежал проклятию. Я взглянула на темно-красную жидкость в бокале. Свет свечей проходил через нее, и казалось, что мои руки были в крови.

– Спасибо. Значит, она показала вам и…

Я покраснела. Нижнее белье. Принцесса видела сменки Виолы.

Аннетт засмеялась.

– Да, я знаю все о трусиках Виолы. И я узнала о вашем шитье. Это просто замечательно. – Она склонилась ближе. – Вы научились делать чары или это происходит само по себе?

Я испугалась. Люди обычно не задают такие беспардонные вопросы. Но она была принцессой. Возможно, Аннетт привыкла говорить все, что приходило ей на ум. Это облегчало ее восприятие того, что считалось верным в любой ситуации, хотя и не соответствовало тому набору правил, который направлял мои действия.

– Оба варианта, – ответила я. – Меня учили позволять магии происходить и в то же время контролировать ее. Чтобы создание чар было таким же простым, как вдевание нити в иглу. Меня учила моя мать.

Я запнулась. Не ожидала, что буду говорить о маме с принцессой Аннетт. И странно, хотя я не почувствовала горя, которое сопутствовало ее смерти, мои глаза наполнились слезами. Аннетт тихо хмыкнула, понимая это по-своему.

– Она знала о чародействе очень много, – подытожила я.

Аннетт сочувственно улыбнулась, но чувство потери придавило меня. Моя мать ушла в мир иной. Отец умер еще раньше нее. Неужели мне предстояло потерять и Кристоса? Чем я должна была пожертвовать, чтобы удержать его в безопасности – чтобы он сидел передо мной? Неужели для этого я должна была перечеркнуть жизнь Аннетт и подсунуть ей про́клятую одежду? Рискнуть судьбой ее матери и отца? Превратить ее жизнь в трагедию потерь?

Это должно быть сделано, решительно напомнила я себе. У меня остался только Кристос.

Теодор проиграл все конфеты и пропустил Аннетт на свое место.

– Надеюсь, вам повезет больше, чем мне, – сказал он.

– Вы не правы, – возразила Аннетт. – Пусть Софи сделает вам какой-нибудь зачарованный носовой платок, который можно носить в кармане и вытаскивать при случае.

– Вы сделаете его для меня? – подмигнув, спросил он.

– Да, но он тогда должен быть с вами всегда, – с усмешкой ответила я.

Теодор встретил мой насмешливый взгляд, затем подхватил меня под руку. Я затаила дыхание – на краткий момент, когда его пальцы погладили мою ладонь. Революция, Пьорд, даже мой брат – все это, словно пыль, словно кружащиеся мотыльки, уносимые вдаль, показалось мне совершенно нереальным.

– Проведите несколько кругов без нас, – сказал он, увлекая меня к лестнице.

Мое сердцебиение участилось. Пока мы поднимались, он крепко держал мою руку.

Я отругала себя, презирая за то, что забыла о Пьорде и поддалась своим желаниям. Что я перестала думать о брате ради бессмысленного флирта с Первым герцогом.

Все это и раньше было бессмысленным – даже до того, как я узнала, что Теодор сочетается браком с иностранной принцессой. Ради союза, ради счастья двух стран. Тогда как я занималась обычным делом – шитьем платьев и жакетов. Хотя я тоже была счастлива: фривольная болтовня казалась приятным отдыхом от предложений нежеланного брака. Нет, это было отступлением и ничем иным, чистым эгоизмом. Я не имела права наслаждаться компанией герцога, пока мой брат находился в опасности. На минуту я возненавидела себя за полное забвение своего долга.

Мне захотелось вырвать руку из его пальцев, сбежать по лестнице, накинуть плащ и умчаться домой. Но тут я увидела, куда меня привел Теодор. Бальный зал Виолы с окнами почти во всю стену. И каждое заключало в себе мириады мерцающих звезд.

– О! – выдохнула я, не в силах вобрать в себя весь вид, который мне открылся.

Огромный город вокруг нас – совершенно темный, кроме мерцавших огоньков свечей. Скопление звезд. Полная луна.

– Это мое самое любимое место во всем городе, – сказал Теодор. Его рука покоилась на моей талии. – Даже дворец лишен такого вида, как этот.

Он подвел меня к алькову на противоположной стене. Окно выходило на реку, струящуюся, словно широкая лента серебра. Прямо за ней находились сады и оранжерея Теодора.

– Думаю, лунный свет струится сейчас самым правильным образом, – произнес он тихо.

Я потеряла дар речи. Стекло и металл, так индустриально выглядевшие при солнечном свете, теперь отражали луну. Стальные балки выглядели как полированная платина. Стекло походило на перламутр.

– Это словно драгоценный камень, – прошептала я. – Будто город украсил себя к вечеру новой брошью.

Теодор улыбнулся и придвинулся ближе.

– Эта драгоценность ваша, – сказал он. – Город думает, что брошь принадлежит ему, но она ваша.

– Так нечестно, – ответила я, не в силах уклониться от его взгляда. – Вряд ли я заслужила ее.

Конечно же, не заслужила. Как ловкому слуге Пьорда, мне следовало проклясть королевскую семью. Я флиртовала с герцогом, потому что мой брат томился в плену.

– Я не достойна этого.

– Вы более чем достойны, – прошептал он в ответ.

И прежде чем я сумела отреагировать, его губы прижались к моим – теплые, волнующие и весьма приятные. Ни о чем не думая, я погрузилась в его объятия в поиске чего-то цельного, чего-то отличного от той печали, которую Пьорд навязал мне. Я почувствовала в его дыхании терпкую сладость шоколада, и в этот миг словно воздвиглась стена между внешним миром и тем, что происходило с нами. Вкус шоколада и губы Теодора – только это и было сейчас реальным. Больше ничего. Ничто другое не могло коснуться меня.

Его руки, обвивавшие мою талию, привлекли меня еще ближе. Запретное желание наполнило нас обоих. Мои пальцы ласкали его шею и тонули в его волосах. Я должна была отодвинуться – логика требовала опустить руки… Но я не могла.

Затем острый звук разбитого стекла, словно треснувший лед в фонтане, прервал нас, и мы услышали испуганный крик у основания лестницы. Теодор отпустил меня. Он тут же выхватил фамильный меч, который носил всегда с собой.

– Оставайтесь здесь, – сказал он, шагая к лестнице.

Но я, совершенно потерянная, последовала за ним. В оцепенении я застыла на верхней ступени и склонилась к перилам, чтобы посмотреть вниз, а затем спустилась, держась за бортик руками, словно он мог защитить меня.

Остальные гости столпились у небольшой костюмерной напротив салона. Горничная пробежала мимо меня с метлой и совком для мусора. Дверь в салон была открыта. Теодор держал свой меч наперевес, ожидая атаки невидимых противников.

Я заглянула в салон. Посреди ковра лежал большой камень, окруженный осколками стекла. Большое окно, выходившее на улицу, ощерилось зазубренными краями.

Паулина плакала. Ниа спряталась за креслом, а Аннетт застыла неподвижно у стены. Виола стояла в дверях. Ее руки были сжаты в кулаки.

– Мисс?

Горничная с абсурдным реверансом вручила Виоле камень – причину суматохи. Леди Сноумонт взяла его в руки, словно тот был чем-то отвратительным – сгнившим фруктом или мертвой мышью, которую принес кот. Она перевернула камень и обнаружила записку, приклеенную к его плоской стороне. Я не могла прочитать ее содержание.

Горничная продолжила подметать пол. Теодор вошел внутрь, и тогда Аннетт, Ниа и Паулина тихо вернулись на софу, сложив руки на коленях. Виола сжала камень, словно собиралась выбросить его прочь на улицу, туда, откуда он прилетел. Но она остановилась.

– Конечно, разница невелика, однако это улика.

Она положила камень на полированный столик рядом с фарфоровой пастушкой, красивой шкатулкой из красного дерева и другими безделушками из ее коллекции.

– С вами все в порядке? – спросила я.

Она встретила мой взгляд.

– Его целили прямо в мою голову. Не хватило пары дюймов.

Ее руки дрожали, и она сцепила их вместе. Я вздрогнула. Защитная чара сияла под платьем Виолы. Погребенная в складках одежды, она была видна только мне.

– Нужно отправить леди домой, – сказал Теодор тихим голосом.

Он проверил замок на двери и опустил занавески на окнах, скрывая разбитое стекло. Сквозняк раскачивал ткань занавески, заставляя ее выглядеть шелковым призраком.

– Суззета, вели Марко позвать носильщиков.

Когда горничная повернулась, чтобы уйти, Виола остановила ее.

– Только сама не выходи наружу. Поняла? Пошли гонца или лакея.

Она порывисто сглотнула и впервые стала выглядеть действительно расстроенной с тех пор, как я спустилась вниз.

– Ты не можешь оставаться здесь одна, – сказала Аннетт, поднимаясь с софы.

Она схватила Виолу за руки, разжимая ее кулаки.

– Я не позволю им выгнать меня из дома, – возразила Виола.

Однако ее руки остались в ладонях Аннетт.

– Ты должна провести эту ночь во дворце, – сказала принцесса с ободряющей улыбкой. – Можешь занять свою любимую комнату.

– Ни за что.

Виола повернулась к горничной, которая застыла на пороге.

– Носильщики здесь? – спросила она.

Суззета кивнула.

– Тогда вам всем пора. Прежде чем нечто худшее влетит в мое окно.

– Я останусь с тобой, – сказала Аннетт.

Но Виола подтолкнула ее в коридор.

– Вы поедете домой, иначе ваши родители оторвут мне голову.

Аннетт неохотно согласилась, и Суззета подала ей плащ и муфту. Паулина и Ниа, тихо попрощавшись, исчезли в ночи, экскортируемые пешими мужчинами, которые внезапно оказались телохранителями.

Я собрала свою сумку, планируя незаметно уйти, но шуршащий шелк объемных юбок Виолы остановил меня.

– Виола, – прошептала я, надеясь, что другие не услышат, – мне нужно вернуть ваше платье и…

– Не волнуйтесь об этом, – ответила она с напряженной улыбкой. – Пришлете его завтра вместе с гонцом. А я отправлю ваши вещи в ателье.

Я кивнула, надела плащ и направилась к двери, чувствуя стыд, что одолжила ее платье. Еще большее огорчение преследовало меня от эгоистической тревоги – я терзалась тем, что остальные могли подумать обо мне.

– Куда вы собрались? – спросил Теодор.

– Домой.

– Хорошо. Но только не одна. И не пешком.

– Теодор, это не обязательно. Я… Со мной все будет хорошо.

Однако мои возражения были слабыми, а голос дрожал. Я не относилась к знатным людям, но что защитило бы меня, проклятую перебежчицу?

– Это не тот опыт, свидетелем которого я хотел бы стать, – ответил Теодор и, помахав рукой Виоле, накинул длинный плащ на плечи.

– Может быть, вы останетесь с ней? – прошептала я, когда он пропускал меня через переднюю дверь.

– У нее полный дом верных слуг.

Словно доказывая его утверждение, мисс Вочант появилась на верхней ступеньке, наблюдая за нашими движениями.

– Она не одна. Если Виола не пожелала оставить у себя Аннетт, то она определенно не захочет, чтобы я вертелся поблизости.

Я придумала несколько хороших аргументов. Теодор не был принцессой, у которой имелись великодержавные родители. Он был способен дать какой-никакой отпор. В его обязанности входила защита знатных леди. Но я не сказала ни слова. По правде говоря, я была благодарна Теодору за компанию в этой тревожной ночи.