18

Я не сказала Пенни, но весь вечер продолжала искать Кристоса. Меня даже занесло в кафедральный собор, когда вечерняя служба уже закончилась. Табличка при входе уведомляла, что сегодняшняя служба посвящалась Священной природе Галатианского моря. У входа в святилище собралось больше дюжины жен рыбаков. Они молились, склонив головы, пока переливы хора скользили к ним сквозь облако благовоний.

Моего брата здесь быть не может, бранила я себя, – и не только потому, что его интересы не были связаны с морем. Галатианцы собирались в соборе для служения божествам страны и людям, которые формировали нацию. Пеллианцы поминали предков и семейного духа в своих домах. Обе религиозные концепции были схожи и направлены на внутреннее очищение национальной и личной природы. Кристос считал недостойным тратить на это время. И все же я осталась на несколько минут, оценивая сложные вокальные гармонии и то, как солнечный закат проникает сквозь цветные витражи и разбрасывает лужицы оттенков на длинных плитах пола.

Слева находился небольшой альков. Я отошла от главного святилища, когда жены рыбаков присоединились к жрецу в финальной молитве. Стены алькова были покрыты мозаикой, изображающей все аспекты Священной природы Галатии: море, поля, лес, дух торговли и коммерции, божественность властей. Между образами стояли свечи, приглашая грешников озарить альков видимым воплощением своих молитв. Пламя мигало ниже лиц и ладшафтов, отбрасывая странные тени. Ни я, ни брат в это все не верили, но я вставила длинную свечу в отверстие и осветила мозаичное изображение солнцеподобной Монеты дня, восхвалявшей труд рабочего класса. Как будто небольшая молитва – даже с полуверой – могла мне помочь.

Потом я пошла в таверну «Рыночный остров», собираясь немного там посидеть. Не кафедральный собор, а именно это место было домом служения моего брата.

Посреди первого стакана легкого вина кто-то похлопал меня по плечу. Я чуть не слетела с лавки, но это была всего лишь Эмми.

– Ты здесь одна? – спросила я, переведя дыхание.

– Нет, брат со своими друзьями пришли сюда поиграть в кости. Что с тобой? – Она села рядом со мной. – Выглядишь так, будто демона увидела.

«Только пеллианцы могут так говорить», – подумала я, тихо рассмеявшись.

– Ищу кое-кого. Думаю… Ладно, не важно.

Я посмотрела на группу мужчин, сидевших за длинным столом у окна, – в основном пеллианцы, которые бросали игральные кости и передавали друг другу кубки.

– Ты не играешь?

Она сморщила нос и ответила:

– Только старые бабки играют в кости. Ну и парни, конечно. Я просто наблюдаю.

Эмми покраснела, и я все поняла. Она клеилась к одному из друзей ее брата. Я вспомнила это чувство – возбуждение от присоединения брата к игре в карты или кости; надежда, что его бросок победит. Как звали того парня? Маро? Я улыбнулась своему вину, заставив себя сделать очередной глоток. Единственный пеллианский парень, которого я посчитала симпатичным, – такой же рабочий в доках, как Кристос. Несколько раз он провожал меня домой… Но мама и бабушка предупредили его, что девушки-чародейки могут связать душу любовной чарой, хотя этика, которую я унаследовала от матери, запрешала употребление магии в свою пользу. Многие чародейки следовали этим ограничивающим правилам.

Интересно, имела ли Эмми ту же проблему. Для меня, конечно, так было лучше. Теперь я знала, что семейные трудности не совмещаются с бизнесом и что по закону муж или его семья забирают все себе. Но для такой девушки, как Эмми, зарабатывавшей чарами по несколько монет в рыночный день, брак считался необходимостью.

– Софи, ты слушаешь?

Я снова повернулась к Эмми.

– Так ты не выйдешь замуж? – спросила она, как будто читая мои мысли.

– Нет, Эмми.

– Это потому, что мужчинам нравятся чары на ипподроме, а не на их кухнях? Так говорит моя мама.

Я засмеялась.

– Нет. Брак слишком сложен, если ты владеешь бизнесом. У тебя не будет таких же проблем, как у меня. Ведь ты продаешь свои чары за прилавком на рынке.

– Я знаю. Жаль, что мне непонятны законы. Какой мерзавец будет красть у своей жены?

– Когда-то и я думала так же.

С моих губ сорвался вздох.

– Я знала женщину, которая владела магазином и зарабатывала миллионы. Она… создавала прекрасные вещи.

– Ты делала чары для нее?

– Нет, она была моей первой хозяйкой.

Я вспомнила миссис Дэвис – полную, счастливую женщину с венчиком белокурых завитушек. Она всегда ходила в одном из своих изысканных платьев. Мне очень повезло найти владелицу ателье, которая была не только мастером своего дела, но и не брезговала обучать пеллианскую сироту.

– Я просто шила шапочки. Да, создание шапок является лучшим обучением в тонком шитье. Я ничего не знала о ее муже, но он болел, и счета докторов то и дело приходили к этой несчастной семье. И тогда его брат взял на себя управление всеми финансами.

Глаза Эмми расширились.

– Значит, вором был деверь?

– Это не считается кражей. Все по закону. Он просто продал ателье и оплатил счета.

– А она что сделала?

– А что она могла сделать? – Я пригубила кислое вино. – У нее не было столько денег, чтобы купить другое ателье. Лорд Монет внес ее в черный список, как неудачную владелицу бизнеса. Сейчас она занимается ремонтом и немного шьет, но только вещи, которые может делать дома.

Пока предпринимательница не учредит свой бизнес, закон запрещает ей набор помощниц или учениц. Когда мой магазин только открылся, я попыталась пристроить свою прежнюю хозяйку, думая, что она нуждалась в дополнительной работе. Но она весело отказалась, сказав, что ее глаза устали от шитья – и что лавка ее сына-мясника содержит семью в приличных условиях. Я не поверила ей, глядя на ее иглу, собиравшую тонкую органди.

Эмми кивнула, понимая этот разговор по-своему – каким несправедливым может быть мир и что ради работы я лишила себя мужа.

– Прости меня, Эмми. Это слишком печальная история для хорошего вечера.

– Нет, я рада, что ты рассказала мне ее. Я тут думала почему… Ты очень милая, Софи. И ты не… До того, как мы узнали тебя, наши женщины считали, что ты злая – ведь ты владеешь магазином и не имеешь мужа. – Она поджала губы, когда я засмеялась. – Извини… Не хотела обидеть тебя.

– Все нормально. Я понимаю.

Мне было немного не по себе. Они принимали меня за гарпию.

– Можешь не тревожиться об этом, – добавила я мягче. – Если все еще интересуешься работой, заходи иногда в ателье. Нас завалили заказами, и я использовала бы пару дополнительных рук по несколько часов в неделю.

Эмми усмехнулась.

– Спасибо. Извини меня за наглость, но я все-таки спрошу. Ты считаешь, что я могла бы научиться новым стежкам? Что я могла бы посмотреть, как шьют твои помощницы?

Я улыбнулась. Эмми была весьма предприимчивой – совсем как я в ее возрасте.

– Думаю, что это можно устроить.

Она сделала легкомысленный радостный прыжок и вернулась к своему столу, сев рядом с симпатичным молодым человеком. Я снова подумала о том, что миссис Дэвис совершила для меня, своей подопечной. Ее полные руки демонстрировали мне, как прокладывать шов или подрубать подол. С легким чувством вины я вспоминала, как по всему ателье витал слабый аромат ее пудры для волос. Мне очень повезло. Работа, конечно, была трудной, но без своей благодетельницы я никогда не научилась бы мастерству торговли. Многие владельцы магазинов избегали брать к себе пеллианцев или даже провинциальных девушек, тревожась, что они будут выглядеть неотесанными дурехами или обладать плохими привычками, пятная образ заведения. Учитывая прошлый опыт, я считала, что такой вид помощи необученным девушкам был очень нужен, и практиковала это в своем магазине.

Ко мне подошла веснушчатая официантка, с которой я говорила о Кристосе. Сначала я подумала, что она собиралась спросить, не нужно ли мне еще вина. Но девушка сжала мой локоть, будто щипцами, которыми я шевелила поленья в нашей печурке. Мне стало ясно, что у нее имелись новости. Мое горло сжалось от тревоги.

– Он снова здесь, – прошептала она.

– Что? – спросила я, избавившись от ее заговорщицкой хватки на моей руке.

– Этот мужчина вернулся, – сказала она, указав направление.

Я шлепнула ее по ладони. Привлекая лишнее внимание, она мало чем мне помогала.

Однако проследив за ее пальцем, я увидела его. Отличительный, как она и говорила; его погруженный в темноту профиль выглядел неприятным – точнее, слишком властным. Он повернул голову таким образом, что свет огня полностью озарил его лицо. Это был Пьорд Венко. Я вдохнула дымный воздух, и он обжег мое горло.

– Как долго он здесь сидит? – спросила я, стараясь не смотреть на него.

– Большую часть вечера, – ответила девушка, потирая руку. – Похоже, ожидает кого-то.

– Кристоса, – прошептала я.

Что теперь? Подойти к бару и притвориться пьяной, а самой наблюдать за ним? Неплохой вариант, подумала я. Неизвестно, что он планировал и безопасно ли беседовать с ним. В его величественном виде крылась надменность, которая могла быть опасной. Это не нравилось мне, когда я находилась вместе с братом в университете или в окружении моих подруг-чародеек в кафе. Теперь же это выглядело вообще отвратительно, когда я оказалась в одиночестве, в уязвимом положении. Подхватив свой плащ, я привстала со скамейки.

Он тут же поднял голову и перехватил мой взгляд. Я почувствовала холодок, но поняла, что от него не спрятаться.

– Если помните, я Софи Балстрад. – Мой голос немного дрожал. – Я ищу своего брата.

– Неудивительно.

Слова протрещали, как поленья в очаге позади него.

– Официантка сказала, что видела вас с ним.

– Любопытная девчонка.

Никакого гнева. Только веселье.

– Вы, похоже, ждете кого-то. Я подумала…

– Что я жду Кристоса? Нет. Я не встречаюсь здесь с ним.

Улыбка подтянула вверх уголки его рта, но не изменила суровости глаз. А потом я почувствовала полное поражение, и мои глаза наполнились горячими слезами.

– Нет, – прошептал он. – Я ждал не Кристоса. Я ждал вас.