19

– Меня?

Я была шокирована.

– Вас.

Он улыбнулся, словно оказывал мне вежливую любезность, и махнул рукой конопатой официантке. Та поспешила на зов, бросив на меня короткий взгляд. Затем она повернулась к Пьорду.

– Сэр?

– Бутылку красного и два бокала.

– Какой сорт вина?..

– Не важно.

Он смотрел на меня, словно официантки вообще не было.

– Мне не хочется пить, – сказала я.

– Я и не думал, что вы будете. Однако мне показалось, что вам может понадобиться бокал вина.

Он бросил свои перчатки на стол – чуть сбоку, как Алиса складывает обрезки материала. Я не ответила, но внутренне похолодела.

– Наверное, вам хочется знать, где ваш брат?

– Да! – едва не закричала я.

Мужчина за соседним столом посмотрел на меня и захихикал.

– Извините, что ответила вам слишком громко. Вы знаете, где он? Вы видели его?

– Конечно.

Вино прибыло, и официантка начала возиться с пробкой. Я едва сдерживала себя, пока она не ушла.

– К сожалению, я не могу сказать вам большего, – произнес он, спокойно налив кроваво-красную жидкость в два тусклых бокала.

– Вы… что?

Мои пальцы смяли юбку на коленях. Что это было? Какая-то игра?

– Говорите, – рявкнула я, пытаясь повлиять на него.

– В свое время. Сначала я выставлю несколько требований, с которыми вам нужно согласиться.

– У меня имеются важные друзья, – ответила я, меняя тактику.

– Это мне известно, – со смехом сказал он.

Профессор сделал глоток вина.

– Вы упомянули одну из причин, ради которых я устроил эту встречу. Но если вы расскажете кому-то, о чем мы говорили, включая влиятельных друзей, посещающих салон леди Виолы Сноумонт, я убью вашего брата.

Между нами повисла произнесенная угроза. Я чувствовала себя пустой, и слова звучали эхом внутри меня. Он убьет Кристоса. Его угроза заставляла меня предпринять какие-то действия.

– Что вы хотите?

– Для этого мы здесь и встретились.

Вино закружилось в его бокале. Я не понимала, отвечал ли он на мой вопрос или намекал на необходимость взять мой бокал.

– Вы обладаете определенным мастерством. Мне хочется, чтобы вы использовали его для нас.

– Вы говорите о чарах? Я сделаю любую работу, которую вы захотите, – даже сделаю вам скидку. Только не нужно держать моего брата в заложниках.

Венко склонил голову набок и сделал еще один глоток вина. Его неспешность и спокойствие сводили с ума. Казалось, что он держит нашу беседу под контролем.

– Мне не нужны чары. Мне нужны проклятия.

– Я не создаю проклятий.

– Это было до пленения вашего брата. Теперь же я нашел веский способ для убеждения.

– Нет, – возразила я. – Даже если мне захочется создать проклятие, я не знаю, как это сделать.

Он засмеялся. Вино окрасило его зубы. По какой-то причине это сломало его непроницаемый фасад и заставило меня чувствовать себя под меньшей угрозой.

– Вы только думаете, что не можете делать проклятья. Если вы знаете, как создавать чары, то способны и на это. Вам не понадобится много времени, чтобы освоить второй метод.

– Не все так просто, – ответила я. – Специфика чар и проклятий очень разная.

Моя мать всегда говорила, что эти два метода фундаментально отличались – что проклятия сложнее выполнять; что даже знание о них опасно. Проклятия разъедали чародейку изнутри. Неужели мать, желая защитить меня, скрывала истину о темной стороне нашего дара? Возможно, она просто не все знала.

Почему я должна верить, что этот мужчина разбирается в чарах? Тексты в книгах мало связаны с практикой. Если профессор вынуждает меня работать на него, значит, сам он не может налагать проклятия. Он не имеет дара.

– Скоро мы обсудим теорию и практику проклятий, – сказал Венко. – В глубину, в длину и в ширину.

Вероятно, перспектива возбуждала его. Он будто ставил новый эксперимент в текущем курсе исследований.

– Ваша роль – надеюсь, вы понимаете это – является важной для поворотной точки истории.

– В текущей ситуации я стараюсь держаться от всего этого как можно дальше.

– Теперь это уже невозможно. Жаль, что дело дошло до такого. Я думал, после нашей встречи вы согласитесь помогать нам по собственной воле. Сейчас я вынужден предпринимать меры, на которые в ином случае не пошел бы.

Он вздохнул. В его голосе прозвучало искреннее раскаяние или, возможно, хорошая симуляция вины.

– Я был обязан поставить под залог жизнь вашего брата – в обмен на одно простое проклятие с вашей стороны.

– Почему вы похитили своего же товарища? – спросила я.

Кристос считался лидером Лиги – писателем, чей труд убедил многих людей надеть красные колпаки.

Венко покачал головой и нахмурился.

– Среди нас имеются те, кто верит в действия. Можно сказать, в истинную революцию. – Каждое его слово казалось ударом. – Многие рабочие в Лиге уверены в необходимости активных действий. Ежедневно к нам присоединяются все новые люди – труженики села, приезжие из портовых городов и южных провинций, посланники из мельничных поселков на западе. У нас достаточно участников движения. Я говорю вам это по одной причине: вы должны понять серьезность наших намерений.

Я откашлялась. Этот человек открыто предлагал мне предательство, и это было не просто антимонархическое заявление, а реальное предательство. Он говорил о том, что для моего принуждения даже составили план. И он хотел, чтобы я помогла ему.

– Я не буду участвовать в ваших затеях. Кристос никогда бы…

– Верно. Кристос не хотел вести своих людей на смерть. И конечно, его одаренная сестра придерживается такого же мнения. Печально, но, чтобы воплотить наши планы, мы должны пробить брешь в защите королевской семьи, несмотря на стражу, шпионов и советников. Это обеспечит созданное вами проклятие.

– Вы хотите навредить королевской семье? – с изумлением спросила я.

– Точнее, убить их. Короля, по крайней мере. Но мы с вами знаем, что любой план имеет только один шанс на исполнение. Нужно подкупить кого-нибудь внутри дворца, обойти стражу и избежать обнаружения шпионами.

– Вы правы. Это почти невозможно. Очевидно, вы отказались от своих намерений?

Ему было не до веселья.

– Мы можем это сделать, но наш план предполагает, что тьма уже будет окружать семью – по крайней мере одного из близких короля. Нам нужно, чтобы королевские особы привлекли к себе беду, не находящуюся в естественном равновесии. А оно, как вам известно, сохраняет их безопасность.

– Я не делаю одежду для членов королевской семьи. Найдите кого-нибудь другого.

Отодвинув от себя бокал вина, я тем самым отвергла его предложение.

– Других нет, – ответил он. – Кому еще поручить это дело? Кто сможет дать что-то королевской семье? Мы хотим, чтобы знатные персоны носили то, что им предложат. Чтобы эти вещи были приняты во дворце.

Он покачал головой, глядя на вино в своем бокале.

– Я не знаю такой женщины, которая могла бы повторить ваши действия. Стиль и магия сплелись в одно целое. Это впечатляет.

В его голосе прозвучало искреннее восхищение. Но мне были противны выражения подобных чувств с его стороны.

– Мы с вами прекрасно знаем, что к чему. Вы показали мне это с вашей гильдией – назовем ее так – в кафе.

Я подумала о торговке балладами, о магии Намиры и ее кофейной пене, о травах Эмми. Если план Пьорда Венко зависел от рулона ткани, нашедшего путь в королевский дворец, – от одежды, носимой королем или членом королевской семьи, то искусства традиционных чародеек здесь не хватило бы.

– Да, но это чары. Я не могу создавать проклятия. А если бы я их и сделала, члены королевской семьи не входят в число моих клиентов…

– Это не важно.

Он улыбнулся, холодно и отстраненно.

– Сейчас важно лишь то, что жизнь вашего брата висит на ниточке. Она находится в моих руках. Вы выполните мое желание или…

Он сделал жест, воспроизводящий движение ножниц. Я отшатнулась, почувствовав себя плохо.

– Кто еще знает о вашем плане?

Я не могла представить, что Джек и Нико согласились бы похитить своего друга и принуждать его сестру. А они были ведущими членами Лиги.

– Никто. Эту схему придумал я сам. Исчезновение Кристоса будет тайной для всех, кроме вас и меня.

– Откуда мне знать, что вы говорите правду?

Он бросил на стол красный колпак. Я приподняла его для осмотра, опустила отворот и увидела инициалы, вышитые моей рукой. Значит, Кристос пока находился в безопасности. Он носил колпак и не мог потерять его. Я прикусила губу. Меня затопило чувство вины. Будь мои чары сильнее, я могла бы сделать больше.

Мне оставалось только покачать головой. Я не могла винить себя за все. Чары и проклятия влияли на судьбу человека, но не диктовали ее.

– Он обещал мне, что не потеряет ее, – сказала я Пьорду, который с терпеливой улыбкой смотрел на меня. – Что дальше?

– Так вы соглашаетесь?

– У меня нет выбора.

Мои пальцы скользнули по краю красного колпака, ощупывая зачарованные стежки на ткани.

– Но мне нужны гарантии.

– Они у вас будут. Если вы выполните мое желание, ваш брат окажется на свободе.

– Если я попытаюсь выполнить его? Я никогда не создавала проклятий. Мне даже не ясно, как сделать что-то подобное. А если я попытаюсь, и у меня ничего не получится? Если королевская семья не закажет мне никаких вещей? Что тогда?

– Я предостерег бы вас от неудачи, – сказал он с еще одной сводящей с ума улыбкой. – Завтра вечером жду вас в Государственном архиве. Я поговорю с куратором и устрою вам чтение древних пеллианских текстов, с которыми посчастливилось ознакомиться мне. Мы направим ваш дар на их исследования.

– Прекрасно.

Я посмотрела на этого интеллигентного и образованного мужчину. Он мог быть более жестоким и грубым, чем бунтовавшие Красные колпаки, когда в них стреляли солдаты.

– Однажды Кристос сам оценит это, – слегка смягчившись, сказал Венко. – Он первым понял, что я необходим для Лиги. Первым признал мои политические интересы.

– Ваши интересы?

– Не только докеры и плотники недовольны знатью, удерживающей власть в правительстве и коммерции. Вы будете удивлены, узнав, как много подобных вам владельцев бизнеса, торговцев и судовых магнатов согласны с Лигой рабочих.

– И с университетским лектором из Квайсета?

– Вы пеллианка? Конечно, только по родителям. Но вам известна страна ваших предков? Вас узнали бы, если бы вы вернулись туда? – Он покачал головой. – Мне запрещено возвращаться в Квайсет в течение десяти лет. В Лиге мы все галатианцы – независимо от настоящего происхождения.

Он посмотрел на меня поверх своего тонкого носа, словно оценивал как владелицу ателье, как сестру или чародейку, но не как галатианку.

– Я был связан старым семейным знакомством с некоторыми фондами, принадлежавшими домам патрициев. Они поверили в наше дело. Потому что галатианцы не единственные, кому хочется более справедливой Галатии.

– Меня не волнует, как квайсы относятся к Галатии, – ответила я. – Если верить вам на слово, вы обращались с моим братом как с равным – как с галатианским либералом, – а затем предали его, когда это совпало с вашими интересами. Как можно вам доверять?

– Союзы создаются общими целями. Если революция не является целью вашего брата, он мне не союзник.

Если Пьорд когда-то и уважал моего брата или имел сочувствие к человеческой жизни, все это превратилось в холодный прагматизм. Я решила закрыть глаза на его махинации.

– Если вы хотите навредить мне, я не буду работать на вас. Вы нуждаетесь в моем даре. Поэтому если вы нанесете вред…

Несколько посетителей посмотрели на нас, любопытствуя по поводу моей вспышки. Пьорд улыбнулся и приподнял свой бокал, словно произносил веселый тост на вечеринке.

– Если я нанесу вред вашему брату, вы можете винить в этом только саму себя. – Он склонился ко мне. – И запомните: никому ни слова.