17

На следующий день Площадь фонтанов выглядела иначе. Сторонники Красных колпаков называли Бойней смерть двенадцати застреленных товарищей и еще пятерых, которые умерли в больнице. Те, кто симпатизировал солдатам, называли это событие Бунтом – за массовое сборище Красных колпаков, наводнивших площадь своими криками. Я же не знала, как назвать случившееся. Впоследствии Лорд Ключей выставил на площадь и прилегающие улицы вооруженный патруль. Никто не чувствовал себя в безопасности.

Хотя несколько магазинов закрылось, Алиса и Пенни стоически пришли на следующий день выполнять свою работу, упрямо полагаясь на обещанные деньги. Мы с тихой решимостью продолжали шить, словно уверенность наших игл и выносливость нитей могли повлиять на растущее беспокойство за дверями ателье.

После стрельбы на площади я решила не расспрашивать о брате в Каменном замке, ведь при расследовании событий меня могли арестовать. Но все же я тревожилась о его пленении – о том, что Лорд Ключей подавит этот мятеж и его лидеров. Я даже подумала о предложении Теодора помочь моему брату. Герцог имел связи в городе – и знал Лорда Ключей, который командовал городскими солдатами. Поэтому, когда от него пришла записка, приглашавшая меня прийти и посмотреть на изменения в оранжерее – сообщение, написанное каллиграфическим почерком на благоухавшей розами бумаге, – я оживилась, хотя по-прежнему была не уверена, смогу ли попросить о поддержке. По правде говоря, Кристос имел плохую привычку сначала думать о себе и своих причудах, а потом о других людях. Он так горячо вступал в новые проекты, что много раз забывал предупредить меня об этом. Например, что он будет работать всю неделю или останется у университетского друга на несколько дней, чтобы посетить вечерние лекции.

При невыразимом беспокойстве в городе, тюрьма в Каменном замке была заполнена Красными колпаками. Ходили слухи, что их арестовывали за бунты и нараставшую напряженность между ними и солдатами. Я боялась просить герцога о помощи. Тем не менее мы встретились с Теодором в оранжерее. Его рукава были закатаны выше локтей, а сверху он накинул грубый льняной передник. Лицо вельможной особы пятнала грязь, что заставило меня улыбнуться. Он поймал мои руки и нежно поцеловал меня в щеку. Это считалось нормальным явлением для дворян, хотя мои щеки покрылись румянцем.

– Спасибо за приглашение, – сказала я, не зная, как задать свой вопрос.

Мне не хватало слов.

– Мы теперь в относительной уединенности, – сказал он. – Что вы слышали о своем брате?

Я удивилась его нескрываемой заботе.

– Ничего. Вообще ничего.

– Тогда скажите, как я могу помочь?

– Не уверена, что вы сможете сделать это.

– Хорошо, – с чарующей улыбкой сказал Теодор. – У меня имеется множество друзей, очень влиятельное семейство и куча денег. В длительной перспективе эти вещи много не дают, но нв ближайшей могут кое-что сделать. Если хотите, я поговорю с Лордом Ключей.

– Прекрасно.

Это было больше, чем я собиралась попросить. Кристос не простит меня во веки вечные.

– Но я не думаю, что мой брат захочет вашей помощи, – добавила я.

– К.Б.? Известный антимонархист?

– Вы знаете?

Мой рот непроизвольно открылся.

– Ваш брат хороший писатель.

– Вы читали его творения?

– Его творения? Читал. Все сочиненные им три памфлета, а также сжатые буклетные версии. Неделю назад мы обсуждали их с Виолой.

– Значит, каждый знает, что…

Я позволила своему голосу разочарованно затихнуть. Мой брат пропал, и теперь я потеряла поддержку для расширения своего ателье. Богатые клиенты покинут меня. Теперь я неделями не смогу нормально питаться.

– Конечно, нет. Я умнее многих. Меня осенила догадка. – Он пожал плечами. – По правде говоря, один из моих садовников, знакомый с вашим братом, узнал вас и шепнул мне несколько слов. А уже потом я создал «умную» версию.

Я смущенно засмеялась.

– И вы по-прежнему общаетесь со мной?

– Вы не являетесь вашим братом, – сказал он. – Некоторые его идеи хороши. Но не те, которые предлагают свержение знати. Он описывает некоторые преимущества перед индивидуальным построением важных решений и требует устранения контроля на торговые разрешения.

Я приподняла брови. Кристос хорошенько изучил Мелхоира и других экономистов. Ему удалось впечатлить образованного дворянина.

– В любом случае я помогаю вам, а не ему и великой революции. Если в игру войдет некая сумма денег…

– Некая сумма денег? – побледнев, переспросила я.

– Я не ожидал такой реакции. Пожалуйста, позвольте мне поступать по-своему. Сначала я разошлю запросы и уверюсь, что он не был арестован.

Герцог помолчал, внезапно осознав, что сказал.

– Я полагаю, вы должны знать, что для ареста имелись все основания, – добавил он более мягко.

Я кивнула.

– Не знаю, что делала бы, если бы не ваша…

Меня почти одолели слезы, я с трудом отогнала их. Теодор схватил мою руку.

– Позвольте признаться, – сказал он. – Знаете, вы единственная, кому я показал свой сад. Кроме архитектора и рабочих.

– Одной лишь мне? – Сквозь мою меланхолию прорвалась улыбка. – А как же ваши родители? Ваши благородные друзья?

– Моих родителей не волнуют растения, – быстро ответил он. – Для них садоводство – это развлечение. Дворяне позволяют себе развлечения лишь в свободное время от обязанностей перед Короной. Но пристрастие к ним запрещено.

– Вы смущаете меня. Я полагала, что развлечения – это платья, вечеринки и роскошные дома.

Замолчав, я осознала, что говорю ему обидные слова. Теодор склонил голову и улыбнулся, словно решил какую-то проблему, давно ускользавшую от него.

– Это объясняет ту враждебность Красных колпаков, которую я прежде не понимал. Впрочем, мы же ничего не делаем для своей страны – только снимаем сливки для себя и оставляем киснуть молоко. Мы, дворяне, принимаем свои обязанности очень серьезно. Даже самые малые из нас считают себя избранными Галатии. Только затем мы учитываем и свои интересы. В этом заключается небольшая, но довольно ценная свобода.

– Не каждый является Лордом Монет и Ключей или членом Совета, – возразила я. – Вы можете понять, почему – возьмем Виолу, для примера, – почему любой рабочий видит ее жизнь как сплошное развлечение.

– Они просто не знают, какая ответственность лежит даже на самой малой знати. Служение Короне – гражданское или военное, – когда бы его ни призвали, владение землями для производства зерна, чтобы накормить народ и экспортировать запасы в другие страны. Каждое лето мы посещаем наши сельские поместья не просто для того, чтобы подышать свежим воздухом. Мы делим наше время между столицей и землями, которыми заведуем.

Я смутно знала, что фермы, фруктовые сады и виноградники, управлявшиеся знатью Галатии, являлись их поместьями и часто располагались в сотне миль от столицы.

– Представьте функционирование вашего ателье, – продолжил Теодор. – Вообразите, что вместо двух помощниц вы имели бы дюжины или сотни семей, проживающих в деревнях. Представьте, что неубранный хлеб означал бы их голод.

Он сердито выдохнул. Его щеки пылали от возмущения.

– Да, у нас имеются и развлечения, и богатство. Но мы платим за них большую цену.

Обязанности дворян! Конечно, Теодор не гнался за ними – так же, как мой брат не выбирал работу поденщика. Я все больше чувствовала, что получила ценный приз – мою работу, способность создавать красивые вещи и жить для себя.

– Я не имела понятия… Не учитывала это. Простите.

Он кивнул, но еще не закончил свою речь.

– Возьмем в пример Виолу. Когда леди Сноумонт не порхает в своем салоне и не рисует картины, она пишет письма, рассматривает сметы и оплачивает счета. Под руководством Виолы развиваются виноградники их поместья, а в это время внимание ее отца направлено на обязанности Лорда Ключей. И да, ее деятельность приносит тонкие шелка и деньги для вечеринок.

Его щеки покраснели еще больше. Казалось, ему хотелось извиняться.

– Это также означает доход Короны, – добавила я. – Леди Сноумонт способствует благосостоянию всей нации.

– Знать, которая думает только о своих интересах или развлечениях, вызывает отвращение у нашей семьи и Короны, – заключил Теодор.

Я молчала некоторое время.

– Извините, что поднял голос, – тихо произнес он. – Я ничего не имею против вас. Я просто… Я понимаю, что вы о нас думаете.

– Мои познания о жизни благородных персон тоже увеличились, – ответила я. – Но смотрите! Вы не выбираете свои обязанности. То же самое происходит у простых людей. Мой брат, например, не подбирал себе работу. Наоборот. А те, кто делает выбор, позже радуются такой возможности.

– Наверное, вы правы. Этот факт отражен во всех социологических работах – только нужно поглубже копнуть. Совет не учитывает народное недовольство и просто подавляет бунты. Я предлагал несколько маленьких уступок: избранный совет простолюдинов и торговый комитет, который делил бы власть с Лордом Монет. Меня проигнорировали, а моему отцу сказали, что я встал на зыбкую почву.

– Они не поверили, что простые люди хотят отвечать за качество правления? Или что они не способны справиться с этим?

– Я не знаю. Возможны оба варианта. Не говоря уже о том, что все они признают лишь старую теорию. Нынешняя власть верит, что уступка – особенно возможность, которая отдаст часть наших привилегий населению, – является признаком слабого правительства. Половина Совета думает, что их арестуют за попытку антимонархического предательства. Другая половина считает, что проще проигнорировать народ и подождать, когда он проголодается и решит вернуться к зарабатыванию денег вместо того, чтобы кричать на улицах. Обе идеи плохи и ведут к революции.

Он был раздосадован, но не удивлен.

– Вы правы, – сказала я, не подумав. – С революцией я, конечно, не согласна, но вы правы.

Он приподнял брови.

– Вы имеете такое же мнение насчет населения?

– Я не знаю. Мне трудно быть экспертом в данной теме. Но вряд ли народ можно игнорировать вечно. И… – Я подумала о Пенни. – Вы в основном только арестовываете их и обвиняете в предательстве. Поэтому они почти не знают ваших предпочтений.

– Мой отец и король не глупые люди. Но они не понимают, что воля людей должна приниматься в расчет. Они хотят выглядеть добрыми руководителями. – Казалось, что он извинялся передо мной. – К сожалению, они недооценивают, к чему ведут их помыслы.

– Они не прислушиваются к вам? Я хочу сказать, что вы не… мелкий дворянин.

– Иногда отцам трудно принять, что их сыновья стали ровней, – с легкой улыбкой сказал Теодор. – А дяди видят в своих племянниках озорных мальчишек. Это верно, даже когда отцы и дяди являются принцами и королями, а сыновья и племянники вырастают и через десяток лет входят в Совет. Кроме того, я имею всего один голос. Годы исследований и время, проведенное в салоне Виолы, изменили меня. Я вижу многое иначе, чем они.

– Виола дает вам более радикальные книги, чем ваши наставники? – со смехом спросила я.

– Именно так. И мне кажется, это поставило меня в лучшую позицию, чем других членов Совета. – Он вздохнул. – Не важно. По крайней мере сейчас. Прошу вас, осмотрите мой сад.

– Вам полагается управлять страной и народом, а вы показываете ваш труд какой-то неотесанной девушке, – сказала я.

– Перестаньте! Я показываю его художнице. Надеюсь, вы не обидетесь, что я отношусь к вам… как к ровне. Как к тому, кто оформляет и создает различные вещи.

Его слова удивили меня. Я не смогла скрыть робкой улыбки.

– Вы не обидели меня. Даже слегка.

– Ваше замечание о контрастах было мной учтено, – сказал он, уводя меня в глубь сада.

Я тут же заметила изменения. Купы деревьев, стоявших за клумбами, как часовые, образовали своеобразные цветочные картины. А рядом с цветниками, покрытыми листвой, лежали толстые ковры из мха. Фруктовые деревья и цветущие кусты были переставлены на новые места.

– Мне это нравится, – сказала я.

– Отлично, – сказал Теодор. – Теперь, когда работа закончена, я приглашаю вас на ланч.

Низкий столик под парой цветущих апельсиновых деревьев выглядел очень романтично. Он был украшен гирляндой цветов, и ее тень подчеркивалась светом нескольких свечей.

– Каков ваш план? – на всякий случай спросила я, не подумав, что мое разочарование, скопившееся за прошлые дни, проявится в более гневном тоне, чем я предполагала.

– План? Я так понимаю, мы начнем с фруктов и двинемся дальше к холодному мясу с горчицей. – Он приподнял брови. – Вы об этом плане говорили?

– Я просто… Это не дружеский ланч… Скорее все это выглядит как вечер в кафе.

Лицо Теодора покрылось румянцем.

– Обычно знатные дамы просто подыгрывают нам и притворяются, что они не замечают наших ухищрений.

Вопреки себе я рассмеялась.

– Мы уже договорились, я не из знати.

– Разве вы не видите, как чрезмерная хитрость убивает эффект? – спросил он, направив меня к одному из кресел, а затем сел напротив меня.

Он по-прежнему не выпускал моей руки.

– С трудом, – прошептала я.

Его рука, ласкающая мое запястье, гирлянда цветов на столе и мигающий свет свечей…

– Все это очень эффектно!

Я вела какую-то веселую игру, почти танец. Теодор наливал мне вино и шутил, как бы случайно касаясь меня рукой. Я не растворилась полностью в этом вечере лишь потому, что романтический маленький кокон оранжереи постоянно сплетался с мыслями о моем пропавшем брате. Тем не менее я улыбалась и смеялась, жеманно отодвигалась назад при прикосновении Теодора и вела себя как заправская кокетка.

После ланча я торопливо прибежала в ателье. У меня была назначена встреча с дочерью торговца, и ее зеленое бальное платье требовало моего внимания. Через несколько часов прибыл послыльный – не нанятый мальчик, как многие городские гонцы, а слуга в ливрее. На его сером сюртуке красовалась эмблема дома Теодора. Он отвесил вежливый поклон, передавая мне толстый пакет из кремовой бумаги, сложенной втрое и запечатанной небесно-синим воском. Внутри находилось письмо, написанное хорошим почерком, но содержание его казалось скоропалительным. Теодор, не ссылаясь на то, кем был мой брат, пообщался с Лордом Ключей. Кристоса никто не арестовывал, но ни один солдат в городе не знал, где он мог находиться. К тому времени, когда я поняла, что нужно написать короткий ответ, слуга уже ушел, а единственным человеком снаружи моего ателье был бородатый бродяга с латаными бриджами и порванным капюшоном.

Я послала с письмом Пенни – обычно это было одним их ее любимых занятий. У меня не было сил для разговора. Кристос по-прежнему отсутствовал, и я подумала, что мое задание немного развеселит ее. Вместо этого она вернулась с таким видом, словно плакала. Ее глаза покраснели и опухли. С меня было достаточно, я и так долго ждала. В городе было несколько кафе, куда часто захаживал Кристос – «Ореховая долина», «Рыночный остров», «Ель и Роза». Возможно, кто-то видел его.

– Хочешь помочь мне найти Кристоса? – спросила я Пенни.

Она встала как вкопанная.

– Да, сделаю все что угодно.

– Алиса, присмотри за магазином.

Алиса проворчала что-то о заказах, которые ей следовало сделать, но у меня не было времени, чтобы думать о ее чувствах.

Мы начали с «Ели и Розы» – ближайшего кафе. Я захватила с собой маленький портрет Кристоса. Это было не лучшее изображение, но когда я добавила «высокий, громкий, носит красный колпак и слишком много говорит о свободе», бармен понял, о ком шла речь.

– На этой неделе он здесь не появлялся. Зимой у нас толпы людей. Делать снаружи нечего. И его ребятам нравится наше место. Тут они могут сидеть, болтать и ни о чем не беспокоиться.

– Ты видел кого-нибудь из них за прошлую пару суток? – спросила я.

– Нет. Три дня назад приходил один парень. Он подстрекатель. Я не терплю таких мошенников в своем заведении. Взял за грудки и выкинул вон.

Он упускал имена, так что его рассказ не очень-то помог мне.

Официантка в «Ореховой долине» тоже оказалась бесполезной. Она знала Кристоса – об этом говорили ее светлые глаза и хихиканье, когда ей показали портрет. Пенни вспыхнула и сжала кулаки за спиной. Но девушка сказала, что он не был в кафе уже несколько дней.

– А другие? – спросила я. – Его друзья?

– Возвращайтесь, когда наступит ночь. Некоторые могут зайти. В это время дня они не частые гости.

Она отошла от нас и направилась к нескольким посетителям, которые уминали мясо и крупнозернистый ржаной хлеб.

– Это не поможет, – сказала Пенни, когда мы вышли из кафе.

– Все равно мы услышали, что нужно вернуться сюда позже, – ответила я. – Возможно, нам удастся найти того, кто знает его.

Пенни не выглядела обнадеженной.

Одновременно с облегчением и возросшим волнением я увидела парней в красных колпаках за столом «Рыночного острова». Сначала мне хотелось поговорить с барменом, но, заметив их, я сразу подошла к ребятам из доков.

– Кто это? – подмигнув, спросил высокий блондин с длинными усами. – Новая прислуга?

– Нет, – ответила я. – Меня зовут Софи, и я ищу…

– Кого бы ты ни искала, ты уже нашла его, детка!

Широкоплечий олух с двумя отсутствующими передними зубами загоготал над своей тупой шуткой.

– Послушайте меня. Я ищу своего брата и…

Пенни вскрикнула, когда блондин шлепнул ее по ягодице. Он помахал пальцами от шутливой боли.

– Что там за кирпичи под этой юбкой?

Мне этого хватило. Я хлопнула рукой по шаткому столу, опрокинув на бок три кружки пива.

– Я ищу моего брата Кристоса. Здесь кто-нибудь видел его?

Но командный голос не помог.

– Брат? – вмешался кретин. – Скорее какой-то парень, с которым она дурачится. Забудь о нем.

Он плюнул через дыру, где раньше были его зубы. Я с отвращением отступила назад.

– Софи!

Я повернулась. Джек поднялся со скамьи через несколько столов от меня.

– Все в порядке?

Я посмотрела на стол идиотов и на верзилу с отсутствовавшими зубами.

– Да, все нормально.

– Оставь ее в покое, – сказал Джек блондину, который пригнулся, чтобы заглянуть под юбку Пенни. – Эй! Ты не хочешь выйти наружу?

Конечно, у Джека грудь выглядела не меньше, чем бочка, но и блондин был очень большим. И все же он тут же прошептал извинение и сник на своей скамейке. Я вспомнила, что Пенни говорила – Джека и Нико уважали среди Красных колпаков.

– Почему вы здесь? – спросил он, сопровождая нас к двери.

– Мы ищем Кристоса, – ответила я. – Ты видел его?

– Нет. С прошлой недели. Я горбатился на работе, таская кирпичи для новой стройки. – Его брови нахмурились. – Он пропал?

– Да. Если увидишь его раньше меня, то передай… Я оборву ему уши, когда он придет домой!

Мои губы задрожали, и я отвернулась, чтобы Джек не увидел слез. Он постарался успокоить меня, взяв мою руку. Я стряхнула его ладонь. Глаза Джека сузились.

– Все хорошо, Софи. Все хорошо.

– Извини, – прошептала я. – Нервы уже ни к черту.

Джек снял шапку и провел рукой по спутанным волосам.

– Несколько парней были арестованы стражниками, – сказал он тихим голосом. – Но не думаю, что в Каменном замке знают, кто является нашим лидером. Хотя возможно…

– Я уже проверила.

Мне пришлось отступить на шаг назад.

Среди Красных колпаков могли быть предатели. Теперь я не сомневалась в этом.

– Его пытались застрелить на Площади фонтанов. Но случилась осечка.

– Да, – сказал Джек, надевая колпак на голову и расправляя широкие плечи. – Я знаю всех парней, которые были там. Я и сам принимал участие, отдавая приказы.

Гордость в его голосе напомнила мне о продавце каштанов, которого звали Старым Бруно. В юности он служил в армии и все время вспоминал кампании, которые видел, – приграничные стычки с квайсетскими драгунами. Об этих сражениях никто не слышал, о них ничего не писали в исторических книгах. Они остались только в его воспоминаниях. Вся долгосрочная служба старика была забыта людьми, но он гордился ею. Как и Джек открытым мятежом, которым он руководил.

– Я не знала, что ты склонен к кровопролитию.

Уши Джека покраснели.

– Конечно, нет. Это вина солдат. Они стреляли без причины.

Я и не думала спорить с ним. Он вернулся на лавку к своему элю, а я жестом показала Пенни, что нам пора уходить. Я завязала пояс на своем плаще и подождала, пока Пенни вытащит из карманов перчатки, и тут к нам подошла официантка.

– Вы сестра Кристоса?

Я повернулась. Девушка выжидающе посмотрела на меня. Она была молода. Ее лицо обрамляли две тонкие косички.

– Да, – ответила я. – Вы знаете моего брата?

– Довольно хорошо. Я хочу сказать, что он здесь часто бывает. Иногда читает тексты, которые пишет. Мне нравится слушать его, хотя я каждый раз получаю за это выволочку. Потому что не работаю.

Я улыбнулась. Кристос оценил бы этот комплимент.

– Вы видели его за два прошлых дня?

Мне хотелось задать именно этот вопрос.

– Да, – ответила она.

Мое сердце подпрыгнуло.

– Когда? Вчера?

– Нет, позавчера. Ночью. Он был с какими-то друзьями…

– Не с этими? – спросила я, жестом указав на стол Джека.

Она прищурилась. Ее лицо наморщилось, как бумажный пакет.

– Вряд ли. Я тут многих не знаю. В любом случае он был здесь и читал какой-то памфлет, а меня послали в посудомойную мыть тарелки. Когда я вернулась, он уже уходил.

– Один, я надеюсь?

С моих губ сорвался вздох. Кристос покинул кафе поздно ночью, и с тех пор его никто не видел.

– Нет, – ответила девушка. – С ним ушел еще один мужчина. Они о чем-то говорили. Очень серьезно.

– Кто это был?

– Я не знаю, – сказала официантка. – Он был старше и носил черный длинный плащ. Хотя теперь многие носят длинные плащи… Я не знаю.

Мое быстро стучавшее сердце сжалось. Так близко, и снова тупик.

– Вы узнаете его, если увидите опять? – спросила Пенни, в первый раз за весь разговор.

– Думаю, да, – ответила девушка. – У него отличительное лицо. Я правильно сказала? Да, отличительное. Другое. Вы понимаете?

– Да, – ответила Пенни. – Если вы увидите его снова, то направьте к нам.

Она передала официантке свою карточку. Я даже не подумала об этом.

– Может быть, пойдем в Каменный замок и сообщим о его пропаже? – спросила Пенни, догоняя меня, когда я как можно быстрее выскочила из таверны.

Я была сердита – сердита на людей, которые больше интересовались моим телом, чем помощью брату; сердита на глупую официантку, не знавшую имени человека, с которым ушел Кристос; сердита на многих его друзей. Вопрос Пенни разозлил меня еще больше.

– И что хорошего это даст? Он не там. Я проверяла. Мы можем сделать куда больше, чем Лорд Ключей и его солдаты. Нам пока неоткуда начать, но мы должны помнить, что Кристоса знают как антимонархиста.

– Но это их работа…

– Они скажут нам, что сделали запись. И если брат вернется, они придут спросить, как дела.

– Мне просто хотелось…

Сбавив шаг, я посмотрела на Пенни. Слезы наполняли ее большие синие глаза, и она, как наказанный ребенок, кусала нижнюю губу.

– Прости меня, Пенни. Я знаю, ты расстроена не меньше меня. Только поверь мне, солдаты не помогут нам. Они станут смеяться над нами.

Через несколько минут мы вернулись туда, откуда начали наше путешествие, – к крыльцу моего ателье. Кристос все еще отсутствовал.