Так началась Вторая мировая война

Вечером 31 августа 1939 года польская столица была полностью затемнена. Окна были наглухо закрыты – варшавяне больше всего боялись отравляющих газов.

«В тот вечер, – писал пианист Владислав Шпильман в своих воспоминаниях, блестяще экранизированных режиссером Романом Полански, – все были уверены, что война с немцами неизбежна. Только неисправимые оптимисты еще предавались иллюзии, что на Гитлера произведет впечатление решительная позиция Польши».

Берлин, напротив, был ярко освещен. Но жители немецкой столицы тоже жили ожиданием войны.

«Каждый, с кем я говорил, – отмечал корреспондент американской радиокомпании Си-би-эс Уильям Ширер, – был против войны. Как может страна вести войну, если население против?»

Даже служба безопасности в своих секретных донесениях о положении в стране, отправляемых в имперскую канцелярию, сигнализировала о «недостаточной готовности к войне». Но Гитлер уже отдал приказ. Руководители спецслужб Рейнхард Гейдрих и Вильгельм Канарис заранее получили указание обеспечить повод для уже запланированной войны с поляками и решили инсценировать нападение поляков на какой-нибудь немецкий объект.

17 августа 1939 года начальник штаба руководства вермахтом генерал Вильгельм Кейтель приказал начальнику абвера Канарису раздобыть комплекты польской военной формы, оружие и документы и все это как можно скорее передать СС. Канарис пригласил к себе начальника 1-го (разведывательного) отдела абвера полковника Ганса Пикенброка и начальника 2-го (диверсионного) отдела Эрвина фон Лахоузена, которого недавно перевели из Вены. Посоветовавшись, они постарались сделать так, чтобы грязная работа досталась СД.

Ее поручили руководителю оперативно-технического отделения внешнеполитической разведки Главного управления имперской безопасности штурмбаннфюреру Альфреду Науйоксу. Начальник Главного управления Рейнхард Гейдрих спросил подчиненного, справится ли он со столь важной задачей. Науйокс ответил, что сделает все, что в его силах.

– Сделайте больше, – распорядился Гейдрих. – Я рассчитываю на вас. Провал будет для нас позором.

Гейдрих указал Науйоксу местечко на границе с Польшей под названием Гляйвице. В этом деле участвовал агент СД в Польше Отто Улитц, завербованный шестью годами ранее. Он занимался созданием групп, которые агитировали за присоединение населенных немцами польских районов к Германии, проводили митинги и сообщали о несправедливостях и жестокостях со стороны польских властей. Все это ведомство Геббельса превращало в разнузданную антипольскую пропаганду.

К операции привлекли радиста Карла Бергера, Генриха Ноймана, который свободно говорил по-польски, и еще двоих сотрудников СД. Группа Науйокса отправилась в Гляйвице и остановилась в гостинице. Все зарегистрировались под чужими именами и выдавали себя за горных инженеров. Служащие отеля думали, что эти люди ищут полезные ископаемые, а местный уроженец Отто Улитц им помогает.

В Гляйвице находилась небольшая радиостанция, где работали двое немцев, которых посвятили в план. Гейдрих передал Науйоксу текст, который должны были произнести «польские бандиты, захватившие радиостанцию». Для полноты картины не хватало нескольких трупов, которые поручили обеспечить начальнику гестапо Генриху Мюллеру.

Мюллер пригласил к себе Науйокса и познакомил со своими подчиненными Гербертом Мельхорном и Отто Рашем. Они обещали трупы. Договорились, что дюжину уголовников переоденут в польскую военную форму, всем сделают смертельный укол, потом в них несколько раз выстрелят, имитируя бой, и предъявят трупы в качестве доказательства вины Польши, развязавшей войну.

Оберфюрер Мельхорн происходил из богатой семьи, изучал право и работал адвокатом в Саксонии. Он был одним из первых сотрудников СД и занимался созданием картотеки врагов рейха. Он высоко ценил собственный интеллект и презирал Гейдриха, но недооценил начальника и лишился должности. Его перебросили на мелкую должность в гестапо. К оперативной работе Мельхорн оказался непригоден и в подготовке операции в Гляйвице был малополезен. Зато после захвата Польши отличился в уничтожении мирного населения. После войны его за военные преступления повесили в Польше.

Отто Раш, доктор права, сделал большую карьеру, получил звание бригадефюрера СС. Он руководил службой безопасности в Кенигсберге и, естественно, был привлечен к Польской операции. В сорок первом руководил массовыми экзекуциями на Украине, в том числе уничтожением евреев в Бабьем Яру. Повесить его не успели, в 1948 году Раш умер в тюрьме…

Когда Гитлер отдал окончательный приказ о нападении на Польшу, назначив день начала войны – 1 сентября 1939 года, Гейдрих позвонил своему подручному в Оппельне Хельвигу. Тот доложил находившемуся там же начальнику гестапо Мюллеру, что отобранных для акции преступников нужно поделить на две категории – одних переодеть в польскую форму, других – в форму немецких пограничников. Так информация о перестрелке будет выглядеть достовернее.

Альфред Науйокс провел в Гляйвице две недели. Он сидел в гостинице «Обершлезишес хотель», пока не пришло распоряжение Гейдриха действовать. Науйокс отправился на радиостанцию, где дежурили его люди. На польском языке прозвучал призыв к войне против Германии, после чего оперативная группа стала палить из пистолетов.

Науйокса, который вошел в историю как человек, начавший Вторую мировую войну, выставили из СД после сделки на черном рынке, о которой стало известно начальству. Руководство службы безопасности считало, что свой криминальный талант Науйокс обязан поставить на службу государству, а он хотел еще и немного подзаработать. Его отправили в войска – в 7-ю горнострелковую дивизию СС «Принц Ойген», которая боролась с партизанами в Югославии. В конце лета 1944 года его перевели в пострадавшую в боях 12-ю дивизию СС «Гитлерюгенд». 19 октября 1944 года на Западном фронте он перебежал к американцам и все рассказал…

1 сентября 1939 года ранним утром началась бомбардировка Варшавы.

«Меня разбудил грохот взрыва, – вспоминал пианист Владислав Шпильман, – было уже светло. Я посмотрел на часы: шесть утра. Война началась».

Началась Вторая мировая война. С этого трагического дня вся эпоха после Первой мировой, которую клялись никогда не повторять, все двадцать послевоенных лет превратились в предвоенные.

Берлинцы узнали о начале войны значительно позже.

«Когда я поехал передавать утреннюю передачу, – писал американец Уильям Ширер, – люди на улицах выглядели весьма апатичными. Напротив отеля „Адлон“ работала утренняя смена строителей, воздвигавших новое здание „ИГ-Фарбен“. Все было так, словно ничего не произошло. Только люфтваффе установили пять тяжелых зенитных орудий, чтобы защищать Гитлера, когда он будет выступать перед рейхстагом».

Речь Гитлера перед депутатами в опере Кролля в десять утра транслировали все радиостанции Великогерманского рейха:

– С пяти часов сорока пяти минут мы отвечаем полякам огнем. С этого момента на каждую бомбу мы ответим бомбой! Кто придет с газом, получит в ответ отравляющие газы!

Историки заметили, что Гитлер ошибся на час. Первый выстрел Второй мировой войны прозвучал в четыре часа сорок семь минут утра, когда немецкий учебный корабль «Шлезвиг-Гольштейн» обстрелял крепость Вестерплатте у порта Данцига (ныне Гданьск)…

Только недавно выяснилось, что война началась на несколько минут раньше. Первый удар нанес не флот, а люфтваффе, военная авиация, которая вызывала здесь тот же ужас, который в последующие годы немецкие летчики наводили на всю Европу.

Люфтваффе были предметом особой гордости Гитлера. Военно-воздушные силы считались самыми мощными. В сентябре 1939 года они насчитывали четыре тысячи боевых самолетов, разбитых на четыре воздушных флота. По данным штаба генерала Альберта Кессельринга, командовавшего 1-м флотом, половина была использована для нападения на Польшу.

Сочетание пикирующих бомбардировщиков «Юнкерс-87» (Stuka – Sturzkampfbomber) и танков открыло германским генералам возможность стремительного прорыва фронта и позволило в считанные дни разгромить устаревшую польскую армию. Немецкая авиация совершила в общей сложности девять тысяч боевых вылетов с бомбометанием.

Штаб 4-го воздушного флота находился в замке Шёнвальд неподалеку от силезского города Розенберг. Флигерфюрер по особым поручениям генерал-майор барон Вольфрам фон Рихтгофен за пять дней до начала войны получил от командующего авиацией Германа Геринга приказ подготовить боевые вылеты штурмовой авиации. Война должна была начаться 26 августа, но ее на несколько дней отложили.

Рихтгофен в 1943 году станет генерал-фельдмаршалом, а вскоре после войны умрет от рака. Во время гражданской войны в Испании он был начальником штаба легиона «Кондор». После бомбардировки баскского городка Герника в 1937 году Рихтгофен записал в своем военном дневнике:

«Герника, город с пятью тысячами жителей, буквально стерта с лица земли. Воронки от бомб на улицах видны до сих пор. Просто потрясающе».

Рихтгофен лично напутствовал командиров эскадрилий пикирующих бомбадировщиков. Цель – маленький польский город Вилун в ста километрах восточнее Бреслау (Вроцлав). Задача – уничтожить город. Особое поручение – испытать только что поступивший в войска усовершенствованный пикирующий бомбардировщик «Юнкерс-87В». На авиационном заводе в Дессау на них установили вдвое более мощные моторы (тысяча сто пятьдесят лошадиных сил). Новые самолеты развивали скорость триста километров в час и несли бомбовую нагрузку в полтонны. Они могли пикировать на цель с большой высоты.

Вилун всегда был захолустьем, всего-то шестнадцать тысяч жителей, в основном крестьяне. Город много раз переходил из рук в руки. В 1793 году город оказался под прусским управлением, в 1807-м – благодаря Наполеону – снова вернулся к полякам. После раздела Польши и до Первой мировой городок находился под управлением русской короны.

31 августа 1939 года здесь объявили воздушную тревогу. Но горожане были уверены, что беспокоиться не о чем. В Вилуне не было ни железнодорожного узла, ни промышленности, если не считать сахарного заводика на окраине. Квартировавший в городе кавалерийский полк весной отправили ближе к границе. В городе не было ни зениток, ни бомбоубежищ.

Двадцать девять «Юнкерсов» 76-й эскадрильи под командованием капитана Вальтера Зигеля взлетели с военного аэродрома Нидер-Эльгут северо-восточнее Оппельна. Ночью на летное поле опустился туман, но капитан Зигель поднял свои самолеты. На часах было две минуты пятого утра. Полет занял около двадцати минут.

Примерно в четыре часа тридцать пять минут пикирующие бомбардировщики с включенными сиренами обрушились на спящий город. Первые бомбы упали на западную часть города. Эскадрилья вернулась без потерь.

«Цель уничтожена, – записал в отчете капитан Зигель, – зафиксированы потери. Наличие противника не наблюдается».

Первые бомбы немецкие летчики сбросили на католическую больницу Всех Святых, хотя не могли не видеть на крыше большой красный крест.

– Я очень рано лег спать, – рассказывал спасшийся при бомбежке врач. – Внезапно на территории больницы раздался взрыв. Оконные стекла со звоном вылетели и посыпались на мою кровать. Я вскочил, схватил одежду и выбежал на улицу. В этот же миг дом позади меня рухнул.

Всюду лежали обломки, из-под них доносились стоны. Трижды самолеты бомбили больницу. Одна из бомб оставила в саду такую воронку, что в ней могло бы уместиться полдома. При налете погибли две монахини, четыре больничных сестры и двадцать шесть пациентов больницы.

Три волны самолетов обрушились на город. На сей раз бомбили восточную часть города. Последним налетом командовал майор Оскар Динорт. С высоты два километра самолеты резко пикировали на цель. На высоте восемьсот метров они открывали бомбовые люки. Майор Динорт сбросил самую тяжелую бомбу. «Она упала точно на базарную площадь!» – ликующе вспоминал он в сборнике военных мемуаров «Адские птицы».

Итог бомбардировки – город разрушен на две трети, убито тысяча двести человек.

Но зачем немцам понадобилось уничтожать провинциальный городок прежде, чем началась война?

После войны пытались найти этому оправдание. Кайус Беккер издал в 1964 году книгу «Высота атаки – четыре тысячи метров». В ней бомбардировка Вилуна изображена в стиле нацистской пропаганды: «Командир эскадрильи видит только свою цель. Внезапно это уже не анонимный червь, ползущий по карте. Теперь это транспортные средства, люди и лошади. Польские всадники. Пикирующие бомбардировщики против кавалерии».

Но в Вилуне не было солдат! И немецкие пилоты это знали. Город бомбили не для того, чтобы уничтожить мнимого врага. Генерал Вольфрам фон Рихтгофен испытывал модернизированные «Юнкерсы-87В» на живых мишенях.

А командир эскадрильи капитан Вальтер Зигель искупал вину. За две недели до начала войны, 15 августа, его эскадрилья демонстрировала боевую выучку в присутствии высокого начальства. На полигоне Нойхаммер в Заганской пустоши его летчики должны были показать, на что способны новые машины. Задание для эскадрильи – имитировать бомбометание с небольшой высоты. Вместо бомб сбрасывали мешки, полные цемента, с дымовым зарядом.

Из-за ошибочного метеопрогноза и тумана на земле произошла катастрофа – молодые летчики ошиблись в определении высоты, и тринадцать машин врезались в землю. Двадцать шесть пилотов погибли. Более опытный капитан Зигель сумел в последнюю минуту взять штурвал на себя и набрать высоту. Военный трибунал его оправдал. Накануне войны нужны были все способные летать. Уничтожая Вилун, капитан доказывал свою полезность рейху…

Война уже началась, а имперское министерство иностранных дел отправило в еще не закрытое польское посольство в Берлине дипломатическую ноту, составленную с особым цинизмом:

«Германские военно-воздушные силы получили приказ ограничиваться в своих военных действиях в Польше исключительно военными объектами».

Летчики Геринга с самого начала войны не делали никакого различия между военными и гражданскими целями. Вслед за Вилуном последовало разрушение Варшавы. В девять часов вечера 3 сентября Гитлер на спецпоезде отправился на фронт. Его сопровождали девять адъютантов, два врача, три секретаря, несколько радистов, личный фотограф, трое слуг, два водителя, бригада обслуживания из тринадцати человек – официанты, повара, мойщики посуды.

Однажды спецпоезд едва не попал в беду – польские бомбардировщики бомбили немецкие войска всего в паре километров от состава с Гитлером. Ставкой фюрера стал городок Бад Польцин, где 4 сентября 1939 года остановился его поезд. Туда перебросили подразделения пехотного полка «Великая Германия», роту связи, два взвода мотоциклистов, разведывательный взвод, взвод противотанкового оружия и зенитные установки, смонтированные на железнодорожных платформах.

Командовал этим войском Эрвин Роммель, которого Гитлер 25 августа 1939 года произвел в генерал-майоры.

На внешних рубежах установили зенитную и противотанковую артиллерию. Полиция огородила полукилометровую зону безопасности, но из нее никого не выселяли. Местным жителям только запретили приближаться к спецпоезду. Это был временный командный пункт. Немецкие войска наступали быстро, поэтому там ничего не строили, штаб, как таковой, разместился в здании вокзала.

9 сентября, поскольку окруженная немецкими войсками польская столица продолжала сопротивляться, начались ковровые бомбардировки Варшавы. В течение трех дней город бомбили беспощадно. Самый страшный налет был 25 сентября. Последняя бомба упала на Варшаву днем 27 сентября, когда защитники столицы капитулировали.

Свыше четырехсот самолетов совершили тысячу двести вылетов. В основном это были все те же «Юнкерсы-87» и бомбардировщики «Дорнье-17». Поскольку скоростные пикирующие бомбардировщики не могли сбрасывать зажигательные бомбы, использовались и тихоходные «Юнкерсы-52». Огненное облако над городом поднималось на высоту три километра и медленно уходило вдоль Вислы на север. За несколько дней бомбардировок и артиллерийских налетов в городе погибли двадцать тысяч человек, пятьдесят тысяч были ранены.

После оккупации Польши Геббельс распорядился смонтировать документальный фильм о «потрясающих достижениях люфтваффе» под названием «Огненное крещение». В апреле 1940 года премьерные показы состоялись в Дрездене, Гамбурге и Берлине. Однако эффект от демонстрации фильмов оказался не такой, какого ожидали нацистские пропагандисты.

«Глубочайшее воздействие оказали на всех зрителей картины разрушенной Варшавы, – говорилось в информационной сводке СД. – Особенно женщины выражали сочувствие полякам. При виде разрушенной Варшавы зрителей охватывало не гордо-героическое, а депрессивное, испуганное состояние по поводу „ужасов войны“».

Немецкая пехота вошла в Вилун. Среди офицеров был и граф Клаус Шенк фон Штауффенберг, будущий заговорщик, человек, который через пять лет попытается убить фюрера. Тогда он еще не сомневался в правоте фюрера. Разрушенный город был почти пустым. Оставшиеся в живых убежали в леса. Трупы никто не убирал, возникла угроза эпидемии. После окончания боевых действий Вилун был включен в состав рейха. Поляки стали нежелательным элементом.

– Кроме жестокости, не было ничего, – вспоминал один из горожан. – Мне бы пришлось солгать, если бы я захотел сказать о немцах что-то положительное. Каждый из нас дрожал от страха. Все боялись, что нас отправят на принудительные работы в Германию.

У нацистов относительно города были далекоидущие планы. СС намеревались превратить его в образцовое немецкое поселение, а все польское выкорчевать. В городе открывались только немецкие школы. Но полностью ариизировать город нацисты не успели. В ночь на 19 января 1945 года Вилун освободили наступающие войска 1-го Украинского фронта.

Поляки восстановили город. Они хранят память о варварских бомбардировках, сровнявших с землей старый Вилун.

Капитан люфтваффе Вальтер Зигель, который командовал первым налетом и метко сбросил бомбу на больницу, погиб в 1944 году в чине подполковника. Майор Оскар Динорт, который сбросил последнюю бомбу на базарную площадь, удостоился Рыцарского креста и умер через двадцать лет после войны.

Дважды – в 1978 и 1983 годах – в ФРГ начиналось следствие по делу о бомбардировке католической больницы в Вилуне и через короткое время прекращалось. Прокуратура с очевидным сочувствием закрывала дело, ссылаясь на то, что в предрассветных сумерках пилоты могли и не разглядеть, что бомбят больницу…