История болезни пациента № 1

Историки долго пытались выяснить, как именно покинул этот мир Адольф Гитлер. Начальник его охраны бригадефюрер СС Ганс Раттенхубер рассказывал, что, когда раздался выстрел, он первым зашел в комнату.

Мертвый Гитлер с залитым кровью лицом сидел, откинувшись, на диване. Рядом с ним – мертвая Ева Браун. На полу – пистолет, которым она не воспользовалась. Она приняла яд. Возле ее кресла лежала желтая металлическая ампула из-под цианистого калия. Ампула была похожа на пустой футляр для губной помады. Советские историки утверждали, что и Гитлер покончил с собой, приняв яд. Западные историки видели в этой версии попытку принизить Гитлера, оспорить его способность пустить себе пулю в лоб.

В последние месяцы существования Третьего рейха соратники Гитлера раскололись. Одни хотели, чтобы фюрер поскорее исчез. Тогда бы они немедленно предложили союзникам мир, чтобы спасти собственные жизни. Другие хотели сохранить фюрера. Пока он жив, немецкая армия будет сражаться. Рано или поздно союзники не выдержат кровопролития и согласятся на приемлемые условия…

Генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель и генерал-полковник Альфред Йодль, которые руководили личной военной канцелярией Гитлера, активно уговаривали его покинуть Берлин. Им было ясно, что Красная армия берет Берлин в клещи и столица вскоре будет отрезана от рейха. Они предлагали перебраться в Оберзальцберг, горную резиденцию фюрера в Австрии, и продолжить борьбу из «альпийской крепости».

Усилиями имперского министра вооружений и боеприпасов Альберта Шпеера в Оберзальцберге был построен городок, в котором могли разместиться ставка фюрера и Генеральный штаб сухопутных войск. Высадки десанта не боялись. Слишком гористая местность. Расположенные там отряды войск СС были готовы к отражению внезапной атаки.

Генералы Кейтель и Йодль в какой-то момент даже подумывали о том, чтобы силой вывезти фюрера из Берлина и переправить в Оберзальцберг. Но Гитлер наотрез отказывался покинуть бункер, построенный под имперской канцелярией. Это было единственное место – под восьмиметровой толщей стали и бетона, где он чувствовал себя в относительной безопасности. В бункер было несколько прямых попаданий, но толстые бетонные перекрытия выдержали.

Человек, на совести которого многие десятки миллионов жизней, сам никого не убивал. Адольф Гитлер даже не участвовал в драках, которые в двадцатых годах устраивали штурмовики со своими политическими противниками, хотя не расставался с пистолетом. Он ни разу не присутствовал при казни или убийстве.

Во время провалившегося пивного путча 9 ноября 1923 года погибли двадцать нацистов. Партия была запрещена, самого Гитлера арестовали, судили и отправили в тюрьму. Поражение и смерть соратников сильно подействовали на него. Он впал в тяжелую депрессию и грозил покончить с собой. У него стали дрожать левая рука и левая нога. Это был невроз, знакомый участникам Первой мировой войны, реакция организма на физическую опасность. Нога перестала дрожать довольно быстро, рука – через несколько лет. Гитлер участвовал в Первой мировой, но война не закалила его нервы.

18 сентября 1931 года в своей мюнхенской квартире покончила с собой его племянница и любовница Гели Раубаль. Гитлер хотел застрелиться. При каждом упоминании о Гели Гитлер начинал плакать. Этот нервный срыв показал, как трудно ему владеть собой. Он был невротиком, который с трудом одерживал победу над собственной натурой.

Во время Второй мировой войны Гитлер избегал поездок на фронт. Он не желал посещать даже штабы. И уж тем более не удавалось уговорить его встретиться с солдатами или посетить госпиталь. Сталин, кстати, тоже лишь однажды побывал на фронте. Он считал это ненужным. И Гитлер уверял, что генералы и офицеры, которых он вызывал в ставку, превосходно информируют его о положении на фронте. Но это была отговорка.

Гитлер избегал передовой, потому что не хотел видеть раненых и мертвых. Не потому, что сочувствовал и сопереживал чужим страданиям. Он был абсолютно равнодушен к солдатам, которые воевали и умирали по его приказу. Потери волновали его только в том смысле, что обескровленные в боях части лишались способности выполнить поставленную перед ними задачу. Но он не желал видеть трупы или раненых, чтобы столкновение с реальностью не подорвало его веру в победу. Он отказывался осматривать разрушенные бомбардировками города, хотя пропагандисты Геббельса считали полезным появление фюрера среди погорельцев, им хотелось показать, что народ и партия едины.

Фюрер оказался слабонервным, хотя и беспредельно жестоким человеком. Даже трудно сказать, был ли Гитлер таким уж больным, или же его организм разрушился от страха заболеть и умереть. Он невероятно заботился о своем здоровье. Бросил курить, не употреблял алкоголя, даже отказался от пива, кофе и чая, прихлебывал жидкий отвар из лечебных трав. Он был крайне мнительным и обнаруживал у себя все новые болезни.

Ипохондрик Гитлер жаловался на сердце и уверял окружающих, что жить ему осталось совсем недолго. Он сказал Бальдуру фон Шираху, что ощущает постоянную боль в районе диафрагмы и живота – наверное, у него рак. 5 ноября 1937 года он составил политическое завещание, через полгода, 2 мая 1938 года, собственноручно приписал еще и частное завещание. Ему не было и пятидесяти.

Эльза Брюкман, одна из тех дам, что заботились о фюрере, настаивала на том, чтобы он обратился к врачу. Но, как все ипохондрики, он предпочитал оставаться в неведении относительно реальных или придуманных болезней. Когда он стал канцлером, забота о его здоровье стала государственным делом.

Главным врачом фюрер сделал Теодора Морелля. Его привел к Гитлеру личный фотограф фюрера Генрих Гофман. Фотограф сказал, что этому врачу можно доверять – он лично удостоверился в эффективности его методов. Гофман, правда, не поставил Гитлера в известность, что Морелль лечил его от гонореи.

Врач Гиммлера Феликс Керстен уверял, что в 1942 году рейхсфюрер СС получил двадцатишестистраничное досье, из которого следовало, что Гитлер болен сифилисом и ему угрожает паралич. Рассказывали, что Гитлер, впервые посетив проститутку, подхватил сифилис. Некий австрийский доктор, переселившийся после войны в Португалию, даже уверял, что его отец лечил юного Гитлера от сифилиса, а после 1938 года гестапо конфисковало у него все записи, касавшиеся фюрера.

Не потому ли фюрер взял в личные врачи Теодора Морелля, специалиста по кожным и венерическим заболеваниям? Выбор, по словам министра Шпеера, показался всем очень странным. Но другие врачи настаивают на том, что сифилиса у Гитлера не было. Теодор Морелль действительно был специалистом по кожным и венерическим заболеваниям. Но он быстро сообразил, что ему надо выйти за пределы своей узкой специализации. Мастер саморекламы, он уверял, что знаменитый русский биолог и патолог Илья Ильич Мечников, создатель теории иммунитета, перед смертью раскрыл ему секреты борьбы с инфекционными заболеваниями.

Морелль тонко угадал психические проблемы своего пациента и стал ему необходим. После самоубийства Гели Раубаль Гитлер стал вегетарианцем, хотя раньше ел много мяса. Он сам составил себе диету, от которой постоянно пучило живот. Морелль лечил желудочные недуги Гитлера препаратом под названием «мутафлор», содержащим кишечную флору, которую сегодня предлагают всем желающим производители йогуртов. Препарат наладил фюреру пищеварение, и Гитлер поверил в чудодейственные таланты нового врача.

Когда у фюрера что-то болело, Морелль прописывал ему пилюли, содержавшие стрихнин и белладонну, которые, конечно же, снимали болезненные ощущения, но оказывали серьезное побочное воздействие. Морелль вообще давал фюреру только сильнодействующие препараты, будь то снотворные или болеутоляющие, и Гитлер попал в зависимость от своего врача и его лекарств.

Ловкий Морелль на сто процентов использовал положение личного врача фюрера. Он не только продолжал практиковать и брал с пациентов огромные гонорары, но и стал владельцем нескольких фармацевтических предприятий и с большой выгодой для себя поставлял лекарства вермахту. Он изобрел порошок против вшей, который вермахт вынужден был закупать и который ненавидели солдаты из-за невыносимо дурного запаха.

30 марта 1942 года Гитлер в «Волчьем логове» рассуждал о рекламе:

– Профессор Гофман придумал рекламу изобретенного профессором Мореллем порошка от вшей – мавр убивает колоссальных размеров вошь под лозунгом «Вошь должна сморщиться!».

Когда затих смех, фюрер сказал:

– Если эта штука действительно на что-то годится, то все грядущие поколения солдат будут считать его благодетелем и поставят ему огромных размеров памятник «Морелль из пульверизатора убивает вошь».

В разгар политической борьбы в 1932 году Гитлер так перенапряг свой голос, что захрипел. Отоларинголог провел курс лечения и рекомендовал ему занятия с профессионалом. Три с лишним месяца, в разгар предвыборной кампании, известный оперный певец Пауль Девриен давал ему уроки сценической речи и ставил ему голос.

29 марта 1942 года вечером в «Волчьем логове» Гитлер вспомнил эту историю:

– Я в свое время серьезнее, чем следовало бы, отнесся к образовавшемуся у меня в горле свищу. Поскольку я даже предполагал, что это раковая опухоль, то сел за стол и написал на официальном бланке от руки завещание.

Гитлер ел только то, что готовил его собственный повар. Прежде чем он приступал к трапезе, доктор Морелль снимал пробу. Возможно, это делалось для того, чтобы избежать отравления. Впрочем, один из адъютантов Гитлера штурмбаннфюрер СС Шульце-Коссенс утверждал, что у фюрера был такой слабый желудок, что малейшее отклонение от строго установленной рецептуры приводило к печальным последствиям.

Гитлер следил за состоянием желудка и особенно кишечника, часто нащупывал пульс и замирал, считая удары. Он горстями принимал лекарства – снотворные, препараты для улучшения пищеварения, гормоны, витамины, глюкозу, стимулирующие препараты. Уловив желание Гитлера лечиться, Морелль прописывал ему бесчисленное количество инъекций. Рейхсмаршал авиации Герман Геринг иронически называл личного врача фюрера «имперским мастером по уколам».

Гитлер ему доверял и говорил:

– Без Морелля я давно бы умер или как минимум не смог бы работать.

При этом дерматолог и венеролог Морелль не обращал внимания на реальный недуг Гитлера – высокое кровяное давление. Чем дольше сохраняется высокое давление, тем это опаснее, потому что ведет к нарушению мозгового кровообращения. Для Сталина, например, это закончилось инсультом.

А доктор Морелль держал своего пациента на возбуждающих препаратах – кофеине и первитине. Когда привычная доза переставала действовать, Морелль ее увеличивал. Под воздействием такого лечения завораживающий взгляд Гитлера приобрел опасный блеск. Уверенность в себе сменялась агрессивностью. Он терял контроль над собой…

Гитлер принял на себя командование вооруженными силами, поэтому ход боевых действий серьезно зависел от его самочувствия. В первые недели войны с Советским Союзом он жаловался на сердце, говорил министру иностранных дел Риббентропу, что боится сердечного приступа и внезапной смерти. В разгар боев он на целую неделю исчез. Жаловался на боли в желудке, тошноту, озноб, слабость и понос. В этом состоянии он был постоянно недоволен своими генералами. Редкий разговор обходился без выговора, хотя вермахт стремительно прорывался на восток. А когда Красная армия остановила вермахт и перешла в наступление, настроение и самочувствие Гитлера ухудшились.

20 марта 1942 года Геббельс записал в дневнике:

«В последнее время фюрер был немного нездоров. И это можно понять: ведь нести на себе такой гигантский груз человеку уже с одной только психической точки зрения долгое время невозможно. К тому же фюрер практически живет словно в концентрационном лагере…

Одиночество в ставке и весь характер работы, естественно, со временем действует на фюрера чрезвычайно угнетающе… Внешне здоровый вид фюрера несколько обманчив. При беглом взгляде кажется, что он в наилучшем физическом состоянии. На самом деле это не так. В интимном разговоре он говорил мне, что в последнее время чувствует себя немного больным. Время от времени ему приходится бороться с головокружением. Долгая зима так подействовала на его душевное состояние, что все это не могло пройти для него бесследно.

Фюрер вообще никогда зиму особенно не любил. Еще раньше мы не раз смеялись над тем, какое физическое отвращение питал он к морозу и снегу. Он, к примеру, никогда не мог понять, как это есть такие люди, которые весной ищут заснеженные места, чтобы покататься на лыжах…

Поистине тяжело слушать, как он жалуется на зиму, которая принесла ему столько забот и трудностей. При этом я замечаю, как сильно он поседел и как рассказ о зимних тревогах старит его…»

После поражения под Сталинградом фюрер стал принимать антидепрессанты. Он заметно постарел и изменился до неузнаваемости: остановившийся взгляд, красные пятна на щеках. Он сильно сутулился, вновь стали дрожать левая нога и левая рука.

«Гитлеру было неприятно сознавать, что он больше не хозяин своему телу, – вспоминала его секретарь Криста Шрёдер. – Когда удивленные посетители бросали взгляд на его дрожавшую руку, он инстинктивно прикрывал ее другой рукой».

Морелль колол ему витамины и гормоны, которые должны были снимать усталость и депрессивное состояние. Препараты Морелля заменили Адольфу Гитлеру прежний наркотик – восхищение и овации людских толп. С 1943 года, после поражения под Сталинградом, он вообще предпочитал не появляться на людях. Он утерял власть над толпой. И лишил себя психической энергии, которой он подпитывался, чувствуя восхищение толпы.

Все советы он воспринимал в штыки – как выражение сомнения в его способности принимать правильные решения. Он упрямо отстаивал свои решения, даже если военные осторожно доказывали их ошибочность. Природное упрямство и невероятное самомнение усугубились в результате болезней.

У него ухудшилось зрение, но он не хотел постоянно носить очки, поэтому на совещаниях рассматривал карты через лупу, а донесения ему печатали на специальной машинке с очень крупным шрифтом.

Глаза болели от яркого света, ему шили фуражку с необычно широким козырьком, чтобы прикрыть глаза. Когда он куда-то выезжал, окна в вагоне занавешивались. Но темноты он тоже боялся, потому что ему изменил вестибулярный аппарат и он терял чувство равновесия. Он жаловался:

– У меня такое чувство, что я все время валюсь вправо.

С этим врачи ничего не могли поделать.

Он так изменился, что прибывшие с фронта генералы, которые давно не видели фюрера, с трудом его узнавали. Неподвижный взгляд выпученных глаз пугал. Он шел наклонив вперед верхнюю часть туловища и волоча ноги. Он с трудом мог дойти из жилых помещений бункера до зала заседаний и вынужден был присаживаться на скамейку, чтобы передохнуть.

Осенью 1944 года мнительный фюрер решил, что у него рак горла. Но у него нашли обычные полипы на голосовых связках, которые профессор фон Айкен благополучно удалил 22 ноября в берлинской клинике «Шарите».

Когда войска союзников летом сорок четвертого высадились в Нормандии, фюрер заболел желтухой, у него начались сердечные приступы, он терял сознание. Да еще мучился зубами. У него вообще были плохие зубы. В верхней челюсти было девять золотых и фарфоровых зубов, в нижней челюсти – десять.

С каждым годом Гитлер становился все более подозрительным. Он принимал только те лекарства, которые считал эффективными. Морелль озабоченно сказал ему:

– Мой фюрер, я же взял на себя ответственность за ваше здоровье. Что будет, если с вами что-нибудь случится?

Гитлер ответил, тщательно выговаривая каждое слово:

– Морелль, если со мной что-нибудь случится, то ваша жизнь ничего не будет стоить!

В начале апреля 1945 года начальник политической разведки бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг навестил своего друга – директора знаменитой психиатрической клиники «Шарите» Макса де Крини. Тот сказал Шелленбергу, что фюрер, несомненно, страдает болезью Паркинсона. Шелленберг доложил Гиммлеру, что Гитлер совсем плох.

Но к воспоминаниям Шелленберга следует относиться осторожно. Психиатр Макс де Крини никогда не лечил фюрера. Он поставил диагноз, изучая киносъемки Гитлера. Конечно, основания для такого предположения были. Шаркающая походка, отрывистые движения, застывшее лицо, затрудненная речь, изменившийся почерк, дрожь левой части тела – все это могло быть симптомами болезни Паркинсона.

Доктор Морелль не считал, что Гитлер болен болезнью Паркинсона. Он писал, что мозг Гитлера работал нормально, он не наблюдал ни симптомов раздвоения личности, ни паралича лицевой мускулатуры. Впрочем, у большинства таких больных интеллектуальные способности сохраняются довольно долго, даже когда тело отказывается служить.

Помимо Морелля фюрера лечил еще и профессор Карл Брандт, который вступил в партию еще до прихода нацистов к власти. Он оперировал попавшего в автомобильную аварию адъютанта фюрера Вильгельма Брюкнера (тот заснул за рулем). Гитлер оценил хладнокровие и решительность врача. Брандт к тому же женился на чемпионке страны по плаванию Ане Реборн, которая была давней поклонницей нацистов. Доктор Брандт не только вошел в число врачей, сопровождавших фюрера в поездках, но со временем стал и имперским комиссаром здравоохранения.

Его сделали генералом медицинской службы, Гиммлер присвоил ему звание группенфюрера СС. В руках Карла Брандта сосредоточилось управление военной и гражданской медициной. Он руководил программой эвтаназии, то есть уничтожения «расово неполноценного материала», и опытами, которые в военных целях проводились над узниками концлагерей. На заключенных, например, изучали влияние низких температур, их заражали различными болезнями, подвергали воздействию боевых отравляющих веществ.

В апреле 1945 года всем высокопоставленным чиновникам рейха было приказано эвакуировать свои семьи из районов, к которым приближались войска союзников. Предусмотрительный Карл Брандт оставил семью в Тюрингии, чтобы она как можно скорее оказалась в американской оккупационной зоне. Когда Гитлеру об этом донесли, он воспринял это как предательство и приказал лишить Брандта его постов и судить.

16 апреля Брандта арестовали. Его допросил начальник гестапо группенфюрер Мюллер. На следующий день военно-полевой суд из трех человек, заседавший в канцелярии Геббельса, приговорил его к смертной казни. Но исполнить приговор не успели. 2 мая преемник Гитлера на посту главы государства гроссадмирал Карл Дёниц распорядился доктора освободить. Но теперь Брандта арестовали союзники. Его судил американский военный трибунал, который рассматривал дела нацистских врачей. Группенфюрера СС Брандта повесили за участие в программе эвтаназии и опыты над заключенными.

Во многом благодаря усилиям доктора Морелля Адольф Гитлер все годы сохранял работоспособность. Но профессор Брандт говорил, что методы Морелля привели к тому, что «жизненный эликсир был заимствован и израсходован на годы вперед, поэтому Гитлер за один год старел на четыре-пять лет». Это и привело его к раннему дряхлению, бледная кожа стала дряблой, из уголков рта капала слюна.

Один из биографов Гитлера писал:

«Когда он начинал говорить о завоевании жизненного пространства для немецкого народа, речь его становилась пугающе резкой, он производил впечатление психопата, впадающего в транс. Кровь приливала к его лицу, тело напрягалось, он вытягивал руки вперед, словно хотел ударить или схватить противника.

В какой степени его поведение определялось слишком высоким кровяным давлением и лекарствами, которые он постоянно принимал, – сказать теперь трудно».

Создатель танковых войск генерал-полковник Хайнц Гудериан в конце войны на короткое время оказался на посту начальника Генерального штаба сухопутных войск. Когда он выразил несогласие с каким-то предложением Гитлера, тот взорвался.

«С пылающим от гнева лицом, с поднятыми кулаками он стоял передо мной, дрожа всем телом, – вспоминал Гудериан. – Он полностью потерял самообладание. После каждой яростной тирады он делал несколько шагов взад-вперед, потом вновь подходил ко мне и бросал мне очередное обвинение. Он буквально заходился в крике, казалось, его глаза выпрыгнут из орбит».

Мореллю приходилось давать Гитлеру еще и седативные препараты, чтобы его немного успокоить, и большие дозы снотворного, чтобы он мог уснуть. Это окончательно разрушало нервную систему фюрера.

Нечто подобное происходило уже на наших глазах с Леонидом Ильичом Брежневым. Его сначала погружали в сон с помощью сильнодействующего снотворного, а затем насильственно выводили из сонливого состояния…

В апреле 1945 года из Берлина на последних самолетах вывезли тех, кого Гитлер отпустил. В том числе отправили и Тео Морелля. Его пациента охватило параноидальное чувство страха, и он кричал на своего врача:

– Вы хотите меня усыпить, Морелль! Вон из моей комнаты!

Морелль с большим удовольствием исчез.

– Я больше не желаю видеть здесь врачей, – объяснил свое поведение Гитлер, – потому что не верю ни одному из них. У меня такое чувство, что один из них способен вколоть мне шприц с морфием, чтобы в бессознательном состоянии вопреки моей воле вывезти меня из Берлина.

Но фюрер продолжал принимать препараты, прописанные Мореллем, в том числе сильнодействующие наркотические средства. Те, кто оставался в бункере, с изумлением наблюдали за тем, как менялось поведение Гитлера в эти последние дни, когда полный упадок сил внезапно сменялся лихорадочным подъемом. Это означало, что Гитлер вновь наглотался стимуляторов, оставленных Мореллем.

Окончательно утратив чувство реальности, Гитлер принимался руководить более не существующей армией. Фюрер давно утратил доверие к своим генералам. Когда вермахт стал терпеть поражение под ударами Красной армии, он решил, что всему виной его неумелые командиры, лишенные чувства верности.

Преданный ему генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель, уже ожидая суда, в сентябре 1946 года писал своему адвокату записки. Среди прочего писал и о взаимоотношениях командного состава с Гитлером:

«В разговорах с чуждыми ему по духу генералами высокого ранга фюрер, по моим наблюдениям, ходил вокруг да около, вместо того чтобы четко сформулировать, чего же он хочет. У меня сложилось впечатление, что, испытывая определенную скованность или смущение, он проявлял неуместную сдержанность, в результате чего – правда, лишь изредка – возражавшие ему генералы даже не схватывали суть или недопонимали серьезность ситуации.

Во всяком случае, многим из них даже в голову не приходило, что тем самым они навлекают на себя подозрение в том, что идут наперекор ему и не признают его, Гитлера, в качестве компетентного в военном деле фюрера и главнокомандующего.

В этом отношении, не говоря уже о подозрительности, Гитлер был крайне чувствителен и обидчив».

Бывший ефрейтор не знал, как разговаривать с родовитыми офицерами, и пытался их перевоспитывать. В 1942 году в характеристики офицеров была введена новая графа «Мировоззрение», отражающая степень приверженности национальному социализму. Составляли характеристики офицеры-воспитатели, они выполняли эти обязанности на общественных началах. Этим они отличались от профессиональных советских политработников. В декабре 1942 года вместо офицеров-воспитателей появились национально-социалистические офицеры по вопросам воспитания. В обязанность им вменялось поддерживать тесные контакты с аппаратом партии и службой безопасности.

Системой национально-социалистического политического образования и воспитания в стране руководил рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, что объясняет подлинный смысл этого воспитания. Система охватывала армию и все учебные заведения, в том числе школы. Политические занятия вели офицеры СС.

Гитлер чем дальше, тем с большей неприязнью относился к своим генералам. 9 марта 1943 года Геббельс записал в дневник впечатления от разговора с фюрером:

«Нехватка руководящих умов в вермахте поистине пугающая. Генералитету фюрер дает однозначно негативную оценку. Они надувают его где только могут. Кроме того, они необразованны и настолько не знают даже своего военного ремесла, что от них мало чего приходится ждать.

Правда, в том, что генералы не обладают более высокой культурой, их упрекать нельзя, ибо они воспитаны не для этого. Но то, что они так слабо разбираются в профессиональных вопросах войны, говорит абсолютно против них…

Оценка фюрером моральных качеств генералитета презрительная. Он априори не верит ни одному генералу. Все они его обманывают, приходят к нему с цифрами, которые может опровергнуть ребенок, устраивают ему сцены, да еще делают за его спиной всякие намеки насчет его интеллектуальности, которые прямо-таки оскорбительны. Во всяком случае, в вопросе воздушной войны фюрер не позволит втирать себе очки!»

22 марта 1942 года в «Волчьем логове» перед обедом фюрер сказал своему военному адъютанту генералу Шмундту:

– У меня возникла мысль ввести во всех родах войск вермахта немецкое приветствие, то есть заменить им прикладывание ладони к головному убору.

Армия хотела сохранить традиционное отдание чести, но после заговора 20 июля не смела возражать против воли фюрера. 23 июля 1944 года «немецкое приветствие» – правая рука с раскрытой ладонью, протянутая вперед и вверх, – стало уставным приветствием в вооруженных силах. До этого момента военные приветствовали так лишь самого Гитлеpa. А для всех остальных немцев нацистское приветствие стало обязательным еще 4 августа 1933 года.

В декабре 1943 года Гитлер распорядился назначить убежденного нациста генерала пехоты Германа Райнеке начальником штаба национально-социалистического руководства вермахтом. Ему было поручено готовить офицеров-политработников для действующей армии. Но офицеров по национально-социалистическому руководству в войсках встретили неприязненно.

Окружение фюрера тоже винило в неудачах именно генералов, а не Гитлера, развязавшего Вторую мировую войну.

28 марта 1945 года Геббельс записал в дневник впечатления от разговора с фюрером, который в полдень вызвал его в имперскую канцелярию. После совещания фюрер рискнул пройтись по саду имперской канцелярии, разрушенному и находившемуся в состоянии полного опустошения.

Гитлер говорил о том, что провалы на Западном фронте – результат измены, что генералы никуда не годятся. Геббельс вторил фюреру:

«Ему нужно было бы подобрать себе другое военное окружение, а это – ниже всякой критики. СС тоже не выдвинули из своей среды выдающихся стратегов, да и Гиммлеру не удалось найти таковых в своих рядах.

Они бравые молодцы, но не масштабны.

Я напоминаю фюреру о том, что мы, к сожалению, упустили сделать в 1934 году, когда нам представлялся к тому случай. То, что хотел Рём, само по себе, разумеется, было правильным, но практически не могло быть осуществлено этим гомосексуалистом и анархистом. Будь Рём безупречной и первоклассной личностью, 30 июня 1934 года, вероятно, были бы скорее расстреляны несколько сот генералов, чем сотня фюреров СА. В этом глубокая трагедия, и сегодня мы чувствуем ее последствия.

Тогда назрело время революционизировать рейхсвер. Но эта возможность в силу тогдашнего положения вещей не была осмыслена фюрером…»

Рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер тоже мечтал о полководческих лаврах и пытался сформировать собственную армию. Он заманивал в свои армейские части молодежь призывного возраста. Генералы жаловались Гитлеру, что «войска СС, как ненасытный насос, выкачивают цвет немецкой молодежи».

Первые полки СС приняли участие в Польской кампании. Армия была не особенно ими довольна, отмечая высокий уровень потерь среди эсэсовцев. Во время войны на Западе в мае 1940 года печально отличился полк лейбштандарт «Адольф Гитлер». Создатель немецких десантных войск генерал-лейтенант Курт Штудент уже вел переговоры о капитуляции голландской армии, когда в Роттердам ворвались эсэсовцы. Они открыли беспорядочный огонь и ранили генерала Штудента в голову. Он еле выжил.

Все дивизии СС были брошены на русский фронт. Они действовали крайне жестоко. Оберстгруппенфюрер Зепп Дитрих, превративший лейбштандарт «Адольф Гитлер» в боевое соединение, приказал пленных не брать. Но и сами несли тяжелые потери в боях с частями Красной армии, которые тоже не щадили эсэсовцев.

В конце войны рейхсфюрер СС бросил в мясорубку войны всех, кого мог. В 1943 году Гиммлер и имперский руководитель молодежи рейхсюгендфюрер Артур Аксман договорились о формировании дивизии СС из молодых добровольцев из гитлерюгенда, которые по возрасту еще не подлежали призыву. Дивизия СС «Гитлерюгенд» была уничтожена в боях с высадившимися в Нормандии союзниками. Осталось шестьсот человек, которые потом участвовали в обороне Берлина.

В конце 1944 года обергруппенфюрер СС Готтлоб Бергер стал командующим армией резерва и начальником штаба фольксштурма, в который мобилизовали всех еще не носивших военную форму немецких мужчин от шестнадцати до шестидесяти лет.

Гиммлер в последних числах 1944 года был назначен командующим группой армий «Верхний Рейн» (позже «Висла»), но оказался полностью непригодным к военному делу и продержался на этом посту меньше трех месяцев…

В последние недели Гитлер вел себя как пациент клиники для нервнобольных. Он отдавал приказы, которые некому было выполнять, рассуждал о принципах стратегии. На самом деле никто, кроме оставшихся в рейхсканцелярии, ему уже не подчинялся. Когда двое опытных врачей, Ханс-Карл фон Хассельбах и Эрвин Гизинг, попытались ослабить зависимость Гитлера от ежедневного приема наркотиков, прописанных Мореллем, фюрер избавился от самих докторов. Хотя хирург фон Хассельбах долгое время сопровождал Гитлера в его поездках, а Гизинга пригласили в ставку лечить фюрера после покушения на его жизнь 20 июля 1944 года.

Вместе с Гитлером до его последних дней оставался Вернер Хааз, хирург и главный врач клиники «Шарите». Ему присвоили звание оберштурмбаннфюрера СС и поручили возглавить подземный стационар в бункере.