Почему понимание?

В работе социального предпринимателя глубокое понимание конкретного статус-кво определяет все последующие события. Чтобы вмешаться в существующее равновесие, необходимо признавать его тем, чем оно является: условием, сложившимся за определенное время и поддерживаемым членами общества, которые воспринимают его существование и собственную роль в его укоренении по большей части, как само собой разумеющееся. Если у матерей, бинтующих ножки своих дочерей, возникали вопросы о том, зачем это нужно, то давление статус-кво было достаточно сильным, чтобы принудить их к молчаливому согласию. Матери делали то же, что когда-то делали с ними самими, продолжая практику, которая, по их мнению, обеспечивала дочерям определенный статус в китайском обществе.

Привлечение внимания к традиции, определение ее как варварской, а ее последователей – отсталыми, оказались неэффективными для смены давно укоренившегося равновесия. Правительственные указы тоже оказались бессильны. Чтобы стимулировать создание нового равновесия, надо было использовать другой подход. К примеру, понять, почему бинтование ног стало настолько тесно связанным не только со стандартами красоты, но и с понятием китайской идентификации. Иными словами, чтобы получить надежду на преобразование системы, им было необходимо начать с существовавшего равновесия и досконально понять его, распознавая действующих лиц и их роли.

Этот момент был фундаментальным. Большинство из нас не имеет намерений изменить окружающий мир, вместо этого мы действуем в соответствии с предписаниями, стремясь успешно овладеть правилами той среды, в которой находимся. Студенты, стремящиеся преуспеть в университете, знают, что они обязаны следовать учебному плану, выполнять задания и готовиться к тестам. Медики, работающие в условиях «нормальной науки» Куна, не задавались вопросами о том, является ли причиной высокого давления у пациентов количество жиров, употребляемых в пищу: они просто прописывали статины и сажали пациентов на диету с низким содержанием жиров. Китайские родители, которые хотели, чтобы их дочерей принимали в обществе, бинтовали ножки своих девочек. Люди, как правило, воспринимают мир таким, каков он есть; мы знаем о его правилах и обстоятельствах и концентрируем свою энергию на достижении наилучших результатов, сообразуясь с ними. Даже если нам хочется, чтобы мир был иным, мы редко прикладываем усилия к тому, чтобы его изменить. Вместо этого идем по знакомому нам пути и призываем окружающих к тому же.

Так выглядит сильная социальная инерция, оспариваемая социальными предпринимателями. Видя несправедливое равновесие, они не собираются принимать его как данность. Они могут начинать так, как начинает большинство из нас, молчаливо соглашаясь с положением вещей. Но в скором времени этот взгляд в значительной степени преобразуется по мере того, как социальный предприниматель стремится понять суть проблемы новым способом. Он или она сознательно решают понять смысл проблематичного равновесия – каким образом оно возникло и благодаря чему сохраняется.

По своей сути процесс понимания – это парадоксальное упражнение. Социальные предприниматели обязаны проходить через три сильнейших противоречия в понимании мира, который они хотели бы изменить: ненависть и уважение, экспертные знания и учеба, эксперименты и преданность методам. Чтобы понять мир и получить шанс на изменение равновесия, социальные предприниматели должны контролировать собственное восприятие существующего статус-кво, с одной стороны, ненавидя его результаты, а с другой – уважая те принципы, благодаря которым он функционирует. По ходу своей работы они должны основываться на том, что им известно, и распознавать те области, которые им предстоит понять, переключаясь с использования личного опыта на перенимание опыта окружающих. И в конечном итоге они обязаны действовать, экспериментируя, пробуя различные виды вмешательства, нацеленные на перемены, и неуклонно придерживаться того, что оказывается эффективным по мере накопления результатов.

По ходу всего этого социальные предприниматели должны следить за тем, чтобы не уходить в экстремальные области слишком надолго. Активные согласования противоположных способов мышления и действий являются ключом к пониманию мира в той степени, которой будет достаточно, чтобы его изменить. Дисциплинированный и живой интерес требуется для того, чтобы добраться до самой сути возникновения равновесия и причин, по которым оно стабильно удерживается. Собранные воедино, эти усилия могут привести к серьезному уровню понимания, что будет необходимым условием успеха в социальном предпринимательстве. Для многих социальных предпринимателей, чьи примеры мы уже изучили, подобный образ мышления и действий кажется естественным; процесс, ведущий к неизбежному успеху, оказывается в большей степени интуитивным, чем намеренным. Но даже если социальные предприниматели и не могли изначально обозначить выбранный путь, мы можем наблюдать за четкими закономерностями в том, что и как они делали. Рассмотрим историю Молли Мельчинг, которая всю жизнь работала над изменением глубоко укоренившегося в Африке равновесия.

Понимая сенегал

В 1974 году двадцатичетырехлетняя Молли Мельчинг летела в Сенегал вся в предвкушении радости от предстоящего шестимесячного приключения. Она была одной из двух выпускников Университета Иллинойса, выбранных для участия в программе обмена с Дакарским университетом. Однако по прилете Мельчинг узнала, что программа отменена. Не испугавшись, она нашла временное пристанище в посольстве США и «просто стала появляться» в университете каждый день. «Я не могу уехать, – сказала она чиновникам. – Я уже здесь. Мы должны выполнить эту программу». Ее настойчивость в конце концов заставила представителей университета проявить уважение к условиям первоначальной договоренности – ей выделили место в магистратуре, стипендию в размере 50 долларов США в месяц и комнату в женском общежитии.

Она приехала в Дакар, чтобы углубить свои знания о французском колониализме. Но вскоре интерес Мельчинг к этой тематике пошел на убыль. Вместо этого она влюбилась в Сенегал и в его жителей. «Люди такие добрые и щедрые, такие теплые и приветливые, – говорила она. – Их гостеприимство, или, как они говорят, «teraanga», проникает в вашу кровь».

Сенегал увлек собой Мельчинг. Получив работу переводчика для агентств по развитию, она начала выбираться из городских районов Дакара с их французскими кафе и книжными магазинами в сельские районы страны. И там столкнулась с суровой реальностью: голодные дети, зараженная вода, болезни и страдания. Она наблюдала за тем, как западные агентства по развитию пытались изменить ситуацию, но ничего не получалось. Казалось, ничто не способно нарушить устоявшуюся динамику.

Первое противоречие: неприятие и уважение

Сила, движущая сторонниками перемен, включая социальных предпринимателей, зачастую возникает от ощущения, что происходит нечто крайне неправильное. Но одного возражения в адрес конкретного статус-кво (не важно, насколько сильно оно выражено) редко бывает достаточно для того, чтобы произошли реальные перемены. Почему? Слишком часто перед лицом несправедливого равновесия мы становимся жертвой полного отрицания всех текущих условий жизни. Но такое отрицание ведет к полному неприятию, затрудняя погружение в систему, а без этого невозможно увидеть действенные способы ее изменения.

Полное отрицание всесильной системы зачастую может привести и к обратному эффекту, лишь усилив ее. Основные бенефициары статус-кво, принимающие его условия и играющие по его правилам, еще сильнее будут поддерживать привычное положение вещей, столкнувшись с жесткой реакцией и активным противостоянием. Текущее равновесие кажется им бесспорным и неизменным. Для них это естественное положение вещей, а, соответственно, активисты, пропагандирующие перемены, могут видеться им опасными и безумными. Иными словами, те, кто больше привержен текущему равновесию, окажутся в числе последних из тех, кто хотел бы его изменить. При этом подобные люди, как правило, наиболее тесно связаны с системой и лучше других могут описать ее механизмы – как и почему она функционирует определенным образом. У них есть возможности, необходимые для понимания системы.

Таким образом, возникает хитрый парадокс. Люди, наиболее негативно настроенные в отношении равновесия, которое кажется им несправедливым, как правило, считают допустимыми любые действия, за исключением глубокого погружения в ненавистный им статус-кво. Люди, существующие внутри него, понимают его суть, но не видят причин и возможностей для его изменения. Наиболее успешные проводники перемен, напротив, обязаны уметь одновременно испытывать отвращение по отношению к существующим условиям и глубоко и искренне уважать ту систему, которая их создает. Они обязаны по-настоящему понимать, как и почему работает равновесие, одновременно оставаясь непреклонными в своем стремлении к его изменению. Поддерживать подобный баланс чрезвычайно непросто, потому что это баланс определенного динамического типа. Не существует идеально сбалансированной позиции между яростным презрением и глубоким уважением, напротив, успешные социальные предприниматели обязаны применять дисциплинированный процесс движения вперед и назад, находясь между двумя экстремальными положениями.

Именно эти активные упражнения начинают приводить к осмысленному пониманию ситуации. По мере того как социальные предприниматели открывают для себя причины возникновения текущего равновесия и условия, удерживающие его в стабильном состоянии, они находят средства, требуемые для создания преобразовательных решений. Без этого необходимого понимания потенциальные социальные предприниматели останутся субъектами в рамках существующей системы или аутсайдерами, заглядывающими внутрь нее. Они не смогут добиться преобразования.

Без баланса между уважением и ненавистью они, скорее всего, будут искать пути смягчения, а не преобразования плачевных условий: стремиться к тому, что кажется очевидным, но упрощенным ответом, упускать из виду фатальные недостатки в привлекательной для себя идее или зацикливаться на отдельном важном аспекте или объекте, но не на всей экосистеме в целом – подобные действия не способны привести к смене равновесия.

В течение первых лет жизни в Африке Мельчинг глубоко погрузилась в два мира, которые представляли собой активные сообщества Сенегала и западные агентства по развитию, стремящиеся улучшить условия жизни в регионе. Выполняя свою работу, добросовестно переводя все, что сотрудники агентств по развитию хотели донести до бедных жителей деревень, она была поражена односторонностью этих встреч и бесед: «Реального диалога было очень мало, отсутствовал глубокий интерес к тому, что же в реальности приносило пользу деревенским жителям, как и к тому, какие изменения считали необходимыми они сами. Каждый раз я не переставала ждать, когда же произойдет такой разговор, но случалось это лишь изредка».

Вооруженные собственными планами по постройке новых колодцев, школ и просяных мельниц, сотрудники агентств по развитию объясняли суть своих проектов и их пользу для общин. Вопросы не задавались, мнения не спрашивались. Помощь в образовании жителей деревень также не включалась в программу. Международные агентства по развитию и их трудолюбивый персонал не имели дурных намерений, они определенно ненавидели сложившееся положение вещей и стремились облегчить те суровые условия, с которыми им доводилось сталкиваться. Но, к несчастью, их попытки не приводили к особому успеху, потому что сообщество по развитию в целом не уважало условия, в силу которых это равновесие было настолько стабильным и повсеместным.

Работа по оказанию помощи в те времена, и большей частью на сегодняшний день, основана на мощной идеологии, оформившейся после окончания Второй мировой войны. По мере того как индустриальные страны Запада вкладывались в восстановление своих экономик, технологии начинали все сильнее доминировать. Технологическая инновация была необходима для победы в войне, и на тот момент она обещала немалые дивиденды послевоенным экономикам Запада. При этом существовало понимание и того факта, что предвоенный американский изоляционизм не мог продолжаться в условиях развивающейся постколониальной, взаимосвязанной и взаимозависимой глобальной экономики. Чтобы предотвратить те виды экономических потрясений, которые привели к войне, и чтобы гасить возрастающую угрозу марксизма, Америка и ее западные союзники стали по-новому взаимодействовать с развивающимся миром, используя подход с технологической составляющей, способный поддерживать международную экономику и распространять капитализм по всему миру.

Программы структурной перестройки, как их тогда называли, стали доминировать в процессе развития на протяжении 1950-х. Страны-кредиторы все больше настаивали на условиях, согласно которым получатели кредитов должны были двигаться в развитии по направлению к более капиталистическим и индустриализованным моделям. Программы оказания помощи были пропитаны аналогичными капиталистическими принципами, предлагая обещания технологических преобразований в обмен на принятие диктуемых Западом условий.

Сотрудники агентств по развитию, которых Мельчинг сопровождала по сельским форпостам Сенегала, были обучены в этой системе, подготовлены к применению утилитарных технологий в бедных странах без особой привязки к культурному контексту текущего равновесия и с еще меньшим к нему уважением.

Деннис Уиттл являлся продуктом этой системы. Экономист в области развития, он работал в Азии и Африке в 1980-х и 1990-х, сотрудничая поначалу с банком Asian Development Bank и с USAID, а затем со Всемирным банком. Анализируя собственный опыт, Уиттл был довольно резок в своих оценках: «Ментальная модель сообщества по развитию к тому времени, когда в 1984 году я начал работать в этой области, была очень централизованной, управляемой экспертами, а ее работа происходила следующим образом: развивающийся мир страдает от острой нехватки как ноу-хау, так и денег. Официальные агентства по оказанию помощи, такие как Всемирный банк и ООН, и двусторонние учреждения, созданные с аналогичной целью, должны объединять всемирный передовой опыт и деньги, а затем предоставлять их более бедным странам. Одновременно с этим росло и количество неправительственных организаций (НПО). Несмотря на то что НПО получают деньги из разных ресурсов (от доноров, а не от налогоплательщиков), на практике многие из них работают с теми же установками: «Мы знаем, что нужно людям, мы знаем, как это сделать, и мы здесь для того, чтобы дать именно то, что им нужно».

И даже на этом раннем этапе Мельчинг боролась с установками, описываемыми Уиттлом. Куда бы она ни обращала свой взор, ей виделись признаки неудачных инициатив по развитию: ржавеющие машины, пустующие здания и сломанные водяные насосы. Работая в среде традиционного развития, Мельчинг видела причины, в силу которых подобный подход не был эффективным. По сути, они сводились к ненависти. Используемый подход гласил: текущее равновесие в Африке неприемлемо, и мы изменим его извне при помощи технологий. Практически отсутствовало уважение к причинам, в силу которых коренные общины вели такой образ жизни, сохраняя его даже в условиях новых стимулов. Мельчинг пришла к убежденности, что для создания устойчивых перемен в Сенегале требуется иной подход. «Действительные социальные перемены – настоящее развитие – кажутся возможными только при условии работы с людьми, – размышляла она, – когда вы начинаете с того, где они находятся, и с их собственных мнений, и потом думаете над тем, что следует изменить».

Мельчинг стремилась как можно глубже вникнуть в жизнь сенегальских общин, чтобы перенять их опыт и выстроить взаимоотношения с деревенскими старейшинами и молодежью, изучить общинные связи и сформировать собственное представление о структуре этого общества. Она смогла разглядеть силу глубоко взаимосвязанных общинных структур и сам принцип, плотно связывающий людей воедино. Она увидела влияние старейшин и религиозных лидеров, сети взаимопомощи среди женщин внутри каждой из деревень. Подметила радость, с которой сенегальцы восхваляли дары жизни, и то, насколько тесно музыка и танцы переплетались с жизнью общин. Она изучила, как существующие традиции передавались от отца к сыну, от матери к дочери. Она начала испытывать чувство уважения к структуре общины и ее нормам. Но при этом продолжала испытывать ненависть – не к жителям Сенегала с их традициями, а к равновесию, которое удерживало их в глубокой нищете, несмотря на практически непрерывный поток финансовой помощи и проектов по развитию.

Мельчинг начала понимать пути, которыми деревенские сети и структуры общин могли усиливать существующее равновесие, поддерживая его глубинную динамику: фундаментальное неравенство полов, в котором женщины считались полностью подвластными мужчинам – сначала отцам, а затем мужьям. Она полагала, что глубокое бесправие женщин подпитывало и усиливало замкнутый круг бедности. Однако эта общественная черта глубоко укоренилось в статус-кво.

Такое положение, как узнала она от своего друга, местного лекаря по имени Даоуда Ндиай, было основано на легенде, передаваемой от поколения к поколению. Согласно ей, Великий Дух спросил у первых женщины и мужчины, живущих на Земле, о том, чего бы им хотелось в жизни. Женщина пожелала стать хозяйкой мира и повелевать им, а хитроумный мужчина пожелал повелевать женщиной. Это послужило причиной как женских страданий при родах (и, согласно традиции, от женщины требовалось рожать в тишине), так и того, что женщины были обязаны почитать своих мужей и отцов и слушаться их во всем.

Это же послужило причиной возникновения традиционной практики женского обрезания – как ритуала инициации, знаменовавшего переход из детства во взрослую жизнь. Процедура заключается в удалении внешних женских гениталий, которое традиционно производится с целью обеспечить ей общественное признание, целомудрие и/или возможность выйти замуж и гарантировать ее приверженность религиозным требованиям. Практика широко распространена на территории Западной, Восточной и Северо-Восточной Африки, в настоящее время в мире живут 125 миллионов девочек и женщин, прошедших через эту варварскую процедуру. Следствием обрезания могут быть проблемы со здоровьем, включая рецидивирующие инфекции, снижение сексуального наслаждения и повышение риска осложнений при родах.

Впервые попав на церемонию женского обрезания в районе Казаманс на юге Сенегала, Мельчинг увидела следующее зрелище: двадцать девочек-подростков сидели на земле друг за другом, касаясь вытянутыми ногами спин впереди сидящих. Одетые в традиционную одежду, с украшениями из бисера и лицами, выкрашенными белой краской, девушки в полной тишине готовились к болезненному процессу длиной в месяц, состоявшему из обрезания, лечения и заживления. По завершении они должны были считаться готовыми к свадьбе. Некоторым из них было всего двенадцать лет.

Мельчинг рассматривала женское обрезание не как отдельную проблему, а как одну из черт целой системы порабощения женщин, где женщинам не позволялось стремиться к переменам, и как способ, при помощи которого община вводила эту систему в действие путем социальных и экономических мотиваций. Женщина, отказавшаяся от того, чтобы ее дочери было сделано обрезание, могла быть избита или подвергнута остракизму, ее дети рисковали быть отвергнутыми общиной, а сама она могла остаться без финансовой поддержки.

Чтобы достичь глубинного понимания, Мельчинг требовалось переключаться между стремлением понять систему и поиском пути к тому, чтобы ее изменить. Ей приходилось приводить в баланс бесстрастный интерес, порождаемый уважением, и страстную убежденность, порождаемую ненавистью. Ей надо было готовиться к применению собственных компетенций и одновременно учиться, чтобы расширять их области. Это следующее противоречие, через которое проходят социальные предприниматели: принятие знакомых и незнакомых ролей, которые могут выстраиваться на основе уже известных фактов и побуждать к исследованию того, о чем социальные предприниматели еще не знают. Примеряя на себя эти роли, социальные предприниматели начинают находить новую информацию и пополнять собственный багаж знаний, получая закалку в долгосрочной работе по смене равновесия.

Второе противоречие: экспертные знания и учеба

Экспертные знания играют важную роль в процессе понимания сути вещей. В частности, многие социальные предприниматели начинают работу по преобразованию в качестве экспертов в конкретной области. Вспомним Мухаммада Юнуса. Профессия экономиста помогла ему понять, каким образом существовавшая система денежных займов не позволяла малоимущим улучшить свое положение. Рональд Коэн – специалист по венчурным инвестициям, что помогло ему увидеть отсутствие в социальном секторе доступа к капиталам, дающим возможность роста и расширения масштабов в мире бизнеса. Вика Кольберт – специалист в области социологии образования, благодаря чему она сумела понять причину сложившихся обстоятельств в среде образования в сельских школах и представить себе другие способы обучения детей. Точно так же владение французским и языком волоф помогало Мельчинг понимать нюансы как колониальных, так и коренных особенностей культуры Сенегала. В своей работе в качестве переводчика для западных агентств она также научилась понимать язык развития и ощущать его диссонансы.

Знания в специализированной области могут оказаться для социальных предпринимателей жизненно важными, помогая по-новому понимать динамику системы текущего равновесия и определять недостающие либо ущербные черты социальной системы. Но самой по себе компетенции недостаточно для глубинного понимания и изменения равновесия. Экспертные знания вполне могут задавать направление в работе социального предпринимателя и помогать видеть то, чего не видят остальные, но это всего лишь начало работы. Компетенция может оказаться ловушкой, попав в которую, мы будем видеть мир с одной-единственной точки зрения. Сотрудники агентств по развитию и оказанию помощи, с которыми работала Мельчинг, тоже являлись экспертами, но они позволили своим знаниям в конкретной области доминировать над общим пониманием мира. Социальные предприниматели понимают, что экспертные знания должны уравновешиваться наивностью, желанием увидеть мир с другой позиции – с позиции ученика.

Погружение в контекст зачастую является ключом к этому процессу. Поскольку социальные предприниматели стремятся к тому, чтобы сформировать собственное понимание ситуации, они будут целенаправленно искать новый и незнакомый для себя опыт. Юнус изучал близлежащие деревни в стремлении понять взгляды живущих в них людей и взглянуть на проблему их глазами. Нандан Нилекани пришел в сферу государственных услуг, где ему пришлось ориентироваться на новые способы работы и виды вовлечения, создавать новые системы, которые могли бы работать наряду с уже существовавшими, принося в конечном итоге пользу всем гражданам Индии.

Социальный предприниматель также должен научиться опираться на мудрость тех, кого пусть и не считают экспертом, но кто живет в условиях системы, – чтобы получить свое личное представление об их убеждениях и практиках. Вместо того чтобы прислушиваться к тем, кто извлекает пользу из статус-кво, или тем, кто мог бы оказаться на их месте, социальный предприниматель должен впитывать информацию от субъектов экосистемы – в особенности от тех, кого условия текущего равновесия ставят в наименее выгодное положение. Погружение в культуру Сенегала помогло Мельчинг установить контакт как с экспертами, так и с «неэкспертами», и, в особенной мере, с жителями Сенегала. Она искала наставников во всех слоях общества – начиная от уважаемого африканского историка Шейха Анты Диопа до народных целителей и западных преподавателей, чтобы сбалансировать свои знания. Но больше всего она все же обращалась к женщинам, живущим в деревнях, как к своим друзьям и учителям, чтобы понять прежде всего их.

Это помогло ей, в частности, увидеть, что существовавшие инициативы по обучению были менее эффективными, чем могли бы быть, по той причине, что контекст не принимался во внимание. По приезде в Дакар Мельчинг поначалу работала волонтером в городском приюте, где с разочарованием обнаружила, что большинство книг и других печатных материалов оказалось крайне неподходящими – они олицетворяли собой пережитки французского колониализма, не имевшие отношения к жизни и культуре детей Сенегала. В чем заключался смысл системы образования, где преподавание шло на французском, в то время как жители деревень говорили на языке волоф или других коренных языках? Полезными ли были западные книги, не имевшие никакой связи с культурой и традициями Сенегала, в том, чтобы побуждать детей к чтению? Основываясь на этих вопросах, Мельчинг сформировала намерение действовать, которое на тот момент еще не сводилось к изменению равновесия неравенства (для этого у нее еще не было сформировавшейся модели), а заключалось просто в желании что-то с этим делать.

Аналогично тому, как поиск путей для сосуществования противоречащих друг другу уважения и ненависти дает ту самую искру, что освещает путь социального предпринимателя, помогая ему узнать больше, поочередная смена ролей эксперта и ученика дарит возможность увидеть то, чего не видят остальные, и еще глубже погрузиться в природу существующего равновесия. Каждая из ролей проверяет и обогащает знания, полученные от других. И поскольку каждая роль сопряжена с опасностью привыкания к статус-кво, то наиболее сложное умение заключается в попеременном движении в сторону каждой из них и в ловкости, позволяющей не становиться частью системы. Затем, как мы видим на примере Мельчинг, социальный предприниматель обязан не просто подумать о равновесии – он должен действовать, но действовать особенным способом, основанным на балансе третьего противоречия: эксперимента и преданности методу.

Третье противоречие: эксперимент и преданность методу

Социальные предприниматели чувствуют уверенность в собственном понимании мира, но они также знают, что существует множество неизвестных им вещей. Вместо того чтобы оставаться скованными бездействием по причине пробелов в знаниях, они создают и проводят эксперименты, позволяющие заполнить эти пробелы. Наиболее успешные социальные предприниматели демонстрируют стремление поставить под сомнение общепринятые постулаты и их жизнестойкость, не позволяющую им меняться даже в том случае, когда они оказываются недействительными. Социальные предприниматели понимают, что единственный путь к реальному познанию мира, и, несомненно, наилучший путь к тому, чтобы научиться его изменять, заключается в проведении тестов и экспериментов.

Но и здесь экспериментальный режим должен быть сбалансирован с другим, противоположным ему состоянием – с глубокой преданностью. Успешный социальный предприниматель не мечется от одного подхода к другому, непрерывно играя с новыми идеями. Он проводит эксперименты не случайным способом, а делает это с устойчивой преданностью идее о смене равновесия, используя эти эксперименты для получения знаний и для того, чтобы следовать теми путями, которые на практике подтвердят эффективность стоящих за ними моделей. И делает это для того, чтобы по-настоящему изменить равновесие. Социальные предприниматели должны придерживаться своего курса и делать все для того, чтобы идея приносила плоды. Без преданности не будет расширения масштаба, не будет преобразований в равновесии. В конечном итоге движения от экспериментов к преданности требуют неоднократных усилий. Успешные социальные предприниматели будут продолжать экспериментировать в рамках выбранного курса, стремясь улучшить свои шансы на достижение смены равновесия.

Мельчинг долго и упорно экспериментировала. Она начала с идеи создания более эффективных учебных материалов для детей, которых встретила в Дакаре, и написала на языке волоф иллюстрированную детскую книгу «Anniko!», воодушевляя тем самым сенегальских художников и писателей делать то же самое. Затем она вышла на связь с сотрудниками Корпуса мира и поделилась с ними идеей обучения детей на языке волоф. Сначала ее предложение получило отпор. «Мы не говорим, что ваше предложение является плохой идеей, но, вероятно, вы не понимаете принципов работы Корпуса мира», – пришел ответ. «Я прекрасно знаю об этих принципах, – парировала Мельчинг, – но можно ли сделать так, чтобы на этот раз они работали немного иначе?» В конечном итоге официальные лица уступили, и Мельчинг запустила учебную программу Demb ak Tey («Вчера и сегодня»). Ей выделили две комнаты в популярном Американском культурном центре, расположенном в Медине, среди беднейших и наиболее плотно населенных районов Дакара, где она смогла экспериментировать с новыми способами взаимодействия с обществом, с новыми предметами для изучения и с новыми педагогическими методами.

К 1991 году Мельчинг была готова применять определенный подход. Она создала программу Tostan (в переводе с языка волоф это слово означает «прорыв»), чтобы расширить масштаб «Программы расширения прав и возможностей общин» (Community Empowerment Program (CEP), объединив шесть моделей обучения: навыки решения проблем, здоровье и гигиена, финансовое управление деревенскими проектами, лидерство и групповая динамика и планирование проектов, приносящих доход. Все эти модели в качестве основы включали в себя обучение грамоте и счету. Общины, принимавшие участие в программе, должны были на протяжении трех лет принимать у себя координатора Tostan, предоставить место для проведения занятий и создать комитет управления общиной (состоящий из семнадцати участников, среди которых как минимум восемь должны были быть женщинами) для координации деятельности и управления любыми проектами, возникающими в результате классных обсуждений. Иными словами, жители деревень были оснащены средствами, позволявшими планировать и воплощать проекты, способные приносить пользу общинам, самостоятельно, вне зависимости от агентств по развитию, предлагавших готовые проекты помощи. Мельчинг считала, что этот способ, при масштабном его применении, был способен прервать цикл бедности.

Три года спустя в программе Tostan уже принимали участие пятнадцать тысяч жителей из 350 деревень. Согласно независимой оценке, программа сумела добиться успеха в достижении поставленных целей: деревенские жители учились читать и писать, понимали причины распространенных детских болезней и умели бороться с ними, и в целом показывали большие способности к решению проблем, затрагивающих их общины. Слухи о результатах Tostan распространились настолько широко, что побудили UNESCO назвать организацию «одной из самых инновационных неформальных образовательных программ в мире».

Но на этом Мельчинг не остановилась. «Программа расширения прав и возможностей» обладала потенциалом воздействия на неудачное равновесие – на подход к развитию, лишавший права голоса тех, кому предназначалась помощь. Мельчинг же продолжила сражаться с той частью головоломки, с которой еще до конца не разобралась, – жестокое обращение с женщинами и их маргинализация. Чтобы добраться до источника проблемы, она сделала шаг назад, к стадии уважения и ненависти, и провела тысячи опросов, каждый из которых подтвердил повсеместное принятие женщинами собственной участи: «Женщины настолько привыкли к жестокому обращению и так часто становились жертвами дискриминации, что попросту не верили, что с ними можно обращаться как-то иначе. Им требовались не только больницы, расположенные в пределах досягаемости, и более квалифицированные медицинские работники, но и способы визуализировать жизнь в альтернативных условиях, благодаря которым они смогли бы научиться понимать свои законные права на уважение со стороны окружающих. Но это было бы возможно лишь в том случае, если бы они сами считали, что заслуживают лучшего обращения, и требовали его».

Мельчинг увидела способ помочь женщинам Сенегала визуализировать лучшее равновесие в тот момент, когда ей стало известно, что Сенегал ратифицировал Конвенцию ООН «О ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин» в 1985 г. Конвенция фокусировалась на трех ключевых областях: гражданские права, репродуктивные права и гендерные отношения. Она утверждала равные права женщин и мужчин во внутрисемейных отношениях и предписывала ратифицирующим странам противодействовать социальным и культурным практикам, способствующим гендерной дискриминации. Восемь лет спустя в рамках международного законодательства вступили в силу еще более строгие запреты на жестокое обращение с женщинами, когда ООН ратифицировала «Декларацию об искоренении насилия в отношении женщин», гарантирующую им свободу от физического, сексуального и психологического насилия, включая бытовое, жестокость, связанную с вопросами приданого, и изнасилование в браке.

В этих декларациях Мельчинг и нашла путь к своей цели. Она могла использовать их, чтобы начать обсуждение прав человека в деревнях, включив идеи равенства полов в учебный план своей программы. Вместе с командой она стала разрабатывать седьмой учебный модуль, сфокусированный исключительно на вопросах женского здоровья в рамках контекста гарантируемых законом прав человека.

Во время разработки модуля три местные женщины пришли к сотрудникам Tostan и поделились своим мнением о необходимости обязательно включить в учебный модуль обсуждение вопроса женского обрезания. Поначалу Мельчинг сопротивлялась, обеспокоенная тем, что это обсуждение могло подорвать доверие к Tostan со стороны местных общин – доверие, основанное на глубоком уважении традиционной культуры. Но женщины отказались уходить: подвергнувшись обрезанию сами и являясь живыми свидетелями негативных последствий его для здоровья и сексуальной жизни, они были убеждены в том, что оно является безусловной проблемой из области прав человека. Мельчинг уступила и согласилась на эксперимент.

В 1996 году вместе со своей командой Мельчинг запустила новый модуль с участием нескольких тысяч женщин в четырех регионах Сенегала. Реакция на программу была мгновенной. В деревне Мандинкан в районе Дьялакото на юго-востоке Сенегала беременная женщина была так сильно избита собственным мужем, что ей потребовалась госпитализация. Инцидент был типичный, но в этот раз он вызвал ответную реакцию: женщины деревни организовали марш протеста. Используя силу объединенных голосов и основываясь на знаниях, полученных из седьмого модуля программы Tostan, они добились у губернатора области официального разрешения на марш, пригласили к участию местных журналистов и собрались у местного полицейского участка, стуча по сковородам и кастрюлям, отстаивая свои достоинство, силу и миссию, чтобы положить конец насилию в отношении каждого члена общины – женщин, детей и мужчин. Равновесие, с которым боролась Мельчинг, стало показывать признаки начала изменений в тот момент, когда женщины начали требовать признания собственных прав.