Глава V
Подводя итоги: будущее ГМО и пищевой промышленности
Дэвид Фостер Уоллес писал: «Все знают, что такое омар и как его можно приготовить. Однако обычно можно узнать гораздо больше, чем интересует большинство из нас – все дело в том, что именно нас интересует». То же самое можно сказать и о продуктах питания в целом, или, в частности, о генетически модифицированных продуктах. Огромное количество телевизионных программ о питании, равно, как и книги о нём подогревают интерес общественности к данному вопросу. Возможно, этот интерес приведёт людей, в том числе, может быть, и читателей данной книги, к более широкому знакомству с продовольственной системой и детальному рассмотрению ключевых проблем, стоящих перед ней. Нужно надеяться, что некоторые из них предложат интригующие решения – или поставят в связи с этим какие-то побуждающие к действию вопросы, которые могут заставить нас заново обдумать статус кво. Однако я думаю, самое важное, что мы можем сделать, – это бороться с искушением сосредоточиться только на всем отрицательном, что связано с генномодифицированными продуктами питания. Вместо этого я предлагаю, оставаясь в курсе споров и потенциальных проблем, использовать свое свободное время для решения важнейших вопросов, влияющих на нашу продовольственную систему.
Требования экономики в период глобализации и увеличивающиеся ожидания потребителей по всему миру и дальше будут оказывать новое давление на производителей, потребителей и правительства. В частности, потребители хотят, чтобы нынешние противоречия как-то разрешились. Однако несмотря на ряд громких заявлений и призывов, споры вокруг генномодифицированных продуктов питания продолжают оставаться в состоянии, близком к турбулентности. Эта тема находится скорее в бурном периоде развития, а не в этаком кризисе среднего возраста, который мог бы заставить участников рынка пересмотреть свою позицию или отказаться от убежденной приверженности к ГМ-культурам в мировой системе производства и сбыта продовольственных товаров.
Так, мутагенез (обработка семян химикатами или радиацией для того, чтобы вызвать появление спонтанных мутаций) используется на протяжении нескольких десятилетий без громких уведомлений об этом. Канада является единственной страной, которая контролирует получающиеся в результате зерновые культуры. Но недавно появившиеся сообщения привлекли внимание к этой практике, и даже группы учёных, например, Национальная академия наук США, выразили обеспокоенность. Точно так же споры и обеспокоенность из-за трансгенных продуктов питания могут дать дорогу неизвестным вещам, связанным с нанотехнологиями или синтетической биологией. И то, и другое заставят смотреть на генетические модификации как нечто милое и безобидное в сравнении с последними.
Движение против ГМО не смогло положить конец или замедлить распространение генной инженерии по мировой продовольственной системе. Давайте рассмотрим перспективы ее развития на примере… ядерной энергии.
Начиная с конца 1970-х годов протестующие против распространения ядерной энергии организовали многочисленные крупные демонстрации и протестные акции, в особенности в Европе и США. Эти события привлекли внимание к быстрому росту и распространению атомных станций, но не замедлили их использование. Многие правительства никак не реагировали, не приостановили планы разработки ядерных программ, не пересмотрели свою энергетическую политику до тех пор, пока не произошли катастрофы, например, авария на АЭС Три-Майл-Айленд в США в 1979 году и авария на Чернобыльской АЭС на Украине в 1986 году. Никаких подобных катастроф, связанных с генной инженерией, не было. Но даже если бы и были, мы все равно и дальше продолжили бы заниматься генными манипуляциями. Вскоре после упомянутых выше аварий 1979 и 1986 годов ядерная промышленность выступила в защиту ядерной энергии как безопасной для окружающей среды, эффективной и безопасной вообще благодаря развитию в разработках ядерных реакторов, используемых для альтернативных источников энергии.
Эта тема стала популярной, общественное мнение начало меняться, и тут в Японии произошла авария на АЭС Фукусима, и в 2011 году антиядерные настроения снова усилились. Если брать данные со всего мира, в последние годы большее количество ядерных реакторов прекратило работу, чем было запущено. В результате журнал The Economist опубликовал специальный отчет, в котором ядерная энергия была названа «мечтой, которая разрушилась». Учитывая ограниченное влияние генной инженерии на решение мировых проблем, связанных с едой, ГМ-индустрия также может быть мечтой, которая разрушится. Тем не менее, зная о злоключениях мировой науки и технологий, если смотреть с точки зрения продолжающихся попыток полагаться на технологии генной инженерии, мечта о ядерной энергии может ожить снова, возможно, в Китае или Индии.
Пример ядерной энергии помогает проиллюстрировать, как способность ограничить потенциальную катастрофу является самой важной на тот момент, когда общества выбирают: использовать технологию или нет. После того как технологию начинают применять, даже крупные аварии не означают, что ее внедрение автоматически прекратится. Примеряя подобную схему к продуктам питания, специалисты, ученые, промышленность и правительства обычно берут на себя ведущую роль и управляют построением вариантов выбора, доступных нам. Если определенное техническое решение было принято в широких масштабах, можно говорить о долгосрочности и инертности, которые за ним следуют, и даже крупнейшая катастрофа не может стереть с лица Земли начатую работу.
После того как упомянутые группы решили продвигать генномодифицированные продукты питания, выбор населения, не являющегося специалистами, стал ограниченным влиянием на то, как можно регулировать генную инженерию, и масштаб влияния стал локализованным. Население может влиять на то, где и когда производятся эти продукты, но больше не может воздействовать не существование ГМ-культур.
Современная система производства и сбыта продовольственных товаров на протяжении последних пятидесяти лет подчеркивала механизированную, централизованную и глобализованную инфраструктуру, благодаря которой удалось произвести огромное количество и разнообразие пищевых продуктов, доступных тогда, когда они нам нужны. Этот тип инфраструктуры и массового производства различных продуктов питания означает, что производство генномодифицированных продуктов требует функционирования комплексной, взаимозависимой сети заинтересованных лиц, которые должны по очереди сотрудничать, конкурировать и доверять друг другу.
Эта высокотехнологичная, научная и сложная организация поставки продуктов питания в мировых масштабах характерна для «общества риска» с искусственно созданной неуверенностью, в котором населению требуется доверие для адекватного функционирования. При этом сценарии население должно доверять бесчисленным компаниям, экспертам и контролирующим органам, даже хотя у каждой из упомянутых сторон имеются свои собственные интересы.
Учитывая сложные цепочки поставок всей нашей еды, население должно верить, что те, перед кем стоят специфические задачи, или несущие ответственность, выполнят должное таким образом, на который рассчитывают люди. В результате население полагается на специалистов несмотря на то, что они иногда подводят. Более того, становится все более трудным понять, кто является истинным экспертом для выполнения работы. Эта человеческая неуверенность ставит социальные и политические вопросы в основу споров, окружающих технические решения современных сельскохозяйственных проблем.
Роль фермера свелась к производству товаров для крупных агропромышленных комплексов и корпораций, а различные составляющие продуктов питания и их производство стали более туманными. Например, хотя люди по всему миру покупают и потребляют генномодифицированные продукты питания каждый день, они не понимают, какая за этим стоит наука. Более того, учитывая, что производители не всегда маркируют генетически модифицированные продукты питания так, как должны, людям не позволяют принимать обоснованные или хорошо продуманные решения о том, покупать или избегать их на основе осведомленности.
Роль человека как потребителя в продовольственном магазине свидетельствует об индивидуальных и экономических взаимодействиях, а также социальных и культурных ожиданиях безопасности, качества, вкуса и питательных свойств, а также этических аспектах производства и распространения продуктов питания. Важно учитывать индивидуальные составляющие покупки продуктов, чтобы понять все элементы, которыми можно заняться для улучшения нашей продовольственной системы, в противоположность просто поддержки или отказа от генетической модификации.
При очень дифференцированном разделении труда, где социальный обмен происходит на больших расстояниях в физическом и социальном плане, люди делегируют ответственность по удовлетворению потребностей другим, часто организациям, которые представляют цепочки незнакомцев и агентов с экспертными знаниями. Эти организации и эксперты производят, обрабатывают и распределяют еду; они также обеспечивают знания и информацию о нашей еде. Население полагается на этих деятелей, потому что большинство просто не может собрать, обработать и интерпретировать все относящиеся к делу данные самостоятельно. Населению приходится полагаться на оценки экспертов.
У нас есть несколько причин доверять поставкам нашей еды, включая прошлый опыт, – мы же имели дело с определенными брендами и магазинами, показателями качества, отслеживаемостью и самыми разными заверениями регулирующих и контролирующих органов. Тем не менее, частично из-за анонимного характера обмена продуктами, у потребителей, участников рынка и экспертов имеется возможность ставить свою выгоду выше всего остального, несмотря на риск негативных последствий для других.
В таких ситуациях защитники общественных интересов и надзорные службы, следящие за соблюдением общественных интересов, могут частично снять эту неуверенность, сообщая о фактах коррупции или незаконной деятельности, нормативными процедурами или соответствующими исследованиями.
В то время как государственные органы часто выполняют эту функцию, другие организации берут на себя эту роль только в каких-то случаях. К ним относятся, с одной стороны, средства массовой информации и правозащитники, с другой стороны – это эксперты и научно-исследовательские институты. Даже хотя у этих действующих лиц может иметься общая цель по охране интересов потребителей, она не всегда будет приоритетной. Капиталистические стимулы и потенциал для конфликта целей отдельных действующих лиц, что является частями этой сложной системы противовесов, затрудняют понимание, кому доверять. Более того, несмотря на то, что в работе участвуют эксперты, неопределенность природы научных знаний и исследований порождает неуверенность и незапланированные последствия для людей и продуктов питания, которые они употребляют.
Например, одно из обещаний при использовании ГМ-семян – это возможность для фермеров использовать определенные гербициды, например, глифосат, а также способы консервативной механической обработки почвы при борьбе с сорняками, которые помогают ее сохранить, а не использование множества пестицидов.
Традиционная обработка почвы – это ее полное переворачивание для уничтожения сорняков и добавление растительного материала или навоза в качестве удобрения. Консервативная обработка почты (будь то без разрыхления, гребневая обработка почвы, обработка с мульчированием или рыхлительным культиватором) меньше поднимает почву и сохраняет, по крайней мере, 30 % остатков предыдущего урожая на поверхности почвы при посадках. Всё, что делают фермеры для снижения потерь от эрозии, также снижает необходимость в химических удобрениях и добавках, потому что верхний слой почвы обычно содержит больше всего органических веществ.
Более того, эрозия почвы для зерновых культур загрязняет реки фосфором, что является главной причиной ухудшения качества пресной воды. Когда фермеры берут на вооружение эти зерновые культуры вместе с консервативной обработкой почвы, они опосредованно приносят пользу окружающей среде путем снижения потерь почвы. Так что консервативная обработка может приносить реальную пользу агропромышленным комплексам.
Однако оказывается, что применение консервативной обработки почвы совпадает с вредоносным цветением воды. Без традиционного вспахивания химические удобрения, которые фермеры используют на своих полях, концентрируются в поверхностных слоях почвы. Так что, хотя сток с почвы и эрозия уменьшаются, высокая концентрация фосфора на поверхности почвы стимулирует загрязнение воды, нарушает биологическое равновесие, что влияет на популяцию рыб и увеличивает количество микроорганизмов, производящих токсины. Более того, цветение воды усиливается при сильных дождях, которые, по прогнозам, будут выпадать всё чаще. Так что в некотором смысле фермеры не столько решили вопросы, сколько задали новые.
Рыночная конкуренция также усложняет вопрос о приоритете интересов потребителя и ограничивает потенциал системы противовесов. Участники рынка соревнуются друг с другом, отстаивая каждый свою позицию. Сила и власть связаны с возможностью одной группы добиться своих целей, несмотря на противоположные интересы другой. Эта сила будет характеризовать способность одной группы, отстаивающих свои интересы, достигать намеченных целей независимо от неучтённых интересов оппонентов. Однако понимание различных типов власти поучительно для критической оценки их влияния на нашу продовольственную систему.
Например, сторонники так называемой Калифорнийской инициативы (проекта, разработанного группой граждан и представленного в законодательный орган) по нанесению специальных этикеток на генномодифицированные продукты питания собрали почти $ 9 млн, но их переиграли оппоненты, которые потратили $ 46 млн, включая 8 млн, выделенные транснациональной компанией Monsanto. Так что группа, у которой больше денег, побеждает.
При втором типе власть генерирует решения и провоцирует так называемые «не-решения». Одна группа берёт верх над другой за счёт предотвращения пересмотра конкретных политических решений, контролируя политические вопросы, находящиеся на пике обсуждения.
Это одна из многочисленных стратегий для контроля вопросов на политической повестке дня. Учитывая, что фирмы агробизнеса обладают огромной властью, противники ГМО могут рассматривать незначительные изменения в системе как впечатляющие победы. Наконец, при третьем варианте одна группа не может даже составить концепцию или представление о чем-то за пределами ложного общего мнения, которое служит интересам другой группы.
Иными словами, к настоящему времени оппонент рассматривает предыдущие поражения как незначительные и считает их обычным делом – в порядке вещей.
Большая часть критиков генной инженерии не предлагает положить конец широкомасштабному сельскому хозяйству. Они скорее сосредоточивают внимание на том, принесет ли пользу населению генетическая модификация как сельскохозяйственная технология. Так сказать, критике подвергается небольшая деталь вместо всей машины. В каждом из этих случаев кажется, что в руках агропромышленных комплексов находится вся власть современной системы производства и сбыта продовольственных товаров.
Когда крупнейшей американской сетью продуктовых магазинов WalMart Stores Inc. было принято решение продавать органические продукты, производители продуктов питания, такие как Kellogg Company, PepsiCo Inc. и General Mills решили подстроиться под это решение и ввести производство органических продуктов в свою работу, делая необходимым их крупномасштабное производство и распределение. Даже когда органическое сельское хозяйство имеет привилегии в мире производства продуктов питания, ему не удается бросить вызов современной системе. Вместо этого оно служит одной из стратегий получения прибыли.
Общая проблема все еще остается: отношения между властью, интересами и ответственностью действующих лиц не так легко определить, они могут быть вовсе невидимыми.
Поскольку продавцы и производители продуктов питания принимают основные решения, диктуют повестку дня и определяют «подходящие» рамки для новых технологий, связанных с едой, как, например, генетическая модификация, они являются могущественными структурно и финансово, когда дело доходит до вопросов сельского хозяйства. Находясь в таком положении, они могут манипулировать спорами в свою пользу, даже если это дорого обходится другим. Например, хотя это кажется парадоксальным, производители продуктов питания могут выиграть от споров о лучшем способе нанесения этикеток на трансгенные продукты, поскольку данная дискуссия предполагает, что все уже согласились их продавать. Это значит, что потребителям, выступающим против ГМ, и группам, отстаивающим их интересы, вроде бы пора прекратить споры о том, стоит ли фермерам вообще выращивать трансгенные культуры. И наоборот, если споры сосредоточиваются на рентабельности и урожайности ГМ-культур против традиционных практик ведения сельского хозяйства, дискуссия об этике патентования основных продовольственных культур будет вынесена за пределы обсуждений. Так же, как сильные игроки, имеющие власть, с их непрозрачными решениями, невидимыми остаются и другие важные темы, связанные с продовольствием.
Активное выступление «за» или «против» какой-либо идеи, как мы можем наблюдать в случае обсуждений, связанных с генномодифицированными продуктами, заставляет нас забыть о том, что существуют другие способы и решения для улучшения нашей продовольственной системы. Иногда это явление бывает позитивным.
Например, родители быстро учатся предоставлять своим маленьким детям, недавно научившимся ходить, ограниченный выбор, чтобы добиться сотрудничества: «Ты сегодня хочешь надеть голубую или красную рубашку?». Задавая детям вопрос, ответ на который подразумевает ограниченный и уже предопределённый выбор, родители подводят детей к принятию «уже принятого» решения, а также выигрывают в разговоре и сами – им не приходится искать рубашку именно того цвета, которую захочет надеть в конкретный день их ребёнок. Но кроме этого, при ограничении вариантов выбора другие пути невидимы.
Что-то похожее часто случается и с генетически модифицированными продуктами, например, когда СМИ анализируют результаты опросов на одобрение или неодобрение людьми трансгенной еды. Результаты этих вопросов очень легко интерпретировать и использовать в качестве приманки для сторон в продовольственной системе, к примеру, дать информацию о том, что большой процент потребителей делает выбор в пользу той или иной технологии. Если сказать, что большой процент населения хочет или использует определенную технологию, то получится прекрасный «звуковой укус». Но оценить технологии не так-то просто. Важно отметить, какая именно информация сообщается и какая исключается.
Эти опросы общественного мнения являются поверхностными, почти бессмысленными, потому что они сосредоточены на узкой, вполне определенной информации, не предоставляя должного контекста или истории вопроса, или исходной информации обо всей проблеме в целом. Помимо этого, источник информации не может включать в себя подробную информацию о том, как был проведен конкретный опрос. Это означает, что общественность ограничена в доступе к информации о шагах и действиях, предпринятых при проведении исследования. Скорее, эти опросы ярче демонстрируют возникновение общественного резонанса.
Но даже если мы отменим публикацию результатов опросов общественного мнения, только одни их «звуковые укусы» могут иметь опасные последствия.
Предположим, что опрос мнения по генетической модификации указал на определенное большинство в ее поддержку. Компания-спонсор и связанные с ней контрольно-надзорные или регламентирующие органы могут предположить, что большая работа не требуется. Продавцы могут воспринимать поддержку как меру успеха – или с коммерческой точки зрения, или в формировании отношения населения. Те, кто выступает против генетического модифицирования, могут использовать эти цифры как боевой клич или лозунг для увеличения информированности, надеясь ослабить поддержку при следующем опросе общественного мнения. Но если в точке зрения больше нюансов, это поможет людям обдумать и взвесить сложность, присущую выбору. Детальное рассмотрение в отличие от быстро достигнутого консенсуса обеспечивает меньшую провокацию для разных сторон в рамках данного вопроса и большую уверенность для общественности. В дополнение к дискуссиям об окружающей среде и вопросам здоровья, очень важным фактором, который делает ГМО таким спорным явлением, становится недостаток полного, значительного рассмотрения и продолжающиеся провокации в обеих группах.
Эти противоречия и споры, окружающие трансгенные продукты, касаются социальных и политических сил, демократической практики и корпоративной ответственности в той же степени, в какой они касаются мировой системы производства и сбыта продуктов питания. Даже если генная инженерия будет принята во всем мире, это станет признанием того типа ведения сельского хозяйства, в котором доминируют США, и ценностей, рекламируемых «Макдоналдсом». Это означает, что многие оппоненты используют вопросы, связанные с генетической модификацией, как суррогат для войны за ценности против сильных американских компаний, которые им не нравятся и которым они не доверяют. Они концентрируют свои усилия на ГМ-семенах, потому что эти семена являются самым очевидным проявлением агрессивного присвоения того, что многие считают основным правом на питание.
Так что, если агропромышленные комплексы проиграют борьбу, потери будут не только экономическими, но и политическими. Эти потери отразят утрату агропромышленными комплексами и властью доверия населения. Однако я не верю, что агропромышленные комплексы утратят свою власть. Все, что им требуется для сохранения власти и доверия, – это быть минимально компетентными, действовать с заботой о других и помогать населению разбираться с некоторой неуверенностью, присущей новой науке о продуктах питания и технологиям их производства.
Поскольку позиции агропромышленных комплексов устойчивы, возможность потери ими своего доминирующего положения маловероятна. Также маловероятно, что какая-либо группа вытеснит их. Транснациональные агропромышленные компании, безусловно, являются основными заинтересованными сторонами в научных разработках и занимают ключевые позиции в области изобретённых технологий. Иными словами, эти компании берут на себя социальную и этическую ответственность путём распространения информации и знаний о ГМО. Часть споров вокруг ГМО стихнет, равно как и потенциальная угроза влиянию компаний в случае, если компании ясно заявят населению, что технология создания и применения ГМО не является панацеей, как утверждают её сторонники.
Однако генетическая модификация – это не самая большая проблема нашей продовольственной системы. Изменение климата, как и более экстремальные погодные условия, принесут сельскому хозяйству новые испытания. Ожидается, что они отрицательно повлияют на урожайность. Вероятно, в будущем нас ждет потепление, что удлинит летний сезон и потенциально увеличит производительность в некоторых областях. А вот погодные катаклизмы представляют собой незапланированные риски для фермеров.
Например, Китай традиционно производит больше кукурузы, чем любая страна в мире, за исключением Соединённых Штатов. Но, к примеру, проливные дожди пагубно сказались на посевах кукурузы в Северном Китае в 2014 году; в 2011 году в Китае была засуха.
Фермерам приходится сталкиваться с различными погодными условиями, включая экстремальные, из года в год. На основании взлётов и падений последних лет, спровоцированных для фермерского хозяйства катастрофическими погодными эксцессами, можно говорить о том, что они являются некоторыми предвестниками будущего.
Даже увеличения урожайности зерновых, которое наблюдается в настоящее время, недостаточно для удовлетворения потребности в продуктах питания, которая прогнозируется к 2050 году. Почва, страдающая от эрозии, деградирующая, с малым количеством питательных элементов, непригодные или загрязненные источники воды, быстрый рост энергозатрат и цен на электроэнергию, международные торговые соглашения и политика, меняющие поставку и спрос на товары, излишние потери продовольствия на каждом этапе цепочки поставок – это всего лишь несколько крупных проблем, с которыми сталкиваемся все мы. И их нельзя решить с помощью одной технологии.
Переосмысление споров, окружающих трансгенные продукты питания, и представление их как вызов для того, чтобы совершить революцию в системе сельского хозяйства, может открыть новые направления дискуссии. Этот новый фокус побуждает к более конструктивному разговору о роли, которую наука и технологии могут и должны играть в будущей мировой продовольственной системе. Вызовы можно применять, если мы будем агностиками с технологической точки зрения, отрицать и сомневаться в том, что обладаем высшим знанием.
Другими словами, будем открытыми для новых возможностей. Система сельского хозяйства на деле не привязана к будущему, построенному на генетической модификации. Сейчас это просто технология, которая позволяет выбрать самый легкий путь и получить наибольшую прибыль. Однако агропромышленные комплексы с радостью переключатся на более легкий или более выгодный путь, если им такой предложить. Фактически они уже могли начать движение в сторону менее спорных, хотя и не менее проблематичных методов, например, мутационной селекции и маркер-вспомогательной селекции. Если возможности для бизнеса существуют вне генетически модифицированного будущего, современная пищевая промышленность с радостью примет этот вызов. Эффективность и сила науки и технологий – важные инструменты, когда мы думаем о проблемах нашей системы производства и сбыта продовольственных товаров.
Один из вопросов, которые нам придется рассматривать, – это то, как мы можем позволить учёным использовать их инструменты и таланты, чтобы помочь нам достичь общих целей. Нам нужно заменить технократическое высокомерие более скромными ожиданиями и пониманием того, что учёные могут контролировать и предсказывать заранее. Даже если они думают, что трансгенные продукты питания не представляют проблемы, сам процесс не должен оставаться приоритетным. Мы не должны что-либо развивать просто потому, что можем это делать. Но это также означает, что критики не должны в корне отвергать потенциальные технологические решения современных проблем.
Если активисты надеются притупить худшее влияние на нашу современную продовольственную систему, компании Monsanto и DuPont могут найти маловероятных, но поразительных союзников, потому что имеют монополию на какую-то потенциально прорывную технологию. Они начали с химикатов, потом была биология, а теперь ещё обрели и доступ к данным, следовательно, от них можно ожидать завладение любой новаторской технологией в отрасли.
Крупные агропромышленные компании Monsanto, DuPont, John Deere и несколько других сильных игроков начали инвестировать миллиарды долларов в сверхточные сельскохозяйственные GPS-устройства, которые позволят собирать сведения по урожаям, севу и почвам, что дает возможность сформулировать специализированные рекомендации для высадки семян. Они хотят ускорить, рационализировать, придать подвижность и объединить все данные с сельскохозяйственного оборудования, такого как комбайны и тракторы, с очень детальными данными по метеосводкам за много лет, топографией, показателями по зерновым культурам. Технология поможет оптимизировать посадки, если только фермеры поверят компаниям, считая, что те правильно используют данные, а компании будут дорожить таким доверием.
Этому мешает слабое развитие инфраструктуры коммуникаций в сельских поселениях, даже в развитых странах вроде США. Отсутствие канала связи, на который можно положиться в плане всех этих данных, означает, что оно «не тянет» на широко распространенное решение. Но отказываясь от универсального средства для всех наших сельскохозяйственных болезней, мы можем сделать подходы другими – у них будет больше нюансов и плюрализма, они охватят все формы изобретательности в сельском хозяйстве.
Сосредоточив внимание на долгосрочных инвестициях в сельскохозяйственные исследования, мы можем избежать некоторых из более пагубных и вредных аспектов однообразного сельскохозяйственного труда. Как писал Майкл Димок, президент организации Roots of Change, «фермеры должны секвестировать больше углерода, исключить очень токсичные пестициды, которые используются долгое время, пасти больше скота, делать почву более здоровой и увеличивать разнообразие выращиваемых культур и скота». Здесь мы также должны иметь в виду афоризм Абрахама Маслоу о золотом молотке. Безусловно, технологии не всегда лучшее решение, но иногда возникают «проблемы-гвозди», которые можно решить с помощью «молотка» технологий… Проблемы постоянно меняются, так что необходимые и приемлемые условия для мировой продовольственной системы тоже должны постоянно меняться, чтобы помочь найти минимально противоречивые решения, – для начала заняться поиском общих целей и общего блага.
Анекдотичные доказательства говорят, что в то время, как некоторые действующие лица считают вовлечение общественности благом, многие представители научных сообществ и политических кругов полагают, что нужно лишь информировать население и отклонять критику, а не включать общественные ценности и предпочтения в политический процесс.
Если основываться на меняющихся заявлениях агропромышленных комплексов, кажется, что промышленность осознала, путь и запоздало, ценность и важность предпочтений и желаний потребителя. Однако было бы легче с энтузиазмом относиться к риторике агропромышленных комплексов, если бы они признавали, что социальные субъекты в продовольственной системе должны взять на себя социальную ответственность в дополнение к жажде наживы. Один из ключевых видов ответственности должен включать признание того, что хотя продовольственная система является мировой, сельскохозяйственные решения должны подчеркивать особенности местной культуры.
Противникам промышленного сельского хозяйства, считающим, что оно приносит вред, органическая аграрная культура может показаться хорошей альтернативой, но на сегодняшний день она, скорее, просто займёт небольшое место в масштабе продовольственной системы, она не может стать главным фокусом и приоритетом в пищевой системе. Сельский туризм, который капитализирует на новейших технологиях ферм и хозяйств, новых способах ведения хозяйства, противоречит реалиям нынешнего крупного хозяйства и производства. С этими стереотипами нужно бороться, если они действительно заставляют нас игнорировать текущие вопросы сельского хозяйства, отнимая финансовые средства и внимание от более устойчивой модели аграриев.
Замечания критиков по поводу того, что эти модели довольно заманчивы, верны. Но на практике такие модели сами по себе не могут быть единственными составляющими в достижении цели глобальной устойчивости, которая сопряжена с огромным количеством проблем и реалий местного сельского хозяйства в целом. Сельское хозяйство подразумевает ведение сложных процессов, другими словами – это не просто взаимодействие воды с почвой.
Покажется банальностью, если я скажу, что будущее нашей продовольственной системы должно уравновешивать нашу потребность в еде с нашим влиянием на окружающую среду и одновременно удовлетворять наши культурные, социальные и экономические потребности. Но это будет непростой задачей, даже если мы говорим о потребностях маленькой нации. Создание мировой продовольственной системы, которая учитывает все эти факторы, пугает и может привести к решениям, которые окажутся хуже, чем «удовлетворительные».
Герберт Саймон, специалист в области социальных, политических и экономических наук и лауреат Нобелевской премии, придумал новое значение слова «удовлетворительный», предложив использовать его для объяснения тенденции выбора опции, которая, как кажется, касается большинства потребностей, а не является оптимальным вариантом выбора. Этот способ принятия решений может привести к тревожным компромиссам. Например, люди, которые отдают предпочтение локаворизму (местноедству), беспокоятся о благополучии животных, выступают за снижение использования пестицидов или за какие-либо специфические сельскохозяйственные практики, но часто не учитывают злоупотребление человеческим трудом в системе.
Если в первую очередь нас беспокоит то, что мы отправляем в наши тела, мы не учитываем, не обращаем внимания или даже с пренебрежением относимся к телам, которые делают еду доступной для нас. Хотя это может звучать пессимистически или нравоучительно, должна вестись просветительская работа. Хотя современная система производства и сбыта продовольственных товаров является крепкой и сильной, ее можно изменить. Понимание всех областей нашей продовольственной системы, в которых необходимо улучшение, и препятствий для проведения этих улучшений нужно, чтобы люди могли этим заняться. Люди строят системы и создают проблемы, поэтому могут и менять их.
Вместе с тем, сложные системы чреваты сложными проблемами. Если мы пытаемся сбалансировать несколько иногда конкурирующих потребностей, давление со стороны потребителей, вероятно, также будет некоторым образом влиять на эти перемены и реформы. С принятием каких-либо компромиссов основными вопросами и противоречиями становятся, насколько постепенно и насколько радикально, по мнению общества, система должна быть изменена. Иногда резкая, стремительная реорганизация системы может того не стоить, например, если в процессе перестройки приходится отказаться от ценного преимущества, уже имеющегося в багаже.
Несмотря на то, что многие стоят на стороне мелких ферм, крупномасштабное хозяйство на деле позволяет сгладить некоторые экономические трудности, а также бедность и недоедание, которые имеют место в мелкомасштабном земледелии. Как однажды сказала историк Рэйчел Лаудан: «Если мы будем жить прошлым, то можем позабыть, что это именно современная, глобальная, промышленная экономика позволяет нам наслаждаться вкусом традиционных, свежих, натуральных продуктов».
Однако я не собираюсь пропагандировать узконаправленную сосредоточенность на главном направлении современной сельскохозяйственной системы.
Честные ответы лишены интриги конспирологических теорий и в меньшей мере полагаются на передовую науку и технологии, и в большей мере на то, что мы уже знаем. Нынешняя навязчивая идея о генетической модификации вытесняет более важные вопросы. Фактически, долгое влияние технологий генной инженерии может быть консолидацией по всей индустрии, которая стала возможной благодаря получаемым прибылям.
Все меньше и меньше компаний контролируют семена, пестициды, а также точные сельскохозяйственные данные, которые являются частью современной практики ведения сельского хозяйства.
Печальная истина состоит в том, что самой большой проблемой нашей сельскохозяйственной системы является социальное и культурное нежелание изменить и усовершенствовать наши нынешние подходы: мы предпочитаем бесконечно и, возможно, бесплодно искать новый всеобъемлющий подход. Агропромышленные комплексы, как правило, имеют тенденцию к принятию решений, которые принесут им прибыль или выгоду, и эти решения в настоящее время принимают форму научного господства, навязанного законом об интеллектуальной собственности. Более того, существует технократический стимул «скроить» проблемы на заказ, чтобы они подходили под решения.
В дополнение к этому бесконечная вера США в лучшие и исключительные технологии принимает какой-то колониальный оттенок. Сторонники использования этих технологий утверждают, что подходы США к сельскому хозяйству являются лучшими и могут быть применены где угодно, несмотря на социальные, культурные, экономические и политические различия в различных странах мира.
Социальная и культурная тенденция применять одну технологию, которая подойдет всем, которую я описал, подходит и к частному примеру: генномодифицированным продуктам питания. Само по себе обещание генной инженерии создать изобилие – пустое обещание. Даже когда урожаи увеличиваются, компании-спонсоры остаются узконаправленными технологически и им еще предстоит проложить пути для более справедливого распределения получившихся культур. Увеличение производства зерновых культур не решает проблем недостаточной покупательной способности и может углубить и обострить неравенство богатств и власти, как показывает анализ голода, проведенный экономистом и философом Амартия Сеном, лауреатом Нобелевской премии. Люди голодны не потому, что нет еды, они голодны потому, что у них нет права на еду. По прогнозам ООН требуется увеличение сельскохозяйственного производства на 60 % для того, чтобы накормить население планеты, количество которого к 2050 году должно достичь 9 млрд. Эта цифра предполагает, что мы будем терять и выбрасывать еду с той же скоростью, что и сейчас, продолжим по мере увеличения доходов потреблять все более дорогие продукты – и есть больше. Но совершенно необязательно, что все будет именно так. Если снизить потери, то можно увеличить поставки без каких-либо экологических минусов из-за увеличения количества выращиваемого. По оценкам ООН, 1,3 млрд тонн продуктов, производимых по всему миру и составляющих одну треть всех продуктов, каждый год теряется по причинам, которые можно избежать. Они включают недостаточное количество рынков, плохие условия хранения и еду, выбрасываемую теми, кто ее перерабатывает, а также дистрибьюторами, ресторанами и потребителями.
Для решения вопроса о потере большого количества продуктов мы могли бы обратиться к технологиям. Но в действительности существуют способы гораздо проще. Значительные достижения в повышении урожайности возможны во многих развивающихся странах. Для этого стоит только сфокусироваться на применении небольшого количества удобрений, использовании органических веществ, водосберегающих систем орошения. Другими словами, нужно задуматься о том, чтобы минимизировать использование технологий и пойти по пути использования менее рискованных подходов, внимательнее относиться к почве и водным ресурсам. Это должно стать главным шагом независимо от того, в каком направлении мы видим развитие наших будущих сельскохозяйственных систем.
К счастью, многие сельскохозяйственные практики с рациональным использованием ресурсов и экологически безопасные, как эта, также должны привести к большей устойчивости. Это означает, что мы сможем лучше защититься от потери урожаев и одновременно улучшить охрану окружающей среды. Это не решает все проблемы. Но если начать в нужном месте, то мы повысим наши шансы на то, чтобы оказаться в нужном конечном пункте.
При написании данной книги моим намерением не было выступить в защиту той или иной повестки дня, которая спровоцирует перемены в обществе. Вместо этого я попытался рассмотреть ряд споров и противоречий, окружающих трансгенные продукты питания, и извлечь уроки, которые мы сможем использовать при движении вперед. Эти уроки помогут нам понять, какова обстановка в мире сейчас и какой бы мы хотели её видеть.
После более десяти лет исследований я могу утверждать, что занимаю относительно нейтральную позицию по вопросу генномодифицировнных продуктов питания. Хотя меня беспокоит то, что агропромышленные комплексы не поддерживают дополнительные исследования потенциальных угроз человеческому здоровью, у меня нет серьезных поводов для беспокойства и я не знаю проблем, которыми нужно заниматься немедленно, судя по тому, что я вижу в научной, медицинской и учебной литературе.
Это не значит, что нет никакой потенциальной угрозы. Скорее, продукты, полученные при помощи генной инженерии, не опаснее тех, что были выработаны при использовании других практик. Их потенциальная экологическая угроза беспокоит меня гораздо больше, но система часто пренебрегает более целостной практикой, которая может принести пользу земледелию в долгосрочной перспективе.
Кроме этого вызывает обеспокоенность то, что трансгенные культуры продолжают стимулировать мир двигаться в направлении промышленно развитого производства, при котором используются огромные количества пестицидов, удобрений и воды. В этом отношении генетическая модификация применительно к сельскому хозяйству игнорирует и усугубляет важные проблемы сельского хозяйства ради получения прибыли.
Тем не менее, снова прошу не принимать мою нейтральную позицию в отношении ГМО за поддержку какой-либо точки зрения. Несмотря на то, что развитие генной инженерии способно создать новые полезные растения, которые помогут увеличению производительности важнейших сельскохозяйственных культур, я всё же считаю, что ответы на многие вопросы стоит искать в другом месте. Как писал Бернард Маламуд, лауреат Пулитцеровской премии, «если ваш поезд идёт по неправильному пути, то любая станция, на которую вы прибудете, тоже будет не той, которая вам нужна». Очевидно, что технократические решения продолжают «идти» в сторону «не той» станции. Конечно же, они могут меняться в процессе. Наука и технологии могут даже помочь нам найти более быстрый путь, чтобы положить конец каким-то нашим сельскохозяйственным проблемам. Но прямо сейчас наши глобальные проблемы, связанные с продуктами питания, не объясняются отсутствием сельскохозяйственных технологий или научных ноу-хау. По большей части они являются результатом неравного распределения земли, основанном на внутренних или международных экономической и торговой политиках, которые отдают предпочтение могущественным транснациональным корпорациям в защите их экспансионистских прав на интеллектуальную собственность. В дополнение к этому мировые проблемы с продуктами питания также объясняются экологическим, культурным и социальным опустошением и разорением, которое приносят решения, не уделяющие достаточно внимания контексту.
Старейшая органическая ферма в Калифорнии. Салаты под колпаками для защиты от насекомых
Агропромышленные комплексы все чаще используют науку, технологии и беспрецедентный доступ к геномным ресурсам для изменения сельского хозяйства. Каждое из их достижений принесёт больше обсуждений, разногласий и споров, с которыми наука не в состоянии справиться. В случае, если мы продолжим сосредоточиваться только на научных достижениях, окутанных полемикой, то попытки обсудить или реализовать какие-либо альтернативы будут терпеть крах. Противоречия, связанные с генетической модификацией, не могут легко и быстро решиться путем повышения качества научных знаний, улучшения научного образования и лучшего общественного понимания. Применение новых технологий выносит множество социальных, политических, культурных и нравственных дискуссий и противоречий на первый план, что требует времени и энергозатрат, которые можно было бы использовать, чтобы решать насущные проблемы в области, вместо того чтобы фокусироваться только на передовых научных достижениях.
Эта книга позволила мне написать об окружающей среде, процессах принятия решений, культуре, доступности, организациях, риске и общественной деятельности в контексте пищевых биотехнологий. На протяжении более десяти лет я наблюдал за спорами вокруг трансгенных продуктов, как замещающими дебаты по более широким вопросам социальной и политической власти, культурных ценностей и корпоративной ответственности. Я обнаружил, что не существует никакого универсального рецепта или набора рычагов для агропромышленных комплексов, регулирующих, контрольно-надзорных органов, активистов и экспертов, чтобы они все могли согласиться на создание идеальной мировой продовольственной системы.
Универсальная формула для мировой продовольственной системы будет опираться на неправильное предположение о том, что сами участники рынка и все причастные стороны не меняются. Конкуренция между участниками рынка и постоянно меняющиеся отношения между отдельными сторонами с наукой, сельским хозяйством, регулирующими, контрольно-надзорными органами препятствуют зафиксированной, постоянной формуле. Джульетта Шор, известный ученый, отмечала, что двадцатый век характеризовался поиском одного правильного пути, но настоящее и будущее лучше характеризовать как экосистему решений и многих правильных путей. То, что нет одного единственного правильного рецепта, предполагает более широкие выводы.
Так или иначе, споры вокруг генетически модифицированной пищи отражают социальную уязвимость и неопределенность, сопровождающие нашу современную глобальную систему сельского хозяйства. Моя основная рекомендация – это не отказ от генномодифицированных продуктов питания как опасных или по своей природе имеющих изъяны и недостатки. Напротив, я считаю, что некорректной и недостаточной является промышленная система, которая направила генетически модифицированные продукты по конкретному пути развития. По моему мнению, будущее поставок пищевых продуктов может зависеть от культурных и социальных инноваций или даже серии научных открытий.
Безусловно, противоречия и споры будут всегда. Но в глобальном плане лучше, если мы станем использовать наши знания, деньги, исследования, представление в средствах массовой информации и защиту общественных интересов для поиска лучших решений, которые уравновешивают экологические, культурные, социальные и экономические потребности.
Нет необходимости в напряжённости, которую мы наблюдаем в мировом сельском хозяйстве, как и в невежливости, которая часто демонстрируется, однако иногда это бывает даже полезно. Цитируя американского писателя и журналиста Хантера Томпсона, «Это напряжение между двумя полюсами – между идеализмом, с одной стороны, и чувством обречённости, с другой, было тем, что заставляло меня идти вперёд». Также и мы можем использовать эту продолжающуюся напряжённость между идеализмом и надвигающимся чувством обреченности, чтобы и дальше искать лучшие решения для нашей мировой сельскохозяйственной системы.
