Глава II
Интеллектуальная собственность: защитить или завладеть?
Сконцентрированное производство семян сельскохозяйственных культур, находящееся в руках нескольких транснациональных компаний, привело к опасениям, что определённая группа компаний будет контролировать поставки семян и продуктов питания и в конечном итоге сможет завладеть основными правами доступа к ним. Генетически модифицированные семена запатентованы и постоянно используются фермерами. В связи с укреплением на рынке позиций крупных компаний выбор для фермеров практически может исчезнуть. Вполне вероятно, аграрии окажутся запертыми в этой ловушке системы таким образом, что у них практически не останется выбора: что выращивать и какие химикаты для этого использовать, кому и по какой цене продавать собранный урожай.
Управленческая инфраструктура, созданная и усиленная патентным правом, однозначно предоставляет компаниям, контролирующим технологию, привилегированное положение и огромное влияние на методы ведения сельского хозяйства. Применение в сельскохозяйственной отрасли прав на интеллектуальную собственность заставляет опасаться, что принятие генетически модифицированных культур спровоцирует перемещение ресурсов из публичного поля деятельности в частное. Таким образом, противоречивое международное Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности Всемирной торговой организации (TRIPS), которое требует от стран – участников установить определенную форму защиты прав на сорта растений, является центром внимания международного сообщества.
Например, запреты на посадку и перепродажу семян застали фермеров врасплох. Они сочли эти запреты вторжением в принадлежащее им по праву исторически. Предполагается, что фермеры в развивающихся странах наиболее уязвимы перед патентными ограничениями, но, тем не менее, где бы это воздействие на мировую продовольственную систему ни происходило, ее значение, равно как и значение науки, и технологий ГМО, сложно оценить даже экспертам. Этот вопрос не предполагает лёгкого решения. Помимо этого, современные биотехнологии толкают правовое и научное обсуждение на новый уровень, переводя их в область философии, морали и этики.
Статья 27 Всеобщей декларации прав человека признает право на защиту моральных и материальных интересов, являющихся результатом научных, литературных или художественных произведений. Проще говоря, выгода, полученная от произведений, по праву должна принадлежать изобретателям и владельцам самих произведений. Это было юридически признано, по крайней мере, ещё Парижской конвенцией об охране промышленной собственности в 1883 году и Бернской конвенцией об охране литературных и художественных произведений в 1886 году.
Но что именно мы подразумеваем под словами «изобретатель», «владелец» и «произведение»? И более того: каким эффектом будет сопровождаться патентование научных открытий? Каким образом можно провести границы между тем, что создано природой и человеком в том случае, когда работа происходит в области биологических наук? Другими словами, где заканчивается природа и где начинается наука? Справедливо ли то, что право на произведение будет принадлежать одному лишь изобретателю? В своём труде «Два трактата о правлении», опубликованном в 1689 году, английский философ Джон Локк писал:
«Поскольку правосудие дает каждому человеку право владения продуктом его честной деятельности, а также наследием, доставшимся ему от предков, то и доброта дает каждому человеку право собственности на многое из того, что принадлежит другому».
В соответствии с этой точкой зрения, справедливость и милосердие представляются в качестве разумных требований к собственности. Это означает, что похвала и вознаграждения должны доставаться не только одному автору. Совсем наоборот, в соответствии с устоями милосердия, они могут быть заслужены людьми в равной степени. Таким образом, на практике возникает вопрос: как интеллектуальная собственность уравновешивает моральные и экономические права авторов с широким рядом интересов и запросов общества?
По мнению некоторых, суть вопроса о генетически модифицированных продуктах остаётся в скрытом, развивающемся и конкурирующем международном поле прав на интеллектуальную собственность. Индийский философ, противница глобализации в сфере окружающей среды Вандана Шива является одиозной фигурой, одни видят в ней спасителя, в то время как другие считают ее шарлатаном. Несмотря на то, что стимулы копировать и воспроизводить семена в корне изменились в связи с тем, что сельское хозяйство эволюционировало в промышленность, справедливо ли утверждение Шивы о том, что международное патентное право отражает высокомерие западной культуры? С другой стороны, можно ли утверждать, что правовая патентная защита – общественное благо, открывающее общий творческий потенциал?
Вандана Шива. Неправительственная организация «Navdanya», основанная ею, выступает за органическое земледелие, сохранение семян в первозданном виде и честную, справедливую торговлю как способ сорвать корпоративные попытки патентования семян и культур
Уникальные знания и специфическое понимание являются особенностями современной экономической и социальной жизни. Общая цель использования интеллектуальной собственности и патентных законов – сбалансировать напряжённость между стремлением распространить знания и потенциалом для получения экономической выгоды от этих знаний. Некоторые специалисты уверены, что корпорации не захотят вкладывать время, энергию и капиталы в новые технологии без государственной поддержки, поскольку они не смогут компенсировать свои расходы или получить прибыль от своих новых изобретений. Их противники утверждают, что патенты позволяют существующим компаниям сохранить свои позиции на рынке и ограничивать конкуренцию, которая бы в противном случае спровоцировала волну инноваций. Эти обсуждения не являются новым явлением в связи с тем, что патенты – характерная черта сельского хозяйства в течение почти ста лет.
Закон о патентах на растения, принятый в США в 1930 году, обеспечил защиту патентных прав разработчикам воспроизведённых бесполых растений, таких как яблони и кусты роз, которые были размножены путем разрезания части стебля, а не от прорастающих семян. Закон об охране сортов растений, принятый в Соединённых Штатах Америки в 1970 году, установил патентный контроль над правами разработчиков новых сортов растений, которые размножаются при помощи семян, конкретно – растения без гибридов F1, такие, как морковь, сельдерей, огурцы, перец и помидоры.
Фермерам, однако, было предоставлено право, позволяющее сохранять запатентованные семена для использования на своих собственных фермах и продавать запатентованные семена другим фермерам. Конвенция о защите прав от 1961 года, согласованная Международным союзом защиты новых сортов растений, предоставила селекционерам право использовать запатентованные растения для разработки новых патентоспособных сортов растений.
Частные фирмы – не единственные, кто запрашивает и получает патентную защиту. Государственные и частные университеты США, министерство сельского хозяйства и другие международные органы зачастую имеют патенты на разные сорта растений. Например, в начале 1970-х Стэнли Коэн из Университета Стэнфорда и Герберт Бойер из Университета Калифорнии в Сан-Франциско разработали лабораторный процесс, который позволял производить продукты с рекомбинантной ДНК, которая могла вносить разнообразные изменения в геномы живых организмов. Процесс стал революционным в молекулярной биологии. Несмотря на свой потенциал для огромного коммерческого успеха, он, тем не менее, оказался в центре ожесточенных дискуссий. Первоначальные обсуждения социальных и экологических последствий вызвали вопросы о том, кто должен контролировать и получать прибыль от научного изобретения, а кто может им владеть.
В 1974 году Стэнфордский университет и университет Калифорнии подали патентную заявку о владении правами на процесс произведения рекомбинантной ДНК, который изобрели Бойер и Коэн. В том же году состоялся знаменитый процесс Даймонда против Чакрабарти, по итогам которого Верховный суд США решил, что живые организмы могут быть объектом патентования в том случае, если они были изменены человеком. Поводом к разбирательству стал патент, полученный Анандой Чакрабарти на созданные им генетически модифицированные бактерии Pseudomonas. Разные инстанции принимали решения то в пользу ученого, то против него, но значимым для будущих процессов стал итоговый вердикт.
Бюро патентов и товарных знаков США первоначально отклонило запрос на патент, но доктор Ананда Мохан Чакрабарти – индоамериканский микробиолог из компании General Electric, который разработал генетически сконструированный организм, – новый вид бактерий, способный расщеплять сырую нефть, обратился в Верховный суд США. Суд пятью голосами против четырех утвердил приемлемость патентов на трансгенные организмы, тем самым давал защиту некоторым биотехнологическим изобретениям и расчистил путь для первой из трех патентных заявок Бойера и Коэна, которая была утверждена в декабре 1980 года. Заключение суда стимулировало бум патентования всевозможных генетически модифицированных организмов: от вирусов и бактерий до растений, животных и культур клеток. Последним этапом стало патентование генов – участков ДНК, кодирующих те или иные белки организма.
Таким образом, расширение патентоспособности создало новую волну требований к правам интеллектуальной собственности. Формирующаяся биотехнологическая индустрия использовала приобретённые патентные права для финансирования и защиты своих инвестиций в течение длительного процесса коммерциализации. Такой либеральный стандарт патентоспособности был принят в 1995 году по всему миру в соответствии со статьёй 27 Соглашения по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности. В результате интеллектуальная собственность, связанная с генетической модификацией семян и растений, стала являть собой товары, имеющие личную меновую стоимость.
Патенты Бойера – Коэна, действующие до 1997 года, были использованы 468 компаниями и принесли доход в размере более чем $ 250 млн лицензионных доходов в продолжение всего своего существования. Вместо повышения прибыли эти патенты фактически дали привилегии научно-исследовательским учреждениям. Это означало, что лицензионные платежи основывались на доходных продуктах конечного использования, а не на некоммерческой научной работе, согласованной с нормами науки и разрешенной в соответствии со статьей 30 TRIPS. Эти изменения патентного права создали и изменили превращённую в источник прибыли биотехнологию равно так же, как и сам научный прорыв. Во многих отношениях это стало предвестником социальных и этических проблем, связанных с ГМО.
К 1990-м годам, когда биотехнологии оказались включёнными в сельскохозяйственный рынок, патенты на семена и растения стали обычным явлением. Но от того, чтобы запатентовать технику генетической модификации или ряд генов, до того, как получить прибыль от генетически модифицированного зерна, лежит долгий путь. Сам по себе один патент означает очень мало. Несмотря на то, что он часто рассматривается как необходимое условие, этого далеко недостаточно. Сельскохозяйственные и биотехнологические фирмы часто имеют сотни патентов; организация лицензирования этих шагов зачастую является необходимым условием для того, чтобы вывести желаемое качество растения на рынок. Если компания эффективно разрабатывает новое качество, она может внедрить его в свои собственные семена или лицензировать в более широком поле, что может создать целую сеть интеллектуальной собственности даже для одной зерновой культуры.
Семеноводческие, биотехнологические и агрохимические компании Большой шестёрки – BASF, Bayer, Dow Agrosciences, DuPont Pioneer, Monsanto и Syngenta – заключили ряд соглашений, чтобы разделять запатентованные генетически модифицированные качества семян, например, такие, как толерантность к гербицидам. Фактически, когда компания Monsanto подала иск против компании DuPont за нарушение патентных прав в отношении соевых бобов, урегулирование разногласий привело к долгосрочному лицензионному соглашению с вовлечением $ 1 млрд. Такие крупные компании предпочитают подписывать тщательно взвешенные лицензионные соглашения в связи с огромными временными и денежными затратами, которые возникают в случае привнесения нового признака, созданного биотехнологией, на рынок.
В 2011 году консалтинговая компания в сфере агробизнеса Phillips McDougall использовала данные, предоставленные Большой шестёркой, для того, чтобы определить относительную стоимость и длительность этого процесса. Было установлено, что открытие, развитие и разрешение нового качества растения, созданного биотехнологией, занимало 11,7 до 16,3 лет и обходилось в $ 136 млн. Эта стоимость и временные рамки, вероятно, являются заниженными данными, когда речь идёт об утверждении новых разновидностей качеств, которые являются финишными продуктами в большинстве культур на сегодняшний день.
Патентные законы на растения и международные патентные соглашения – фундамент сельскохозяйственной продовольственной системы, основанной на биотехнологиях, на которую жалуются активисты движения против ГМО. Это связано с тем, что патентные законы служат правовой базой для поддержки таких компаний, как Monsanto, неуклонно увеличивающих объемы поставки семян и пестицидов. На практике это позволяет выстраивать вертикальную монополию: чтобы использовать самые высокодоходные семена компании, придётся также использовать только те сельскохозяйственные химикаты, которые принадлежат ей.
В случае предпочтения к использованию химикатов, произведенных конкретной компанией, придётся использовать и семена, произведённые в данной компании, поскольку они максимально оптимизированы для совместного использования с произведенными ею химикатами. Это не просто случай маркетингового хода, когда один продукт продаётся со скидкой, а второй созависимый продукт – по гораздо более высокой цене (эту бизнес-модель часто называют «Лезвия бритвы», проводя аналогию с блестящей маркетинговой уловкой, придуманной в начале XX века Кингом Жиллеттом: чтобы заставить людей покупать одноразовые лезвия, его компания начала продавать станки безопасных бритв ниже себестоимости, а потом и вовсе раздавать бесплатно. Сюда же можно отнести, к примеру, струйные и лазерные принтеры, которые могут продаваться по цене гораздо ниже себестоимости производства с тем, чтобы стимулировать продажи картриджей, которые будут приносить огромную прибыль в течение всего срока использования оборудования).
Вертикальная интеграция таких агропромышленных компаний, как Monsanto, означает, что эти фирмы могут продавать запатентованные семена и соответствующие им химические товары. Это означает, что вы можете купить весь комплект у Monsanto или же у другой компании, которая уже лицензировала технологию от компании Monsanto. В результате генетически модифицированные семена предприятий агробизнеса конкурируют за продажи с независимыми семеноводческими компаниями, у которых есть лицензия на те же генетически модифицированные признаки.
Чрезвычайно серьезные финансовые затраты и длительные сроки, необходимые для согласований, создали основу для патентной олигополии на глобальном уровне. Только успешные и стабильные фирмы могут позволить себе конкурировать, и предоставленные им государством патентные права гарантируют, что другая конкуренция ограничена. Несмотря на то, что во многих отношениях патенты могут помочь сделать уже благополучные фирмы еще богаче, патенты не предоставляют им неограниченную власть, так как они имеют свой конечный срок действия.
Например, патент компании Monsanto на глифосат – активный ингредиент гербицида, зарегистрированный под торговой маркой Roundup, истек в 2000 году, а патент компании на первое поколение семян Roundup Ready кончился в 2015-м. Чтобы опережать конкурентов, агропромышленные фирмы обязаны вводить новшества до истечения срока действия патентов. Это означает, что компании должны постоянно исследовать любые перспективные пути для сохранения своей доли на рынке. До истечения срока действия патентов на продукты первого поколения Monsanto запустила свою линию продуктов Roundup Ready 2 Yield в комплекте с новой и более долгой патентной защитой в качестве основы для создания своих будущих биотехнологических нововведений. Окончание срока действия патента также открывает ряд возможностей для альтернативы.
Например, сельскохозяйственный университет в Арканзасе выпустил свой ряд соевых бобов с особенностями, присущими технологии, создавшей бобы Roundup Ready. В отличие от семян Roundup Ready компании Monsanto семена, представленные университетом Арканзаса, не облагались сборами, которые традиционно были включены с целью получения прибыли от права на интеллектуальную собственность в селекции растений. Кроме того, производителям теперь разрешено сохранять семена от каждого урожая для посева в следующем году. Эти семена не представляют финансовой угрозы для Monsanto, но указывают на возможность существования альтернативной интеллектуальной собственности.
Одной из таких альтернатив является создание ассоциации Open Source Seed Initiative, которая была основана в 2012 году группой селекционеров растений, фермеров и семеноводческих компаний. Open Source Seed Initiative предлагала стимулировать инновации в селекции растений путем создания практики лицензирования, аналогично системе организации Open Source Initiative, занимающейся продвижением открытого программного обеспечения. Вместо того чтобы поставлять семена, организаторы ассоциации хотели создать юридически защищённую лицензию на зародышевую плазму, которая обеспечит право на общее использование семян и их потомства. Такая идея основывалась на том, что патентование семян ограничивало свободу селекционеров растений и увеличивало власть крупных семеноводческих компаний. Но после двух лет работы возникли проблемы. Первой стало то, что правовые требования к лицензированию сделали идею непрактичной и маловероятной для осуществления. Вторая проблема заключалась в том, что идея законной лицензии была политически неприемлема для многих организаций, например, таких, как La Via Campesina и Navdanya, которых объединяли общие взгляды на первозданность семян. Следовательно, в 2014 году компания решила отказаться от идеи о законной лицензии и вместо этого сосредоточила своё внимание на поручительстве, в котором изложила свои нормы и этику:
«Вы вольны использовать семена Open Source Seed Initiative, как хотите. В свою очередь вы обещаете не ограничивать патентами, лицензиями и другими способами использование этих семян и их производных другими, и включить это поручительство в любую передачу этих семян или их производных».
Несмотря на то, что эта формулировка не выдерживает никакой критики, она представляет собой бескомпромиссное обязательство для свободного обмена и использования. Поручительство также является потенциально эффективным инструментом для провокаций, которые могли бы заставить людей думать и говорить о том, что семена находятся под контролем.
Кроме того, в некоторых случаях агропромышленные фирмы и владельцы патентов сочли нужным отказаться от своих патентов. Сорт папайи Rainbow, гибридный сорт F1 обычной папайи с жёлтой мякотью, может послужить ярким примером. Исследователи из Корнеллского университета и университета штата Гавайи с 1984 года работали над тем, чтобы разработать сорт папайи, который включает в себя ген, который делает эти растения устойчивыми к вирусу, поедавшему растения и снизившему урожаи фруктов на Гавайях 1990-х годах более чем на 50 %. Деннис Гонсалвес, изучающий растения в Корнеллском университете и являющийся директором Сельскохозяйственного научно-исследовательского центра Тихоокеанского бассейна Министерства сельского хозяйства США, используя методы генной инженерии, внедрил небольшую порцию вируса ringspot в генетические данные папайи.
Папайя является единственным генетически модифицированным фруктом, который свободно выращивают в Соединённых Штатах
Агентство по охране окружающей среды Министерства сельского хозяйства США и Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов рассмотрели и одобрили генетически модифицированную папайю для производства и продажи в сентябре 1997 года. После нормативного обзора Административный комитет папайи провёл успешные переговоры о лицензионных соглашениях со всеми владельцами запатентованной технологии генетической инженерии, которая способствовала созданию сорта папайи Rainbow. В конечном итоге были заключены соглашения с четырьмя компаниями. Гонсалвес и государственный сектор представили этот сорт генетически модифицированной папайи, устойчивой к вирусу ringspot, рынку, и 1 мая 1998 года, после появления патентных лицензий, Административный комитет папайи бесплатно раздал семена Rainbow садоводам Большого Гавайского острова. Несмотря на возможные противоречия, на сегодняшний день гавайский урожай папайи является довольно стабильным, 75 % процентов составляет сорт Rainbow.
Несмотря на то, что папайя имеет большое значение для фермеров, в глобальном масштабе она является не очень значимой культурой. В то время как агропромышленные фирмы сосредоточили свои усилия на товарных культурах большого рынка, интерес к изменению или улучшению местных фруктов и овощей снизился; индустрия предпочитает получать большую прибыль, чем могут принести такие культуры. Патенты выдаются семеноводческим компаниям, ориентированным на большую прибыль, в то время как потенциал конкретных сортов культур невелик из-за невысокой прибыльности, а это значит, что их дальнейшее развитие маловероятно.
Даже в случае, если бы агропромышленной компании пришлось отказаться от прибыли в крупном масштабе, учёным всё равно потребовалось бы потратить годы работы и миллионы долларов на судебные издержки и необходимые разрешения регулирующих органов. Кроме того, учёным, желающим развивать деятельность своих предшественников, предлагаются относительно невысокий академический престиж и недостаточное финансирование. В результате большинство отдельных культур стали «бесхозными», а могли бы быть исследованы и развиты специалистами в области биотехнологий. В своей оценке биотехнологических культур национальная Академия наук Соединённых Штатов Америки отметила отсутствие биотехнологических работ над специальными культурами одной из наиболее насущных проблем земледелия.
Однако имело место и некоторое развитие дел. Садоводы, выращивающие цитрусы в штате Флорида, коллективно профинансировали исследования генетически модифицированных деревьев. Небольшая канадская компания Okanagan получила одобрение министерства сельского хозяйства США на яблони, которые приносят плоды, не темнеющие при разрезании и повреждении.
А вот, например, рис является одной из культур глобального масштаба. Более 3,5 млрд людей по всему миру питаются рисом и зависят от него. Рис выращивается уже тысячи лет и является главным, а порой единственным блюдом для жителей Азии, Латинской Америки и Африки. Золотой рис – зёрна, которые были генетически модифицированы с целью накопления бета-каротина, улучшающего пищевую ценность. Бета-каротин придаёт зернам жёлтый оттенок, что отличает их от зёрен обычного риса. Это первая сельскохозяйственная культура, целенаправленно генетически модифицированная для улучшения пищевой ценности. Теоретически можно утверждать, что золотой рис будет способствовать уменьшению хронических проблем со здоровьем, связанных с дефицитом витамина А, поскольку бета-каротин, содержащийся в золотом рисе, преобразовывается в организме человека в витамин А либо хранится в его жировых тканях. Дефицит витамина А является серьёзной проблемой общественного здравоохранения, особенно в странах Африки и Юго-Восточной Азии. Кроме того что поступление в организм витамина А играет важнейшую роль как для женщины во время беременности, так и для будущего ребенка, по данным Всемирной организации здравоохранения, недостаток витамина А может даже быть причиной серьёзных болезней и смерти.
1/5 часть детей во всём мире (это приблизительно 127 млн) страдают от недостатка витамина А. Около четверти летальных исходов в раннем детстве, спровоцированных корью, малярией и диареей, связаны с недостатком витамина А и с общим количеством 600 тыс. смертей детей дошкольного возраста ежегодно. Очевидно, что решение проблемы с дефицитом витамина А в еде может значительно улучшить здоровье и благосостояние целого ряда наций по всему миру. Предполагается, что золотой рис при массовом выращивании способен значительно улучшить качество питания во многих странах третьего мира.
Изобретателями золотого риса считают Инго Потрикуса, профессора Швейцарской высшей технической школы в Цюрихе, Швейцария, и Питера Бейера, профессора, работающего во Фрайбургском университете, Германия. Несмотря на то, что рис был объектом исследований в области биотехнологий в 1980-е годы, Потрикус и Бейер начали свою совместную работу в начале 1990-х годов, а в январе 2000 года журнал Science опубликовал результаты сенсационных исследований, возвещая появление золотого риса. Новшество указывало на значительный технический прогресс в области генных манипуляций, но вскоре появились и негативные оценки.
Инго Потрикус, изобретатель золотого риса, на обложке журнала Time
В июле 2000 года журнал Time сделал смелое заявление на своей обложке: «Этот рис может спасти миллион детей в год». В то время как сторонники золотого риса утверждают, что он поможет спасти жизни, противники выражают обеспокоенность угрозой биоразнообразию, потенциальному здоровью и безопасности, а также отмечают необходимость большего количества научных доказательств. Критики, такие, как Вандана Шива, разнесли изобретение в пух и прах, утверждая, что эта мистификация, подобная троянскому коню, создана с целью получения общественной поддержки генетически модифицированных продуктов и культур всех видов, которые принесут прибыль гигантам агробизнеса за счёт покупателей и пострадавших фермеров. Влиятельный автор Майкл Поллан предположил, что данное явление похоже на «первую чисто риторическую технологию в мире», которая, скорее, больше поспособствует получению сверхприбыли компаниями агробизнеса, нежели поможет голодающим детям.
Финансирование исследований поступало из нескольких источников, что усложнило вопросы прав на интеллектуальную собственность. Благодаря тому что Потрикус и Бейер не были до конца уверены, чьи права на интеллектуальную собственность они использовали в процессе производства золотого риса, Международной службой по приобретению агробиотехнологических приложений был проведен аудит, чтобы выяснить, каким образом он может быть реализован к потреблению обществом без ущемления прав интеллектуальной собственности.
Удивительно то, что около 70 прав интеллектуальной собственности и прав технической собственности, принадлежащих 32 различным компаниям и университетам, были использованы в экспериментах. Даже несмотря на то, что частные компании, владеющие правами на интеллектуальную собственность, согласились сделать её доступной на безвозмездной основе в развивающихся странах, процесс приведения этого проекта к коммерческому завершению был юридически непростым.
В настоящее время Гуманитарный совет по вопросам золотого риса имеет право сублицензировать технологию его производства в развивающихся странах на бесплатной основе. Помимо этого, учреждения государственного сектора в Бангладеш, Китае, Индии, Индонезии, на Филиппинах и во Вьетнаме пытаются разработать местные сорта золотого риса. Однако перед проектом «Золотой рис» ещё стоит ряд недостигнутых целей. Прошло больше 15 лет с тех пор, как золотой рис появился на обложке журнала Time, но с тех пор он так и не стал доступным ни потребителям, ни фермерам. На сегодняшний день ГМ-рис еще не допущен к выращиванию и продаже. Вопрос о том, когда он появится на рынке, остаётся без ответа, а его разрекламированный потенциал слишком опередил реальность.
В 2005 году биотехнологической компанией Syngenta была создана улучшенная разновидность, названная Golden Rice 2, в которой содержание бета-каротина повышено в 23 раза по сравнению с первым вариантом. Однако по состоянию на июнь 2016 года разработка золотого риса так и не завершена.
Крупные агропромышленные комплексы нередко сталкиваются с критикой из-за чрезмерно агрессивного отношения к фермерам для защиты своих инвестиций в биотехнологии. Пожалуй, самый известный случай произошел в 1998 году с Перси Шмайзером, фермером из провинции Саскачеван в Канаде, который не заплатил лицензию на выращенный генетически модифицированный рапс под торговой маркой Roundup Ready, принадлежащей компании Monsanto. Фермер утверждал, что семена случайно попали на его ферму либо с помощью перекрестного опыления, либо из-за случайного попадания из соседних ферм и дорог. Шмайзер также утверждал, что он не приобретал семян и химикатов Roundup. Суд заявил, что нельзя с точностью утверждать о происхождении семян рапса на поле фермера, поскольку в действительности семена могли проникнуть разными путями, но тем не менее суд не счёл версию Шмайзера убедительной в связи с тем, что 95 % его полей были засеяны семенами, принадлежащими торговой марке Roundup Ready.
Заявление компании Monsanto о нарушении патентных прав было поддержано верховным судом Канады. Но несмотря на то, что суд постановил признать действия фермера нарушением, ущерба Monsanto нанесено не было, поскольку фермер не получил с урожая никакой прибыли. Этот знаковый случай послужил примером, как патентные права могут возобладать над правами земледельцев, и сигналом к тому, чтобы аграрии начали принимать меры для предупреждения нежелательного присутствия на своих полях генетически модифицированных семян, принадлежащих ведущим компаниям агробизнеса, во избежание недоразумений. С другой стороны, этот случай можно рассматривать и как предупреждение для производителей генномодифицированных семян: сбор доказательств о нарушении патентных прав может представлять собой непростую задачу, а также, в случае правоты фермера, чревато серьёзной ответственностью.
Не так давно торговая ассоциация Organic Seed Growers, а также более шестидесяти сельскохозяйственных организаций подали иск к Monsanto. Суть – в требовании запретить Monsanto давить на фермеров, на чьи поля по неосторожности либо вовсе случайно попадают семена, запатентованные компанией. Тем не менее, Monsanto отказалась подписать упреждающий залог такого рода, утверждая, что это даст возможность преднамеренного нарушения прав.
Ещё одним ярким делом, рассматриваемым в Верховном суде США, стал процесс «Боумэн против Monsanto» в 2013 году, когда судьями было единогласно постановлено, что фермеры не имеют права использовать запатентованные семена компании Monsanto для создания новых семян, не заплатив компании взнос. Фигурантом дела стал Вернон Хью Боумэн, фермер из штата Индиана, выращивавший соевые бобы. Он использовал семена торговой марки Roundup Ready для получения урожая соевых бобов и подписал надлежащее соглашение о том, что не будет сохранять семена из урожая и сажать их на будущий год. Для получения следующего урожая он решил купить семена у небольшого местного зернового элеватора; эти семена, как правило, продаются в качестве корма для животных или промышленного использования.
Устойчивость к глифосату подтвердила, что растения выросли из семян марки Roundup Ready, которые обладают стойкостью к гербициду. Боумэн утвердждал, что он волен делать всё, что захочет с семенами, купленными у зернового элеватора. Однако суд постановил, что путем подсадки последующих поколений семян Боумэн, по сути, получил дополнительные запатентованные соевые бобы без разрешения компании Monsanto. Суд обязал Боумэна выплатить Monsanto более чем $ 84000 за нарушение патентных прав.
Таким образом, и для отдельных фермеров, и для отдельных государств интеллектуальная собственность и патентные права на генетически модифицированные семена могут оказаться очень непростыми.
Патентная защита, которая, по утверждениям некоторых, является стимулом сельскохозяйственных инноваций и прогресса, при ближайшем рассмотрении представляет собой поле для огромной конкуренции. Замечательные научные прорывы, совершённые агропромышленными фирмами, позволяющие создавать генетически модифицированные семена, возможно, отняли права у фермеров по всему миру. Идти на компромиссы в рамках глобального масштаба достаточно сложно, потому как мнения о важности сельского хозяйства, не говоря уже о представлениях о частной собственности, часто расходятся.
С одной стороны, развитие прав на защиту интеллектуальной собственности было обусловлено технологическими достижениями в области сельскохозяйственной техники. Генетическая модификация, возможно, потребовала уточнения уже существующих прав на интеллектуальную собственность, но эти, более четко определенные права собственности, могут способствовать созданию новых технологий. Из-за снижения объёма государственных инвестиций в область научных исследований сельскохозяйственные инновации осуществляются, в основном, небольшой группой частных компаний.
Сила закона об интеллектуальной собственности в Соединённых Штатах стимулирует растущую приватизацию производства семян. В связи с расширением патентного права на растения стало выгодным вкладывать деньги в новые сорта. Большинство компаний предпочитает заниматься инновациями, которые обладают перспективной патентоспособностью, с тем, дабы увеличить вероятность, что эти нововведения будут действительно прибыльными. Механизм использования технологий для создания инноваций может иметь неоценимое значение для глобальной продовольственной системы.
Интеллектуальная собственность позволяет сохранить индивидуальность и укрепить уверенность в собственных силах, о чём свидетельствует пример правительства Боливии с растением киноа. Киноа начали использовать для употребления в еду тысячи лет назад в горах Анд. Это растение является богатым источником витаминов и минералов с относительно высоким содержанием белка и низким процентом глютена, при этом очень простым в приготовлении, аналогично рису. В связи с неприхотливостью растения, его устойчивости и к жаре, и к холоду, его культивирование расширилось: киноа стали выращивать в Индии, Северной Америке и Европе. Несмотря на растущую популярность киноа, означающую её потенциальную доходность для коренных фермерских общин Анд, имели место и отрицательные стороны. По мере роста спроса выросли цены, что побудило фермерские общины продавать весь урожай и заменить важнейший компонент своего рациона на менее питательные и более дешевые крупы.
Боливия предоставляла зародышевую плазму киноа исследователям в течение многих десятилетий, но когда университет штата Колорадо получил патент за свою работу над гибридной формой киноа, между Соединёнными Штатами и Боливией возникла напряжённость. Несмотря на то, что патент университета штата Колорадо истек в 1998 году, попытка взять контроль над киноа заставила Боливию в 2009 году включить пункт о государственной собственности на генетические ресурсы в конституцию страны. В результате таких действий, предпринятых с целью сохранения ресурсов, был создан национальный банк киноа – в надежде, что он станет более надежным хранилищем по сравнению с частными иностранными организациями.
В пресс-релизе ООН, который объявил 2013 год Годом киноа, президент страны Эво Моралес провозгласил растение «наследственным даром Анд миру».
Плантация киноа. Утверждая свою продовольственную независимость, Боливия надеется снизить риск биопиратства и упредить частное патентование коренного генетического материала Анд. Тем не менее, Боливия не прочь этот материал продавать
Иногда интеллектуальная собственность используется на благо научного прогресса и интересов многих государств, но, тем не менее, патентование также имеет негативные последствия. Это не означает, что патенты на семена плохи – дело в том, что эти свидетельства настолько сложны, что даже биологи, работающие с семенами, не могут быть уверены, чьи патенты они использовали, – и это уже проблема!
Только специалисты в сфере интеллектуальной собственности свободно перемещаются по этому лабиринту в поисках легального сокровища, избегая легальной опасности. Стоимость такой компетентности назначает цену мелким инноваторам, мелким фирмам и странам третьего мира. Вместо того чтобы поддерживать людей, занимающихся развитием, система, прежде всего, помогает тем, кто уже богат, сохранить свои привилегии и исключить конкуренцию.
Хотя генетическая модификация может быть огромным научным скачком вперед, за тридцать лет в этой сфере в основном были реализованы продукты с устойчивостью к вредителям, других комбинаций отрасль насчитывает немного. Как бизнес с существующими прибыльными патентами, имеется мало стимулов, чтобы проявить по-настоящему творческое мышление и преследовать новые цели в сфере проблем сельского хозяйства, пока существуют проверенные прибыльные продукты, на которых гораздо проще заработать. С учетом такого положения дел вопросы генетической модификации семян сопряжены с рядом научных и бизнес-проблем.
С другой стороны, права собственности, которые связаны с фермерским контролем над семенами, были уступлены транснациональным компаниям, запатентовавшим контроль над биологическими качествами семян и обмен биологическими чертами, представленными в растениях. Было бы неправильным считать, что Бойер и Коэн стремились к такому результату, когда впервые продемонстрировали потенциальное влияние модификации рекомбинантных ДНК. Но последующие правовые и политические решения создали экономических победителей и проигравших.
Патентный спор вокруг древесного растения, известного как индийская сирень, или ним, культурно значимого ресурса в Индии, является очень показательным. В 1995 году Европейское патентное бюро выдало химическому конгломерату США W. R. Grace & Co. патент на биопестицид на основе нима, позволяющий менять пищевое поведение насекомых. Индийское правительство оспорило патентное решение на том основании, что дерево нима и масло нима использовались в Индии для отпугивания насекомых, в косметических, лекарственных целях, а также как противогрибковое средство, на протяжении более двух тысячелетий. После десяти лет правового маневрирования Европейское патентное бюро отозвало патент на ним. Остро встал вопрос о том, что же представляют собой «предварительно существующие знания» для патентных заявок. До этой серии обращений уже существующие знания могли быть признаны действительными только в том случае, когда они была опубликованы, а не передавались через традиции.
Этот случай помог установить, что системы традиционных знаний также могут быть средством установления факта существования открытий, сделанных ранее, и, таким образом, бросать вызов инновациям. Для многих наблюдателей это дело выглядит не более, чем срыв попытки биопиратства, когда корпорации пытаются использовать патентную систему, чтобы получить прибыль от продуктов и знаний коренных народов. Однако в действительности стоит опасаться, что крупные агропромышленные фирмы могут использовать патенты для использования ресурсов развивающихся стран.
Джек Клоппенбург, почетный профессор Общественной и сельскохозяйственной социологии Висконсинского университета в Мадисоне, подчеркивал, что «обширные участки – ДНК-последовательности, экзоны, интроны, отдельные мутации, белки, части растений, целых организмов, целых классов организмов в настоящее время присваиваются через патенты». По мнению Ванданы Шивы имеющаяся патентная система функционирует как инструмент колонизации, который предназначен для того, чтобы развивающиеся страны оставались бедными. Необязательно думать, что права на интеллектуальную собственность разработаны для того, чтобы красть у стран развивающегося мира, однако это повторяется раз за разом. Даже если патентные законы стимулируют инновации, предметом споров являются их непреднамеренные последствия.
В настоящее время агропромышленные фирмы стараются усилить защиту интеллектуальной собственности и обеспечить различные патенты, в то время как реформаторы призывают к отмене всей патентной системы в целом. Обе идеи непрактичны и гарантируют, что стороны будут продолжать расходиться во мнениях относительно даже самых основных вопросов. А вот создание и сохранение общественного баланса в сфере прав собственности было бы весьма позитивным.
Исследования в области биотехнологий, сконцентрированные в руках небольшой группы нескольких многонациональных агропромышленных корпораций, в сочетании с развитием международного патентования, коренным образом изменили глобальный рынок продуктов питания. Стало очевидным, что наука, технологии и индустриализация сильно изменили сельское хозяйство. Что на сегодняшний день остаётся неясным – это то, являются ли патенты на семена действительно полезными для общества, или же они попросту необходимы гигантским корпорациям, таким как Monsanto. Во всяком случае, ситуация выглядит так, будто агропромышленные фирмы виновны в том, что пытаются завладеть инновациями. Определение и соблюдение надлежащего баланса станет ключевой проблемой в обозримом будущем.
Некоторые фирмы пытаются помочь системе войти в русло общественного блага, жертвуя патенты, что похвально; каждой агропромышленной компании стоило бы порой заняться благотворительностью. Но справедливость требует, чтобы был создан социальный порядок, при котором, если агробизнес не желает быть милосердным, люди не должны остаться нуждающимися. Однажды американский журналист и политический комментатор Билл Мойерс точно заметил: «благотворительность зависит от прихотей и личного богатства; справедливость зависит от обязательств вопреки обстоятельствам».
