Глава I
Иллюзия разнообразия: производство и распределение трансгенных продуктов
В своей книге Pet Food Politics Марион Нэстле, известный американский специалист по пищевой безопасности, рассказала читателям захватывающую историю о том, как всего несколько телефонных звонков от обеспокоенных фермеров вызвали величайший потребительский резонанс в истории Соединённых Штатов Америки и спровоцировали международный кризис в области безопасности импортируемых продуктов. В своей книге Нэстле проследила цепь поставок кормов с испорченным меланином для свиней и кур по всему миру. Проблема, которая поначалу касалась только домашних животных, вскоре привела к перелому, сигнализирующему об угрозе здоровью человека из-за неожиданно обнаруженных связей между кормами для сельскохозяйственных животных и продуктами для людей.
Одна из причин опасений, связанных с этими товарами, – выполнение страной-производителем законов, регламентирующих маркировку товаров. Несмотря на то, что эти этикетки стали обычным явлением для большей части продуктов, переработанные продукты питания, как правило, не имеют маркировки. Сложность этого вопроса присуща мировой интеграции продовольственного снабжения.
Например, недавнее исследование показало, что ингредиенты для привычной котлеты по-киевски, которую подают в ресторанах Дублина, изготавливаются в 53-х странах мира. В исследовании были использованы сведения об импорте и экспорте продуктов, взятые из базы данных Продовольственной сельскохозяйственной комиссии ООН, для того, чтобы составить диаграмму необыкновенно сложных цепочек, по которым транспортировались продукты.
Торговля продуктами питания включает в себя ряд существенных проблем. К одной из них относятся неизбежные проволочки в определении источников получения ингредиентов из-за путаницы в поставках продуктов торговым сетям; в результате, в случае заражения пищевых продуктов, чем дольше не будут найдены источники получения, тем большее количество людей окажется подвергнуто опасности.
Безусловно, многие страны по отдельности преуспели в вопросах предотвращения загрязнения и заражения пищевых продуктов, однако международная торговля больше способствовала распространению проблемы. Это повышает вероятность социальных, политических и экономических убытков, влекущих за собой последствия международного масштаба.
Ярким примером назревшей проблемы может послужить вспышка заболеваемости эшерихиозом, вызванная энтерогеморрагической кишечной палочкой E.coli в 2011 году, эпидемия была спровоцирована заражёнными побегами пажитника. Вспышка заболеваемости распространилась на 8 стран Европы и Северной Америки, жертвами с летальным исходом стали 53 человека. Эта вспышка стала причиной убытков на миллиард долларов, понесённых фермерами и работниками пищевой промышленности, и сотен миллионов выплат за оказание скорой медицинской помощи в 22 странах – членах Евросоюза. Приведённый пример говорит о том, что во взаимосвязанной торговой сети продуктов питания широта и строгость внутренних и международных норм контроля за безопасностью пищевых продуктов зависят от сотрудничества и координации правительственных и промышленных партнеров как внутри страны, так и на международном уровне.
Помимо изложенного, объединение агропромышленных фирм по всему миру привело к большей эффективности международных продаж. С одной стороны, кажется очевидным, что сельское хозяйство и химикаты, применяемые в нём, являются глобальной отраслью промышленности, но несмотря на это простые обыватели часто упускают из виду то, какой сложной и взаимосплетенной является система производства и распределения продуктов питания по всему миру. Эта система эффективно контролируется отдельным рядом компаний.
Основная схема такова: производство и распределение в продовольственной цепи начинается, когда такие одиозные компании, как Monsanto, DuPont или Syngenta продают свои семена сельскохозяйственных культур фермерам, которые впоследствии сажают и выращивают их. Фермеры продают свой урожай зерновым элеваторам или обработчикам, таким крупным корпорациям, как, например, Archer Daniels Midland, Cargill или Bunge, у которых приобретают зерно производители продуктов питания, к примеру, Nestle и Kraft Foods. Те перерабатывают зерно и получают продукты, диапазон которых варьирует от хлеба до растительного масла, а они, в свою очередь, продаются уже крупным розничным сетям, в которых большинство людей из развитых стран покупает продукты питания.
В период с 1996 по 2012 г., по данным Международной службы оценки применения агробиотехнологий, общая площадь посевов генномодифицированных культур в мире выросла с 0 до 180 млн гектаров
Ещё один интересный пример объяснения схемы работы продовольственной системы был дан доктором Уильямом Хэффернаном совместно с его коллегами в университете штата Миссури, США, который сравнил систему обработки и распространения продовольственных товаров с песочными часами: песчинки в данном случае – сельскохозяйственные товары, произведенные на 570 млн ферм по всему миру, должны пройти через узкое горлышко песочных часов, то есть через несколько фирм, которые контролируют обработку товаров до того, как продукты распределятся миллиардам людей. Таким образом, конечные потребители генетически модифицированных пищевых продуктов не являются непосредственными прямыми покупателями у сельскохозяйственных биотехнологических фирм. Важно отметить, что контроль всей продовольственной системы всего несколькими компаниями – это правда, скрытая от большинства людей с целью создания иллюзии широты выбора на полках магазинов.
На каждом этапе глобализация в отрасли скорее чинит препоны, чем идет навстречу работникам сельского хозяйства. Строгие табу, наложенные на фермеров, можно рассмотреть на примере ограничений, связанных с приобретением семян, удобрений и других материалов, которые требуются фермерам постоянно. Они могут купить всё необходимое у любых семеноводов, но если хотят приобрести генетически модифицированные семена, устойчивые к пестицидам, им приходится покупать химикаты, поставляемые той же самой компанией.
Пестициды – сельскохозяйственные ядохимикаты, используемые для борьбы с сорняками, вредителями зерна, зернопродуктов и растений, были весьма прибыльным бизнесом на протяжении 1960–1970-х, но их продажи резко упали в 90-е годы. Объединения в отрасли начались в середине 1970-х, когда химическими корпорациями стали приобретаться мелкие компании, продающие семена. Тенденции «науки о живой природе» в 1990-е годы, когда компании пытались наладить взаимодействие между сельскохозяйственной отраслью и фармацевтическими исследованиями, не принесли значительной выгоды.
В 1980 году 75 % мировых продаж пестицидов находилось под контролем восемнадцати компаний: Bayer, Ciba-Geigy, Monsanto, Shell, ICI, Рон-Poulenc, BASF, Eli Lilly, DuPont, Hoechst, Stauffer, Dow, Union Carbide, American Cyanamid, FMC, Rohm & Haas, FBC и Kumiai.
К 1985 году их стало пятнадцать, а к 1990 году насчитывалось всего двенадцать: Ciba-Geigy, ICI, Bayer, Rhone-Poulenc, DuPont, DowElanco, Monsanto, Hoechst, BASF, Schering, Sandoz и Cyanamid. Трудности в продажах, увеличение расходов на исследования и международное регулирование способствовали объединениям и слияниям в отрасли, таким образом, на сегодняшний день остались лишь компании так называемой Большой шестёрки: Monsanto, DuPont Pioneer, Syngenta, Bayer, Dow и BASF. Большая шестёрка контролирует 75 % исследований частного сектора в селекции растений, 60 % коммерческого рынка семян и 76 % мировых сельскохозяйственных химических продаж.
Изучение корпоративной истории компании Monsanto служит ярким примером разного рода поглощений, слияний и альянсов, характерных для агробизнеса. В 1976 году Monsanto превратила применение глифосата – гербицида, использующегося для борьбы с сорняками, – в источник дохода, присвоив ему торговую марку Roundup.
В 1994 году рекомбинантный бычий соматотропин – пептидный гормон, зарегистрированный Monsanto под торговым названием Posilac, стал первым продуктом биотехнологии, которому удалось получить одобрение управляющих органов Соединенных Штатов Америки; позднее, в 2008 году, этот бизнес был продан компании Eli Lilly. История поглощений Monsanto началась в 1996 году с приобретения активов завода Agracetus, компании, которая изобрела первые соевые бобы с устойчивостью к гербициду Roundup, произведенному Monsanto, а также некоторые другие ГМ-культуры.
Monsanto также выкупила калифорнийскую биотехнологическую фирму Calgene, которая вырастила генетически модифицированный помидор Flavr Savr. Дальше – больше: в 1996 году Monsanto приобрела 40 % компании DeKalb Genetics, что позволило ей войти в семеноводческий бизнес; два года спустя Monsanto приобрела оставшиеся 60 %, а также всю Delta & Pine Land, производителя семян хлопчатника. Monsanto также выкупила в 1998 году зерновой бизнес компании Cargill, что открыло доступ к широкой сети глобальных продаж и возможностям распространения продукции. Затем, в 2005 году, Monsanto приобрела крупнейшую компанию Seminis, специализирующуюся на производстве семян овощей и фруктов, и стала самой большой семеноводческой компанией в мире. Со временем Monsanto поглотила еще несколько компаний, в том числе Jacob Hartz, Agroceres, Asgrow Seed, Holden’s Foundation Seed, Limagrain Canada Seeds, Plant Breeding International Cambridge, Agroeste Sementes, Western Seed and Poloni Semences.
Несмотря на то, что потенциал генетически модифицированных семян с использованием меньшего количества пестицидов и повышением урожайности остаётся вопросом, который требует всестороннего рассмотрения, генетическая модификация семенных культур привела к стремительному укреплению мировой агропромышленности.
В период между 2007 и 2010 годами компания Monsanto и концерн BASF объявили о ряде соглашений, общий бюджет которых составил $ 2 млрд, в ходе которых должны были проводиться исследования и разработки новых генетически модифицированных растений. Предлагаемое в настоящее время Monsanto слияние со швейцарской компанией Syngenta могло бы привести к образованию огромного концерна с новым именем и отразило бы глобальный характер.
Помимо этого, слияние означало бы, что концерн станет крупнейшим семеноводческим хозяйством в мире, равно как и крупнейшим по производству сельскохозяйственных химикатов. Такое слияние, вероятно, вызвало бы новую волну поглощений в отрасли в связи с тем, что остальные фирмы пытались бы конкурировать с объединившимися господствующими компаниями, их продажами и исследовательским потенциалом.
Объем денежных средств, отведенных на исследования и разработки, как правило, составляет около 10 % от продаж компании и не только способствует интеграции, но также помогает Большой шестёрке сохранить лидирующие позиции на рынке. Биотехнологии и открытие новых активных ингредиентов требуют долгосрочных дорогостоящих исследований, как и поддержания широкого спектра агрохимических продуктов на должном уровне в соответствии с международными нормативными стандартами. Ежегодный бюджет Большой шестёрки, отведённый на исследование и разработки, составляет порядка $ 5 млрд, в то время как бюджет сельскохозяйственных исследований в развивающихся странах на порядок меньше (сводный бюджет пятнадцати исследовательских центров консультативной группы по международным сельскохозяйственным исследованиям составляет всего лишь $ 900 млн).
В результате несколько ведущих компаний диктуют приоритеты и направления исследований в развивающейся мировой продовольственной системе. Такая тенденция имеет смысл для большинства современных средних и крупномасштабных представителей сельского хозяйства. Фермеры покупают семена, удобрения, топливо и пестициды каждый сезон. Это доля издержек, вовлечённых в производство, которые составляют часть стоимости их продукции. В зависимости от способа производства фермеры могут покупать семена для посадки у продавцов местного или регионального уровня, либо у больших семеноводческих компаний. Тем не менее, если фермеры решают купить семена растений, устойчивых к гербицидам, то и гербициды они покупают в той же самой компании.
Например, производители соевых бобов и кукурузы марки Roundup Ready требуют от фермеров использования гербицида глифосата, зарегистрированного под торговым названием Roundup, чтобы извлечь максимальную выгоду от покупки генетически модифицированных семян. Соевые бобы Roundup Ready устойчивы к гербициду Roundup, чтобы фермеры могли использовать орошение химикатами растения без ущерба для самих культур.
С учетом глобализации сельского хозяйства изложенное означает, что небольшая группа компаний способна оказывать повышенное давление на другие в каждый из этапов работы. Эта чрезмерная концентрация производства семян сельскохозяйственных культур, находящаяся в руках нескольких компаний, вызвала открытую оппозицию со стороны правозащитных организаций, которые опасаются, что эти компании будут контролировать основное право доступа к продуктам питания через свой монополистический контроль над семенами и сельскохозяйственными химикатами.
В противовес этому правительства заинтересованы в сохранении конкурентных рынков, поскольку предполагается, что они обеспечивают более низкие цены и широкий выбор потребителям. Следовательно, экономисты и учёные в области социальных наук в дополнение к государственным регулирующим органам также выражают беспокойство по поводу степени консолидации этой отрасли. Стоило бы обеспокоиться и самим конкурентам отрасли.
Рассматривая попытку американского мирового лидера Monsanto поглотить швейцарскую Syngenta за $ 45 млрд, следует отметить, что она весьма поучительна. Помимо того что это слияние создало бы агропромышленного монстра, оно также незамедлительно заставило бы большинство конкурентов пересмотреть свои стратегии и соглашения кросс-лицензирования о праве на интеллектуальную собственность.
У членов Большой шестёрки есть такие соглашения друг с другом. Примером могут послужить компании DuPont и Monsanto, между которыми заключено лицензионное соглашение о технологии на соевые бобы; химический концерн BASF, который работает с Monsanto над гербицидами для некоторых культур; компания Bayer, которая имеет лицензионные соглашения со всеми партнерами, и другие. Несмотря на то что ещё рано судить, состоится ли в конечном счёте вышеупомянутая сделка Monsanto с Syngenta и что будет представлять собой новоиспечённая компания, можно с уверенностью говорить, что это приведет к волне беспокойства со стороны потребителей.
Их слияние резонно вызовет антимонопольные волнения. Безусловно, объединённая компания будет иметь огромные активы для вложения в новые продукты, но эти активы могут с таким же успехом быть использованы для давления на сектор агропромышленности. С таким весомым контролем над значительной частью популярных сортов семян и химических продуктов компания может доминировать на рынке самым нежелательным образом. Другими словами, в случае объединения единственная компания будет контролировать более трети мирового объема продаж семян. Чтобы осветить вопрос под другим углом, достаточно сказать, что на сегодняшний день 30 крупнейших мировых розничных продавцов продуктов питания составляют одну треть всех продуктовых продаж. Можно было бы рассматривать производство и распространение продуктов на уровне одной страны, но необходимо учитывать, что агробизнес давно распространился за национальные и государственные границы, став частью глобальной промышленно развитой продуктовой системы. Даже если мы будем рассматривать данный вопрос изолированно, очевидно, что зависимость в сфере продовольственной системы может спровоцировать неизбежную и порой неуправляемую волну событий по всему миру.
Так, рацион питания и пищевые предпочтения в одних странах повлекут за собой последствия для производства и торговли продуктами в других. Становится всё меньше и меньше продуктов питания, которые производятся на местном уровне и фактически на нём и потребляются. Наоборот, они транспортируются и поступают в розничную торговлю в других частях мира либо в качестве ингредиентов, либо же как самостоятельные продукты. Эта растущая взаимозависимость означает, что изменения в модели потребления отдельно взятой страны могут оказать серьёзное влияние на продовольственные рынки по всему миру. Доказательством может послужить пример такой страны, как Китай, где с ростом доходов населения увеличился спрос на мясо и, соответственно, производителям мясной продукции пришлось в свою очередь увеличить спрос на импортируемое в страну зерно – основной компонент корма для скота.
Продолжающееся развитие в сельскохозяйственной цепи производства, увеличение объёмов торговли сельскохозяйственной продукцией, а также ряд национальных, региональных и международных нормативно-правовых факторов усложняют мировую торговлю генетически модифицированными продуктами. Правительства многих стран возложили ответственность за контроль над ГМ-продуктами на многочисленные организации, занимающиеся вопросами сельского хозяйства, охраны окружающей среды и надзором за безопасностью в сфере пищевых продуктов.
Эти организации пользуются уже существующими правилами и нормами для генетически модифицированных продуктов, акцентируя внимание на выпуске новых сортов и разновидностей, применении пестицидов и торговле данной продукцией. В то время как при установлении своих норм и правил, регулирующих вопрос о продуктах с ГМО, развитые страны были сосредоточены на внутренних приоритетах и стратегиях, большинство развивающихся стран гораздо более стеснены в связи с требованиями и ожиданиями своих основных торговых партнеров. Для развивающихся стран согласовать и примирить собственные торговые интересы с ответственностью перед гражданами является довольно сложной задачей, не новой в области сельского хозяйства.
Доходы фермеров зависели от международных рынков в течение полувека. В последнее время фокусом обсуждения в мировом масштабе стали глобальные и региональные торговые соглашения. К этим договоренностям можно отнести Генеральное соглашение по тарифам и торговле, Североамериканское соглашение о свободной торговле, соглашение о Транстихоокеанском партнёрстве и соглашение о Трансатлантическом торговом и инвестиционном партнёрстве. Расширение доступа к сельскохозяйственному рынку является серьезным аспектом международной торговли. Однако, пожалуй, наиболее важной особенностью этих торговых соглашений является движение к крупномасштабному производству, где используются новые технологии и управление.
Стандартизация имеет важное значение для снижения издержек производства и получения более однородных культур, которые отвечают нормам и требованиям, в том числе и безопасности и, таким образом, могут успешно отвечать запросам потребителей. Ожидается, что технологические достижения, контроль за расходами и повышением качества производимой продукции послужат стимулом для дальнейшей стандартизации и индустриализации сельского хозяйства.
Эта промышленно развитая форма сельского хозяйства глубоко меняет конкурентную среду в отрасли. Ранее крупнейшие агропромышленные фирмы контролировали ограниченный круг товаров, например, сахар, а также отслеживали некоторые шаги в технологической цепи. Теперь промышленное управление вышло на новый уровень.
Некогда отдельные отрасли сельского хозяйства и пищевой системы сплелись за счет слияний, поглощений, лицензионных соглашений и другого рода союзов. За счет расширения своего влияния и объединения ранее разрозненных точек на одном и том же производственном пути агропромышленные фирмы Большой шестёрки контролируют рычаги воздействия в глобальной системе питания.
Несмотря на то, что в обиходе популярны выражения «от фермы до вилки», «от земли до обеда», «от плуга до тарелки», с точки зрения промышленного управления наиболее точно прозвучит фраза «от гена до магазинной полки». На сегодняшний день ряд фирм контролирует огромное количество уровней в цепочке производства продуктов, что даёт все основания полагать: эти компании обладают серьёзным и не всегда заметным влиянием на глобальное представление о продуктовой продукции.
За последние двадцать лет мировой рынок сельскохозяйственных продуктов сместился из более или менее конкурентоспособного в сторону монополистического. Согласно исследованиям учёных в области безопасности пищевых продуктов, практически невозможно установить истинное происхождение того или иного продукта, даже если речь идёт о внезапной болезни и на кону стоит здоровье человека. Несмотря на то, что всё меньше и меньше фирм участвуют в разных аспектах сельского хозяйства, продовольственная система представляет собой запутанный, непроходимый даже для специалистов лабиринт. Тем не менее эта система создала относительно обильный, разнообразный и доступный выбор продуктов. Однако нельзя сказать, что доступ к этому продовольствию равномерно распределяется: разные группы населения по всему миру часто имеют неравный доступ к продуктам питания.
Сторонники генетической модификации сфокусированы на её потенциале повышения урожайности, не ставя под сомнение последствия на протяжении всей продовольственной цепочки. Как правило, они утверждают, что генетически модифицированные продукты будут кормить мир и, следовательно, огромные инвестиции в научные исследования и разработки того стоят. Но в последние годы многие специалисты высказывают сомнения в том, что ГМ-продукты – панацея для следующих поколений. Несмотря на то, что глобальный дефицит продуктов питания маловероятен, на местном и национальном уровнях существуют серьёзные проблемы, которые могут усугубляться, если не приложить к их решению целенаправленных усилий.
В отличие от многих, кто поддерживает увеличение размера существующих фирм агробизнеса для экономических достижений, доктор Хилал Эльвер, специальный докладчик ООН по праву на питание, считает, что правительства должны сместить приоритеты финансирования и исследований в пользу маломасштабных ферм. В конце концов, эти фермеры уже кормят большую часть мира. В настоящее время количество продовольственных рынков и способов, которыми люди могут получить к ним доступ, является недостаточным, что особенно актуально в сельской местности в развивающихся странах.
Кроме того, в этих районах еще недостаточно путей для транспортировки продукции к централизованным рынкам. Там же, где существует полный доступ к рынкам, многие люди слишком бедны, чтобы позволить себе купить достаточно продуктов, дабы прокормить себя и свои семьи. Это верно и для фермеров, которые не могут добиться адекватной оплаты за свой урожай, такой, которая позволила бы им погасить издержки производства (средства, потраченные на семена, удобрения, пестициды и топливо).
Действительно, учитывая вышеизложенное, введение генетически модифицированных пищевых практик может быть убыточным.
Контроль над продовольственной системой стал руководящим принципом современной биотехнологической революции в сельском хозяйстве. Увеличение компаний в агробизнесе – не основная причина, вызывающая беспокойство. Скорее, беспокоит, что чем больше поставщиков будут контролировать рынок, тем строже окажутся требования для фермеров, которым придется работать с ограниченным рядом продуктов, выбранных в качестве промышленного стандарта, более узкой генетической базой для сельского хозяйства, да и типов аграрных предприятий станет меньше.
В частности, понимая, что отрасль благосклонна к технологическим решениям проблем сельского хозяйства, выбор, предлагаемый фермерам, вероятно, будет заключаться во все более современных химических, биологических и генетических технологиях, чтобы решить текущие проблемы и те, которые неизбежно возникнут. Критики опасаются, что эта продолжающаяся тенденция в конечном итоге будет выглядеть как детский стишок о пожилой даме, которая имела неосторожность проглотить муху: «Она проглотила собаку, чтобы поймать кошку, она проглотила кошку, чтобы поймать птицу, она поглотила птицу, чтобы поймать паука… Она проглотила паука, чтобы поймать муху, но я не понимаю, для чего она проглотила муху: она же может умереть?..»
Однако фермеры не слишком обеспокоены. Применение генетически модифицированных семян может позволить использование рабочей силы и сделает рутинную работу с пестицидами более гибкой. Становится очевидным потенциал сбережения трудовых и временных затрат. Более того, многие фермеры, занимающиеся этим бизнесом давно, уже адаптировались к новым технологиям, используют их в своем хозяйстве и доверяют науке. Как любит подчёркивать Международная служба по приобретению агробиотехнологических приложений, фермеры увеличивают посадки генетически модифицированных культур с каждым годом, начиная с 1996-го. Служба утверждает, что эта тенденция отражает твёрдую и растущую уверенность фермеров во всем мире. Но она может повлечь за собой ряд последствий.
Один из серьёзных аспектов состоит в том, что становится гораздо меньше возможностей для разведения органических семян и всё сложнее сохранять их естество. Небольшая группа компаний провоцирует ситуацию, в которой генетически модифицированные семена доминируют на рынке.
Стремительное принятие семян генномодифицированных культур являет собой не что иное, как технологический конвейер в действии. Это распространяется на все виды ферм. Участок производства распространился далеко за пределы небольших мелкомасштабных независимых ферм к более крупным, тесно связанным с агропромышленными компаниями по всей цепочке производства и распределения. Интеграция сельскохозяйственного производства ускоряет технологический конвейер для фермеров. Согласно теории, в связи с тем, что всё больше фермеров принимают новые технологии, общий объем производства растёт, в то время как цены падают. Это означает, что получение прибыли становится невозможным даже с более низкими издержками производства. Следовательно, всё более новые технологии должны быть приняты, чтобы получение прибыли стало снова возможно.
Столкнувшись с быстро растущими новыми технологиями производства, фермеры обязаны оставаться конкурентоспособными, не отставать от постоянно обновляющихся технологий, либо вынуждены уйти из отрасли. Более успешные фирмы поглотят неконкурентоспособных. В результате этого повышения сельскохозяйственной продуктивности, спровоцированного технологическим прогрессом, фермеры будут подвержены ряду последствий, идя по технократическому, бюрократическому пути, по которому гораздо удобнее двигаться современным международным агропромышленным фирмам, чем любой другой форме организации.
Здесь вполне уместно вспомнить фразу американского психолога Абрахама Маслоу: «Всё для вас будет выглядеть как гвоздь, если всё, что у вас есть, это – молоток». В данном контексте, если стоит вопрос о доходности, решить его можно несколькими способами. Один из способов, тот, который мы чаще всего выбираем, – это применять научные идеи в области генетики растений для того, чтобы создать семена, которые будут отвечать желаемым и требуемым качествам и повышать шансы фермеров получать такие урожаи, какие им хотелось бы. Такой подход даёт привилегию научному опыту компаний с инвестициями в химические, биологические и генетические ресурсы. Помимо этого, благодаря растущему количеству научных достижений компании продолжают утверждать свои права на интеллектуальную собственность, которые далее закрепят их экспертный статус.
Но для исследования проблем в сельском хозяйстве, даже таких фундаментальных, как урожайность, может потребоваться опыт в широком спектре областей – например, растениеводство, геномика, химия почвы, орошение, экономика сельского хозяйства или борьба с вредителями, – каждая из которых имеет различные ценности, обычаи и стандарты доказательств. Это означает, что достижение консенсуса по вопросам, в котором у каждой науки свой ориентир, представляет собой довольно сложную задачу. И это только наука! Представьте себе виды экспертных знаний и затрат, которые были бы необходимы, если бы агропромышленные фирмы решили, что перестройка аналитических данных приведет к повышению урожайности. Как писал американский экономист Торстейн Веблен, «то, что происходит в соответствии с привычным курсом действий, сопровождается привычной линией мышления и дает определяющее основание знаниям, а также стандарт или утверждения в любом сообществе».
Независимо от того, по какому пути развития идёт компания, она должна учитывать социальные, культурные, религиозные, этические, экономические, правовые и политические факторы. Даже простые попытки согласовать несложные вопросы могут обернуться сложностями. Независимо от того, насколько сильна наука, она будет бесполезна, если не рассматривать вопрос в более широком контексте. Безусловно, это не категоричное утверждение автора о том, что только данная точка зрения является единственно правильной. Скорее, я хотел бы обратить внимание читателей на то, что крайне важно расширить нашу концепцию потенциальных решений, обращая внимание на культурные и этические особенности. Способна ли отрасль принять правильное решение, зависит от личного понимания каждого о том, что является «правильным». В конце концов, что выглядит «правильным» в глазах общественности, вряд ли будет соответствовать мнению экспертов.
Сложное сочетание различных стимулов, программ страхования, запасов зерна, продовольственных пособий и кредитных схем представляет собой совокупность деталей, которые довольно трудно анализировать. На сегодняшний день, в эру глобализации, политика, применяемая в сфере пищевых продуктов, ориентирована больше на международную торговлю, нежели на национальное производство.
Общей чертой, характерной для агропромышленности, является концентрация агропромышленных фирм, тесно связанная с их властью над потребительским выбором. Влияние компаний Большой шестёрки велико на всех уровнях, его сложно переоценить независимо от того, с какой стороны смотреть: национальной, региональной или глобальной. Таким образом, изучение концентрации корпоративной власти должно стать первым шагом в попытке определить, кто и чем будет кормить общество.
Но не стоит думать, что эта оценка ситуации чрезвычайно мрачная. Несмотря на то, что Большая шестёрка будет контролировать дальнейшие исследования, она получит ответную реакцию со стороны широкого круга участников, которые оказывают определенное влияние на глобальную продовольственную систему: фермеров, переработчиков, политиков и потребителей. Стоимость продукции не является главным приоритетом для каждой из этих групп; они имеют различные цели и интересы, которые включают в себя улучшение условий труда, охрану здоровья населения, сохранение окружающей среды, охрану биоразнообразия и повышение производительности.
В конце концов, потребительские покупки сигнализируют о том, какой товар производить и в каком количестве, – для того, чтобы поддерживать относительно разнообразный, недорогой и обильный выбор. Кроме того, взаимосвязанность означает, что доверие является центральным вопросом продовольственной политики.
Акцентируя внимание на вопросе доверия, мы всегда будем помнить, что потребители играют очень важную роль в развитии продовольственной политики.
Однако отношения между промышленностью и потребителями довольно ограничены. Предполагается, что продовольственная система следует за интересами покупателей, но это не совсем верно. По оценке, данной бывшей главой Американской ассоциации сельского хозяйства, механизм спроса и предложения представляет собой систему, в которой умы собрались вокруг потребителей, но при этом сформированы требованиями цепи поставок. Это означает, что потребители могут повлиять на производителей, чтобы изменить продовольственную систему. Иными словами, продовольственная система является сложной, но способна приспосабливаться к обстоятельствам. Также нужно учитывать, что исследования, которые могут помочь в принятии каких-либо продовольственных решений, требуют аналитического подхода и методологии, способной учитывать весь спектр ключевых взаимодействий.
