Глава тридцать седьмая

Маленькая изысканная серисса стоит в своем небольшом горшке на подоконнике. Ее лепестки, крошечные белые трубки, только начинают распускаться, а темно-зеленые листья миниатюрные, миндалевидной формы. Корявые ветви причудливо скручены и изогнуты. Это поистине прекрасное деревце.

Я не знаю, что сказать Сисси. Я не понимаю, откуда она знает о Хедер. Это просто невозможно.

Мэтти встает и идет к плите, чтобы поставить чайник.

– Вы, кажется, испуганы, – замечает она. – Вы не должны бояться Сисси. У нее есть дар. Одни называют это интуицией, другие чутьем. – Она бросает взгляд на свою сестру и громко говорит: – Я называю это сованием носа в чужие дела. Однако спору нет, она видит вещи, которые не видны большинству. А с тех пор, как она ослепла, этот дар стал проявляться еще сильнее.

– Как вы ослепли, Сисси? – спрашиваю я в надежде отвлечь ее от того, о чем ни в коем случае не хочу говорить.

– Это было очень странно, – говорит Мэтти. – Правда ведь, Сисси?

Та кивает.

– Понимаете, я ударилась головой. Наклонилась, чтобы что-то поднять, и стукнулась о край стола. Я сразу же сказала, что ослепну. Что ж, весь тот день я была в полном порядке, а следующим утром проснулась слепой. Я ничего не видела. И с тех пор не вижу.

– Врачи ничего не могут найти, – вмешивается Мэтти. – И это самое странное.

Не желая сказать напрямую, что на мой взгляд зрение у нее прекрасное – учитывая, что она может вязать, писать и всякое такое, – я говорю:

– Однако вы делаете много такого, чего нельзя сделать, будучи незрячей.

– Это мой дар. – Сисси пожимает плечами. – Он помогает мне.

Я не убеждена, но не знаю, что еще сказать так, чтобы она не подумала, будто я ей не верю. Мне удается придумать нечто безобидное:

– Что ж, возможно, однажды вы проснетесь и снова будете совершенно здоровы. Иной раз такое случается, верно?

– Это не мешает мне видеть то, что не видят другие, – говорит Сисси, снова обращая на меня свой пустой взгляд. – Вот откуда я знаю о вашей маленькой девочке. Я чувствовала ее рядом с вами. Я ощущала глубину вашей печали о том, что ее больше нет в этом мире. Она тоже чувствует это, хорошо чувствует. Она так горюет о вашей боли! Поэтому она оставалась с вами, чтобы у вас было время с ней попрощаться.

Я слегка ахаю. Мне так тяжело принять правду! Моя маленькая Хедер, мой ангел, моя девочка ушла от меня навсегда. На глаза наворачиваются слезы.

– Извините, – говорю я прерывисто, и слезы градом льются из глаз, заливая лицо, так внезапно и обильно, как будто повернут невидимый кран. – Извините, ради бога.

– Вам это нужно, – мягко говорит Сисси. – Вам нужно поплакать. Вы должны оплакать ее, вы должны печалиться.

Сестры смотрят на меня с жалостью. Тихий сочувственный голос Сисси невыносим для меня.

– Я не могу, – говорю я, рыдая. – Я не могу вынести того, что случилось.

– Естественно. Вы должны печалиться из-за того, что продолжите свое путешествие в этом физическом мире без нее. Однако есть и утешение. Она всегда будет с вами в духовном мире.

– Правда?

Сисси кивает:

– О да. Сейчас я вижу ее. Она с вами. Она любит вас. Она беспокоится о вас.

– Почему же я ее не вижу? – Я плачу, слезы льются рекой. – Я так хочу, чтобы она была здесь! Я не хочу ее в духовном мире, я хочу, чтобы она была здесь и сейчас. Я хочу, чтобы она ходила в школу, и на вечеринки, и играла в парке. Я хочу, чтобы она росла и рассказывала мне о мальчиках, которые ей нравятся, и о модной одежде, которую ей хочется носить, а я буду уговаривать ее не прокалывать уши и пупок и не красить волосы. Я хочу быть на ее свадьбе и держать ее за руку, когда она будет рожать своего первого ребенка. Я хочу всего этого… Я хочу этого, но все это было отнято, и это моя вина, потому что я не смогла ее спасти… Я ее мать, и я не могла быть с ней, когда была ей нужна, не смогла спасти ее…

Я не могу продолжать. Слезы льются слишком сильно, горе слишком безутешно. Я плачу, и плачу, и плачу.

Не знаю, сколько времени проходит, пока эта буря утихает, как в конце концов утихают все бури. Мэтти рядом со мной, ее рука лежит на моей, другая рука обнимает меня за плечи. Она дает мне салфетку, чтобы я могла промокнуть глаза и вытереть нос.

– Вам надо хорошенько высморкаться, – говорит она успокаивающе.

– Да. – Я использую салфетку и шмыгаю носом. Затем слабо улыбаюсь. – Простите меня.

– Не извиняйтесь, – говорит Сисси. Она по-прежнему сидит в кресле-качалке, но вязание отложила в сторону и слепо глядит на меня, слегка раскачиваясь.

– Вы должны выплакаться, почему бы и нет? Ужасно остаться одной в этом мире, верно? Ваша боль очень велика. Она не станет меньше, но переносить ее будет легче, я обещаю. И вы должны поверить, что ее сущность – то, что никогда бы не изменилось с возрастом, – с вами.

– Я не могу вынести боль потери.

– Да. Однако вы должны понимать, что в этой боли вы не одиноки. Очень многие родители потеряли своих детей. Очень многие дети потеряли своих родителей. Все мы, каждый в свое время, теряем близких и горюем по ним. Эти потери – часть нашей жизни, часть нашего путешествия.

Я киваю, признавая истинность сказанного. Как ни странно, это немного помогает. Я думаю о фотографиях и портретах, которыми увешаны стены коттеджа, – все эти люди умерли, ушли. Смерть приходит к каждому. Я не одинока. Все проходит.

– Она все еще здесь? – спрашиваю я. Мои рыдания слегка смягчили жуткую горечь утраты. Я хочу утешиться знанием того, что не напрочь потеряла ее, чего так боялась.

– О да. Она очень о вас беспокоится. Она изо всех сил старается помочь вам, чем может. – Сисси сдвигает брови и, кажется, вслушивается. – Она пытается что-то сказать вам. Это что-то такое, о чем вы забыли.

Я крепче сжимаю салфетку в руке. Где-то в глубине моего существа, в темноте, заперто некое знание. Нечто такое, что я утратила и забыла, нечто очень важное. В голове возникает картина ржавого замка, и в него вставлен ключ, который готов повернуться.

Сисси переводит взгляд на потолок, и я чувствую себя так, будто Хедер парит где-то над ее головой.

– Ага. Она говорит о ком-то, о ком-то очень-очень важном. Что это… Кто это, милая? Это… – Она хмурится. – Это Мадам.

Меня охватывает озноб, когда я слышу это имя. Невидимая подруга. Подруга из старого дома. Та, которая, как я думала, ушла. Мне было жутко это слышать, поскольку это грозило разрушить тот вымышленный мир, который я сотворила с таким трудом. Это могло все превратить в развалины и заставить Хедер исчезнуть. Однако помимо страха теперь есть и кое-что еще: сильное возбуждение и изумление, как будто открывается нечто очень важное. Ключ в замке начинает поворачиваться.

Сисси хмурится и качает головой.

– Но Мадам – не женщина. Нет… нет… Это маленький мальчик. Да, золотце? Ты это хочешь сказать? Да… Да, маленький мальчик. Его зовут…

– Адам, – говорю я. – Она звала его Мадам, когда была совсем маленькой. Адам. Мой Адам. Мадам. – Я ахаю, рука взлетает к груди. – О господи! Ади! – Я вскакиваю на ноги, внезапно у меня кружится голова, я отчаянно хочу действовать, бежать, добраться туда, где я действительно должна находиться, в то место, которое все это время было забыто. – Я должна идти!

– Да, – кивает Сисси. – О, теперь она счастлива! Она донесла до вас свое послание, и теперь вы знаете, что надо делать, не так ли? Хорошая девочка, умничка!

Я озираюсь по сторонам, страстно желая увидеть то, что видит Сисси.

– Она здесь? Здесь? Как я могу ее оставить?

– О, – говорит Мэтти и отпускает мою руку. – Вам нет нужды беспокоиться о ней.

Сисси кивает:

– Пока что оставьте ее с нами. Мы сами – парочка старых призраков из другой жизни. Она будет с вами, когда вы будете в ней нуждаться. Не волнуйтесь об этом.

– Спасибо, – покорно говорю я. – Спасибо за все, что вы сделали.

– Не стоит благодарности, – отвечает Сисси. – Отправляйтесь к своему мальчику. И поскорее. Помощь идет.

Ади. Я должна ехать к нему, если еще есть время.

Я вылетаю из коттеджа и бегу по дорожке, думая об автомобиле. Я отправлюсь прямо сейчас. Меня до сих пор трясет, но я наверняка смогу вести. Мне нужно вернуться как можно быстрее. Если я опоздаю, то никогда себе этого не прощу.

Есть что-то еще, чего я не могу простить себе.

Я обегаю стену дома и оказываюсь у фасада. Там стоит большой фургон, и несколько членов сообщества его разгружают.

Припасы, чтобы избежать конца света. На фоне значительных событий и надвигающихся катастроф менее драматичные утраты вроде боли разбитого сердца забываются. А ведь из них складывается жизнь. Та девушка, Кайя, плачет, потому что любит кого-то, кто не может ответить ей любовью.

Я вбегаю в парадную дверь, проношусь мимо людей к своей комнате, хватаю сумку, роюсь на дне в поисках ключей, поспешно собираюсь, засовывая вещи как попало. С вещами Хедер я обращаюсь аккуратнее, складываю их в маленький чемодан, а сверху кладу ее сумочку с туалетными принадлежностями и птицу-топорика. Закончив, я осматриваю пустую комнату, в которой не остается ни моих следов, ни следов Хедер. Странно думать, что я не покидала этого места с той ночи, как сюда приехала. Кажется, что с той поры прошла целая жизнь. Тогда здесь было тихо и пусто. Сейчас здесь кипит бурная деятельность, дом полон народу. Теперь мне здесь не место, и независимо от того, насколько привлекательным может казаться послание Арчера, сулящее безопасность и защиту, я должна справляться с трудностями, которые ожидают меня впереди.

Я беру сумки и бегу наружу, к автомобилю, который выглядит заброшенным. Он покрыт слоем пыли. Я кладу сумки в багажник, сажусь на место водителя, поворачиваю ключ зажигания, и двигатель начинает работать. Руки у меня трясутся, и я знаю, что должна успокоиться, если собираюсь благополучно добраться до дома. Я начинаю сдавать задним ходом, потом разворачиваю машину в сторону ворот, и вот я уже готова покинуть это странное и привлекательное место.

«Хедер останется здесь?» – думаю я. Слова Сисси эхом отдаются в моей голове. Я нахожу некоторое облегчение при мысли о том, что если она будет здесь, то существуют люди, которые о ней позаботятся. Именно страх отдать ее в руки тьмы и смерти заставлял меня цепляться за нее так крепко. Я чувствую, что могу отпустить ее. Однако она всегда будет со мной. Я должна это помнить.

Кроме того, у меня есть сын, которому я нужна. Я вспоминаю, как Хедер говорила о Мадам, не давая мне забыть о ее брате, сообщая, что он жив. Она хотела, чтобы я отправилась к нему, – вот что говорила Сисси. Надеюсь, она счастлива оттого, что я еду.

В памяти всплывают ее слова: Мадам говорит, что помощь идет.

Может быть, помощь была здесь все это время.

Я включаю первую передачу и ставлю ногу на педаль газа. В этот момент через кованые железные ворота на подъездную дорогу въезжает автомобиль, разбрасывая из-под колес мелкие камешки. Все внутри у меня обрывается, когда я узнаю его.

Это машина Рори.