Глава тридцать шестая

Летти кашляет и кашляет, ее трясет, и она держится за Арабеллу, пока они удаляются от конюшни, которая охвачена огнем. Ярко-оранжевые языки пламени вздымаются высоко в небо и разбрасывают искры, пируя на старом высохшем дереве, соломе и мусоре конюшни. В отдалении слышны крики толпы, окружающей церковь.

– Идем, – понукает ее Арабелла, ведя Летти в сторону ворот. – Не останавливайся, Летти. Вот так, хорошо.

Когда наконец кашель немного стихает, Летти говорит:

– Спасибо тебе. Спасибо.

– Я не могла тебя там оставить, – просто отвечает Арабелла.

– Ты видела, как он бросил меня туда, правда? – Летти вцепляется в нее, и они останавливаются. – Возлюбленный поджег конюшню, чтобы меня сжечь?

Арабелла холодно смотрит на нее:

– Разумеется нет. Я не знаю, как начался пожар. Я уверена, он спасал тебя от толпы.

Летти беспомощно смотрит на сестру. Правду ли говорит Арабелла? Возможно, конюшню поджег вовсе не Возлюбленный. Возможно, это был несчастный случай. Может быть, другие увидели, как он бросил ее туда. Она вспоминает Ангела с безжалостным лицом, которая впивалась в нее ногтями.

– Но ты пойдешь со мной, правда же? Не оставайся здесь, Арабелла. Идем со мной.

Арабелла качает головой:

– О нет. Моя жизнь здесь, с ним. Со всем, что мы построили, и с ребенком, который у нас появится.

– Но Арабелла! – Летти потрясена. – Ты же знаешь, каков он! Ты же не веришь в него, не так ли?

– Я верю, – бесхитростно говорит Арабелла. – И всегда буду верить. Так что не трать слов зря и не старайся меня переубедить. Однако это не значит, что я хочу твоей смерти. Иди и живи со своим Артуром. Будь счастлива и позволь мне быть счастливой. Оставь нас в покое, это все, о чем я тебя прошу. Мы не причиним вреда, ты это знаешь.

Они снова принимаются идти и вскоре доходят до подъездной дороги. Летти видит, что из Горхэма прибыла полиция. Баррикада разобрана, чтобы дать дорогу черному полицейскому фургону. Из церкви по-прежнему доносится пение, однако толпа рассеялась, осталось лишь несколько мужчин и мальчишек, надеющихся, что произойдет еще что-нибудь интересное. Теперь поднимаются новые крики:

– Пожар! Пожар! Старая конюшня горит! Все к колодцу! – Оставшиеся спешат к новому источнику развлечения.

– Летти! Это ты? Слава богу!

Кто-то подбегает к ней, и в следующий момент она оказывается в крепких объятиях. Она благодарно падает в руки Артура, вдруг чувствуя себя обессиленной.

– Что случилось? – озабоченно спрашивает он. – Я тебя искал.

– Она оказалась запертой в конюшне, когда начался пожар, – спокойно объясняет Арабелла. – Артур, заберите ее, пожалуйста, отсюда. Позаботьтесь, чтобы ее осмотрел врач. – Она улыбается Летти. – Я отправлю твои сумки. А сейчас идите. Идите.

– Ну пожалуйста, Арабелла! – просит Летти.

Сестра качает головой:

– Нет. Я остаюсь здесь. Так должно быть.

– Идем, – мягко говорит Артур, обнимая ее одной рукой. – Пора уходить, Летти. Идем. – И они проходят через ворота.

– Артур… это было ужасно. – Ее начинает трясти от пережитого шока. – Я думала, я умру. И никогда больше тебя не увижу.

– Я не должен был оставлять тебя здесь, – мрачно говорит он. – Я знал, что мне следовало настоять на своем. Мог бы догадаться, что здесь опасно. Прости меня, Летти.

– Теперь мы вместе, – благодарно говорит она, а он набрасывает ей на плечи свое пальто.

– И всегда будем, – отвечает он, прижимая ее к себе. Они поворачивают на дорогу.

Летти бросает взгляд на свой старый дом. Наверное, я никогда сюда не вернусь. Она ощущает смесь сожаления и возбуждения. Фигура сестры темным силуэтом вырисовывается на фоне дома. Видно, что живот у нее большой и она держит на нем одну руку. Прощай, Арабелла. Надеюсь, ты будешь счастлива.

Сесили принимает Летти на ферме «Высокий холм» с таким теплом, на которое могла бы рассчитывать блудная дочь. Воплощение заботливости, она укладывает Летти в постель с чашкой говяжьего бульона и большой каменной бутылью с горячей водой.

– Я рада, что ты образумилась. Если бы только Арабелла смогла тоже взяться за ум! – рассудительно говорит Сесили, когда следующим днем они сидят в холодном салоне фермерского дома.

Врач осмотрел Летти и объявил здоровой, но она очень устала, и у нее болит в груди. Большую часть пути до фермы они прошли пешком, а потом их подвез проезжавший мимо автомобиль, так что до места назначения они добрались поздно. Утром Артур отправился в полицейский участок, чтобы сообщить о событиях прошлого вечера, а потом поехал на поезде в Лондон, чтобы посетить редакцию газеты, с которой сотрудничал.

– Она никогда этого не сделает, – говорит Летти. – Она твердо решила.

Сесили молчит. Горничная приносит им чай и тосты с анчоусами. Тосты выглядят остывшими и неаппетитными, паста из анчоусов намазана совсем тонким слоем. Летти пробует чай, он водянистый. Внезапно ее охватывает тоска по дому, по теплу сообщества, по тамошнему комфорту и вкусной, никогда не кончающейся еде. Жизнь вне дома, понимает она, будет много труднее той, к которой она привыкла. Будут вызовы, которых она еще не сознает, столкновения с более существенными проблемами, чем плохой тост и отвратительный чай.

Это цена, которую надо платить за независимость и свободу.

Когда горничная уходит, Сесили протяжно вздыхает и говорит:

– Не могу поверить, что она неисправима.

– Она тверда, – отзывается Летти. – Мы говорили об этом. Я полагаю, в душе она знает, что Возлюбленный – извини, преподобный Филлипс – пустое место, однако привыкла опираться на свою веру в него. Это придает ее жизни смысл, который она искала. Подобным образом некоторые помешаны на политике, или на искусстве, или на чем угодно.

– Политику я могла бы принять, – с горечью говорит Сесили. – По крайней мере, тогда мы сохранили бы наше наследство.

– У тебя по-прежнему есть свои деньги, – замечает Летти. – А дом всегда принадлежал Арабелле.

Сесили снова вздыхает:

– Это так. Но она была – и есть – явно не в своем уме. Мне все равно, что сказал судья. По справедливости, Хэнторп следовало отобрать у нее до того, как она подарила его этому маньяку и его дурацкой женской стае.

Сесили делает глоток чая. Она смотрит поверх фарфоровой чашки на Летти и, когда возвращает чашку на блюдце, спрашивает:

– И все это было правдой? Те скандальные истории о том, что творится в доме? Я знаю, он делал всякие гадости, да еще и на людях. Все мы слышали, как он выбирал себе жен на неделю и сочетал браком кого попало с кем попало.

– Не совсем так, – отвечает Летти. – На людях ничего не делалось, а браки должны были быть исключительно духовными. Однако подозреваю, что это был способ удерживать паству и гарантировать себе финансовую поддержку. Он сочетал браками только богатых.

– Исключительно духовными! – издевательски говорит Сесили. – Поэтому Арабелла и забеременела! – Она чинно вздыхает. – Какая распущенность! Полагаю, у нас по-прежнему есть возможность доказать, что она не в своем уме, если только мы сможем извлечь ее оттуда. Эдвард думает так же.

– Это означает похитить ее, как ты когда-то пыталась? – Летти качает головой. – Пусть будет как есть, Сесили. Прошу тебя. Если она и безумная, пусть счастливо живет у себя, а не гниет в сумасшедшем доме.

– Но если ее признают недееспособной, то дом достанется нам с тобой! Разве тебе не хотелось бы этого?

– Тебе надо перестать томиться по этому дому. Это только делает тебя несчастной. Твой теперешний дом очень милый, наполни его детьми и сделай родным. – Летти ставит свою чашку. – Давай держаться подальше от того дома. Он принесет тебе только неприятности. У нас обеих более чем достаточно денег, чтобы жить в комфорте.

Сесили поджимает губы и снова тяжко вздыхает. Следует пауза, а потом она смотрит на Летти с вызовом:

– А ты… разве ты не была вовлечена в один из этих духовных браков? Думаю, Филлипсу очень хотелось удерживать тебя в общине, учитывая твой доход. – Ее брови поднимаются выше, когда она видит, что Летти краснеет. – Ага, понимаю. Была. Так, давай я угадаю. – Она улыбается. – Артур?

Летти заливается краской еще сильнее и кивает.

– И не такой уж духовный, каким предполагался…

– Артур всегда был истинным джентльменом! – взрывается Летти, возмущенная инсинуацией. – Оба мы знали, что это не настоящий брак!

Сесили быстро отступает:

– Разумеется, само собой. Прошу прощения, если я невольно намекнула на что-то другое. Однако совершенно ясно, как вы относитесь друг к другу.

– Правда? – Вдруг Летти начинает отчаянно тосковать по Артуру. Она не видела его с того времени, как он поцеловал ее на ночь и пообещал появиться в конце следующего дня. – Надеюсь, что это так.

– Я довольна. Весьма здравомыслящий молодой человек. Он сделал тебе предложение?

Летти краснеет.

– Да.

– Хорошо. И будем надеяться, что, даже если его статьи не помогут нам остановить то, что делается в доме, по крайней мере, они удержат других невинных людей от желания присоединиться к этой общине.

– Да. – Летти потягивает чай. Затем она говорит: – Но знаешь, несмотря ни на что, это было счастливое место. Я буду по нему скучать.

– Скучать по нему? – Сесили возмущена. – Как ты можешь?

– Не знаю. Но буду.

Летти наблюдает, как огонь в камине умирает, оставляя тлеющие угольки, когда слышит наконец шум автомобиля, который приближается к дому по длинной подъездной дороге. Эдвард возвращается, а с ним будет Артур! Она вскакивает и выбегает из дома, оставляя парадную дверь широко распахнутой, бросающей на землю золотой свет. Как только автомобиль останавливается, из него выходит Артур и раскидывает руки.

– Иди ко мне, – просто говорит он, и она спешит в его объятия. Они обнимаются, а Эдвард обходит автомобиль и говорит:

– Привет, Летти, надеюсь, ты чувствуешь себя лучше.

Она не может ответить, она слишком счастлива на груди у Артура, всем сердцем чувствуя, что воссоединилась с ним раз и навсегда.

Артур живет в фермерском доме, но, конечно, не может быть и речи о том, чтобы они делили одну комнату. Они встают очень поздно, полеживают вместе на софе в салоне и тихо разговаривают в промежутках между поцелуями.

– Что происходило в полицейском участке? – спрашивает она, глядя на него с беспокойством. – Ты рассказал им о пожаре?

Он смотрит на нее с печалью.

– Ты просила меня этого не делать. Так что я не рассказал. Хотя мне очень хотелось показать размах его злодейства.

– Мы не можем быть уверены. У нас нет доказательств. Арабелла никогда не станет на мою сторону, если я обвиню его, а она – единственная свидетельница. Это выльется в ужасный, чудовищный скандал. Я такого не выдержу.

Артур вздыхает:

– Я понимаю. Однако, если он смог причинить вред тебе и довести до самоубийства Эмили, разве он не способен навредить другим?

– Боюсь, он обладает такой властью над другими людьми, которая делает его опасным. Но мы не можем воспрепятствовать этому.

– Мы можем отправить его в тюрьму! – отвечает Артур. – Мы должны попытаться.

– Это всего-навсего мое слово против слов его, Арабеллы и всех остальных. Я не видела, как он поджигал. Это мог быть кто-то другой. Это мог быть несчастный случай.

– Гм. – Артур на мгновение ослабляет свое объятье. – Что ж, буду бороться с ним единственным известным мне способом – рассказывать в печати, что он из себя представляет. Газета заинтересована, чтобы я написал серию статей о том, что происходило в доме. Я сделаю из него посмешище. Это единственный способ помешать этому упырю с манией величия выйти сухим из воды и продолжать причинять зло людям.

Он снова целует Летти.

– Я так рад, что ты от него далеко.

– Я вырвалась оттуда благодаря Арабелле, – замечает Летти. – Под конец она меня спасла.

– Никогда бы не подумал, что в ней это есть. – Артур задумывается. – Ты очень беспокоишься о том, что с ней будет?

– Разумеется, я о ней беспокоюсь. И о ребенке тоже. Бог знает, сможет ли она за ним ухаживать. Как ни странно, я думаю, она не вполне понимает, что у нее будет ребенок. Похоже, это для нее ничего не значит. Когда младенец появится на свет, для нее это может стать шоком. Мне бы хотелось быть там, чтобы помочь ей пройти через это.

– Ты добрая душа, Летти. Смелая и добрая. – Он нежно целует ее в макушку.

– Но что насчет тебя? – спрашивает она, глядя на него снизу вверх. – Возлюбленный отнял у тебя родителей. Я имею в виду, Филлипс. И твое наследство.

Артур пожимает плечами:

– Они живы и вполне счастливы. Лучше, чтобы они оставались там. Отцовское имя в городе запятнано с того времени, как распространились новости об этом месте. Он исключен из своего клуба и ушел из своей фирмы – правда, он и так не появлялся там месяцами. Деньги утекут к Филлипсу, но за счет этого будут присмотрены все эти пожилые дамы. Могло бы быть и хуже, а так, по крайней мере, уйма тетушек будут жить в счастье и довольстве, хорошо обеспеченные хересом и пышками в ожидании конца света.

– Это ты добрая душа, – весело говорит Летти.

– Две добрые души вместе. – Он улыбается ей. – Мне нравится идея добиваться успеха собственными силами. Артур Кендалл, выдающийся журналист и бизнесмен. И Летти Кендалл, замечательная женщина, на которой он женится.

– Да. – Она крепко обнимает его. – Давай-ка начнем новую жизнь. Прямо сейчас. Нам ни к чему тратить время.