Шестьдесят второй псалом

Шестопсалмие делится на две равные части по три псалма. Первое трехпсалмие заканчивается псалмом шестьдесят вторым – третий, тридцать седьмой, шестьдесят второй. Если мы сделаем для себя понятными и хорошо знакомыми слова псалмов на богослужении, а также слова воскресных и будничных антифонов на литургии, то раскрасим для себя богослужение яркими красками. Вместо того чтобы тяготиться службой и спрашивать, когда она закончится, мы будем с удивлением говорить: «Что, уже все?!» Служба будет пролетать, как скорый поезд мимо мальчика, стоящего на полустанке. Поэтому труд наш очень важен – мы пытаемся ближе донести до сознания смысл псалмов, читаемых чаще всего.

Шестьдесят второй – третий псалом Шестопсалмия, и он радостный. Как мы уже говорили, жизнь идет волнообразно, и нужно понимать, что она не может двигаться в одном только русле. Почему воскресший Христос приходил к апостолам и уходил, а не оставался с ними все сорок дней от Воскресения до Вознесения? Потому что здесь есть свой закон: человек не может всю свою жизнь, долгие дни подряд, предстоять перед Богом, находясь перед Ним неотлучно. Человек изнеможет и не вынесет этого предстояния, он просто прорвется, как мехи. Поэтому Господь приходит и уходит. Это потому, что человеку нужно чередовать напряжение с отдыхом. Если он будет просто расслаблен, он пропадет, как заржавевшее железо. Если он будет напряжен все время, он порвется, как перетянутая струна или тетива. Так и в жизни бывают периоды напряжения и расслабления. И псалмы идут от глубокой скорби и покаяния к радости.

Псалом шестьдесят второй говорит о насыщении Богом, о том, что человек напитан, насыщен Богом и радостен, лицо его как будто намазано жиром, уста у него исполнились тука и елея. Давид молится и говорит: «Как туком и елеем насыщается душа моя, и радостными гласами восхваляют Тебя уста мои». Тук и елей – это жир и масло. Жиром и маслом умащена душа, уста хвалят Бога – как будто сытый человек, умасленный и счастливый, совсем не голодный, а именно сытый, и даже более чем сытый. Этот образ человека противоположен тому, что был дан в псалме тридцать седьмом, где явлена глубина скорби, сокрушенные кости, чрево, наполненное поруганиями, погасшие очи, отошедшие ближние. Какой вдруг контраст! Так в жизни и бывает. Шестопсалмие – некий слепок с жизни, с ее внутренней, духовной механики, с ее течения то вверх, то вниз.

Этот псалом имеет надписание: «Псалом Давида, когда он был в пустыне Иудейской». Значит, в пустыне царь Давид насыщался благодатью. В пустыню он ходил не для того, чтобы проветриться, прогуляться, понаблюдать за ходом небесных светил. В пустыню гнала его необходимость. Он там скрывался и прятался, по большей части от врагов.

Открывается еще одна интересная вещь: там, где его, как изгнанника, принимали пустые просторы, где его обдувал знойный ветер, там было ему хорошо. А уже когда он приходил в селение, в жилище, где его окружали друзья, враги, наушники, клеветники, льстецы, ему было плохо. Это говорит нам о том, что иногда на самое тяжелое время человек оглядывается как на лучший период своей жизни, а там, где он думает наслаждаться, – там ждет его беда.

Лот в Содоме был праведен. Выбежав из Содома и спасшись по ангельскому повелению от Божьего гнева, он совершил два тяжелейших злодеяния, о которых известно всякому, кто хотя бы немного знаком с текстом Ветхого Завета: пил допьяна, до потери сознания, и был в преступной кровосмесительной связи с дочерьми. Этот контраст между праведностью в местах греха и грешностью в местах пустынных наводит нас на мысль и о Давиде, который радовался в пустынях и печалился в каменных палатах.

Практический вывод напрашивается сам. Иногда вдруг сляжешь – и так помолишься на одре болезни, как никогда не молился, когда был здоров и силен. Часто ведь и признаются люди: «Если бы не моя болезнь, – как недавно я слышал от одной женщины, – я бы никогда в жизни не открыла Евангелия. Я бы жила так, как жила, пока Бог меня бы не прибрал. А вот болезнь научила меня очень многому». Так и пустыня научила Давида очень многому. Он с ранней зари искал Господа: «Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной». Или так: «Возжада Тебе душа моя, коль множицею Тебе плоть моя, в земли пусте, и непроходне, и безводне».

Здесь можно угадать тоску о Боговоплощении. Человек плотен, телесен, а Бог духовен, невидим, чувствам недоступен, неосязаем. Хочется человеку к Нему прикоснуться, а к Нему в принципе прикоснуться невозможно, ибо природа Его неосязаема. Сама плоть истомилась по благодати. В этом псалме слышно ветхозаветную, пророческую тоску о Боговоплощении, когда плоть хочет благодати. Не просто душа, но само тело хочет благодати.

Силуан Афонский говорил, что если бы у мучеников Христовых благодать была только в уме или в сердце, то есть в душе, то они бы не выдержали издевательств. А они выдержали все только потому, что у них все тело было как губка, напоенная благодатью. Ибо томится по Богу не только душа, не только разум ищет истину, не только сердце ищет утешения и душа спасения, но и тело само, плоть человеческая томится в земле пустой, иссохшей и безводной.

«Чтобы видеть силу Твою и славу Твою, как я видел Тебя во святилище». В пустыне царь Давид храм не посещал. Помните, мы Великим постом поем: «Да исправится молитва моя, яко кадило, пред Тобою. Воздеяние руку моею жертва вечерняя», то есть «Вместо жертвы вечерней, Господи, прими воздеяние рук моих; вместо кадильницы прими мою молитву. В храм я пойти не могу, кадило я принести не могу, жертву принести не могу, но вот руки поднимаю и молюсь Тебе. Вместо кадила и жертвы пусть будет молитва и воздеяние рук». Так и здесь: Давид вместо храма Божьего, где служба, в пустыне тоскует по Господу, молится Ему и радуется, что Бог его слышит: «Так благословлю Тебя в жизни моей; во имя Твое вознесу руки мои».

Про тук и елей мы говорили, поэтому продолжим: «Ты помощь моя, и в тени крыл Твоих я возрадуюсь; к Тебе прилепилась душа моя; десница Твоя поддерживает меня». Правда, и сюда заходит печальная тема врагов, потому что Давида ведь постоянно ищут, он находится в ожидании бегства, под угрозой смерти, жизнь его в опасности. Поэтому он говорит о врагах, которые сойдут в преисподнюю, достанутся в добычу лисам. То есть дикие звери будут питаться прахом врагов Давидовых. Это печальная особенность псалмов: они написаны были человеком, не имевшим длительного мира. Он потому и храм Богу не построил, что вынужден был воевать и руки его были обагрены кровью. Соломону суждено было храм строить, а Давид этого лишился.

Псалом, в целом, очень радостный. Он омрачен фактом изгнания в пустыню, но мы уже сказали, что зачастую это бывает благодеянием. И несколько омрачен он упоминанием о тех, кому будет плохо, кто против Давида, кого съедят дикие звери, кто сойдет в преисподнюю.

«Царь же возвеселится о Боге, восхвален будет всякий, клянущийся Им, ибо заградятся уста говорящих неправду». Заканчивая эту беседу, скажу, что царь, который «возвеселится о Бозе», – это конкретный царь, Давид, порадуется о Господе. Но у нас есть еще царь в голове – это наш ум, владыка нашего сознания. Великой радостью должен радоваться наш ум о том, что он знает Господа, о том, что уму открыты тайны богословия и что ум насыщается знанием тайн Божиих. Не согрешим, если скажем, что у каждого из нас владычественный разум должен насыщаться верой и радоваться, постигая Божественные смыслы.

Шестьдесят второй псалом, третий псалом Шестопсалмия нужно учить наизусть и вспоминать его в радости.