Мои университеты

Я вернулся на родину летом, получил студенческую визу и уже в конце августа начал учиться в американском иезуитском колледже в Айове. Учеба и жизнь в городе Клинтон резко отличалась от жизни на ферме. У меня появились новые друзья, в основном такие же иностранные студенты: японцы, несколько европейцев, всего нас было человек десять. Как выяснилось, все мы были в отдельной от белых айовцев касте, и это нас сближало. Ну а чтобы беспрепятственно ходить по американским ночным кабакам, в России пришлось купить паспорт у 22-летнего парня (в США алкоголь продают с 21 года) и переклеить фотографию. Когда я приходил в ночной клуб и протягивал красный паспорт с гербом СССР и вписанными от руки годом, месяцем и датой рождения, то качки-охранники от испуга даже не заглядывали внутрь документа, а пропускали меня просто так. Короче, время в Айове я провел отлично.

Через два года учебы я решил узнать, в какой еще университет я могу перевести свои стипендии. Образование в США – штука дорогая, поэтому потерять стипендии я не мог. Более того, чтобы не платить за общагу, я был в команде по бегу, а чтобы сократить затраты на еду, подрабатывал в столовой. Накопленный объем стипендий нужно было без финансового ущерба перенести куда-нибудь в другое место. Тогда вершиной моих притязаний были Миннесота, Висконсин, Миссисипи. Но когда я увидел весь список колледжей, куда я могу перевести стипендии, мой взгляд остановился на Университете Сан-Франциско, и я немедленно начал оформлять нужные для перевода документы и готовить сопроводительные письма.

В итоге меня взяли в Университет Сан-Франциско. И 3-й курс начался в центре американской Силиконовой долины. Моими любимыми предметами всегда были экономика и финансы. Я подрабатывал, проверяя домашние задания за профессоров, вел подготовительные программы для отстающих. Одним из профессоров, у которых я подрабатывал, оказался управляющий директор инвестиционного банка Salomon Brothers. И он пригласил меня на стажировку в банк.

Стажировка в инвестиционном банке заключается в том, что ты должен носить кофе, еду, а также обслуживать как секретарь своего руководителя, в том числе и проверять домашние задания классов, которые он ведет. Денег во время стажировки тебе не платят. Но, к счастью, бум доткомов только набирал свою силу, и свободных рук не хватало. Все началось с того, что на выходные мне подкинули сложную задачку смоделировать баланс, денежные потоки, прибыль и убытки одного из телекоммуникационных предприятий за три года.

По-хорошему удивленный качеством моего труда, один из вице-президентов с тех пор стал еженедельно грузить меня различной тяжелой аналитической работой. Затем меня стали брать в рабочие группы, на встречи, учить делать презентации. Но количество проектов по привлечению финансирования все росло и росло. А банкиры стали сами основывать компании, так как это приносило больше денег.

Нужно сказать, что бум доткомов в Силиконовой долине того времени – это пример типичной лихорадки на рынках капитала. Такой же, как железнодорожная мания, мания тюльпанов, набирающая оборот мания криптоактивов. В то время инвестиционные банки были профессионалами продаж так называемых «картинок», которые, по сути, являлись инвестиционными фантазиями, так как у компании не было стабильной прибыли, доли рынка, готовой бизнес-модели. Это были стартапы без опыта работы. Но «упаковка» и слово «дотком» вызывали магическое преобразование в миллиарды долларов, которые инвесторы, конкурируя между собой, пытались засунуть в pre-IPO. Фокус был смещен с бизнеса на краткосрочный доход от IPO, что сулило большую выгоду.

Эта «ультралиберальная» среда, смешанная с огромной концентрацией лучших мировых мозгов, предпринимательской энергии, штаб-квартир крупнейших ИТ-компаний в области последней технологической парадигмы, гигантских богатств, созданных молодыми ребятами, плюс сотни миллиардов долларов инвесторов-спекулянтов, и называется Силиконовая долина.

В итоге в 2001 году пузырь лопнул. Увольняли людей целыми этажами, поэтому из 23 занимаемых этажей осталось только 4. Я подпал под увольнение, но к этому времени уже смотрел на продолжение обучения, но теперь где-нибудь не в США. Я подал в университеты Токио и Гонконга, в INSEAD, в Лондонскую школу экономики и Оксфордский университет и в итоге пошел в последний.

Уникальность Оксфорда как места для обучения – это огромное количество пабов. Ничего подобного в США я не видел. Говорили там на таком же плохо понятном мне английском. Общежития в Оксфорде называются колледжами, и подавать на проживание в них нужно отдельно. Меня приютили в колледже Linacre, где у меня была 4-метровая комнатушка с туалетом через улицу. Чтобы принять душ, нужно было нажимать педаль. Да, хоть Оксфорд и выглядит красиво, многое из инфраструктуры там осталось, видимо, с XVIII века.

В Оксфорде я развернул огромную агитационную работу. Был президентом MBA-класса и активно зазывал русских спикеров выступить перед студентами. Мне удалось пригласить Михаила Горбачева, Геннадия Зюганова, Бориса Березовского, а также некоторых других. Одним из выступавших стал управляющий партнер «КПМГ Интернешнл» (KPMG International), который и пригласил меня работать в России после окончания учебы.

Возвращение домой

В 2002 году я поступил на первую работу в России – в KPMG International. Это крупнейшая в мире аудиторская структура, основной бизнес которой – «независимая» проверка бухгалтерских документов крупнейших мировых компаний. Помимо ключевого бизнеса, так сказать, второстепенным бизнесом было юридическое, налоговое и финансовое консультирование зарубежных и российских компаний, планирующих крупные инвестиции. Вот этим я и стал активно заниматься, а моя должность называлась «глава группы прямых инвестиций», с подчинением управляющему партнеру, руководителю направления финансового конкурирования. В течение года удалось построить неплохой бизнес, моя группа помогла сделать первый в России технологический инвестиционной фонд, были подписаны контракты на крупные проекты с серьезными российскими и зарубежными корпорациями.

Однако ровно через год мне поступило предложение, от которого было невозможно отказаться. Я перешел на работу в Международную консалтинговую компанию The Boston Consulting Group (BCG). Многих слово «консалтинг» вводит в ступор. И действительно, если вы работаете как консультант более 5 лет, то ваши мозги неизбежно мутируют – можно превратиться в человека, который не способен уже ни к чему, кроме предоставления дорогостоящих и красиво оформленных советов. Но я также абсолютно убежден в гигантской пользе лучших в мире консалтинговых компаний, таких как The Boston Consulting Group, McKinsey&Company, Bain и еще некоторых. Эти компании кратно превосходят другие как в качестве персонала, так и в проработке материалов. Например, концепцию бизнес-стратегии впервые опубликовал основатель BCG Брюс Хендерсон (Bruce Henderson). Именно из опыта работы с большим количеством различных предприятий он обобщил и создал уникальную и крайне эффективную методологию разработки стратегии. При этом Брюс разделяет стратегию бизнес-единицы и портфельную стратегию (портфель разных бизнес-единиц). Портфельная стратегия известна многим как «матрица BCG», с дойными коровами, звездами и так далее.

Моим первым проектом в BCG стала оптимизация персонала в ОАО «Кольская горно-металлургическая компания» и в ОАО «Печенга-Никель». Больше полугода я прожил в городах Мончегорске и Печенге за полярным кругом. Дальше были «Мегафон», Сбербанк, «Газпромнефть» и «АвтоВАЗ». Ну а потом я отправился в Донбасс.