Советская система управления

С 1928 года пятилетки стали основным инструментом стратегического развития советской экономики. Централизованная система управления имела полный контроль над экономикой страны. Она определяла четкие цели и задачи, а также способы их реализации. Преимущество такой системы заключалось в том, что ей не нужно было тратить время на получение демократической поддержки внутри общества, на детализацию и обсуждение своих планов. Для утверждения полного согласия с планом распределения ресурсов была создана политическая диктатура с сильным организационным бюрократическим аппаратом, контролировавшим исполнение директивных поручений. Однако преимущества такой системы очевидны, только если брать в расчет цели ее создания.

А главным ее недостатком было то, что директивы из центра замещали частную инициативу и предпринимательство, дисциплина – мотивацию, а жесткая бюрократическая организация – гибкий рынок. В большинстве случаев принятые решения терялись в заколдованных лабиринтах бюрократии. Бюрократия СССР была подобна «Титанику», шедшему своим заданным курсом, скорректировать который было так дорого, что лучше было ничего не трогать.

Советская система управления базировалась на четырех элементах:

• производственные планы должны быть амбициозными («тугой план»);

• выполнение плана – основной показатель эффективности;

• приоритеты расставляются так, чтобы в ситуации ограничения ресурсов или срывов поставки можно было понимать, куда бить;

• самый важный срок планирования и отчетности – год.

Подобные заданные правила создают так называемый рынок продавца, где все основные ресурсы направлены на получение необходимого вовремя и в нужном количестве, и ничего не направлено на продажи.

Другим эффектом системы стало фокусирование инвестиций на создании заводов с нуля, а не модернизации существующих. Руководство и планирование на новых заводах было легче осуществлять посредством централизованного управления, которое определяло, что именно модернизировать и почему.

Советскую экономику можно смело разделить на два периода – сталинский и постсталинский. Отличие постсталинского периода очевидно в росте доли потребления в структуре производства в экономике. С точки зрения населения, это было практически потребительской революцией. Сразу после смерти Сталина потребление начало расти за счет снижения доли военных расходов.

Объем инвестиций в структуре экономики также рос за счет снижения военных расходов. Дальнейший рост был невозможен без дополнительного снижения потребления или военных расходов.

Что мешало эффективности советской экономики

Низкий, а затем и негативный показатели производительности труда были самой важной экономической проблемой СССР. НИОКРы, их внедрение и диффузия в системах производства товаров и услуг являются самыми важными катализаторами роста производительности труда в развитых экономиках. В СССР, как в Зазеркалье, все было наоборот.

Следует отметить, что, как и сегодняшняя, советская элита постоянно говорила о важнейшей роли науки и новых технологий и их критической важности в модернизации экономики. Но в отличие от нынешних, советские лидеры действительно выделяли огромные ресурсы на финансирование фундаментальной и прикладной науки. В СССР работали тысячи узкоспециализированных научно-исследовательских институтов и конструкторских бюро. Совокупный размер инвестиций в НИОКРы в Советском Союзе превосходил аналогичные уровни западных стран, и большинство западных исследователей считали это основным конкурентным преимуществом социалистической системы управления экономикой. Это означает, что причины провала эффективности нужно искать в самой структуре социалистической системы, в заданных правилах игры.

Нужно начать с того, что внедрение технологических изменений в рамках системы центрального планирования имеет ряд преимуществ перед аналогичной рыночной системой, поскольку в условиях рынка негативные внешние факторы и неэффективность являются важнейшими препятствиями, сдерживающими инновации. При централизованном государственном планировании роль таких факторов существенно снижена: Госплан может сформулировать национальную научно-технологическую программу развития на основе полной информации и в рамках национальных приоритетов. Далее такой орган может выстроить организационную структуру для реализации, гарантировать выделение нужных ресурсов и контролировать исполнение через весь инновационный цикл: от фундаментальных исследований до промышленной диффузии. При этом диффузия инноваций может происходить директивным путем, а отсутствие информации или патентные ограничения, которые работают на свободных рынках, не могут препятствовать внедрению и диффузии. В любом случае целый ряд развитых стран, в том числе и США, используют данные виды государственного вмешательства, особенно в случаях неэффективности рынка.

СССР же использовал данные преимущества по полной: была создана гигантская научная инфраструктура как в области фундаментальных, так и прикладных наук, инвестиции в НИОКР в СССР как доля от объема производства товаров и услуг превосходили аналогичный уровень в США – об этом неоднократно писали известные исследователи того периода. Количество персонала, задействованного в НИОКР, также превосходило аналогичный уровень в США.

Другим преимуществом была реализация крупных стратегически важных проектов, ориентированных на реализацию некой идеологической миссии, – это гигантские инвестиционные проекты, решения по которым принимались на самом верху системы, а их реализация проходила в рамках наивысшего приоритета для всех министерств и ведомств. Это позволяло таким проектам первыми получать необходимые ресурсы, что было критически важным, так как именно задержки с поставками необходимых ресурсов были основным бичом советской системы. Планы были «тугими» и часто не выполнялись в срок, что наказывало предприятия, следующие друг за другом в технологической цепочке добавленной стоимости. Ресурсный приоритет избавлял отданной проблемы, а контроль высшего руководства означал отсутствие срывов работы из-за неэффективного вмешательства региональной бюрократии. Многие успешные проекты в военно-промышленном комплексе и космической промышленности были реализованы именно таким образом. Историки оценивают объем таких проектов как ¼ от общего размера инвестиций, тогда как остальные ¾ шли через министерства и региональных руководителей.

Науки в рамках политической диктатуры СССР развивались очень даже неплохо, что неоднократно доказывали западные исследователи. Особенно в условиях, когда диктаторский политический режим способен выделять на науку значительные ресурсы. Исключение составляют явные примеры «исключительного самодурства», когда лидер страны указывает на «правильный» путь научного развития. В СССР это случалось дважды: сначала Сталин запретил использование математических моделей для экономического планирования, а затем – когда Сталин и Хрущев загнали в тупик биологию.

Но несмотря на то, что советская наука продолжала производить большой объем фундаментальных и прикладных открытий, их внедрение и диффузия в советской экономике были на крайне низком уровне. Комбинация бюрократического планирования, искривленной системы поощрений и нацеленности на краткосрочные результаты создавала крайне негативную, отвергающую любые инновации среду обитания – как если бы для инноваций нужен был кислород, а вся советская система находилась в вакууме. Внедрение инноваций могло происходить в скафандрах, но как только воздух кончался, инновации вымирали, включая дерзких пионеров-инноваторов, которые оставались гнить в своих скафандрах в лучшем случае на работе, а в худшем – в ГУЛАГе.

Далее анализ инноваций в СССР имеет смысл разделить на три составляющие: непосредственно сам сектор научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), взамоотношения предприятий НИОКР с крупными предприятиями производственного сектора и процесс диффузии инноваций в производственном секторе.