На погосте

Кикин мрачно вздохнул и закрыл папку. Допрос Воронцова, как он и боялся, не дал ровным счётом ничего – но самое обидное было в том, что на этот раз у старшего следователя совсем ничего не было, чем можно было бы прижать Ворона. Оставлять его на подписке, с другой стороны, тоже нельзя – явно ведь снова начнёт балагурить или вовсе съедет от своей тётки, где он даже не прописан, и ищи его потом.

А если арестовывать – значит, придётся снова в суд ехать, в город, а дел в отделе выше крыши, да и вообще, не день, а дрянь какая-то, причём с самого утра.

Кикин сел в свой видавший виды «БМВ» и задумался. Проблемы были даже не столько в ситуации с Воронцовым – как ни крути, это дело он всё равно в суд направит, рано или поздно. Но само количество дел, которые сейчас находились в производстве у старшего следователя, уже превышало все допустимые лимиты и приводило Кикина в ужас.

В их районном отделе работало всего пять следователей, причём сразу двое из них, по случаю лета, находились в отпуске. О том, чтобы заниматься чужими делами, Кикин и не думал – со своими бы разобраться. А ведь на сегодня ещё и дежурство выпадает…

Впрочем, жаловаться на свою горькую судьбу было некому, да и не любил старший следователь пустое нытьё. Кикин помотал головой и сделал несколько глубоких вдохов, после чего привычно постарался накидать в голове план ближайших действий.

«Так, первым делом – в Боровичи, забрать заключение из морга. Там же заглянуть в экспертный центр к баллистикам, получить, наконец, данные по стволу Грушевицкого.

К обеду вернусь в отдел, подпишу у шефа продления по делам, а там, глядишь, как раз начнут подтягиваться свидетели по последнему разбою, их по очереди и допросим. Затем…»

Размышления Кикина прервала вибрация в нагрудном кармане куртки. Чертыхаясь, следователь достал телефон и снял трубку.

– Костя! – донёсся из динамика громкий вопль. – Только не говори, что ты уже из Рябкино уехал! Я тут под солнцем стою и пекусь, у больницы! Ты же наверняка сейчас в свой отдел возвращаешься?

– Ну да, – мрачно согласился следователь. – Только смотри, я тороплюсь, так что ждать тебя не могу, если…

– Да о чём речь! – снова раздался крик. – Ни секунды на меня лишней не потратишь!

Развернувшись, Кикин выехал на главную улицу села и покатил в сторону больницы. Звонил Серёга Кочкин – его давний приятель, недавно устроившийся в местную психиатричку. Познакомились они ещё несколько лет назад, когда Кочкин работал в морге и проводил для Кости и его отдела медицинские экспертизы.

Действительно, как только старший следователь подъехал к стационару и замедлил ход, к машине подскочил тщедушный возрастной мужчина в старомодной широкополой шляпе и энергично запрыгнул в салон.

Дождавшись, когда машина снова выедет на трассу и немного наберёт скорость, Кочкин резко повернулся к водительскому креслу и, улыбнувшись во весь рот, прокричал:

– Здорово! Ты не представляешь, как я рад, что ты заезжал к нам – а то опять пришлось бы на автобусе трястись домой! Кстати, чего случилось-то тут у нас?

– Да так… – неопределённо махнул рукой Кикин, не горя желанием обсуждать с приятелем свои рабочие проблемы, но от него этого и не требовалось.

– По работе? Понятно, – сам же ответил за следователя врач и продолжил, – у нас тоже денёк ещё тот выдался! Одного с белой горячкой привезли из Ярцево – ну, это ещё бывает, обычным делириумом у нас в деревнях никого не удивишь. А вот к обеду подъехал ещё один субчик – вот это, я тебе скажу, ого-го! – и Кочкин умолк, многозначительно посмотрев на приятеля.

– А чего с ним? – обречённо вздохнув, задал следователь ожидаемый от него вопрос. Всё равно до Любытино было ехать ещё не меньше получаса, а за болтовнёй Сергея хоть не так скучно в дороге будет.

– Да вот! – радостно продолжил врач. – На вид – обычный бомжара, бородища метлой, в рубище каком-то драном, на босу ногу, впрочем, сейчас жара, может, он так из дому и вышел. Его подобрали на шоссе рядом с лесом, у Сосновки – он там рядом с автобусной остановкой околачивался и народ распугивал. В общем, приехала бригада, посмотрели, что вроде наш клиент, и ну и доставили в стационар. Кто такой – чёрт его разберёт, ни денег при себе, ни документов.

Мы с ним стандартно пообщаться попытались, но сразу стало ясно, что он то ли темнит, то ли совсем с катушек съехал. На вопросы вразумительно не отвечал, да и вообще вёл себя очень странно. Что удивительно, в крови не нашли ни наркотиков, ни алкоголя. По синдромам, кстати, сразу же заподозрили шизофрению – напуган этот дед был до жути, всё от чего-то шарахался, голоса слышал… – врач о чём-то задумался и умолк, глядя перед собой. Некоторое время ехали молча.

– И чем всё закончилось? – поневоле заинтересовавшись, спросил Кикин спустя пару минут.

– А? – вскинулся Сергей. – Да-а, в общем-то, ничем, пока так и валяется у нас в отдельной палате. Проверяли по вашему ведомству – но говорят, что вроде об исчезновении заявлений не поступало, ну и к нам тоже никто не звонил… так что будем ждать, проверять стандартные реакции, проводить тесты и так далее. Через день-два, может, этот дед хотя бы немного придёт в себя и расскажет, как его зовут и где он живёт.

– Мда, занятно там у вас… – пробормотал следователь.

Спустя пятнадцать минут Кикин свернул с шоссе на просёлочную дорогу и остановил машину.

– Мне дальше по прямой, а ты как, сам уже доберёшься?

– Конечно! – ответил врач, пожимая руку следователю. – Мне тут не больше километра осталось. Думаю, на неделе ещё увидимся, да и вообще, заглядывай!

– Бывай! – крикнул в ответ следователь и надавил на газ. Машина, подняв клубы пыли, помчалась дальше по песчаной дороге, а Кочкин, немного потоптавшись на месте, двинулся к своему посёлку.

Не успел старший следователь доехать до поворота на Любытино, как его телефон снова требовательно завибрировал. Негромко выругавшись, Кикин опять полез расстёгивать нагрудный карман.

– Это Михайлов, – пробасил в трубке чей-то заспанный голос, – участковый из Крестецкого. У нас тут, это, труп, в общем.

– Какой ещё труп? Где? – скривился Кикин. Надежда на то, что дежурство пройдёт спокойно, растаяла, как дым.

Кикин рассерженно стукнул кулаком по обитому кожей рулю. И так уже есть в производстве несколько материалов трупных, но вот – снова. А ведь день уже был распланирован! Похоже, снова все следственные действия коту под хвост.

– Да тут, у Сосновки, – ответил участковый. – Попа нашли, который на погосте Николаевском служил. Там у церкви и валялся, прямо поперёк дороги. Его местные обнаружили…

– Мда, дела, – проворчал Кикин, но от сердца немного отлегло: всё-таки старый человек, кому надо такого убивать? А если труп не криминальный, то, стало быть, и возиться особо не придётся. Так, туда-сюда, осмотреть место, опросить, кто под руку попадётся, и сразу же в отдел. Как только придёт предварительная медицина – сразу выписать постановление, ну а в Сосновке работы как раз где-то до обеда.

«Сосновка», – на секунду задумавшись, Кикин вспомнил, где он уже слышал сегодня про это село: там подобрали психа, о котором рассказывал Кочкин.

– Не многовато ли приключений в Сосновке для одного дня… – пробормотал старший следователь и, вздохнув, заложил крутой разворот.

* * *

– Да вот, тут, – размахивал руками перед самым лицом Кикина пожилой грибник. – У самой тропы он, значит, лежал, а я как увидел – сразу подошёл, думаю, может, плохо ему стало. Смотрю – а по всему уже видно, что мертвяк, я даже трогать не стал, а сразу же к Захар Степанычу побежал.

Здоровяк Михайлов со скучающим видом топтался в стороне и широко зевал, прикрывая ладонью рот.

– Никого рядом не видели? Подозрительных звуков, следов не замечали, пока шли к церкви? – монотонно спрашивал Кикин, одновременно осматривая поляну. Судя по всему, отец Андрей – в миру Николай Иванович Доронин – шёл в сторону церквушки, однако, не доходя около десятка метров, внезапно скончался. Или, что более вероятно, он уже пришёл в церковь – двери-то открыты – и умер, когда по какой-то надобности отправился к кладбищу.

– Да нет, вроде не было такого… – удивлённо пробормотал грибник.

Больше ничего путного из него выбить не удалось. Пока ждали криминалиста и эксперта, Кикин поверхностно осмотрел труп. Видимых ран на теле не обнаружилось, но следователя поразили вылезшие из орбит глаза умершего – они как будто до сих пор ещё жили и смотрели куда-то вдаль, за облака.

Кикин помотал головой, избавляясь от неожиданного наваждения, и, распрямившись, снова взглянул на тело.

Действительно, было что-то дьявольское в выражении лица настоятеля, и Кикину это здорово не понравилось. Рот старика был перекошен, а на разбитой губе алел засохший подтёк крови.

Кикин отошёл от тела и осторожно прошёлся взад-вперёд вдоль тропинки. Следов вокруг было много, но все они были старые и смазанные.

Старший следователь аккуратно присел на корточки рядом с глубокой отметиной от подошвы. Затем он потрогал пальцем мягкую почву и задумался.

Подняв голову, Кикин проследил за направлением следов. Стало очевидно, что священник выбежал из церкви, энергично пробежал по тропинке, а затем вдруг рухнул замертво. Судя по расстоянию между следами, а также их глубине и форме, отец Андрей и правда увидел в церкви нечто невероятное.

– Так… – нахмурился следователь и резко выпрямился. Дело принимало более серьёзный оборот: вполне может статься, что настоятель, например, увидел в церкви вора, перепугался, побежал за помощью, но взял да и умер от волнения – сердце не выдержало. Тогда, чтобы только установить, пропало ли что-нибудь в церкви, уйдёт несколько дней…

– Михайлов! – подозвал Кикин участкового. – Ты заходил в церковь?

– Да нет, – пробубнил тот и подошёл к следователю. – А зачем? Она же, вроде как, в стороне.

Против этой железной логики было сложно поспорить, так что Кикин только вздохнул. Затем он осторожно обошёл следы, оставленные отцом Андреем, и вышел обратно на тропинку.

Что могло так испугать священника, кроме вора? Может ли так статься, что то, что напугало отца Андрея в буквальном смысле до смерти, до сих пор там?

С этими мыслями Кикин подошёл к широкой железной двери и медленно раскрыл одну створку.

Николаевская церковь была заложена ещё несколько веков назад и за прошедшие годы не раз выгорала до самого подклета. В девяностые годы её полностью реконструировали, и с тех пор церковь содержалась в хорошем состоянии – так что следователь не удивился, когда хорошо смазанные двери даже не скрипнули.

Кикин подошёл к самому алтарю и осмотрелся. На первый взгляд, было всё в порядке – иконостас, подсвечники, никаких следов борьбы или беспорядка. Следователь прошёл в боковой неф небольшой церквушки и задержался перед стоящим у стены саркофагом. Следователь обошёл кругом украшенную серебрением и позолотой раку, но не заметил ничего необычного.

Вообще внутри церкви было порядочно хлама: ящики с цементом, инструменты, бухты с толстыми тросами и проводами, ведра из-под краски, даже несколько автомобильных аккумуляторов, но ничего подозрительного следователь не заметил.

Ещё раз осмотревшись, Кикин вышел наружу.

* * *

– Ишемическая болезнь сердца. Сердце сдало, – толком и не взглянув на тело, констатировал судмедэксперт из Любытино и стянул перчатки. – Разволновался он сильно, а скорее – испугался очень. Вот и помер. Конечно, наверняка станет понятно только после секционного исследования, но я тебе сразу говорю: умер он сам, без чьей-либо помощи. Предварительную медицину я хоть сейчас выпишу.

– Вот и хорошо, – обрадовался Кикин, к которому после осмотра Николаевской церкви снова вернулось хорошее настроение. Протокол осмотра места происшествия он уже почти оформил, так что через полчаса, глядишь, и в отдел можно будет. Вроде, пронесло…

* * *

На следующее утро Кикин забрал предварительные результаты медицинского исследования трупа и отправился в отдел выписывать отказное постановление. Ни ранений, ни каких-либо механических повреждений на теле отца Андрея эксперт вполне ожидаемо не обнаружил, поэтому старший следователь рассчитывал разобраться с материалом в течение получаса.

Однако его планам не суждено было сбыться. Едва Кикин раскрыл на компьютере файл с «рыбой» трупного постановления, как лежавший на столе телефон начал вибрировать.

– Серёга? – удивился следователь, увидев, что ему снова звонит врач из психиатрического стационара.

«Странные дела, – подумал Кикин, снимая трубку. – Надеюсь, его не надо опять откуда-то вытаскивать…»

– Здорово! – выкрикнул Кочкин своё обычное приветствие, но по его голосу следователь сразу понял, что тот звонит не из праздного интереса или по какой-нибудь ерунде, как обычно.

– Ага, – устало кивнул Кикин.

– Ты это, слушай… настоятель из Николаевской церкви на тебе ведь, да? – как-то смущённо спросил Сергей.

– Ну да, – удивлённо ответил следователь.

– Знаешь, мы тут немного разговорили нашего бомжа, ну про которого я тебе рассказывал. Так вот, он всё про церковь что-то болтает. Как я понимаю, оттуда он и пришёл, других же церквей нет у нас тут… Может, это связано как-то с отцом Андреем? Я про него от наших узнал, тело-то в городской морг привезли.

– Может, и правда связано, – кисло согласился Кикин и, не удержавшись, чертыхнулся. Ох, рано радовался он, что пронесло. Можно, конечно, закрыть глаза и забыть, но если потом что-то всплывёт, то дело запахнет совсем тухло. Лучше уж убедиться, что клиент Кочкина не имеет никакого отношения к Николаевской церкви и смерти отца Андрея.

А стало быть…

– Так, Серёга, ладно, – вздохнул старший следователь. – Я к тебе. Раз такое дело, задам пару вопросов твоему товарищу. Ждите.

* * *

– Ну давай, веди меня по вашим лабиринтам, – следователь на ходу ответил на рукопожатие приятеля, встретившего его у самых дверей стационара.

– Ты его только сильно не беспокой, – наставлял врач своего друга. – Он и так весь дёрганый, чуть что – сразу начинает нести какую-то ересь, а потом впадает в прострацию. И ещё, очень уж слаб этот дед – удивляюсь, как он вообще по лесу там бегал. Так что постарайся не долго с ним.

– А кто он такой, вы так и не разобрались?

Кочкин помотал головой:

– Нет. Правда, судя по его речи и поведению, это явно какой-то свихнувшийся отшельник, может, постник, ну или как это у них там называется?.. Сбежал откуда-то и начал у нас тут куролесить. В общем, сейчас сам увидишь.

Мужчины поднялись по узкой лестнице, полностью забранной мелкой металлической сеткой, и вышли в просторный коридор. Кочкин уверенно подошёл к одной из палат и прислонил к электронному замку свою карту.

– Заходим, – мотнул он головой и пропустил следователя вперёд.

Палата была совсем крошечная – явно на одного человека. Из мебели в комнате был лишь маленький столик, стоявший у самой стены, стул и кровать. Свет в палате был притушен; в узкое окно, расположенное под самым потолком, ярко светило летнее солнце.

На кровати лежал древнего вида старик с длинной бородой и совершенно седыми волосами. Сбоку от каркаса кровати свисали ремни, и старший следователь с удивлением посмотрел на друга.

– Приходилось пристёгивать. Он иначе бегать всё начинал по комнате, как бесноватый, – шёпотом пояснил врач.

Бессмысленно смотревшие в потолок глаза старика скосились на следователя, и он сразу же испуганно дёрнулся. Врач остановился у двери и жестом показал следователю, чтобы тот не подходил ближе.

С испугом переводя взгляд с Кочкина на Кикина, старик ждал, что будет дальше.

– Кхм… – откашлялся Кикин и сделал шаг вперёд. – Здравствуйте, я – старший следователь следственного…

– Сгинь, сгинь! – вдруг жалобно выкрикнул старик и отвернулся, задёргав руками. – Пошто ворожишь!

Кикин оглянулся на врача, и тот беспомощно развёл руками.

– Мы все для него тут черти, – сказал он.

– … иже еси на небеси, да приидет царствие твое… – бормотал старик молитву. Следователь задумался и попробовал сделать ещё одну попытку:

– Извините, мне сказали, что Вы рассказывали что-то про церковь. Можете, пожалуйста, сказать мне, откуда Вы пришли, и действительно ли были вчера в Николаевской церкви?

Немного успокоившийся было старик от слов следователя снова начал биться, как от электрического тока, и причитать какими-то молитвами.

– Твоя одежда, кажется, пугает его, – заметил врач. – К нашим халатам он всё же немного попривык, да и потом, мы здесь все в белом…

– Ладно, попробуем с ним по-другому, – протёр взмокший лоб следователь и, сделав ещё один шаг вперёд, осторожно присел на стул, стоявший у самой кровати. Старик снова умолк, с испугом глядя на Кикина.

Тот наклонился поближе к старику и, отчётливо проговаривая слова, начал медленно зачитывать:

– И рече Бог: да будет свет. И бысть свет. И виде Бог свет, яко добро, и разлучи Бог между светом и между тмою…

– Ты кто еси? – хрипло спросил старик.

– Ээ… – задумался Кикин. Ещё раз пытаться представляться по форме, судя по всему, смысла не имело, поэтому он просто сказал:

– Я Константин… Николаевич, Кикин. Я очень хотел бы узнать: откуда Вы пришли в Сосновку? И были ли Вы рядом с Николаевской церковью?

Старик непонимающе оглядывал следователя.

– Не ведаю, сыну, о чём речеши, – выдохнул наконец он устало и откинулся на кровати.

– Откуда Вы пришли? – не унимался следователь.

Тот, напрягшись, пытался вникнуть в вопрос Кикина.

– Со скиту есьм… там бях… не памятствоваю… опосля зрю: во церквушке аз, домовина некая бысть ошую… – путанно стал говорить старик, и было видно, что он сам не понимает, как и откуда он здесь появился, хоть и пытается вспомнить.

– Может, украинец он или поляк какой-нибудь? – наклонился к следователю Кочкин. – У них язык похожий вроде.

– Да нет, – пробормотал следователь. – Это старославянский… я же в деревне рос, у меня бабка всё время псалтырь читала старинный, оттуда даже и ко мне что-то прицепилось. Видимо, этот дед и правда в каком-то скиту жил, только непонятно, как он вдруг у Сосновки оказался.

– Но…

– Погоди, – прервал друга Кикин и снова наклонился к старику:

– Вы из какого города? Или Вы из села? Из Боровичёва? Или из Новгорода?

Старик снова повернулся к следователю, и его взгляд стал немного осмысленным.

– С Новагорода бежах, – кивнул старик, после чего выдал какую-то длинную тираду, смысл которой следователь совершенно не уловил.

– Так, вот что, – сказал Кикин, махнув рукой, когда старик наконец умолк. – Надо бы переводчика сюда.

– Какого? Мы же не знаем, кто он такой, – возразил врач.

– Да хоть какого. По славянским языкам, в общем, а до этого момента с этим товарищем говорить смысла особого нет.

– Так он всё же связан как-то с церковью, думаешь? – покосился на следователя Кочкин.

– Да кто его разберёт. С другой стороны, про «церквушку» он всё же болтает какую-то, а там как раз Николаевская рядом. В общем, хочешь-не хочешь, а разузнать у него надо, чего он там видел и что вообще в церкви делал. Только где же мы такого специалиста достанем? Попробовать, что ли, на филфак к Новгород позвонить… – задумчиво почесал затылок Кикин.

– О, слушай! – вскинулся врач. – Может, их и правда двое там было, в церкви? Этот дед – какой-нибудь лютый верой схимник или столпник. Зашёл к отцу Андрею по их схимническим делам, а тут, как ты и говорил, вдруг что-то невероятное случилось и их перепугало. Может, молния шаровая из креста полезла, к примеру. Один сразу с испугу помер, а второй вот рассудка лишился и через лес к шоссе сиганул, – довольный своей теорией, посмотрел на приятеля Кочкин.

Старший следователь скептически помотал головой.

– Да нет, тут что-то не то…

Старик в это время лежал с прикрытыми глазами и что-то бормотал, едва шевеля губами.

– Послушайте… – начал Кикин, собираясь с мыслями. Старик приоткрыл глаза.

– Церковь, которая там рядом с дорогой стоит… были Вы в ней? Церковь, понимаете?

– В экклизии, церкви сиречь, бях, – склонил голову старик, что-то припоминая.

– Высокой такой, деревянной, да? – допытывался следователь.

– Древянной, точно, возрядной, небесовысокая быше, – снова согласно кивнул старик и добавил: – Токмо не памятствовах, кде зрях ея…

– Так, так, погоди, – прервал его Кикин. – А что там в церкви-то было? Кто-нибудь кроме Вас там находился? Ну, люди какие-то, может быть, священник?

Секунд десять старик переваривал вопрос следователя, после чего возбуждённо затараторил:

– Бяста, бяста! Сугубы мужей узрях, вскрай ся. Первый кричал есть, сие аз не уразумел, иный же убегах отвернь… – и снова речь старика стала совершенно непонятна.

– Так, значит, был кто-то в церкви, – стал соображать следователь. – А как выглядели они? Ну, вот эти мужи, которых ты узрел? – попытался более доходчиво объяснить Кикин. Старик, по-видимому, понял, о чём его спрашивают, и охотно пояснил:

– Перший мршав бях, высокий, приодеяние аки монаха али инока, двоенной же аки бес бях, поршни да покройница срамные, аки у тебе, и виду сатанинскаго.

– Ты его понимаешь? – спросил Кочкин у приятеля, с интересом слушая их беседу.

– Общую канву, – наклонил вбок голову следователь. – Смысл, по-видимому, такой: было в церкви двое, один – это наш отец Андрей, ещё живой, а второй – кто-то неизвестный, в срамной одежде… То есть, скорее всего, одежда-то нормальная как раз была, так что это не зацепка. А что дальше-то было, друг мой? – обратился вновь к старику Кикин.

– Что опосля творилось во церкви? – попытался помочь Кочкин.

Старик вроде сообразил и продолжил рассказывать:

– Возопил перший и убежал есть, сугубый же кричаше таче… более не памятствоваю… аз таче бежаше отвернь…

– Так… а сначала-то откуда ты бежаше, из Новагорода? Когда? Ты там жил? Почему убежал? – следователь всё пытался примерно хотя бы узнать, где дом этого явно безумного старика.

Тот попытался ответить, хотя по нему было видно, что от такого напряжения он уже сильно устал:

– Тридесять лет ужо… понелико царь град мой истоща…

– Погоди, – оторопел следователь. – Какой ещё царь?

– Царь Иоанн… пред Фёдором котрый бяше…

Старик явно угасал – силы его покидали, дыхание участилось, и к концу фразы он уже бессильно лежал на подушке, приоткрыв рот, и то ли дремал, то ли был в беспамятстве.

– Бред какой-то, – констатировал Кочкин. – В любом случае, сейчас ему нужен отдых.

Они с Кикиным отошли от кровати. Старик не шевелился.

– Что ты обо всём этом думаешь? – негромко спросил следователь у приятеля.

Тот пожал плечами.

– Бред, помешательство на религиозной почве… несколько десятков лет затворничества и строгого поста, наверное, могут и не такое сделать с человеком, во всяком случае, если у него есть предрасположенность к различным маниям и фантазиям. Начитался святых житий, вот и мнит себя теперь их участником. Кстати, очень интересный материал для исследований, – усмехнулся Кочкин.

– Ну да, ну да… – покивал головой Кикин, глядя куда-то в сторону.

– Это, кстати, и объясняет, почему этого старика и не ищет никто. Он, может, уже бог весть сколько лет в лесу отшельничествует.

– В нашем веке не очень-то поотшельничествуешь, – покачал головой следователь. – От цивилизации не скроешься, как ни крути. У нас тут хоть и медвежий угол, конечно, но всё-таки не тайга, люди обязательно со временем прознали бы. Надо поспрашивать…

– Поспрашивай. – Кочкин устало вздохнул. – Или ты поверил, что он провалился к нам из времён смуты? – улыбнулся врач.

– Путешествия во времени невозможны, – отмахнулся следователь. – Но я верю, что вся эта дикая история объясняется гораздо проще.

* * *

Кикин действительно съездил в Сосновку и не поленился расспросить с десяток местных жителей – однако никто ничего полезного сообщить не смог. К Николаевской церкви в последние дни никто не ходил, на дорогу, ведущую к погосту, никто из жителей села также не наведывался. Посторонние в деревне в последнее время не появлялись. Несколько озадаченный, следователь пошёл из Сосновки в сторону церкви – вдруг удастся обнаружить ещё что-нибудь интересное.

Так никого и не встретив по дороге, Кикин вышел на уже порядком заросшее кладбище. Деревянная звонница возвышалась над кустами, и следователь двинулся в её сторону.

«В прошлый раз я пришёл сюда с другой стороны», – заметил следователь, петляя между невысокими оградами могил и безуспешно пытаясь найти какую-нибудь тропу, по которой можно было бы наконец подойти к самой церкви.

«Грязно тут», – подумалось Кикину, и он резко остановился. То, что следователь принял было за простую тряпку, при более пристальном осмотре оказалось скорее каким-то одеянием или ризой.

Повертев в руках свою находку, следователь разглядел вышитые золотой ниткой кресты на краях ветхого отреза ткани.

«Неужели ветром отнесло?» – посмотрел в сторону церкви Кикин и двинулся к месту, где был обнаружен труп отца Андрея.

«Двое, значит…» – задумался Кикин. «Первый, положим, и правда был отец Андрей, но второй-то откуда взялся? И делся куда? Дед сказал, что они вроде как в разные стороны разбежались. Надо попробовать поискать следы…»

Кикин сантиметр за сантиметром обследовал всю поляну, на которой стояла Николаевская церковь, и несколько раз прошёлся взад-вперёд по тропинке. Всё было безрезультатно – похоже, что таинственный незнакомец «сатанинскаго вида» не оставил ни единой зацепки. Если он вообще существовал.

– Ну всё, пострадали ерундой, и хватит, – сплюнул старший следователь и поднялся на ноги. Оставив найденную им старую ризу на пороге церкви, Кикин направился к трассе, где стоял его автомобиль.

«Как ни крути, а от чего умер отец Андрей? Да сердце у него остановилось. Об этом и бумажка соответствующая имеется. А уж был там кто-то ещё в церкви или нет – дело десятое».

С этими мыслями старший следователь завёл свою «бмв» и рванул вперёд.

* * *

Прошло две недели. Кикин успел разобраться с двумя мелкими делами – одно удалось прекратить по примирению, второе успешно ушло прокурору, так что настроение старшего следователя немного улучшилось. Обстоятельства проверки смерти настоятеля Николаевской церкви уже успели вылететь из его головы, и Кикин почти не вспоминал про странного старика, который объявился рядом с Сосновкой.

Следователь, позёвывая, раскладывал листы уголовного дела, думая о предстоящих выходных. Через полчаса обед, затем съездить на выемку, провести несколько допросов, а там уже и конец дня. А завтра – суббота… И наконец-то два настоящих выходных подряд, безо всяких ночных выездов – Виталик Дубков наконец-то вернулся из отпуска, и график дежурств стал немного более человечным.

«Эх, на речку бы сейчас, – мечтательно прикрыл глаза старший следователь. – Как мы тогда на майских, с палаткой… Серёга, конечно, опять всё испортить может, но если проследить, чтобы он больше не вздумал брать с собой коньячную канистру, мы…»

Приятные мысли старшего следователя прервал ворвавшийся в кабинет Дубков. По загорелому и усталому лицу Виталика было видно, что у него дела явно обстоят более паршиво, и возвращению из Анапы он совершенно не рад.

– Ты чего так врываешься? – пробурчал Кикин, недовольно косясь на коллегу и снова придвигая к себе расшитый том.

– А? – откликнулся Дубков. – Да вот, пытаюсь сдать дело с теми хмырями деревенскими. Опера сегодня одного шкета притащили, он им явку дал… – и следователь начал раскладывать на столе файлы с протоколами и прочими документами, выуживая их по одному из своего дипломата. – А ты как?

– Ну, сегодня похвастаться нечем, – вздохнул Кикин, с тоской глядя в окно. Дубков внезапно отложил свой портфель и воскликнул:

– Слушай, совсем забыл! Я же утром в Вишерский отдел ездил, дело забирал, которое они нам скидывают, так у них там настоящее чепэ. Их менты ночью какого-то дурака сельского задержали, который в монастырь влез. Зачем – совершенно непонятно, но у него там целый рюкзак всякого оборудования изъяли, какие-то кабели, верёвки… В общем, товарищ явно с какими-то отклонениями в голове. Сказали, что при задержании участковому всё лицо расквасил…

– Действительно, странная история, – согласился Кикин. – И что он, признаёт?..

– Отпирается. То есть сначала отпирался, а потом… ха, ну, в общем, какую-то ерунду несёт. Я же, как дело получил, сразу обратно поехал, – пожал плечами Дубков и наклонился, включая компьютер.

– Погоди… – прищурился Кикин. – А как этот тип выглядел?

Следователь задумался:

– Да обыкновенно… молодой, белобрысый. Я вообще его самого мельком видел, ну, с виду лет тридцать, лицо, в общем-то, ничем особо не приметное.

«На того старика не похож вроде…» – подумал старший следователь, решивший уж было, что объявился ещё один такой же сумасшедший отшельник.

– Но говорит-то он как, по-русски? – допытывался Кикин.

Дубков удивлённо посмотрел на него:

– Ну а как ещё, по-китайски, что ли? Но я же говорю, он в основном молчал. Или кричал, это да…

– Постой, постой, ты сказал, у него рюкзак с какими-то кабелями изъяли, верно? – насторожился Кикин, внезапно вспомнив бухты с проводами в Николаевской церкви.

– Да там вообще много чего было… даже аккумулятор от автомобиля! И как он только на себе такую тяжесть тащил. Ещё свёрла всякие, как будто он иконостас весь собирался разбирать.

– Аккумулятор? – вздрогнул Кикин и повернулся к приятелю. Дубков пожал плечами:

– Ну, да, точно помню! А чего?

Старший следователь взволнованно вскочил с кресла.

– Так, – лихорадочно соображал Кикин. – А сейчас этот тип где?

– Да откуда мне знать, – удивлённо посмотрел на приятеля Дубков. – Но, уверен, с ним ещё и завтра в отделе работать будут. А тебе он зачем?

– Да есть кое-какие мысли, – задумчиво сказал Кикин.

– Ну, попробуй позвонить в Вишеру, уверен, что с ним и завтра действия ещё проводиться будут, можешь приехать и сам на него взглянуть, – пожал плечами Дубков, включая компьютер. – Только зачем тебе это всё?

– Да надо бы парочку вопросов задать, – пробормотал Кикин. – Можешь скинуть мне номер заместителя из Вишеры?

– Без проблем, – пожал плечами Дубков, доставая из кармана мобильный телефон. – Наслаждайся…

* * *

На следующее утро Кикин ровно в девять подъехал к Вишерскому следственному отделу.

– Ох, надеюсь, не зря я проделал такой крюк, – пробормотал старший следователь и вышел из машины.

На проходной его уже ждал Конев – следователь из Вишеры, с которым он вчера договорился о встрече.

– Да, пожалуйста, говори с ним сколько влезет, – махнул рукой следователь. – Всё равно он ничего путного по делу не говорит. Если есть, чем его припереть – мы только за, – тут Конев вопросительно посмотрел на своего коллегу, но Кикин промолчал.

– Ну, вот, – следователь остановился перед кабинетом, у которого сидел и играл телефон сотрудник конвойного подразделения.

Конев открыл дверь и пропустил своего коллегу вперёд.

– Толя, ты закончил? – обратился он к молодому следователю, сидевшему за длинным столом. Рядом с ним на низком и протёртом диване сидел белобрысый парень. Подняв на секунду глаза и посмотрев на вошедших, он снова опустил их вниз и продолжил с безразличным видом рассматривать паркетный пол.

«Высокий, тощий, белобрысый… лет тридцати. В общем, как и описывал Дубков, – подумал старший следователь. – И ничего общего с тем стариком из психушки…»

– А, Константин? – посмотрел сидевший за столом следователь на Кикина и поднялся, протягивая руку. – Липкин, Анатолий.

Поздоровавшись, мужчины отошли в противоположный конец кабинета, а Конев остался стоять рядом с задержанным.

Впрочем, тот даже и не повернулся в их сторону.

– Я так и не понял, чем он тебя так заинтересовал, но, если сможешь из него что-то вытянуть, буду благодарен, – негромко сказал молодой следователь Кикину. – Вчера он хоть на какие-то вопросы нам отвечал, а сегодня сразу в отказ… Кстати, знаешь, кто он? – кивнул следователь в сторону белобрысого. – Утром по нему документы пришли.

– И кто же?

– Некто Фокин, Павел Антонович. И между прочим, москвич, доцент кафедры оней… онейрологии какого-то там института, – следователь поморщился, выговаривая незнакомое слово. – Что бы это ни значило…

– А сюда его как из Москвы занесло?

– Иди, спроси, – мрачно покосился на белобрысого следователь. – В общем, у тебя есть минут десять, пока монастырские не приехали на очную ставку, – глянул он на часы и вышел из кабинета.

Конев отошёл от задержанного и встал у самого окна, повернувшись к Кикину спиной. Тот, наоборот, подошёл к дивану и сел рядом с задержанным, собираясь с мыслями.

– Я – старший следователь Кикин, Константин Николаевич. Если Вы не против, я хотел бы задать Вам несколько вопросов.

Фокин немного покосился на следователя, но ничего не ответил.

Кикин подождал несколько секунд, после чего, прищурившись, решил напрямую задать вопрос, который его занимал больше всего:

– Это Вы были в Николаевской церкви две недели назад?

Белобрысый снова промолчал, но, как показалось Кикину, уже с некоторым интересом взглянул на него, явно ожидая, будет ли какое-то продолжение.

– Я знаю, что Вы там были, – продолжил старший следователь, осторожно подбирая слова. – Я проводил проверку по факту смерти отца Андрея на Николаевском погосте. Тогда Вы смогли скрыться, но сейчас Вам не настолько повезло. Вы же учёный, Павел Антонович! И зачем только понадобилось всё это? Поделитесь со мной, и тогда, возможно, я смогу помочь, – вкрадчиво проговорил Кикин, ожидая, как на его слова отреагирует доцент непонятной кафедры.

Белобрысый неопределённо качнул плечами.

– Вы же на самом деле вовсе не собирались ничего похищать из монастыря? Тогда зачем оказывали сопротивление?

Из-за этого у Вас теперь будут большие проблемы, – продолжал старший следователь.

Парень слегка зашевелился и устало посмотрел на следователя:

– Вам всё равно не понять…

Кикин напрягся, понимая, что надо выложить что-то ещё, чтобы заинтересовать и разговорить задержанного, и безразличным голосом возразил:

– Ну, почему же. Я ведь поговорил с тем стариком…

Эти слова оказали на задержанного магическое воздействие. Расслабленно сидевший до этого момента на диване доцент резко подскочил и повернулся к оторопевшему следователю:

– Он жив? Что с ним, где он? Он может говорить?

Кикин с удивлением смотрел на возбуждённого учёного.

– Говорит. А почему Вы сомневались в том, что он жив? Вы хотели его убить?

Раздался такой громкий хохот, что Конев в испуге развернулся и уставился на задержанного, широко распахнув от удивления глаза.

– Что? Убить? Не-ет… Ничего Вы не понимаете, Константин Николаевич, – язвительно сказал Фокин. – Эх, сглупил я тогда… терпения не хватило. Ничего, зато теперь точно хватит. Подожду, сколько нужно будет, а потом все про меня узнают, – мечтательно посмотрев куда-то в потолок, произнёс парень. – Теперь я точно знаю, как отличать таких, как тот старик. И их великое множество… Вот именно, что я учёный, как Вы и сказали. И я уже больше десяти лет занимаюсь вопросами кататонии, агрипнии, лета… – тут учёный осёкся и, плотно сжав губы, словно боясь произнести что-то лишнее, с какой-то злобой посмотрел на Кикина.

Старший следователь хмуро молчал, глядя перед собой. Конев неуверенно подошёл к дивану:

– Я что-то не очень понял…

– Потом расскажу, – отрешённо ответил Кикин. Тут в дверь просунул голову Липкин:

– Эти, ну, попы приехали, в общем, – громко прошипел он. – Надо начинать.

Кикин тут же поднялся с дивана.

– Я уже ухожу, – крепко пожал он руку сначала Коневу, а потом Липкину. – Спасибо большое, мужики. Как и договаривались, созвонимся вечером, надеюсь, смогу вам больше объяснить…

Конев молча развёл руками:

– Пожалуйста…

* * *

Чем больше думал Кикин о словах Фокина, тем сильнее путались его мысли. Что-то во всех этих событиях не состыковывалось. Однако связь между ними явно была, да и белобрысый, в общем-то, не пытался отрицать, что знает старика. Опросить, что ли, ещё раз того деда? Да только что он нового скажет?

Тем не менее, в голове старшего следователя начала привычно выстраиваться какая-то неопределённая цепочка. Боясь спугнуть мысль, Кикин медленно ехал по правой полосе шоссе в сторону Боровичёво, не обращая внимание на придорожные знаки.

Вдруг что-то зацепило внимание следователя. Скосив глаза в сторону, он, на секунду поколебавшись, затормозил автомобиль и негромко пробормотал:

– Сосновка…

От трассы в лес уходила просёлочная дорога, ведущая к селу. Именно здесь две недели назад началась вся эта странная история. Может быть, тут она и закончится?

Кикин решительно свернул в лес.

– Фокин, Фокин, ну что же ты там такое делал, на погосте… – задумчиво проворчал следователь, беспощадно вдавливая в пол педаль газа. Синусоида сельской дороги доводила до инфаркта трансмиссию старенького автомобиля, но Кикин, не понижая передачу, гнал вперёд. В считанные минуты покрыв расстояние до Сосновки, следователь свернул к Николаевскому кладбищу, не обращая внимание на хлеставшие по ветровому стеклу ветки кустарников, растущих вплотную к дороге.

Вместо отца Андрея временно присматривать за Николаевской церковью был поставлен отец Михаил, приехавший из самого Новгорода. Именно он и встретил следователя, удивлённо глядя на вылезающего из своего «бмв» Кикина.

После того, как Кикин представился, отец Михаил сделал скорбное лицо и участливо спросил:

– Вы же в связи со смертью отца Андрея? Но я думал, что…

Кикин замялся:

– Да нет, не совсем… я зайду? – и качнул головой в сторону деревянного храма.

Отец Михаил удивлённо моргнул.

– Да, разумеется…

Следователь зашёл в Николаевскую церковь и внимательно посмотрел по сторонам, пытаясь найти хотя бы какую-нибудь зацепку.

– Что же здесь не так? Чего особенного на этом богом забытом кладбище? – прошептал Кикин.

Отец Михаил неловко переминался с ноги на ногу, удивлённо наблюдая за следователем.

– Скажите… – спросил тот, думая, как бы ему лучше сформулировать свой вопрос. – А чем вообще примечательна эта церковь?

– Чем примечательна? – отец Михаил задумчиво окинул взглядом иконостас. – Ну, церковь, конечно, неоднократно перестраивали, но сам погост здесь ещё с самого начала семнадцатого века. Только церкви тогда ещё не было, так, часовня небольшая. Но я точно не знаю, я же временно тут, – развёл руками священник. – Помню только, что первый сруб поставил старец Тихон, известный своей праведностью схимник. Скит у него был на этом месте…

– Схимник… – задумался Кикин.

– … точная дата смерти старца не известна, но, когда оказалось, что мощи Тихона нетленные, на деньги местных купцов и была выстроена первая церковь, – закончил свой рассказ отец Михаил. – Пожалуй, больше я ничего сообщить не могу. А мощи эти – большое достояние нашего района. Подобные им, кроме Новгорода, во всей области только в Свято-Никандровском монастыре есть…

– Постойте, – оцепенел следователь. – Мощи, нетленные? Здесь? И в монастыре, под Вишерой который?

– Да, – кивнул отец Михаил. – Здесь-то людей немного, а вот к Вишере многие ездят приложиться…

Следователь уже не слушал его и набирал телефон Кочкина.

«Ну же, бездельник, снимай же трубку, когда это так важно», – судорожно думал Кикин. Не отрывая телефон от уха, он повернулся к отцу Михаилу:

– А можно на них посмотреть?

– Как это? – оторопел тот.

– Ну, мощи эти, где они? – нетерпеливо спросил Кикин, жестикулируя от нетерпения рукой.

– Вот она, освящённая рака со святыми мощами! Закрыта она, сами видите, – испуганно пробормотал отец Михаил, показывая в сторону бокового нефа церкви.

– Вижу, вижу, – кивнул следователь и уверенно направился в сторону саркофага. – Ну а внутрь-то заглянуть можно как-нибудь?

– Да как же это? – снова испугался священник. – Нельзя, да и невозможно! Закрыта она, на болтах…

Старший следователь уже стоял вплотную с ракой, пристально вглядываясь в искусную серебряную резьбу средневековых мастеров. Затем он постучал по поверхности саркофага, несколько раз провёл рукой по его краям, поскоблил ногтем какой-то выступ. Отец Михаил испуганно следил за манипуляциями следователя, не зная, что и думать.

– Болты, говорите, – удовлетворённо кивнул наконец Кикин, демонстративно постучав пальцем по аккуратно срезанным заклёпкам. Теперь всё встало на свои места. Головоломка, наконец-то, сложилась в единую картинку, и разгадка – безумная, но единственно возможная и до гениального простая – окончательно сложилась в голове старшего следователя.

Священник тихо ахнул и отступил на шаг назад.

– Алло! – неожиданно крикнул в трубку Кочкин. – Ты чего трезвонишь?

– Привет, – быстро заговорил Кикин, тяжело дыша в трубку. – Ты не представляешь, что тут за дела… в общем, мне снова надо поговорить со стариком вашим. Как он? Ничего, если я прямо сейчас туда к вам приеду?

– Так это… – голос врача вдруг стал каким-то безжизненным. – Умер он, Кость. Ещё вчера…

– Как умер? – оторопел Кикин.

– Да очень просто. Он за несколько дней весь осунулся сильно, как будто лет на двадцать постарел, и не ел почти ничего, только молитвы бормотал… а вчера с утра помер. Старый же он был… Алло? Эй, Кость!..

Кикин молча скинул вызов и мрачно посмотрел на крышку раки. Затем схватился за её край и резко поднял.

Отец Михаил издал громкий стон.

Внутри было пусто – если не считать небольшого лоскута какой-то полуистлевшей ткани. Как будто в тумане, заторможенно, Кикин припомнил, что кусок точно такого же савана он нашёл на кладбище, рядом с церковью, две недели назад.