Визит

Германцы, похоже, наконец-то отстали.

Непрекращающееся гудение гнуса над головой сливалось в единый шум. Комары лезли в уши, глаза, ноздри, забирались в щели между пластинами доспеха, но на такие мелочи никто уже давно не обращал внимания.

Отряд, от которого из полусотни осталось не более дюжины человек, брёл по болоту уже третий час, но только сейчас лай германских псов наконец-то затих.

– Привал, – громко прохрипел центурион и первым повалился на землю.

Секст Абулений был последним из оставшихся в живых центурионов. За его плечами была Парфянская и Иберийская кампании; измерив своими ногами Империю от солнечных пальм Гадира до мрачных равнин Каледонии, Секст полагал, что в этой жизни он познал всё, что только дано испытать смертным.

А затем его перевели в гарнизон провинции Великая Германия.

Великая, мать её!..

Сплёвывая кровавой слюной, рядом с ним друг за другом попадали на сырой мох легионеры. Обозный погонщик, писец, легионный повар – солдаты из всех трех легионов после трёхдневной кровавой резни вперемешку бежали в эту гибельную топь лишь с одной целью: выжить.

Бой закончился почти восемь часов назад, но избиение продолжалось до сих пор. Одержимые от безоговорочной победы, германцы резали всех римлян, которые попадались у них на пути. Больше всего доставалось чиновникам и военачальникам; в этом плане их командир Квинтилий Вар поступил более чем мудро, упав на собственный меч ещё тогда, когда заварушка только начиналась.

Секст пытался вывести остатки своей центурии, теснимой очередной волной безумных херусков, из-под основного удара. Уже отступая и оставляя за своими спинами корявые ветви Тевтобургского леса, легионеры видели, как в священной роще принесли в жертву сенатского трибуна их легиона.

Провинция Великая Германия. Римская провинция…

Центурион скрипнул зубами от злости и вытянул ноги.

Семьдесят часов почти непрерывной битвы, а после ещё несколько часов бега сначала через чащу, а потом через непроходимые болота окончательно подкосили тех немногих, кому повезло спастись. Расчёт центуриона оказался верен – не рискнув лезть глубоко в топь за беглецами, херусские и хавские воины наудачу забросали отступавших в панике римлян стрелами, после чего стали понемногу возвращаться обратно к месту основного побоища.

Ведь делить добычу куда приятнее, чем бегать по болотам за какими-то оборванцами.

Оборванцами, которые ещё позавчера были хозяевами этих земель.

– Легион, – с трудом переводя дыхание, процедил центурион. – Слушай мою команду. Сейчас поднимаемся и рвёмся дальше на север, к реке. Если Марс повернётся к нам лицом, и мы успеем добраться до Везера, то у нас появится хоть какой-то шанс. Во всяком случае, на севере нас уж точно никто не догадается искать.

– Нам туда не дойти, – хмуро ответил Марк Вирций, опцион – помощник и заместитель Секста, единственный из отряда, кому удалось отделаться относительно легко: свинцовый шарик, выпущенный из германской пращи, оставил лишь вмятину на щитке его шлема. Вся правая сторона головы теперь гудела так, как будто по ней размеренно били кузнечным молотом, но, по крайней мере, опцион почти не хромал и ещё способен был драться.

– Отставить, – отрезал Секст, поворачиваясь к своему помощнику. – Мы ещё живы, и с нами всё ещё Он, – тут центурион махнул в сторону сидевшего в отдалении солдата, прижимавшего к груди какой-то грязный мешок.

– Гай, Торгус, смените ребят, – мрачно прикрикнул центурион, чуть покосившись на лежавшее среди болотных кустов безжизненное тело, рядом с которым отдыхали двое измученных солдат.

Однако первое впечатление было обманчивым – распластанный на земле человек ещё был жив. Германская секира, проломившая несколько пар рёбер, не смогла рассечь сам панцирь, и благодаря этому обстоятельству молодой трибун, бывший некогда командиром третьей и пятой когорты Девятнадцатого Морского легиона, был ещё жив.

– Привал окончен! – прокричал Секст, с трудом вставая на ноги. – Отряд, за мной!

Солдаты один за другим поднимались с травянистых кочек и устремлялись за своим командиром дальше, вглубь бесконечной топи. Большинство уже не чувствовало ни ног, ни боли от ран; измученные легионеры действовали машинально, не задумываясь над происходящим – настолько события последних нескольких дней отбили у них жажду к жизни.

Наверное, даже если бы им сейчас навстречу выскочила очередная орда германцев – «гемов», как римляне их пренебрежительно называли – ни у кого не было бы даже сил удивляться. И, скорее всего, никто, кроме центуриона и его помощника, даже не попробовал бы поднять свои мечи…

А ведь всего несколько дней назад всё было ещё совсем по-другому.

* * *

Уже несколько дней моросил мелкий и промозглый сентябрьский дождь. Осень 761 года от основания Города в провинции Великая Германия выдалась не только студёной, но и невероятно дождливой. Когорты, впечатывая шаг, одна за другой переваливались через холмы Ализонской долины, оставив уже далеко позади свой старый лагерь – Кастра Ветера.

Великая Германия – новоприобретённая провинция могучего Рима – была окончательно прибрана к ногтю. Вести, поступавшие ото всех племён, населявших эти дремучие борейские земли, наконец-то перестали тревожить Рим: Германия смирилась с его владычеством.

Марк Вирций никогда не доверял германцам – по-настоящему. Для них, во всяком случае, для того поколения, которое видело, как железные римские легионы проходят через их деревни и развешивают их жителей по крестам – Рим всегда будет ненавистен. Другое дело, что ко всему можно привыкнуть – и когда повсюду будут проложены удобные дороги, выстроены большие города с крепкими стенами, то Германия как самостоятельная территория просто перестанет существовать. Она сольётся со всей остальной Империей, как уже давно стала римской некогда непокорная Галлия.

И вряд ли высшее командование провинции – Публий Квинтилий Вар, да и сам Божественный Октавиан – сильно обнадёживалось донесениями о том, что германцы начали в угоду новым хозяевам выдавать за них своих дочерей, а сыновей отправлять на военную службу во вспомогательные войска. Главное во всех этих донесениях было то, что «гемы» смирились.

Как говорил Марк Анней Сенека, ошибаться – удел человека.

Но если за одни ошибки ты платишь бронзовыми ассами из своего кошелька, то за другие ты рискуешь потерять десятки тысяч людей. И целую провинцию.

Ну, и свою жизнь – в довесок.

Сейчас опцион уже не смог бы припомнить всю последовательность событий того рокового дня. Затея изначально казалась безумной, с точки зрения любой стратегии – все военные силы римлян, которые находились в Германии, объединились в единый отряд, который растянулся длинной змеёй на многие мили. Семнадцатый Морской легион шёл в авангарде, и вместе с ним ехал сам наместник со своей свитой, а также вся верхушка провинции – претор, квесторы и целый сонм их секретарей. Следом двигался легион Марка – Девятнадцатый, тоже Морской, сопровождавший обозы и легионную казну.

Замыкал колонну Восемнадцатый Ливийский, а с ним ещё шли вспомогательные когорты иноземцев-ауксиляриев – итого более двадцати тысяч солдат – и это, не считая мощного кавалерийского крыла.

Первая атака германцев, хлынувших из-за самодельного земляного вала на растянувшиеся центурии легионов, была достойно отражена. Солдаты привычно смыкали щиты, образовывали стены и строились в ровные ряды, выполняя свою обычную работу – ту, которую они привыкли делать каждый день, год за годом.

После первой захлебнувшейся атаки на плотно прижатые друг к другу римские скутумы накатила вторая волна, затем третья. Мелкий дождь перерос в настоящий ураган, полностью остановивший дальнейшее продвижение легионов. Отдельные центурии дрогнули, и в рядах римлян оказалась брешь – правильный же строй, с полностью развёрнутыми линиями когорт, построить на узкой лесной дороге представлялось немыслимым; место для засады было выбрано с умом. И теперь уже было не сложно догадаться, кто смог так хитро её организовать.

Марк часто встречал молодого германского царя в лагере, и тот никогда не отказывался от приглашений на бесконечные пиры Вара. Так было и в последний раз, перед самым выступлением легионов из Старых лагерей.

Теперь же яростные глаза Арминия смотрели на Марка с нескрываемой злостью и ненавистью – царь херусков мечтал поквитаться за всё, что римляне творили на его земле. Человек, который не раз жал руку Вару и воевал в едином строю вместе с римскими легионами, поднял против них армию всей Германии.

Очень скоро стало ясно, что правильный бой вести не получится. Варварские орды посекли легионы на маленькие отряды, которые теперь последовательно и методично уничтожались.

Первой новостью, которая заставила дрогнуть римлян, было позорное бегство префекта кавалерии со всей конницей. Нумоний Вала, не участвовавший в общей свалке, не рискнул кинуть свои конные сотни на десятки тысяч германцев – и кавалерийские турмы римлян, не вступая в бой, умчались на запад, к Рейнию, сопровождаемые проклятиями обречённой пехоты во имя Гадеса.

А после того как был потерял первый Орёл – Орёл Восемнадцатого Морского, и наместник Квинтилий Вар, получив лёгкое ранение стрелой, бросился на собственный меч, в войске началась уже настоящая паника. С этого момента, а был это вечер второго дня, битва превратилась в избиение. Один за другим командиры убивали сами себя, желая спастись от позорного плена. Оставшиеся без командования легионеры целыми центуриями бросали оружие; сопротивление теперь оказывали уже лишь единичные отряды. Префект лагеря Семнадцатого с двумя когортами прославленной римской морской пехоты окопался на небольшом отроге и почти двое суток скидывал накатывавшие орды хаттов, батавов, гельветов и марсов – самых кровожадных из всех германских племён.

Вокруг Орла Восемнадцатого из ветеранов своего легиона организовал круговую оборону Марк Целий, центурион-примипил. Марк видел, как хавский вождь секирой снёс центуриону голову, и первым схватил воткнутое в землю древко с золотым Орлом. Бросил свой гладий и сдался префект легиона Марка – Луций Цейоний; легат Девятнадцатого, Луций Эггий, последовал примеру Вара и предпочёл зарезать себя сам.

Трибун Марка, Гней Лерий Флакк, до последнего пытался прорваться к остальным силам легиона, однако херуски теснили когорту римлян в сторону от дороги, к самой кромке болот. Первый центурион пятой когорты, жертвуя собой, встал насмерть со своими бойцами у лесной развилки, не давая варварам продвинуться дальше, и выиграл несколько минут для отхода основных сил когорты. Когда же херуски наконец настигли основные силы Гнея Флакка, он принял решение дать бой.

Варвары не ожидали столь яростной атаки и подались назад. Полсотни измученных легионеров, оставшихся в живых из насчитывавших более тысячи солдат двух когорт, с бесстрашием обречённых кидались на германские топоры и мечи; центурион Тит получил стрелу в глаз, а сам трибун пал в схватке с херуским вождём, и его бездыханное тело чудом удалось вынести из самой гущи схватки. Легионеры гибли десятками, но варвары не выдержали напора и отступили к дороге.

Поняв, что это их единственный шанс, Секст Абулений, оставшийся старшим после ранения трибуна и гибели первого центуриона, дал команду рваться дальше в сторону болот, надеясь, что пока варвары придут в себя, их отряд будет уже вне досягаемости.

Это была здравая мысль, но, оказавшись на открытом пространстве, без возможности прикрыться, легионеры стали лёгкой добычей для вражеских лучников. Их могли бы спасти щиты – но к этому времени тяжёлые скутумы были давным-давно брошены. Более того, у многих и вовсе не было доспехов: желая выжить, легионеры срывали с себя всё, что хоть как-то могло замедлить их бегство.

К тому моменту, когда погоня наконец-то оторвалась, в отряде центуриона оставалось всего лишь двенадцать человек – считая его самого, опциона Марка, и смертельно раненого трибуна.

После привала легионеры шли молча – да и о чём им было говорить? О предательстве Арминия уже всё было сказано ещё два дня назад, когда это стало неожиданностью для римлян; обсуждать же что-либо ещё уже не было сил.

Только когда в воздухе отчётливо потянуло гарью и дымом, Секст Абулений, возглавлявший небольшую колонну, остановился и предупреждающе вскинул руку.

– Дым, там, – отрывисто сказал он и махнул рукой вперёд.

– Я никогда здесь не бывал, – подошёл к нему опцион. – Пожарище, или что?..

– Нет. Скорее, это деревня, – покачал головой центурион и присел на корточки. Остальные последовали его примеру, и тут до ушей легионеров донёсся далёкий собачий лай.

– Точно… – протянул Марк Вирций, вглядываясь через редкие деревца. – Обойдём с севера?

– Подожди, – нахмурился командир. – У нас что-нибудь осталось из провизии?

– Ну… – задумался опцион.

Вопрос был задан верный. Несмотря на всю опасность такой вылазки, добыть хоть какую-то пищу было сейчас жизненно необходимо – все те крохи, которые ещё оставались у легионеров к исходу битвы, сейчас были уже либо растеряны, либо съедены.

– Так, – решил центурион. – Тит!

– Я, – тут же отозвался и подполз к своему командиру один из легионеров.

– Ты кто? – удивлённо посмотрел на незнакомого солдата опцион.

– Тит Атидий, декан, первая центурия, восьмая когорта, – вполголоса доложил легионер. – Восемнадцатый Ливийский, разведка.

– Я его знаю, – кивнул Секст. – Сколько тебе потребуется времени?

– В четверть часа управлюсь, – ответил Тит и, пригнувшись, быстро пополз вперёд через редкие кусты.

– Может, лучше устроили бы вылазку? – повернулся к центуриону Марк Вирций. – Всё-таки мужчин там явно сейчас нет…

– Рискованно, – процедил Секст. – Если там есть хоть что-то, чем можно поживиться, то этот парень без добычи не вернётся, клянусь Меркурием. А соваться в незнакомое селение, где каждая тварь мечтает выпустить нам кишки, я без крайней необходимости не собираюсь.

Опцион мрачно оглядел солдат. Трибун, разумеется, был не в счёт – как и двое тащивших его мальчишек из обоза, зелёных юнцов, совсем недавно присягнувших Орлу и чудом уцелевших в этой кровавой мясорубке.

Сам опцион и центурион, в случае необходимости, ещё были готовы постоять за себя. То же самое Марк мог бы сказать про легионера Луция Артория из Равенны, тоже разведчика, как и Тит Атидий; остальные солдаты были либо слишком измучены, чтобы участвовать в бою, либо имели серьёзные раны.

И все смертельно хотели есть.

Опцион вспомнил, что последний раз горячую пищу (грязный кусок куриного бедра, плохо поджаренный на кончике сломанного пилума) он ел более двух суток назад, во время небольшого затишья между варварскими атаками. Тогда под началом его командира было ещё около полусотни бойцов.

– Готово, – раздался громкий шёпот, и шагах в десяти от замечтавшегося опциона на лесную подстилку мягко грохнулся декан из Девятнадцатого легиона. Немного отдышавшись, он торжествующе тряхнул объёмистой кожаной сумкой.

– Молодец, – кивнул ему центурион и придвинулся ближе. – Сейчас обходим деревню и идём до заката – нам надо убраться как можно дальше. Ужинать будем уже перед сном, нам всем понадобятся силы, чтобы стоять на часах ночью.

Однако на этот раз удача, до этого момента благоволившая отряду Марка, отвернулась от беглецов. Уже отойдя на сотню шагов от варварской деревни, Секст услышал какие-то крики за спиной и резко обернулся.

Несколько человек бежали в их сторону, а один стоял около развилки и махал рукой в их сторону.

– «Гемы», – злобно прошипел Секст и резко рванул вперёд. – За мной, уходим!

Вероятно, им удалось бы оторваться от своих преследователей, если бы не трибун, который так и не приходил в сознание. Опцион вприпрыжку бежал рядом с Луцием и Виктором, которые несли Гнея Флакка на плечах, и постоянно оглядывался на догонявших их германцев.

– Сдохните, ромляне! – с ужасным акцентом пролаял один из преследователей и широко манул своей секирой.

Опцион резко развернулся и сделал быстрый выпад.

Лезвие у римского гладия чрезвычайно прочное и широкое, но при этом очень короткое. Если бить им сплеча или пытаться рубить, как топором, то ничего не выйдет – замах будет слишком слабым, а масса клинка недостаточной для того, чтобы нанести действительно мощный удар. Гладий уже изначально создавался как строевой меч, идеально подходящий именно для уколов из строя и коротких блоков.

В умелых руках гладий был страшным оружием.

Меч всего на мгновение вошёл в грудь германца и так же быстро из неё вышел. Марк крутанулся на месте и, не оглядываясь, припустил дальше, а сзади раздались ещё более ожесточённые крики.

Дело, между тем, обстояло плохо. Виктор, и без того едва живой от усталости, подвернул ногу, и теперь он вместе с Луцием и трибуном свалились в кучу посреди дороги. Опцион с мечом наголо встал перед ними, заслоняя своего начальника; рядом с ним тут же откуда-то вынырнул Тит Атидий и ещё один, незнакомый ему легионер.

– Ну что, опцион, – усмехнулся разведчик и придвинулся ближе к Марку. – Сейчас покажем им, что такое римский морской десант.

Почти всё время в легионе Марк занимался боевой подготовкой с новобранцами. С утра – занятия с деревянными мечами либо бег до потери сознания в полном обмундировании; днём – строевая подготовка, когда выучка солдат доводится до автоматизма и ещё до того, как из твоей глотки вылетает «cursim!..», солдаты уже начинают бежать в нужном направлении. Поэтому Марк по праву считался лучшим бойцом когорты и одним из лучших фехтовальщиков легиона – это признавали даже эвокаты из личной охраны легата, псы войны, не один десяток лет оттачивавшие искусство боя на мечах.

Кстати, интересно, где они сейчас, эти непобедимые ветераны?..

Да, Марк действительно отлично владел мечом. Но то, что вытворял Тит, не поддавалось никакому описанию.

Он орудовал сразу двумя мечами – только сейчас опцион заметил у разведчика вторые ножны, болтавшиеся с правого бока. Ни доспех, ни щит ему были ни к чему – они бы только сковывали его движения.

Декан первой центурии восьмой когорты был похож на змею, которая извивалась между своими противниками, успевая каждого укусить за то место, где тот ждал этого меньше всего. За считанные секунды разведчик разделался с двумя, тремя, четырьмя германцами – и больше всего напоминал сейчас какого-то неистового бога войны, залитого кровью и требовавшего всё новых и новых жертв.

Опцион подавил тошноту – голова всё так же продолжала гудеть, и коротко взмахнул мечом, отражая пробный удар варварского топора. Это было тяжёлое и неповоротливое орудие, но воин, орудовавший им, явно не один год учился им драться. И у него это здорово получалось.

«Быстрый, Гадес его побери», – подумал Марк, резко приседая и невольно отступая назад. Острое лезвие прошелестело по плюмажу его шлема и унеслось в сторону, однако германец не подставил свой бок под удар и резко отскочил в сторону вслед за своим топором.

Римлянин с германцем закрутились друг вокруг друга на дороге, примериваясь для следующего удара, однако внезапно варвар осел, и топор выпал из его рук.

– Скучал, опцион? – хрипло спросил центурион, с видимой скукой выдёргивая гладий из тела германца. – Ну-ка, а теперь давайте все вместе…

Центурион возвышался над Марком почти на голову и был даже выше, чем некоторые из варваров. В отличие от Тита, Секст не полагался на технику фехтования и предпочитал действовать грубой силой, нанося страшные разящие удары направо и налево.

В какой-то момент опцион решил, что они победили. Шутка ли – целых шесть профессионалов против… сколько было этих деревенщин? Что, всего лишь дюжина?

Стрела вошла сквозь кольчугу в бок центуриона и застряла где-то между рёбер. Секст удивлённо посмотрел на неё, а затем повернулся к своему заместителю.

– Значит так, – скомандовал он. – Ну-ка, бери ребят, и гоните подальше отсюда, как мы тогда и договаривались, к Везеру. А мы тут ещё немного задержимся.

Воздух со свистом выходил изо рта центуриона, и, скосив глаза вниз, Марк увидел, что кольчужные кольца начали окрашиваться красным.

– Цен, я с тобой, – хмуро ответил опцион и сглотнул. «Юпитер, как же гудит эта голова!..»

Центурион помотал головой:

– Парням нужен командир. И помни, что главное – это сохранить Его. – Секст махнул рукой куда-то вперёд.

Рядом с древком торчащей из тела командира стрелы появился и лопнул отвратительного розового цвета пузырь. Стараясь не смотреть рану, Марк кивнул и поскорее отвернулся.

Перехватив меч поудобнее, опцион побежал вперёд, не чувствуя под собой ног. Посечённое стрелами тело Тита валялось поперёк дороги, а над ним с несколькими германцами рубился Виктор… из какой он когорты? Какая, впрочем, теперь уже разница…

Оторвавшихся вперёд беглецов Марк догнал только через полчаса. Это были Луций Арторий с Квинтом – они несли трибуна, новобранец (повар, Брут Целест, вспомнил опцион) и ещё трое незнакомых легионеров – видимо, из других когорт.

– Мы остались одни, – вместо приветствия сказал опцион лежавшим без сил на траве солдатам. – И нам надо двигаться дальше.

* * *

К хутору они вышли уже к самому закату.

Густые переплетения дубовых ветвей расступились, и отряду открылся вид на небольшое подворье: хижина с небольшим огородом, плетёная изгородь, покосившиеся ворота.

Дом был один и совсем небольшой, поэтому опцион, не таясь, подошёл к двери и загромыхал рукоятью гладия по деревянному косяку. Таиться и прятаться от хозяев в планы Марка не входило – а если бы кто-то вдруг имел что-то против их вторжения, офицер без раздумья пустил бы меч в ход.

К счастью для хозяев, дома их не оказалось. Еды, правда, тоже не было, да хижина и не производила впечатления, что тут можно чем особо поживиться.

Деловито перевернув все горшки, опцион разложил на большом дощатом столе остатки от добычи Тита, достал поясной кинжал-пугио и с сосредоточенным видом стал кромсать на части хлебные ломти.

Брут на правах новобранца был отправлен добывать дрова для очага; Квинт, буцинатор из легиона Марка, но какой-то другой когорты, уселся на пол и начал осторожно снимать с бесчувственного трибуна измятый металлический панцирь.

– Осмотрите раненых вместе с Луцием, – кивнул ему опцион. – А я пока проверю ещё раз участок.

Дом был холодным, но это ничего не значило – хозяева могли вернуться в любой момент. Вернувшись в дом вместе с Брутом, тащившим огромную охапку сухих веток, опцион вставил широкую доску поперёк дверной ручки, и теперь дверь снаружи открыть стало невозможно. Затем, когда огонь уже разгорелся, а солдаты с кусками грубо смолотого хлеба заняли места на лавке и постеленной на полу медвежьей шкуре, Марк решил провести перекличку.

– Луция и Брута я знаю, – кивнул он легионерам. – А вы откуда, парни?

Бывший легионный трубач передёрнул плечами, протягивая руки к огню:

– Я – Квинт Панноний, буцинатор второй когорты, Девятнадцатый Ливийский.

– Корвус Серпентий, тессерарий первой центурии девятой когорты, Семнадцатый Морской, – поднял ладонь в приветствии молодой легионер. У него почти не было ран, но ещё в первый день битвы германская стрела выбила Корвусу глаз, поэтому всё его лицо было перемотано кровавой повязкой. Всю дорогу тессерария тошнило и шатало, и было настоящим чудом, что он смог самостоятельно добраться до хутора вместе с остальным отрядом.

– Руфус Когенс, шестая центурия, четвёртая когорта, Восемнадцатый, – лаконично пробурчал сидевший рядом с ним солдат, не отрываясь от своего пайка. – С нами был ещё знаменосец из моей когорты, Анквиринний. Его кто-нибудь видел?

– Он остался там , – мрачно махнул головой куда-то в сторону леса другой полулежавший на медвежьей шкуре легионер. – Сигнифер шестой когорты, Восемнадцатый. Гай Кассий.

– Итак, – подвёл итог опцион, оглядывая своё небольшое воинство. – Нас всего восемь. При этом среди нас есть несколько тяжелораненых, мальчишка, который ещё не умеет держать меч, и Гней Флакк, который… кстати, как он? – повернулся Марк к Луцию.

– Дышит, – пожал плечами разведчик. – Я же не лекарь… Но панцирь ему точно больше ни к чему, – кивнул легионер на сваленную в углу хижины окровавленную груду металла.

– Будем надеяться, он придёт в себя. – Опцион поворошил угли. – Луций!

– Я, – отозвался легионер.

– Он в порядке? – вопросительно посмотрел на солдата Марк.

Вместо ответа легионер протянул руку к мешку, лежавшему рядом с ним, и бережно развязал стягивавшие его тесёмки. Затем разведчик развернул ткань и благоговейно выложил лежавший внутри предмет на стол.

– Ух-ты… – прошептал Брут, непроизвольно потянувшись вперёд и широко распахнув глаза.

– Никогда не видел его так близко, – пробормотал Руфус.

На грубых досках лежал золочёный Орёл – священный символ легиона, срезанный с древка.

– Это Девятнадцатого, – молча пояснил опцион. – Последний из трёх. Секст подхватил древко у аквилифёра, когда того убили. Сейчас для нас самое главное, чтобы Орёл оказался в Риме. Остальное – не важно.

Все взгляды были прикованы к золотой поверхности Орла. Всполохи пламени из очага отсвечивали яркими бликами на его грубо отлитой поверхности, и в душе каждого из солдат возникало какое-то до боли знакомое чувство единства и воинского братства. Легионеры вдруг перестали чувствовать себя израненными и бежавшими с поля боя недобитками, а вновь осознали себя как единый отряд – небольшой, но вполне боеспособный, готовый выполнить любую поставленную командиром задачу.

– Опцион, – сказал Луций. – Командуйте. Вы единственный офицер, и до момента, пока трибун не встанет на ноги, вы наш командир – командир всего Девятнадцатого.

Марк, осознавая торжественность момента, с серьёзным лицом кивнул разведчику.

– Благодарю за верную службу, солдаты, – ответил он. – Мы не знаем, выжил ли кто-нибудь ещё в этой бойне, и что происходит сейчас с нашими гарнизонами на юге и западе. Поэтому будем считать, что мы единственные римляне на территории провинции Великая Германия. Главная задача, которая стоит перед нами – любой ценой доставить Его домой. – Опцион выставил указательный палец в направлении стола, на котором лежал Орёл.

– Отныне все мы – единый отряд; отныне мы все – Девятнадцатый легион, Морской, Галльский, постоянно Верный. Под этим славным именем мы все теперь будем драться. И помните. – Марк повысил голос, – у нас всё ещё есть наш Покровитель. Пока мы будем достойны Его, нам нечего бояться, сколько бы нас ни было. Сегодня мы переночуем в этом доме, но с первыми лучами солнца нужно будет покинуть этот хутор. Если бы не раненые, то оставаться в доме было бы слишком рискованно, но сейчас нам всем нужен отдых. Брут отвечает за очаг; Луций и Гай – на вас раненые. Тит, – повернулся Марк к разведчику, – тебе я доверяю организацию караулов.

Тот кивнул.

– Всем остальным отдыхать, – скомандовал опцион.

* * *

Вместо того чтобы вернуться с запасом дров на ночь, как приказал командир, Брут Целест широко распахнул дверь и с широко распахнутыми глазами ворвался в дом.

– Что? – рявкнул Марк, спустя мгновение уже стоявший на ногах с гладием наголо, – «Гемы»?..

– Нет, – покачал головой легионер. – Там, это… не знаю кто! Какие-то голоса…

– Холод Тартара! – выругался опцион. – Так, Луций, остаёшься за старшего. Руфус, ты как?..

– Нормально, – процедил солдат, поднимаясь со скамейки и проверяя, легко ли выходит меч из ножен.

– Ты тоже идёшь с нами, – ткнул гладием в сторону новобранца Марк, – покажешь нам, где ты их услышал.

Троица вышла наружу. Солнце село примерно час назад, и во дворе было уже по-осеннему темно – если бы не луна, то, пожалуй, дальше собственной вытянутой руки увидеть что-либо было бы вовсе невозможно.

– Ну? – вопросительно прошептал опцион, вглядываясь в темноту.

– Я не знаю, – так же тихо ответил Брут, вздрагивая от холода. – Я услышал их, когда стоял у самой ограды…

– Ты хоть что-нибудь понял из того, что услышал? – спросил его Марк, осторожно продвигаясь вперёд, к краю огородов. Двое легионеров также разделились: Руфус двинулся вдоль небольшого поля, а Брут остался стоять на месте, продолжая беспомощно смотреть на своего командира.

– Нет… но это не было похоже на речь германцев, – помотал головой легионер. – Это вообще…

– Что? – нахмурился опцион и посмотрел на новобранца.

– Это вообще были очень странные звуки, – обескураженно пробормотал Брут. – Люди так не говорят…

При этих словах Руфус Когенс слегка опустил свой гладий и повернулся к командиру.

– Ты что-нибудь понял из бреда этого ошалевшего от страха сопляка? – повысив голос, крикнул он.

– Нет, но… – тут Марк словно подавился собственными словами и резко замолчал. Затем обратился к своим товарищам:

– Вы что-нибудь слышали?

– Нет, – удивлённо ответили солдаты.

Опцион открыл рот, чтобы что-то им ответить, но вместо этого резко вскрикнул, подпрыгивая на месте:

– Кербер и Тартар! Что это за морок?!

– Что случилось?! – не на шутку перепугавшись, кинулись к командиру Брут с Руфусом. Тот отскочил в сторону от них и ошалело завертел во все стороны головой.

– Юпитер Капитолийский, да ты можешь толком объяснить? – громко зашептал Руфус, на всякий случай держа меч наготове, и вдруг сам замер на месте.

Несколько секунд воины стояли, глядя на оцепеневшие лица друг друга, после чего одновременно бросились в сторону приоткрытой двери.

Ворвавшись в дом, опцион скинул с головы шлем и обхватил себя за голову. Брут, привалившись к стене, стал хватать себя за волосы, тихо скуля.

– Что произошло? – в один голос закричали легионеры, подрываясь со своих мест. Руфус в два прыжка оказался рядом с Брутом и схватил его за шкирку:

– Ты почему не сказал сразу? Почему не предупредил, а?

– Что, что я бы сказал! – пытался защититься от него новобранец, размахивая руками.

– Руфус? – подошёл к легионеру Луций.

Солдат отпустил Брута и устало выдохнул.

– Я не знаю, как это объяснить, – начал он, – и тем более, как в это поверить. Так вот, это место – проклято. Какие-то духи, они… они проникали в наши головы, – вздрогнул легионер. – И они кричали. Кричали, прямо внутри моей головы.

В доме повисла гнетущая тишина. Солдаты пытались осмыслить услышанное. Поверить в это, и правда, было невозможно – но не более невозможно, чем в то, что их офицер, прослуживший двенадцать лет, вдруг решил так подшутить.

– Когда я служил в Двадцатом, на севере, то мне доводилось немало слышать про магию друидов, – задумчиво проговорил Руфус. – Мы могли зайти на священное место… не забывайте, что мы на земле, где правят чужие боги. Германцы решили скинуть всех римлян со своих земель – что, если их жрецы натравили на нас и своих злых духов?..

– Здесь друидов нет, – мрачно ответил опцион. – Это Германия, а не Британия. И потом, что-то я не припомню, чтобы духи могли общаться с живыми…

– А может быть, мы уже мертвы? – тихо спросил Брут, однако после его слов в комнате наступила резкая тишина.

– Так! – рявкнул Марк и смачно сплюнул на пол, – Отставить разговоры!

Затем он медленно опустился на скамейку и положил меч себе на колени.

– Слушай меня, – прорычал он. – Сейчас мы сделаем факелы и выйдем наружу. Если это чья-то подлая уловка, то мне жестоко заплатят за такое. А если… – опцион не договорил и, поднявшись с пола, начал выламывать ножку у скамьи.

– Я не уверен, что это хорошая идея… – начал было Руфус, но Луций его перебил:

– Нет, ну почему же! Быть может, кто-то, и правда, готовит нам засаду? Мы в любом случае должны быть уверены, что мы тут одни, если собираемся ночевать на этом подворье.

Страх понемногу уступил место любопытству. Солдаты принялись изготавливать факелы по примеру Марка, обматывая подручными тряпками или мешками деревянные палки.

– Вперёд, – процедил опцион. Разведчик нахмурился, но ничего не сказал и вышел на улицу вслед за командиром.

– Рассредоточиться по полю, вдоль изгороди! – размахивал мечом Марк Вирций. – Если кто-то увидит что-нибудь необычное, сразу кричите!

Глаза опциона горели безумием, и Луций все более убеждался, что их командир становится одержим. В таком состоянии лучше с ним не спорить, но, если вовремя Марка не удержать, весь их отряд может попасть в беду.

– Командир! – раздался удивлённый возглас Квинта, и все тут же повернулись к нему. – Вон, смотрите!

Легионный трубач показывал рукой на небо.

– Ты о чём? – растерянно пробормотал опцион.

– Да вон же, – вёл пальцем по небу Квинт. – Видите, звезда падает?

– Такое бывает, я сам не раз видел… – сказал Луций, но умолк. Потому что то, на что показывал Квинт, никак не было падающей звездой.

– Разве такое… бывает? – пробормотал легионер, от удивления открыв рот. Все остальные солдаты в таком же оцепенении смотрели, как через весь небосклон медленно летит яркая звезда. Вот она пролетела мимо Сириуса, слегка дрогнула и, наконец, скрылась за горизонтом.

– Вот это да, – выдохнул разведчик. – Сказать кому – ни за что не поверят. Неужели так передвигаются боги?..

– Ерунда, – неуверенно отозвался опцион. – Боги живут за небесной сферой, но не висят там по полночи на одном месте, и увидеть их невозможно. Я слышал, как об этом рассказывал один греческий медик.

– Лучше бы нам вернуться, – сказал Луций и ткнул в землю палку с догоревшей на ней тряпкой. – Дежурить будем в две смены, чуть что – поднимаем остальных. Первым на вахту заступлю я, со мной Брут и Квинт. Согласен? – повернулся он к Марку.

Тот вздохнул и повернулся к разведчику.

– Хорошо, – ответил Марк. – Я полагаюсь на вас.

* * *

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать того, что у нескольких раненых началась сильная лихорадка, и к утру говорить о немедленном выступлении дальше на север не приходилось.

– Надо остаться хотя бы ещё на один день, – упрямо твердил Луций, и опцион в итоге сдался.

– Хорошо, – буркнул он. – Но завтра мы в любом случае покинем это место.

Хорошей новостью стало то, что трибуну Гнею Флакку наконец-то стало лучше, и он даже ненадолго пришёл в сознание. Воспользовавшись моментом, Квинт покормил офицера бульоном, в котором был проварен залежалый кусок свиного окорока. На этом запасы отряда иссякли, и Марк отправил солдат на разграбление хозяйского огорода.

– Попробуйте посмотреть, может быть, там что-то ещё не снято из урожая, – сказал он. – По крайней мере, в земле могли остаться какие-то плоды.

Легионеры вышли из дома, а Марк прилёг на лавке, рассчитывая наконец немного вздремнуть после караула. Однако вскоре опцион услышал на улице какую-то возню и поспешил к своим подчинённым.

– Командир! – раздался пронзительный крик одного из легионеров. – Идите сюда!

Опцион остановился рядом с домом и увидел, как Корвус и Брут идут через поле в сторону дома. Вместе с ними шёл какой-то старик, замотанный в оборванные тряпки и шкуры; выглядел он чрезвычайно взволнованным и возбуждённым.

– Это его дом, судя по всему, – сказал Корвус, подходя к командиру. – Мы остановили его, когда он вышел из леса. С ним было это, – и бывший тессерарий ныне не существующего Семнадцатого легиона бросил к ногам Марка кожаную сумку.

Внутри были какие-то узелки, травы, несколько маленьких горшков, от которых шёл резкий запах.

– Куда его? В расход? – лениво спросил Корвус.

– Погоди, – нахмурился опцион. – Ты кто? – повернулся наконец Марк к старику.

Тот поднял глаза и совершенно отсутствующим взглядом посмотрел на римского офицера.

– Ты из Хавков? Марсов?.. Ты живёшь здесь? – за два года службы в провинции Великая Германия опцион, как и большинство римлян, выучил несколько десятков фраз и слов на местном наречии.

Взгляд варвара стал более осмысленным, и он на неожиданно приличной латыни спросил:

– Ромляне?

– Римляне, римляне, – усмехнулся Марк. – А ты кто такой?

– Я Маробод, – ответил он. – Ходил в Хундунбург, за травами. А рода своего у меня больше нет.

Старик, широко раскрыв глаза, безо всякого страха смотрел в упор на Марка и лишь иногда озирался по сторонам.

– Оставь его, – махнул рукой опцион, но старик вдруг снова заговорил:

– Вам нужно уходить отсюда. Как можно скорее…

– С чего б это? – хмыкнул Корвус, но старик посмотрел на него и с испуганным лицом продолжил:

– Это место проклято. Здесь никому нельзя оставаться!

– Ну-ка, – дёрнулся Марк и, схватив варвара за плечи, резким движением развернул к себе. – Что ты такое несёшь?

Только сейчас Марк увидел, что под капюшоном голова варвара совершенно лысая. Кроме того, на теле старика, под шкурами, было множество каких-то непонятных язв или ожогов.

– Духи болота живут здесь, – прошептал старик. – Они не велели никого пускать сюда!..

– Кому? – презрительно спросил Брут.

– Мне, – ответил Маробод. – Я – хранитель.

– Хранитель чего?

– Силы. Мне духи доверили, – гордо сказал старик и посмотрел на солдат.

Те переглянулись, и Марк, прищурившись, спросил:

– Какой ещё силы?

– Магического обруча, в котором заключена сила, – с готовностью пояснил Маробод. Его должен был хранить наш род до прихода духов… однако они почему-то так и не вернулись. С тех пор уже много лет мы оберегали оставленную нам Силу, чтобы передать её духам, когда они вернутся за ним.

– Клянусь Тифоном, что за дичь? – воскликнул Руфус, который успел подойти к опциону и услышал несколько последних фраз старика.

– И где же этот обруч? – спросил Марк.

Маробод метнул быстрый взгляд в сторону своего жилища.

– Он под домом, закопан, – сказал старик. – Духи велели спрятать его как можно дальше от людских глаз. Чем больше людей увидят Обруч, тем большие беды нас постигнут… мои соплеменники не верили в силу болотных духов, и в течение всего нескольких лет все они умерли. Остался лишь я один, – и при этих словах явно обезумевший старик вновь гордо распрямился.

– Веди-ка нас туда, – скомандовал вдруг опцион и повернулся в сторону жилища Маробода. Луций предупреждающе положил руку на плечо своего командира, но тот ответил:

– С меня хватит этих тайн, я хочу во всем разобраться. Если это и правда опасно – мы сейчас же покинем это место.

– А если вся эта история про обруч и духов брехня, то я всажу старому пердуну гладий между рёбер, – мрачно добавил Луций.

Старик в сопровождении солдат подошёл к своему дому.

– Это было тут, – указал пальцем на пол старик, испуганно глядя на Марка и его солдат. – Но я прошу вас, лучше уходите!

– Уйдём, уйдём, не беспокойся… – пробормотал Руфус, поднимая грубо обтёсанные брусья и обнажая земляной пол.

Копать практически не пришлось – смахнув земляной слой, легионеры увидели потемневшую от времени поверхность какого-то небольшого ящика или сундука.

– Доставайте, – приказал опцион, и Брут с Руфусом потянули таинственный предмет из земли на себя.

Сундук оказался на удивление тяжёлым, однако ни замка, ни какого-либо иного запора на нём не было. Поддев кончиком своего ножа приржавевшую к кромке металлическую крышку, Марк распахнул таинственный ящик.

Стало понятно, почему он был таким тяжёлым: все стенки сундука были из нескольких слоёв сплошного металла, каждый не меньше пальца в толщину.

– Надо сказать, я не ожидал, что мы и правда что-то найдём, – растерянно почесал затылок Луций и повернулся к командиру. – Что это за металл? Не серебро?

– Не-а, – медленно протянул опцион. – По цвету похоже, но я никогда не видел, чтобы серебро само светилось…

На металлическом днище сундука лежало небольшое кольцо из светлого металла, источающее мягкий и ровный свет. В его мерцании было что-то очень завораживающее, и солдаты против воли застыли, глядя на необыкновенный артефакт.

Скрипучий голос Маробода, про которого все уже успели к тому моменту позабыть, вернул Марка к реальности.

– Теперь вы мне должны поверить, – взмолился он. – Уходите отсюда, как можно скорее! Духи могут не простить вам то, что вы смотрели на их святыню!

– Мы уйдём, – сказал опцион, резким движением захлопывая сундук. – Но не раньше утра. У нас есть раненые, поэтому мы остаёмся на ещё одну ночь. А ты, старик, если не хочешь отправиться к своим соплеменникам на берега Стикса раньше своего срока, позаботишься о нашем ужине.

* * *

Тихий и вкрадчивый стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда солдаты принялись усаживаться за стол, готовясь к вечерней трапезе.

– Ты же говорил, что живёшь один, – беззвучно проскрипел зубами опцион, сжимая в ладони свой кинжал с наколотым на него куском хлеба.

Старик помотал головой:

– Я не знаю, кто это, ко мне давно никто не ходит! – при этих словах варвар мелко затрясся от страха.

– Тихо всем! – негромко рявкнул Луций, поднимаясь на ноги и беззвучно доставая из ножен гладий.

И тут дверь, издав тихий скрип, медленно отворилась.

* * *

В хижину вошли двое.

– Добрый вечер, – улыбнувшись одними губами, сказал первый и, пройдя к столу, остановился перед сидящим за ним опционом.

Тело Марка наполнила какая-то слабость, и он почувствовал, что его ноги наливаются свинцом. Меч тут же показался неподъёмным, и опцион, не понимая, зачем он это делает, положил его на пол перед собой.

Второй мужчина тоже подошёл к столу и пристально посмотрел на притихших солдат.

«Лангобарды? Гермундуры?..» – лихорадочно соображал опцион, вспоминая, какие ещё дикие племена живут к востоку от границ империи. Самыми далёкими были Бургунды и Гутоны, и Марку никогда не доводилось с ними сталкиваться. Но что-то подсказывало офицеру, что это были отнюдь не Гутоны.

Удивительные варвары были в необычной, обтягивающей тело одежде с нашитыми на неё тонкими пластинами, покрытой множеством разноцветных рун, и в странных по форме шлемах из какого-то тёмного металла. Было не очень понятно, как подобные доспехи, особенно шлемы, защищали бы их в битве, поскольку большая часть тела варваров оставалась неприкрытой.

Марку вспомнились дикие «мужи Вотана», которые грызли свои щиты в нетерпении схватки и шли в бой с голой грудью, однако на безумных германцев вошедшие были похожи меньше всего.

Между тем незваные гости, казалось, совершенно утратили интерес к легионерам. Один из них достал какую-то небольшую, судя по всему, костяную табличку и принялся что-то на ней рассматривать.

Никто из римлян не произносил ни звука. Опцион попробовал взять меч, но руки не слушались его и продолжали лежать на столе бесполезными колодами.

Незнакомцы обменялись какими-то непонятными фразами, и затем первый из них снова повернулся к солдатам:

– Мы знаем, что он находится где-то здесь, у вас. Поверьте, мы будем очень благодарны, если вы нам вернёте то, что мы когда-то тут оставили.

Опцион почувствовал, как волшебные узы, сковывавшие его язык, исчезли, и в этот же миг старик завопил:

– Вот! Вот он, Обруч силы! Я знал, что вы вернётесь, и хранил его все эти годы!

Солдаты тоже зашевелились, кто-то пробовал подняться с места – судя по всему, морок, наведённый незнакомцами.

Повалившись на колени, старый варвар вдруг зарыдал и протянул к незнакомцам кованный сундук.

Один из мужчин присел и откинул крышку сундука одетой в перчатку рукой. Незнакомцы переглянулись, после чего тот, который был ниже ростом, аккуратно подцепил серебристый обруч одним пальцем и убрал его в висевшую через плечо сумку.

В тот же миг Марк почувствовал, что в его голову вновь кто-то проник. Голос молчал, но незримое присутствие ощущалось почти материально; ещё не выздоровевшая голова опциона вновь загудела и налилась неподъёмной тяжестью, как свинцовый котёл.

Тут оба незнакомца замерли и одновременно повернулись к солдатам.

– Мы вынуждены извиниться, – всё так же механически улыбаясь, сказал высокий. – Вас, вероятно, пугает наш обычный способ общения. Дело в том, что на больших расстояниях нам приходится разговаривать именно подобным образом. Мы постараемся больше так не делать в вашем присутствии.

При всей своей правильности речь незнакомцев была, пожалуй, всё же слишком правильной, как определил Марк. Отсутствие малейшего акцента, как и интонаций, не выдавало чувств говоривших; казалось, что им вообще всё равно до того, что происходит вокруг. Более того, хотя офицер прекрасно понимал их речь, слова и чрезмерно вежливые фразы варваров создавали какое-то ощущение нереальности всего происходящего… как будто все эти фразы появлялись прямо в голове Марка, а не произносились вслух.

Опцион попробовал сделать шаг и почувствовал, что ноги по-прежнему отказываются его слушаться.

– Как вы это делаете? – одними губами прошептал он.

– Это сложно объяснить, – наклонив голову, сказал высокий. – Наш народ овладел многими секретами природы.

– Вы… хотите нас захватить? – спросил Марк.

– Захватить?.. Но зачем? Нет, – ответил варвар, похоже всё-таки несколько удивившись. – Просто нам пришлось оставить на этой земле одну вещь, за которой мы теперь вернулись. К сожалению, у нас были некоторые… проблемы, из-за которых мы не смогли прийти раньше.

– Но… кто вы такие? – выдохнул Луций Арторий. – Вы и правда духи?

На этот раз незнакомец замолчал на несколько секунд, прежде чем ответить разведчику. На некоторое время в доме повисла абсолютная тишина; казалось, что даже ветер перестал поддувать через приоткрытую деревянную дверь, которую незнакомцы за собой так и не закрыли.

– Да.

* * *

Оцепенение спало с солдат так же неожиданно, как и появилось. Первым в себя пришёл Марк, и на подогнувшихся ногах опцион привалился к бревенчатой стене. Брут, трясясь от страха и возбуждения, метался от угла к углу и что-то вскрикивал; один лишь Маробод вдруг успокоился и, всё так же стоя на коленях, тихо бормотал какие-то молитвы или заклинания.

Незнакомцы покинули хижину всего несколько минут назад. Марк обескураженно разглядывал горсть золотых ауре-ев, которые варвары оставили на столе в награду за сохранение непонятного Обруча силы.

– Неужели это были боги? – прошептал Квинт, благоговейно перебирая золотые монеты.

– Не похожи они на богов, скажу я вам, – устало ответил опцион.

– Вы тоже заметили, что когда он с нами разговаривал, то даже не раскрывал рот? – негромко заметил Руфус.

– А может быть, это даймоны? – пробормотал Луций.

– Но уж точно не маркоманы, – сплюнул Марк. Затем он тоже взял в руки монеты и стал их разглядывать.

Только сейчас опцион заметил, что, судя по всему, все они выполнены из золота крайне высокой пробы. Через его руки, правда, прошло не так много ауреев, но всё же Марк никогда не видел, чтобы золото блестело так ослепительно.

Опцион пригляделся и увидел, что маленький скол на гурте одного аурея – едва различимая глазу промашка кузнеца – точь-в-точь повторяли сколы всех других монет.

Создавалось впечатление, что все монеты вообще были одинаковые, каким-то магическим образом сделанные по подобию какой-то одной.

Марк Вирций отложил монеты в сторону и поднялся со скамьи.

– Давайте-ка собираться и уходить с этих болот…

* * *

– А ведь я сначала и не поверил, когда индикатор неожиданно показал сигнал, – заметил Инритон. – Кто бы мог подумать, что люди сохранят наш замыкатель!

– Вот что значит правильная мотивация, – ответил ему Рабрек. – У меня уже давно было предчувствие, что нам предстоит не банальный облёт. Ещё повезло, что в тот момент, когда люди извлекли в атмосферу замыкатель, мы успели заметить показания датчика… Кстати говоря, ты пока не проверял степень распада изотопа?

– В этом нет необходимости, – покачал головой Инритон. – При таком уровне светимости замыкателя контура, очевидно, что ядерная активность сохранилась на более чем высоком уровне.

– Хорошо, что сознание людей до сих пор находится в низкой стадии, – сказал Инритон после небольшой паузы. – Иначе у нас могли бы возникнуть проблемы с их контролем.

Рабрек наконец-то повернулся в сторону своего компаньона.

– Ты же знаешь, что возможность внушения в гораздо большей степени зависит от способностей субъекта, чем от воли объектов воздействия.

– Это так, – коротко ответил напарник Рабрека, и на некоторое время они умолкли.

– Странная планета… – пробормотал Инритон. – Сколько невразумительных историй с нашими тут уже произошло!

– Но это очень удобный полигон для наших исследований, – невозмутимо ответил Рабрек.

– Всё равно, многие из испытаний явно не оправдывают себя. Вспомни только нелепую смерть Загора, и сколько проблем для нас это повлекло – с учётом того, что он оставил здесь новорожденного сына. Мне кажется, наш командир поступил не слишком гуманно в этом случае.

Рабрек посмотрел на Инритона.

– Ты же сам понимаешь, что взять младенца на корабль не имелось никакой возможности, а Загор сам виноват в том, что у него появился ребёнок от земной женщины. Земляне действительно очень похожи на нас, но наша нервная система развита гораздо сильнее, и результат такой смеси геномов совершенно непредсказуем.

Инритон вспомнил ту непроглядную ночь девять земных лет назад, когда, забрав тело Загора, они, высвечивая во все стороны ультра-прожектором, целый час висели в аварийной капсуле над каким-то сараем с домашней скотиной, ожидая, чтобы хоть кто-то из людей пришел на их аутосомнический зов.

Дождь непрерывно хлестал по обшивке, а ураган беспощадно задувал в дюзы реактивных двигателей, рёву которых аккомпанировал вой одуревших от непогоды животных. Когда, наконец, на свет прожектора пришли трое каких-то оборванных пастухов, они сделали им легкое внушение по поводу ребенка, силовым полем спустили младенца прямо в сарай, к овцам и коровам, и на запредельных скоростях покинули систему.

Инритону ещё повезло – он тогда был всего лишь младшим оператором рубки, а вот Рабрека, как командира, после того случая почти на два года отстранили от полётов.

– Как ты думаешь, у ребёнка Загора могут тоже проявиться какие-нибудь способности? – спросил, немного помолчав, Инритон. – Ему ведь сейчас должно быть уже около девяти лет.

– Едва ли… – рассеянно ответил Рабрек. – С чего бы вдруг связь с земной женщиной сохранила у плода особенности нашей нервной системы? Даже при правильном обучении – постоянной медитации и особой психической подготовке, как в наших школах – вряд ли ребёнок Загора сможет когда-нибудь научиться хотя бы просто читать мысли других землян, не говоря уже о таких редких даже для нас способностях, как, например, восстановление повреждённых тканей… Для этого всего нужно особое самосознание, которое воспитывается нашими учителями в ученике в течение многих лет. Уверяю тебя, он вырастет обычным человеком, как и все земляне.

– И всё же в нём дремлют зачатки наших умений, – задумчиво возразил Инритон. – И если он вдруг догадается, что люди, которые его воспитывают, не его настоящие родители…

– Инритон, – устало возразил Рабрек. – Ну как, скажи мне, он мог бы об этом догадаться?

В ту же ночь они навсегда покинули Солнечную систему.

… Среди своих коллег Рабрек слыл одним из наиболее квалифицированных специалистов по Земле и землянам, однако он даже не представлял, насколько сильно ошибся в этом споре со своим другом.