Глава 6

Матильда с неудовольствием посмотрела на платье, лежащее на кровати.

– Нет, – заявила она категорически.

– На одну только эту ночь, – заверила Клара. – Я сшила его специально для тебя. Будет сидеть как влитое.

– Нет, – повторила Матильда. – Я этого не надену.

– Это очень красивое платье, – сказала Касс, прислушиваясь к разговору со своей кровати.

– Я и не говорю, что оно некрасивое. Рукава эти какие-то странные, хотя цвет мне нравится.

– Идеально подойдет к твоим голубым глазам, – со знанием дела сказала Клара. – Поверь, Манфрей будет в восторге.

– А ему-то какое до этого дело?

– Думаю, он бы порадовался, если бы изредка, хотя бы раз в год, в самую короткую ночь, главный праздник в округе, ты одевалась бы более… женственно.

– Ой, можно подумать… А может, его достаточно радует то, что я с ним сплю?

– В отношениях иногда надо идти на компромисс…

– Каких еще отношениях?

– Ой все, Матильда! Всем уже давно очевидно, что вы проводите вместе больше времени одетыми, чем раздетыми. А это о чем-то говорит.

– Мы просто друзья.

– Ага. – Тон Клары однозначно указывал на глубочайшие сомнения.

– Кроме того, если б мы даже были парой – а мы не пара! – то и это не было бы поводом надевать твое платье.

– Совершенно не понимаю твоего сопротивления попыткам одеть тебя во что-то красивое и удобное.

– Просто я не люблю платьев. В них трудно сражаться или бегать по лесу, они плохо сочетаются с броней и вообще бесполезны на поле боя.

– К счастью, мы идем не на поле боя. Идем праздновать летний поворот, или как там называют эту ночь в здешней округе. Не будет там никакого боя, зато будет твой любимый, не спорь со мной, и я уверена, что он не обидится, если сделаешь ему такой подарок, который позволит ему хоть на минуту почувствовать себя мужчиной в этих отношениях. Не важно, сколько ты будешь отпираться, никого ты этим не обманешь. Ты привязана к Манфрею, он тебе нужен. А когда нам кто-то нужен, мы идем на компромиссы. И кроме того, мужчины очень чувствительны в этом вопросе, надо беречь их эго.

– Что такое эго?

– Их… уверенность в себе, вера в собственную мужественность. И поверь мне, эго Манфрея не в самом лучшем состоянии после года с тобой. Один-единственный раз ты можешь позволить ему быть мужчиной.

– Ну ладно… – Матильда наконец сдалась. – Но я не буду вздыхать, и смеяться несмешным шуткам, и делать те другие вещи, что ты делаешь при Натаниэле.

– Я тебя и не заставляю. Просто надень удобное платье… А потом сделаем что-нибудь с твоими волосами… И может, еще чуточку макияжа.

– Эй!

– Да брось, это всего одна ночь. Единственная такая ночь в году.

Яромир медленно обгрызал куриную ножку, наслаждаясь теплом костра. Заметил, что многие из его товарищей к еде не притронулись.

Молокососы, подумал он. В первый раз идут в бой и от страха уже полные штаны. Нам больше достанется.

– Сегодня Палиночь, – сказал Миловит, присаживаясь. – Хотелось бы отпраздновать. Поплясать, попеть. Может, девку какую трахнуть.

– Кто сказал, что не получится? – спросил Яромир, и оба рассмеялись.

– Ты очень прям уверен в себе.

– Они сегодня будут праздновать, пить, это самый лучший для нас момент. Я уже долго за этой округой наблюдаю. Знаю, что делаю. Когда Лютошал придет сюда с остальными Сыновьями Змеи, встретим его трофеями.

Склавянин обвел взглядом лагерь. Людей было немного, да и те в основном зеленые, как весенняя трава, но в эту ночь было все равно. Они застанут врасплох пьяных и одуревших от веселья крестьян. Не особо почетная битва, но победа есть победа, а он уже давно искал случая, чтоб доказать, чего стоит.

Вооружены они были похуже, чем люди с Запада. Кожаная броня не выдерживала сравнения с железными кольчугами. Тридцатка воинов поднялась, подхватывая луки, мечи и топоры. У самого Яромира были деревянный щит и трофейный шлем легионера. Он произнес молитву Перуну и Велесу, держа руки на медальоне, полученном от жреца за жертву после удачного набега. В своих молитвах не забыл и о духах зверей, а в особенности о духе змеи, который опекал их племя.

– Пошли, – приказал он наконец. – Слава и добыча ждут нас. А если встретите красивую, богато одетую брюнетку, то не забудьте, что я с ней буду первый.

Кассандра не любила развалин, окружающих Новую Сребрницу. Они казались ей постоянно печальными, погруженными в грусть по ушедшему. Тут хозяйничали ветер и духи, и лишь иногда их заглушал шум действующего поселения. Но было в году несколько таких ночей, когда все менялось. Когда в развалинах появлялись жизнь, музыка, вино. Счастливые люди танцевали меж костров, а духи танцевали с их тенями, отбрасываемыми на скелеты домов. Но, несмотря на это, даже в веселом хороводе с людьми и пропащими душами Касс не в состоянии была забыть о кошмарах, что таятся этой ночью за границей света. Да, особенно этой ночью, когда завеса, разделяющая миры, становилась тревожаще тонкой. Вороны казались больше обычного, коты возбужденней, духи почти приобретали материальную форму, а вой грешников из старого колодца посреди командории доносился аж до окрестных деревень. Но все это не имело значения, не сейчас, не здесь. Не тогда, когда рядом с Касс были ее защитники и друзья.

– Эй, малышка, – сказал кто-то и поймал ее ладонь. Это выбило ее из ритма и лишило равновесия, но она не успела упасть, потому что мужчина схватил ее и прижал к себе. От него пахло вином и потом. Кассандра даже не успела никак отреагировать, а на месте уже была Матильда.

– Руки прочь! – заорала она и оттолкнула мужчину. Кажется, одного из легионеров.

– Спокойно, женщина…

– Тебе нос расквасить? Сейчас расквашу.

– Спокойно! Ну что за люди… – Мужчина удалился.

– С тобой все в порядке?

– Да. – Касс всматривалась в собственную ладонь. Все еще чувствовала на ней его прикосновение. Грубое, влажное, неприятное. Сколько она себя помнила, каждое прикосновение вызывало у нее ужас. Тем не менее… – Да, все в порядке, спасибо.

Увидев, как Манфрей поднимается с земли, добавила:

– Я оторвала тебя от танца…

– Он, видно, потерял равновесие, когда я его отпустила. Ничего, переживет.

– Я прямо костью ударился. – Манфрей держался за задницу. – Ты б хоть предупредила.

– Извини. Странно я себя чувствую в этом платье, на живот мне все время давит, рукава слишком длинные, еще эти буфы на плечах…

– Зато ты выглядишь прекрасно, – прервал ее Манфрей. – Так, что я еле узнал тебя… Ну то есть ты и обычно выглядишь замечательно, и еще как… Все мужики в округе мне завидуют, что ты меня выбрала. Потому что другой такой, как ты, нету.

– Не нравится мне, к чему ты ведешь.

– Вот я как раз подумал, что… – Мужчина глубоко вдохнул и опустился на одно колено. – Выходи за меня!

– Так я и знала, что это платье – плохая идея. Вставай уже. Признаний ему захотелось, гляньте. Ты что думаешь, готовить тебе буду и детей рожать? Пойдем лучше, найдем какое-нибудь местечко поукромней и…

– Ты не сказала «нет», – вставила Касс.

– И правда, ты не сказала!

– «Да» я тоже не сказала.

– А это значит, что…

Матильда минуту глазела в небо.

– Может быть, – решила она наконец. – Не знаю, я подумаю… И чего вы так радуетесь оба, дурачки. Пошли, Манфрей, найдем лучшее применение твоему длинному языку.

Вскоре они действительно ушли в темноту, исчезнув между руинами. Кассандра проводила их взглядом, потом двинулась вперед, в середину веселящейся толпы. Заметила Люциуса с Амелией, сидящих отдельно, подальше от музыкантов.

– И тогда император Альбус Восьмой объявил им войну, – рассказывал Монах.

– Альбус Седьмой, – поправила его девушка.

– Альбус Восьмой.

– Нет, это было в той книге, которую ты мне давал. Альбус Седьмой Ловчий.

– Альбус Восьмой Ловчий, я точно это помню…

– Я совершенно в этом уверена, а это значит, что ты ошибаешься. Альбус Восьмой был не Ловчий, а Развратник.

– Нет, это был… С таким прозвищем было довольно много императоров…

– Я права. Ты знаешь, что я права. Признай это.

– Я тебя люблю. Я уже это говорил?

– Так легко ты не отвертишься. Признай, что я права.

– Не могу. Моя роль в командории – это быть правым по таким вопросам. Если ты эту роль у меня отберешь, то я и не знаю, что у меня останется.

– Ну как сказать, по моему мнению, попка у тебя тоже очень даже ничего, – усмехнулась Амелия и поцеловала его.

Касс двинулась дальше, держась за плечо в том месте, где к ней прикоснулся тот человек. Где-то в отдалении увидела Натаниэля и Клару, уходящих в темноту. Подошла к полуразбитой мраморной сцене, на которой выступали музыканты. Эдвин и Велин вели сольные партии, играя все новые мелодии; остальные музыканты успевали за ними лишь благодаря репетициям, что проводили последние две недели. В ночи звучали песни об этом мире, написанные во всех уголках Империи. Рассказывающие о любви, огне, защите от тьмы. О печали и радости, потерях и победах. О духах и людях, о жизни и смерти. В эту ночь все песни сливались друг с другом. Люди перепрыгивали через костры, а огонь пылал все ярче, освещая все новые пары, исчезающие меж руин. Когда они ехали сюда, Олаф пошутил, что много детей родится через девять месяцев, незадолго до наступления очередной весны, очередного года здесь, в Пограничье.

Магнус оторвался от танца с одной из внучек Нолана и подошел к Касс.

– Могу ли я пригласить на танец? – спросил он, учтиво кланяясь.

Касс растерянно улыбнулась:

– Я не…

Магнус схватился за длинные рукава ее зеленого платья.

– Наконец-то я понял, для чего они нужны. – Он озорно улыбнулся и притянул ее к себе.

Кассандра никогда раньше не танцевала с мужчиной. Собственно, ни с кем никогда не танцевала, кроме духов. Она позволила ему вести, а сама отдалась музыке, чтобы потеряться в ее ритме, уплыть.

– Спасибо, – остановилась она после нескольких песен подряд, видя, как ее партнер с трудом переводит дыхание.

– Рад служить. Только минутку отдохну, и можем повторить.

– Не надо, Нолановы внучки и так уже стараются убить меня взглядом. И к тому же не знаю, выдержат ли эти рукава еще хоть один раз. Тем не менее спасибо, приятно было… почувствовать себя нормальной.

– Ты нормальная, – заверил Магнус. – Только немножко ненормальным образом.

Касс усмехнулась и позволила Великану вернуться к обеспокоенным девушкам. Сама двинулась дальше. Незаметно для себя опять положила ладонь на плечо. Мыслями она была где-то далеко. На краю освещенного круга заметила Дункана. Он стоял там одиноко, вглядываясь во тьму.

– Прозеваешь весь праздник, – обратилась она к нему.

– Я уже напраздновался, – ответил он, выходя из задумчивости. – Смотрю, тебя тоже увлекло веселье.

– Ну да, – улыбнулась она, указывая на длинный рукав. – Никогда раньше со мной такого не бывало.

– Танец?

– Танец, люди… семья. Я никогда раньше не чувствовала себя частью семьи. А теперь такое ощущение, что у меня две старших сестры и пять старших братьев.

– Это все еще очень странная семья.

– Но по крайней мере я в безопасности.

– Не считая того, что мы регулярно рискуем жизнью, сражаемся с демонами, колдунами и убийцами.

– Ну я этим всегда занималась, – усмехнулась она. – Вижу, что настроение праздника тебе не передается.

– Все так расслабились, – заметил командир рекрутов. – Думают, что все беды уже позади. И поэтому мне не по себе. Как будто должно случиться что-то плохое. Может быть, просто я слишком чувствителен. Меня всю жизнь учили бдительности и…

– Ну, может быть, мы заслужили, чтоб на один вечер опустить защиту.

– Да. – Дункан повернул голову в сторону темноты.

– Там ничего нет, – заверила Касс.

– Есть. Где-то там Гигант и его слуги. В этом месяце его видели уже четыре раза. Он кружит вокруг, наблюдает за нами, готовится, а мы до сих пор не знаем, что он собой представляет.

– Сегодня и не узнаем. Но я думаю, эти рукава выдержат еще один танец, – пригласила она.

Дункан сперва заколебался, но все же согласился. И тут это пришло. Кассандра почувствовала, что задыхается. Руки задрожали, ее охватил холод. Хотела бежать как можно дальше, как можно быстрее от этого ощущения. Не могла; вместо этого обернулась на восток и вперила взгляд в темноту.

– Началось, – шепнула она. И тут горизонт запылал.

Натаниэль Эверсон, князь Терила, был абсолютно доволен. Он лежал на пледе посреди разрушенного дома и через дыры в крыше смотрел на полное звезд небо. В городах небосвод никогда не казался таким чистым и полным чудес.

– Я счастлив, – сказал он.

– Я надеюсь, – ответила Клара, опираясь подбородком ему на грудь. – Я старалась.

– Да. Я еще никогда не видел, чтобы кто-то изгибал тело под такими углами. И вовсе не уверен, имеют ли право человеческие существа на такие подвиги.

– Я гибкая. И это лишь одно из моих достоинств.

– А еще ты очень умная, ослепительно прекрасная…

– Говори-говори.

– И… я и не думал, что кто-то сможет меня сделать таким счастливым. – Он замолчал, вглядываясь в ее глаза. – Что кто-нибудь когда-нибудь… И уж точно не здесь. Я думал, что мне придется перетерпеть в этом захолустье, дождаться, пока я получу плащ и смогу вернуться к жизни. И тут появилась ты… и, наверное, я никогда в жизни не был так счастлив, как сейчас.

– Даже несколько минут назад? – спросила она игриво.

– Ну, разве что… Я люблю тебя.

– Знаю. – Она улыбнулась. – Особенно принимая во внимание, на что я способна.

Натаниэль посмотрел на звезды.

– Знаешь, может, у меня плохая память, но что-то мне кажется, что из нас двоих я единственный, кто это говорит.

– Что говорит?

– «Я люблю тебя».

– Знаю. Я хотела, чтоб ты это повторил.

– Да, я понимаю и все еще жду ответа, который не будет просто подтверждением того, что ты меня услышала.

Клара встала с пледа и начала одеваться.

– И не на такую реакцию я надеялся.

– Да, извини меня. Просто я должна тебе кое-что сказать, и… я чувствую, что мне нужно быть одетой, когда я это буду говорить.

– Почему?

– Не знаю, наверное, я не могу выдержать наготы во всех смыслах, только в одном.

– Не понимаю.

– Я знаю.

Клара натянула платье через голову. Натаниэль, не зная, чем заняться, начал одеваться и сам. Только когда все вернулось на свои места, девушка посмотрела ему в глаза.

– Я не та, за кого ты меня принимаешь, – сказала она медленно.

– Извини?

– Я не аристократка. Я служанка-товарищ.

– О чем ты говоришь?

– Служанка-товарищ – это…

– Я знаю, что такое слуги-товарищи! Но ведь ты… Ты же…

– Дочь служанки и неизвестного отца. Служанка-товарищ Мюриэль Денен из Большого Порта. Мы с тобой даже виделись однажды, три года назад, когда ты приезжал в особняк Дененов. Весь вечер ты тогда флиртовал с Мюриэль и даже не заметил, что я там была. И неудивительно…

– Замолчи… Не говори ничего… Ты меня обманула…

– Ну я никогда напрямую не говорила, что я благородных кровей. Это вы все сделали такой вывод, поскольку…

– Нет! Ты меня обманула. Сознательно. Это была игра, да? Урок мне за то, что тогда тебя проигнорировал?

– Что? Нет, конечно же нет. Сначала это была игра, для нас обоих, но сейчас… Я хотела, чтоб ты знал, потому что… Потому что я тоже тебя люблю.

– Нет. Ты не имеешь права мне это говорить, и… Хочу… Я должен уйти… – Рванулся к выходу. Клара поймала его за руку.

Он оттолкнул ее чуть сильней, чем собирался – так, что она упала. Он хотел было ей помочь – но не мог.

– Не… Не прикасайся ко мне… Ты… Я любил тебя… – Он ушел. Не понимал, что делает, что говорит. Просто бежал.

Он вошел в круг света близ костров, слишком поздно осознав, что люди и плясовая музыка это последнее, чего он хочет. Повернулся, чтоб продолжить свой побег, но что-то привлекло его внимание. Горизонт озарило кровавое зарево.

– Пожар! – крикнул кто-то из толпы. – Рубежница горит!

Пепел сыпался с неба как снег. В воздухе висел запах гари. Дункан закрывал рот платком и с ужасом смотрел на размах разрушений, открытый восходящим солнцем. От Рубежницы остались лишь сожженные останки домов и изувеченные тела жителей.

– Еще повезло, что не загорелся лес, – сказал центурион Агревиус Эритус.

– Да, повезло, – ответил командир рекрутов. С того места, где он стоял, были видны три тела, насаженные на колья, и еще несколько повешенных на деревьях.

– Какие звери могли совершить подобное? – спросил судья Адриан.

– Наихудшая их разновидность, – ответил Натаниэль. – Люди.

– Лично я скорей не ощущаю, что отношусь к одному виду с этими дикарями. – Лицо Эдвина было таким белым, что казалось совершенно бескровным.

– В сумме сорок трупов, – доложил один из легионеров. – Выжившие говорят, что налетчики угнали с собой часть женщин и детей.

– В рабство, – догадалась Матильда.

– Надо идти за ними, – сказал Магнус.

– Куда идти? В Чащу? – поинтересовался Олаф.

– Если надо…

– Мы никуда не идем. Это приказ. Влезать в этот лес без многотысячной армии – самоубийство. Уверен, что господин центурион не хочет закончить так же, как бесславный генерал Варус.

– Однозначно нет, – подтвердил солдат. – Налетчики ударили ночью, во время праздника. Жителей застали врасплох, многих пьяными. Разрушения ужасны, но по факту скорей здесь прошла небольшая группа. Похватали трофеи и сейчас уже возвращаются домой. Думаю, мы их больше не увидим.

– Либо это была очередная группа разведчиков, – заметил Дункан. – Тогда через несколько недель нас может ожидать более сильный удар.

– Они не осмелятся напасть на район, который защищают мои легионеры. Небольшое отдаленное поселение на краю Чащи – да. Но не село размеров Новой Сребрницы или Новой Деревни. Это было бы самоубийством.

– Так или иначе, мы обязаны подготовиться, – принял решение Олаф, с гримасой боли массируя себе колени. – Даже если они не осмелятся атаковать села, в округе достаточно хуторов и одиноких ферм. Нам придется удвоить патрули, как на территории, так и вокруг поселений. На какое-то время люди должны будут воздержаться от вылазок в лес. Хуторянам придется рассмотреть временный переезд к родственникам, живущим в более людных местах.

– Как убедить людей оставить все то, на что работали всю жизнь? – спросил староста Борс.

– Скажи им, что это лучше, чем оставить жизнь, – предложил Князь.

Дункан заметил среди пепла деревянный меч, детскую игрушку. Наклонился, чтоб его поднять, и с ужасом заметил, что на рукояти игрушки все еще лежит отсеченная ладонь ребенка. Серый Стражник резко отшатнулся, едва удержав равновесие.

– Они заплатят за это, – услышал голос Магнуса. Когда обернулся, увидел на лице товарища решимость. – Заплатят. Все.

Целый день ушел на то, чтобы похоронить погибших. Когда наконец все завершилось, люди падали с ног от недосыпа, усталости и окружающей их ауры смерти. Но хуже всех, намного хуже всех пришлось Кассандре. Для остальных мертвые были только телами. Для нее они были печалью, болью, яростью. Она так и не смогла уснуть. Проворочавшись в своей кровати полночи, она наконец украдкой вышла наружу. На верхушке башни сидел на вахте Эдвин, но явно дремал. Она была одна на дворе, по крайней мере если считать живых. Медленно подошла к колодцу, присела на закрывающую его решетку и слушала. Она по-прежнему не могла выделить отдельные слова; более того, ей казалось, что звучат они на другом языке. Но понимала их печаль и страдания, иногда переходящие в вопли агонии. Слова сотен, а может, и тысяч тех, кто был тут перед ними. Конечно, это было не единственное такое место на свете. Совсем наоборот, места больших сражений, покинутые города, старые некрополи и даже некоторые кварталы в Драконьем Логове – места, где смерти накопилось так много, что действительность выталкивала ее наверх. Где духи не могли даже мечтать о покое. По крайней мере, так она себе это объясняла. Наверняка в книгах Люциуса нашлось бы другое, более ученое объяснение, но ей было неинтересно искать его. Это было ее место, ее голоса.

В таких местах она всегда чувствовала себя менее одинокой. Ее проблемы казались мелкими, несерьезными. Как они могли быть важными перед лицом столетий печали и страданий? Иногда она думала, что если сумеет понять голоса, то сможет им помочь, совершить тот единственный подвиг, который навсегда изменит ее жизнь. Касс знала, что мысль эта наивная и глупая, но она всегда поднимала девушке настроение. На самом деле ничто было не в силах помочь беднягам, заключенным под командорией. Какие бы преступления ни совершили они в своей жизни, их наказание продлится до конца света.

Когда взошло солнце, она все еще лежала, свернувшись, на решетке, все еще слушала голоса из колодца. Потянулась, как кот, и двинулась на поиски завтрака. Патруль сегодня ей предстоял только вечером, так что перед ней был целый день для того, чтоб чем-то занять мысли. Кассандра искупалась в озере, потренировалась в метании ножей и подкрадывании. Какое-то время провела, наблюдая за белым вороном, сидящим на крыше башни. Наконец около полудня заметила Люциуса с Амелией, сидящих на скамейке вблизи построек. Они что-то шептали друг другу, держась за руки. Касс присела на колодец, игнорируя долетающий оттуда шепот, бездумно коснулась опять своего плеча. Долго присматривалась к паре, представляла себе, что могла бы быть такой же, как они. Поймала собственную ладонь и начала ее понемногу ласкать, представляя себе, что это чужая ладонь. Что это ладонь…

– Это уже болезнь, – раздался голос Натаниэля. Затерянная в фантазиях Касс не заметила, как он подошел. Инстинктивно она перекатилась по решетке и спрыгнула по другую сторону колодца. – Трогать себя за ладонь, глядя при этом на других людей. Даже для тебя это ненормально.

– Я не… Это не твое дело. – Касс кивнула головой.

– Само собой, не мое. – В его голосе появилось что-то новое. Неприятное. Несмотря на это, она не отодвинулась, когда он подошел ближе.

– Интересно мне, кончаются ли эти ласки на ладони, – сказал он.

– Не твое дело. – Она попробовала отойти, но он схватил ее за руку. Хотела укусить его, но он оказался быстрее; схватил ее за шею и притянул к себе.

– Если ты мечтаешь о прикосновении, то могу тебе с этим помочь.

– Пусти…

– Ты ведь знала об этом, правда? Конечно, знала, вы столько времени проводите вместе. Наверняка не раз покатывались со смеху, обсуждая, какой я глупый, как легко мной манипулировать, да?

– Прошу тебя, – прошептала она, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Его прикосновение, казалось, обжигало.

– Прекрасно, наконец-то кто-то, умеющий правильно обращаться к высокородным, – заявил он с улыбкой и отпустил ее. Она немедленно отскочила на несколько шагов и выхватила один из ножей.

– Что здесь происходит? – взревел Магнус, подбегая к колодцу.

– Ничего, – ответил Натаниэль. – Просто мелкое недоразумение, правда?

Касс не ответила. Все еще сжимала в руке нож. Голоса из колодца замерли в ожидании.

– Мне не показалось, что это мелкое недоразумение. Не знаю, что с тобой происходит, Ната…

– Господин.

– Что?

– Что с тобой происходит, господин. Ты ведь обычно так ко мне обращался еще несколько месяцев назад, не правда ли? Конечно, в нашей ситуации это лишь формальность, но мне нравилась эта формальность, и ведь, несмотря на это, я позволил тебе и всем остальным ее отбросить. Удивительно, правда? С чего бы я так поступил?

– Не имею понятия, о чем ты вообще, но, если еще раз прикоснешься к Касс, я разобью тебе нос, господин.

– Касс не ребенок. В противоположность тому, во что тут все, похоже, верят. Я своими глазами видел, как она не колеблясь убила ножами двух наемников, и уверен, что, если б она захотела, я б уже был мертв. Только посмотри на нее, готова к атаке и совершенно безумна. Очередное жалкое приобретение для Серой Стражи.

– Магнус! – Дункан въехал верхом во двор. Как раз возвращался с Кларой из патруля. – Для тебя есть задание.

Кассандра убрала нож и украдкой удалилась. Настолько, чтоб исчезнуть с глаз, но при этом и дальше следить за развитием ситуации. Все еще чувствовала прикосновение Натаниэля на шее.

– Что случилось?

– Отец Норберт решил, что это прекрасный случай, чтоб выступить против Илидии.

– Может, он и прав, – вставил Князь.

– Так или иначе, он сейчас с толпой верующих в Стародубе, и тамошние жители вовсе этому не рады. Последнее, что нам сейчас нужно, это беспорядки. Поэтому бери Матильду и займись этим. Убеди священника вернуться домой со своими людьми. Я бы поехал сам, но, скорей всего, он посчитает меня слугой ведьмы.

– Отец Норберт здравомыслящий человек, и если послушаешь…

– Не сейчас. Когда нам не будет угрожать нападение склавян, я охотно сяду вместе с ним и Илидией и попробую решить их конфликт, но сейчас мне нужно спокойствие.

– Да, я займусь этим.

– Я поеду с ними, – предложил Натаниэль. – И так хотелось наведаться в Стародуб, а если вдруг дело пойдет плохо, то лишний меч может заставить некоторых призадуматься.

– Хорошо, только разберитесь там быстро и возвращайтесь. Магнус, я знаю, что ты можешь соглашаться с отцом Норбертом в вопросе Илидии, но в данную минуту это не имеет значения. Ты там будешь по моему приказу, и ты должен сделать так, чтоб ситуация успокоилась. Решить проблему Илидии и Норберта мы найдем время в будущем.

Люди стояли двумя группами друг напротив друга и громко переругивались. Горящие факелы, а также вилы и косы наготове свидетельствовали о том, что слова вот-вот перейдут в действия.

– Люди, успокойтесь! – закричал Магнус, въезжая между двумя группами. В каждой было по нескольку десятков человек.

– Не отдадим Илидию!

– Ведьма вас ума лишила!

– Тихо! Тихо! Отец Норберт, успокойте их!

– Тише, люди! – Священник подчинился приказу. – Серая Стража прибыла. Давайте послушаем их.

– Не дадим тронуть Илидию! – заявил староста Стародуба. – Ни вам, ни им!

– Спокойно, люди! Тут не будет никакой битвы. – Великан спрыгнул с коня и подошел к слуге Господа. Матильда и Натаниэль, оба с обнаженными мечами, заняли позицию между враждебными сторонами.

– Хорошо, что ты приехал, Магнус. Это уже начинало выходить из-под контроля.

– Что святой отец затеял? Нынче совсем не время для этого.

– Это самое лучшее время. Именно сейчас, когда ведьма призвала своих слуг-дикарей. Мы должны избавиться от нее, пока она не навлекла еще больше несчастий.

– Нет никаких доказательств, что она причастна к этому налету.

– Может быть, не непосредственно, но ведь есть какой-то повод, по которому Господь наслал на нас эти несчастья. Он дает нам знак, чтоб мы очистились, а иначе будем уничтожены. А она нечиста, мы все об этом знаем. Но некоторые из нас решили смотреть сквозь пальцы, потому что принимают услуги магии. Разве не с этим должны бороться Серые Стражники?

– Святой отец хорошо знает, что нет доказательств использования Илидией магии. По нашим сведениям…

– Ты же сам в это не веришь, мальчик. Она и есть зло. Может, и не выглядит монстром, но это делает ее лишь опаснее. Она уже нашептала в ухо твоему Дункану и обвела вокруг пальца местных. Манипулирует всеми нами. И если мы ничего не сделаем…

– Не тебе об этом решать, отче. Забирай своих людей и возвращайтесь по домам. Мы решим этот вопрос, когда минует угроза со стороны дикарей.

– Она нас разделяет.

– Нет, отче. – В голосе Магнуса зазвучала не позволяющая сопротивляться решимость. – Сейчас именно вы делите людей. А нам нужно объединение. Для блага всего этого сообщества и под мою личную ответственность, уступите. Пока. До того момента, когда вопрос можно будет решить. И я даю слово, что он будет решен, не позволю Дункану откладывать дальше.

– А если она тем временем учинит какое-то зло?

– Я возьму это на свою совесть. Вы сделали все, что в ваших силах.

Священник некоторое время колебался. Наконец принял решение. Повел своих людей прочь, обещая им, что это еще не конец.

– На твоей совести, – подчеркнул он, уходя.

– Спасибо, Магнус, хорошо, что вы их прогнали, – сказал староста Стародуба, когда его люди тоже начали расходиться по домам.

– Я сделал это не для тебя. Это просто неподходящее время для такого.

– Да уж, неподходящее время, дурное. Но Илидии они все равно не получат. Сколько я себя помню, она защищала наше село. Это добрая женщина.

Серый Стражник не ответил. Лишь попрощался кивком головы и оседлал коня.

– Вышло легче, чем я думала, – сказала Матильда.

– Потому что это еще не конец. Я всего лишь выиграл время. Возвращаемся, Дункан будет рад услышать об этом.

– Поезжайте, я тут еще кое-чем займусь, – поставил их в известность Натаниэль.

– Что-то конкретное?

– Да. Хочу лично проверить, о чем весь шум с этой самой ведьмой.

Ведьма оказалась не такой, как Натаниэль представлял себе. Сидящая в кресле-качалке полненькая старушка напоминала скорей добродушную няню. В помещении пахло корицей.

– Я разочарован, – сказал аристократ. – Ожидал чего-то более… ведьмовского.

– Ну извини, – ответила женщина. – Толпа с факелами уже разошлась?

– Временно, хотя рано или поздно вернутся.

– А ты чего, пришел за мазью для потенции? Или, может, за моей знаменитой настойкой? Разогревает, расслабляет, и ни похмелья, ни дурных воспоминаний.

– Не пригодится. – Натаниэль подошел ближе и заглянул старухе прямо в глаза. – Что ты сказала Кларе?

– То, что она хотела знать. Как она умрет. А детали – это наше с ней дело. Но мы с тобой оба знаем, что ты пришел сюда не с этим вопросом, так что давай к делу. В моем возрасте нет времени на пустые разговоры.

Юноша заколебался. Дважды открывал и закрывал рот, но наконец все же выплюнул слова:

– Как я умру?

– Ты сам выберешь свою смерть. И встанешь перед ней с мечом в руках.

– Само собой. Даже смерть не отважится прибыть без моего согласия. И правда, видимо, я какой-то очень особенный. – В голосе Князя появилась горечь. – Это хороший конец.

– Лучше, чем тот, который ожидает некоторых из твоих друзей.

– Товарищей, – поправил он. – В друзьях у Эверсонов лишь величие. Мой отец всегда так говорит. По крайней мере, он будет горд таким финалом.

– А ты?

– Я? – Он задумался. – А я куплю у тебя жбан этой настойки.

Солнце приближалось к зениту; лодки рыбаков из Глубиновки лениво ползли по озеру. Клара смотрела на них, сидя на деревянном помосте у командории. Наслаждалась покоем и хорошей погодой, пытаясь игнорировать собирающиеся на горизонте тяжелые грозовые облака.

– Все в порядке? – спросил Эдвин, подходя.

– Принимая во внимание, каким заботливым тоном ты это спросил, очевидно, что нет.

– Ну что же. Ночное дежурство и утренняя дрема, может, слегка и притупили мои чувства, но тем не менее мне удалось заметить, что вы с Натаниэлем больше не проводите время вместе. К тому же за весь вчерашний день вы не сказали друг другу ни слова. Само собой, это может вытекать из того, что мы были заняты захоронением почти полусотни жертв налета дикарей…

– Вижу, что твоя дедукция не имеет себе равных.

– Если честно, то я обратил на это внимание, лишь услышав, что наш Князь на редкость невежливо обошелся с Касс. По переменам в его поведении делаю вывод, что он наконец узнал правду.

– Всю правду. И в противоположность тому, что говорят святые книги, вовсе не почувствовал себя этой правдой освобожденным.

– А ты?

– Два дня назад я была дворянкой с Запада и у меня был собственный князь. Сегодня у меня нет ничего, так что, видимо, все зависит от того, как понимать свободу. Если это всего лишь очередное определение ситуации, в которой тебе нечего терять, то я просто исключительно свободна.

– Ну, не драматизируй, у тебя остались друзья, потенциальная карьера в Страже, великолепная коллекция платьев и незаурядная красота. Это решительно больше, чем есть у большинства людей. К тому же это еще не конец. Натаниэль покричит на людей, поведет себя как высокородный козел, натворит несколько глупостей, но когда он отведет душу, то поймет самый главный элемент всего этого. Правду о том, что вы любите друг друга и созданы друг для друга.

– Я солгала.

– Если рассматривать вопрос технически, то, скорей, не сказала правды.

– Я солгала. Высосала из пальца, сконструировала из ничего. Потому что хотела, чтоб он был моим, был при мне. Натаниэль обвинил меня в том, что я сделала это, чтоб ему отомстить, и думаю, что отчасти он был прав. Я это сделала, чтоб отыграться на них всех. Богатых аристократах с голубой кровью, которые всегда говорили, что я могу смотреть, но не прикасаться. Быть среди них, но не быть одной из них.

– И что в этом плохого? Это одна большая банда напыщенных сукиных детей.

– Ты прямо как революционер какой-то говоришь.

– О нет. Революции, на мой вкус, слишком кровавые и мрачные. И вдобавок такие, как я, легко могут потерять в них голову. Тем не менее, возвращаясь к твоей проблеме, я по-прежнему считаю, что ты ничего плохого не сделала. Солгала, потому что хотела быть счастливой. И твоя ложь его тоже сделала счастливым. Что в этом плохого?

– Ты прекрасно знаешь, что эта ложь не могла продолжаться вечно. Раньше или позже…

– Раньше или позже мы все умрем. Раньше или позже Господу надоест этот мир и все пойдет в задницу. Кого волнует, что случится раньше или позже? Вы были счастливы и влюблены, это единственное, что считается.

– Я и не подозревала в тебе романтика.

– Конечно, я романтик. Я и тут оказался именно из-за любви. Это печальный и трагический рассказ, но как-нибудь в другой раз. Но самое важное в этом рассказе будет то, что люди под влиянием чувств делают глупости, например разрешают себе врать.

– Есть разница между тем, чтоб простить, и тем, чтоб поверить вновь. Особенно притом что я не смогу ему обещать, что больше не солгу. Я это делала так долго… Сколько себя помню. Иногда даже сама путаюсь в этом вранье. Знаешь, за эти месяцы я иногда на самом деле забывала, что я – это не она, Мюриэль… Моя хозяйка. Мне действительно приятно было чувствовать себя ею, и мне даже казалось, что выходит лучше, чем у нее самой… Что я улучшенная версия Мюриэль. Если сейчас начну говорить правду, то сама уже не знаю, кем я буду.

– Я думаю, ты являешься тем, кем себя ощущаешь. Знаешь, у меня тоже есть некоторый навык вранья. Но если ты сама знаешь правду… Да нет, это все ерунда. Не важно, кто ты. Не важно, что думают другие. Важно, что ты его любишь. Это и есть правда, это единственное, что считается.

– Исключительно наивная мысль.

Клара встала и обернулась в сторону командории.

– Финальная правда в том, что он Эверсон. В его семье не бывает мезальянсов и скандалов. Независимо от исполняемой функции. Здесь, на краю мира, легко об этом забыть, но раньше или позже нам придется вернуться. Может быть, я смогла бы стать его любовницей, но мне этого недостаточно. Уже недостаточно. А он не пойдет против семьи, не бросит фамилию и связанных с ней обязательств. И в конечном счете все упирается в то, что он Эверсон, а я служанка, и мы не в одной из твоих баллад.

Люциус поднял ящик и с натугой перетащил его с телеги в амбар.

– Казалось бы, кто-то должен нам помочь, – сказал он, пытаясь восстановить дыхание.

– Все заняты на строительстве укреплений, – напомнила ему Амелия.

– Я бы не назвал эту ограду укреплениями. Если склавяне тут появятся, навряд ли она их удержит.

– Нолан вполне уверен в себе.

– Нолан сумасшедший. Собирается остаться тут один, только старик и женщины… Вам необходимо на какое-то время уехать.

– Ты знаешь, что Нолан не бросит своего хозяйства. Он старомодный.

– Скорей упертый. Кроме того… Даже если он не хочет уезжать, то это не значит, что ты тоже должна тут оставаться. Дункан наверняка согласится, чтоб ты на какое-то время поселилась в командории.

– На какое время?

– До тех пор пока не станет безопасно, или… Ты могла бы остаться насовсем.

– Люциус…

– Да, я знаю, что Нолан принял тебя после смерти твоего отца, но ты ему ничего не должна. Ты уже отработала свой долг, а я… Если стану Серым Стражником, то ты сможешь поселиться со мной. Получим комнату в командории, а может, даже дом, если попаду в более крупное подразделение. При Черной Скале есть несколько сел под контролем Ордена, и при многих крупных базах есть. А если даже не смогу зацепиться, то здесь, на Границе, да и на Спорных Землях, всегда найдется работа для человека, который умеет читать и писать. И я смогу содержать тебя и… – Он смутился. – Ну, семью.

– Хочешь пойти по следам Манфрея?

– Нет… Ну, то есть не сейчас. Но я думал об этом, и… ну знаешь, может, когда-нибудь…

– Это очаровательно, – заметил Натаниэль. Люциус только сейчас заметил, как тот подошел со стороны главного тракта.

– Натаниэль, что тебя привело?

– Я пришел в гости к внучкам Нолана. – Голос Князя был не слишком внятным, а походка не слишком ровной. В руке он сжимал жбан, из которого то и дело отпивал. – Я так подумал, ну где бы мне найти симпатичных девок, которые оценят то, что настоящий князь готов оказать их женственности честь своей благородной мужественностью, ну и они первыми пришли мне в голову.

Он улыбнулся сам себе.

– Ты пьян, – сказала Амелия.

– Красивая и наблюдательная, может, я лучше возьму тебя?

– Думаю, тебе надо возвращаться в командорию и протрезветь, – сказала девушка. – Если Нолан застанет тут тебя в таком состоянии, то ты быстрей сведешь интимное знакомство с его вилами, чем с внучками.

– Что не так с этими людьми? Неужели тут никто не уважает благородной крови? Я чертов князь, в Териле ни одной крестьянке не пришло бы в голову так со мной разговаривать. Это все из-за нее, правда? Эта сука уже всем растрепала. Небось покатываетесь со смеху от одной только мысли, да?

Люциус подошел к товарищу и попытался положить ему руку на плечо, чтобы утешить и успокоить. Никак не ожидал, что Натаниэль отреагирует сильным ударом в живот. Скорчившись от боли на земле, Монах лишь через минуту понял, что Князь обращается к нему.

– …высокородный. Так вот. Похоже на то, что ты, Магнус и все остальные голодранцы об этом забыли. Но я вам напомню. Напомню вам всем.

– Оставь его! – крикнула девушка.

– Не беспокойся, я и о тебе не забыл, – заверил ее Натаниэль.

Люциус с трудом поднялся с земли. Князь поймал Амелию за руки, пробовал не дать ей расцарапать ему лицо. Монах приблизился, все еще согнутый от боли, и ударил его в спину. Целился в почки, но удар получился слишком слабым. Сумел только обратить на себя внимание агрессора. Натаниэль выпустил девушку и ударил соперника кулаком в лицо.

Раз и второй.

Мир вокруг просиял звездами, а потом голова Люциуса столкнулась с землей. Несмотря на это, удары не прекратились. Очередные волны пронизывающей боли доносились из всех концов избиваемого тела.

– Я сделаю это, – долетел до него голос Амелии. – Только перестань его бить.

Ответа не прозвучало, но удары прекратились. Лежа лицом в землю, Люциус услышал удаляющиеся шаги. В направлении амбара. Боль была ужасной, совершенно парализующей. Сперва думал, что потеряет сознание. Это казалось даже хорошей идеей. Уснуть. Но он не мог. Амелия все еще была там. Он должен был ей помочь.

С трудом, намного тяжелее, чем в прошлый раз, он поднялся с земли. Сперва на колени. Потом встал. Припомнил о ноже, и это прибавило ему уверенности. Сделал один шаг, потом еще один, на третьем почти упал. И тогда увидел Натаниэля. Молодой аристократ вышел из амбара быстрым шагом. На лице была свежая широкая царапина. Люциус поднял дрожащую руку со стилетом. Князь просто подошел и забрал у него оружие, как игрушку у ребенка, а потом пошел своей дорогой. Амелия выбежала за ним и остановилась рядом с Люциусом. Под левым глазом у девушки появился синяк.

– Он… – Монах говорил с трудом.

– Ничего не сделал. Я расцарапала его, и тогда он меня ударил, а потом просто стоял там и смотрел. А потом вышел.

Люциус только сейчас осознал, что его ноги больше не в состоянии удерживать вес тела.

– Господи, ты нуждаешься в помощи…

– Это ничего… Я не смог тебя защитить…

Амелия схватила его за руку.

– Мне не нужен защитник. А вот тебе точно нужна перевязка.

Нападающий атаковал с могучим взмахом. Ошибка, слишком долго замахивался. Матильда метнулась вперед и ударила его собственным телом, а когда он покачнулся, добавила в лицо рукоятью меча.

– Слишком медленно, – сказала она, пока Манфрей поднимался с земли, массируя челюсть. – Еще раз.

На этот раз он начал кружить вокруг нее. Чертил оружием в воздухе круги, пытаясь обмануть ее. Эту технику он подсмотрел у Натаниэля. Но не отдавал себе отчета в том, что она эффективна, лишь если противник думает, что ты реально готовишься к атаке. Проблема Манфрея состояла в том, что он слишком много думал. Пробовал припомнить все те советы, что давал ему Дункан. Но это была тренировка не интеллекта, а инстинкта. Матильда снова метнулась вперед, Манфрей попятился, сразу забывая обо всех уроках. Он парировал несколько первых ударов, но даже не попытался вернуть себе инициативу. Просто защищался, пока не случилось неотвратимое. Его деревянный меч взлетел в воздух и приземлился у старого колодца.

– Да что с тобой сегодня творится? Даже Касс дерется лучше.

Сидящая на колодце девушка опровергла это, покачав головой.

– Да ничего, я просто какой-то несобранный. Ну, знаешь, армия дикарей, которую мы ждем, и тому подобное.

– Так тем более надо собраться. Не время на глупости.

– Хорошо. – Он поднял меч и вернулся на свое место.

– Что опять?

– Ничего.

– Я же вижу, что ты какой-то надутый. Опять, что ли, из-за этого признания твоего?

– Нет… Да, – признал он неохотно.

– О господи.

– Ну потому что я не понимаю, чего ты не соглашаешься? Ведь Серым Стражникам можно вступать в брак, я у Люциуса спрашивал. А если вдруг не зацепишься за плащ, то мы всегда можем поселиться здесь и…

– И что? Буду стирать, готовить и штопать тебе подштанники? – перешла она в атаку.

– Нет, я же пробовал твою стряпню. Но зато я прекрасно готовлю. А со штопкой, если это тебе так мешает, то…

– Да не в том дело, что мешает. Я… не умею, – признала она, несколько смутившись.

– Что?

– Не умею. Штопать, готовить, стирать и что там еще жёны делают. Я не умею. Только бить людей.

– И?

– Что «и»? И что за жена из меня получится? А если получу плащ, так еще хуже. Даже не знаю, куда меня пошлют, может, на другой конец света. И что, ты поедешь со мной?

– Хоть в ад, – твердо ответил он.

– Ну дурачок же. Это сейчас ты так говоришь, чувства в голове кипят. Но пройдет несколько лет, и подумаешь, что лучше было б какую-нибудь крестьянку подцепить, такую, что умеет по хозяйству чего сделать, а не только…

С досадой почувствовала, что ее глаза наполняются слезами. Неохотно продолжала:

– Слушай, так всегда было. Я умею только ранить людей, дословно. Сколько себя помню, я всегда была крупная, сильная и хорошо дралась. Четыре брата у меня было, и ни один со мной равняться не мог. Пока мои сестры учились готовить да шить, я с деревянным мечом бегала да соседей била. Вот такая уж я, и так живу. В четырнадцать лет я в наемники поступила. Они через нашу деревню проходили, и несколько из них попробовали пристать к местным девкам. Ну я им и напинала как следует. Командиру это понравилось, и он меня принял. А потом уже были только бои да кровь, и… Вот я, вот и все, что я такое. И тебе это не нужно.

Минуту, что казалась вечностью, они стояли в молчании. А потом Манфрей заговорил, и на этот раз нашел все верные слова.

– Дурочка. Ты тут про штопку да готовку, как будто это какое-то значение имеет. Да по херу оно мне. Если б я хотел крестьянку, что стирать умеет, уж нашел бы себе какую-то. Без проблем. Но я хочу тебя. И мне без разницы, кем ты там была и что о себе думаешь. Потому что ты лучшее, что со мной в жизни случилось, и… И, курва, ты идеальна. Такая как есть, и такую тебя хочу. Вот такие мы простаки. Подходим друг другу. И ты тоже небось хочешь быть со мной. И если так, то я уж не знаю, что еще тут считается. Потому… потому что я, курва, люблю тебя.

Матильда выронила меч. А потом подошла к Манфрею и поцеловала его. И это был самый честный поцелуй в ее жизни.

– Это все еще не означает «да», – подчеркнула она.

– Но и не означает «нет».

– Однозначно не означает «нет».

Натаниэль был пьян. Не имел в отношении этого никаких сомнений. Иначе не получалось объяснить тот факт, что он идет посередине дороги с закрытыми глазами, громко распевая исключительно пошлую песенку о мужчине, выглядящем как женщина.

– Кто идет? – крикнул кто-то, грубо прерывая очередной куплет. Трудно, впрочем, сказать – который.

– Князь Терила, – ответил Натаниэль, открывая глаза. Перед ним стояли два исключительно бедно выглядящих легионера.

– Ясно, а может, сразу сам Император? – Один из мужчин явно проявлял скептицизм.

– Обожди, Зютек, это же тот Серый Стражник. Ну тот, который в самом деле князь, – заметил другой.

– Да где там, Флавиус. Какой из него князь, пьянчуга какой-то… Хотя, может, и так. Вон и перстень на пальце.

– Говорю тебе, Зютек, это он. Точно он, как господь свят, он. Это ведь ты, правда?

– Натаниэль Эверсон, князь Терила, – поклонился Серый Стражник и сделал очередной глоток из жбана.

– Я Флавиус, а это Зютек. Мы легионеры, в патруле.

– Все ли в порядке? – спросил Зютек, подходя ближе.

– Я пьян, посреди полного захолустья, и темнеет, а я тут с вами разговариваю… И еще я избил своего друга, по крайней мере, мне кажется, что он был другом. Трудно сказать, у меня раньше ни одного не было. А потом почти сделал что-то, что еще хуже. Действительно собирался сделать что-то еще хуже.

– Что с лицом у тебя?

– Не важно. О чем я говорил?

– Ты сделал что-то плохое.

– Вот именно. И почти сделал что-то, что еще хуже.

– Может, нам стоит проводить тебя до командории? Скоро будет темно.

– О нет. Я туда не вернусь. Может, в Легион вступлю. Вы как в Легион попали?

– Ну так. Мы были в городской страже, в одном городе, – начал объяснять Зютек.

– Очень хороший был город, спокойный такой.

– Ну вот да. А потом один рыцарь поубивал кучу людей, и мы сбежали. И искали новую работу.

– И этот идиот предложил Легион.

– Тихо, – перебил Натаниэль. – Слышите? Кто-то едет. Это всадники. Два… три коня. О, их уже и видно.

– Это Серые Стражники небось, – сказал Флавиус. – Узнаю того здорового, и женщину, ту, с сиськами. Злые, кажись.

– Спокойно, я бы больше боялся того, что едет первым. Это Дункан, мой бесстрашный вождь. Такое впечатление, что отчего-то он давно хотел меня ударить. И уже, наверное, когда-то это сделает. Но это ничего, я с ведьмой говорил и знаю, что, пока меча не достану, мне ничего не грозит.

Дункан остановил своего скакуна прямо перед Князем. Плавным движением соскочил с седла и ударил. Потом еще и еще. Натаниэль даже не защищался, его тело сперва попыталось удержать равновесие, но довольно быстро отказалось от этой идеи и рухнуло наземь. С этого момента удары кулака сменились пинками, но ненадолго. Эверсон поднял голову и увидел, что Матильда оттаскивает Дункана в сторону.

– Хватит ему уже, – сказала женщина. – Довольно.

– Ты там цел? – спросил Магнус, наклоняясь над товарищем.

– Скорее да, алкоголь приглушил боль…

– Вот и хорошо, – сказал Великан и тут же с размаху пнул Натаниэля прямо в нос. Что-то явственно хрустнуло, а голова аристократа отлетела назад, как тряпичный мяч. На этот раз действия алкоголя оказалось недостаточно, потому что Князь с удивлением обнаружил, что визжит от боли.

– Ну вот теперь уже точно ему хватит, – сказал Флавиус тоном знатока.

– Вот видишь, а ты хотел в Стражу идти. В Легионе таких вещей не бывает, – заверил Зютек. – Уж если бьют, то по уставу, по распорядку. А не так, посреди дороги.

– Вы двое, – обратился к ним Дункан, которого Матильда наконец отпустила. – Занимайтесь чем занимались. Магнус, грузи нашего высокородного на коня. Завтра с утра его ждет долгий патруль.

Натаниэль мечтал о смерти. Ведьма соврала, от ее настойки осталось очень солидное похмелье и очень явственные воспоминания с прошлого вечера. Матильда, правда, вправила ему нос, но боль ни в малой степени не проходила. Горело у него все, а лицо распухло так, что утром он не узнал себя в зеркале. Каждое движение открывало ему все новые синяки на разных частях тела. А еще хуже оказалось моральное похмелье, хотя этого Натаниэль не был готов признать даже самому себе. Возвращался к мысли о том, что всему виной алкоголь, никогда бы не позволил себе такого в нормальном состоянии. Хотя почему бы и нет? Он был князем, Эверсоном из Терила. С чего бы ему отказала любая женщина?

– Как ты, держишься? – спросил Эдвин с улыбкой пересмешника.

Чертов бард получал слишком много удовольствия от этого патруля. Хотя уж лучше это, чем непримиримое молчание Магнуса, едущего с другой стороны. И молчание остальных перед тем, как выехали. С утра все смотрели сквозь него. Максимум – бросали осуждающие взгляды. Кроме Клары. В ее глазах он видел сочувствие. Неужели он действительно стал так жалок, что сочувствовал ему кто попало?

Это все ее вина, позволил ей обмануть себя, манипулировать собой, почти забыл, кто он такой. Чувствовал, что слишком много позволял им все эти месяцы.

Он наклонился, его стошнило. На себя и на коня. Хотел что-то сделать с этим, но был слишком усталым и больным.

– Мне кажется, один удар по голове был все же лишний, – сказал Эдвин.

– Слышите? – прервал его Магнус. – Звуки боя.

Натаниэль поднял голову и прислушался. Шум действительно был похож на шум боя. И где-то совсем недалеко. Скорее всего, на одной из боковых дорог, отходящих от главного тракта.

Осторожно двинулись вперед, но не проехали далеко. Буквально через несколько метров из-за деревьев выбежала пара легионеров.

– Спасите! Убивают! – заорал Велин при виде Стражников. – Засада!

– Успокойтесь! Что там происходит? – спросил Магнус.

– Засада. Из леса выскочили, на наш патруль. Мы еле успели убежать.

– Сколько их?

– Не меньше десяти. А скорей, больше. Может, пятнадцать или двадцать…

Натаниэлю осточертел этот разговор. Голова болела просто невыносимо, он чувствовал, что сейчас его снова вырвет. Он вынул меч и двинулся в сторону, с которой доносились звуки боя.

– А ты куда? – спросил Эдвин.

– Как куда? На помощь. Разве же мы здесь не для того, чтоб помогать малым сим?

– Ты не особо им поможешь, дав себя убить.

«Но зато помогу всем в этой чертовой командории», – подумал Натаниэль.

– Слава или смерть! – вскричал он и рванулся вперед. Его товарищи заколебались, но все же двинулись следом. Ему было все равно, он не нуждался в них, не нуждался ни в ком.

Он выскочил из-за поворота и увидел группу дикарей, срывающих оружие с мертвых легионеров. Увидев его, они бросились в лес. Он не мог въехать за ними в заросли, поэтому просто остановился посреди дороги.

– Вылезайте, трусы! – заорал Натаниэль, когда мимо его уха просвистела стрела. Он попробовал спрыгнуть с коня, но тело отказало ему, и он просто упал, крепко приложившись к земле. Меч с гербом рода Эверсонов на навершии отлетел куда-то вбок. Маркус с Эдвином двинулись было на помощь, но град стрел заставил их отступить. Натаниэль пытался подняться и дотянуться до оружия. Нужен был меч, ибо ведьма сказала, что безоружным не погибнет. Не успел. Крепко сбитый дикарь в шлеме легионера подбежал к Князю и ударом дубинки опустил над ним темноту.

Дункан сидел на старом каменном колодце и размышлял. Конкретнее, искал способ, какую-то зацепку в уставе, которая позволила бы ему окончательно списать Натаниэля из командории. К сожалению, получалось, что из списка рекрутов князя Терила вычеркнуть непросто.

– Ты не должен сидеть на колодце, – сказала Касс, подходя ближе.

– Почему?

– Это плохой колодец. Много людей в нем погибло.

– Ну так для этого на нем решетка, чтоб никто не упал.

– Ты глупый. Решетка нужна для того, чтоб мертвые не могли выйти, – сказала девушка тоном человека, объясняющего очевидные вещи. – Думаешь о Натаниэле?

– А сейчас ты еще и мысли читаешь?

– Да нет, по выражению лица видно. У тебя всегда такое выражение, когда ты о нем думаешь. Выглядишь в такие моменты, будто нюхаешь что-то вонючее.

– Как у Клары дела?

– Грустит. И все никак не хочет рассказать, отчего Натаниэль так нервничает. А он очень нервничает.

– Он схватил тебя вчера, да?

– Да ничего, я немного испугалась его, но он ничего мне не сделал.

– Потому что Магнус ему помешал.

– Я думаю, он и так бы ничего не сделал.

– Уверена? – Дункан многозначительно посмотрел в сторону Люциуса. Тот как раз сидел на лавочке под башней и чересчур громко стонал, когда Амелия накладывала ему на синяки целебную мазь.

– Я думаю, он потерянный, неприкаянный. Все мы здесь, пожалуй, такие, ну, кроме тебя… и, может, Матильды. Взгляни на остальных. Мы все были иными, в чем-то невинными, дикими. Люциус жил на острове с книжками и лысыми старцами, Магнус служил другим людям, Эдвин и Клара жили в больших городах, а у Натаниэля была куча слуг, огромный дворец и все его слушались. И каждый работал только на себя. И все были невинны, кроме меня. Я когда-то заблудилась во дворце Эверсонов. Очень было страшно, потому что я туда как раз нелегально прокралась, а это не самый лучший момент, чтоб заблудиться.

– Ты залезла во дворец владыки Терила?

– Только один раз. И только потому что один старик мне пообещал еды, если принесу медальон, который когда-то ему принадлежал. Но когда я его добыла, то оказалось, что никакого старика вообще не было. Это был то ли дух, то ли голос в моей голове, трудно сказать.

– А с медальоном ты что сделала?

– Я вернула его. Ну, то есть бросила его обратно через стену вокруг дворца.

– Нам когда-нибудь придется серьезно поговорить о том, что ты еще делала, пока сюда не прибыла.

– Эй! – закричала Матильда с верхушки башни. – Патруль возвращается! Всего двое, и гонят что есть сил!

Буквально через несколько минут Магнус с Эдвином влетели во двор командории. Только тут замедлили коней и наконец остановились у колодца.

– Схватили Натаниэля! – крикнул Эдвин.

– Кто? – спросил Дункан.

– Дикари.

– Что?

– Мы попали на засаду дикарей, – более спокойно доложил Магнус. – Они разбили патруль Легиона. Натаниэль решил атаковать.

– Один?

– Мы поскакали за ним, но врагов было слишком много, и у них было слишком много луков.

– А Натаниэль? – подбежала Клара.

– Он упал с коня. Потом кто-то его оглушил. Наверняка забрали его с собой. Это было недалеко отсюда. Скорей всего, у них не было коней, так что мы еще сможем их перехватить, пока не скроются в Чаще.

– И что тогда? – Дункан был настроен скептически.

– Как что? Отобьем его. Их было человек десять, может, чуть больше. Мы сможем это сделать.

– Ну, это если по пути к ним не присоединится другой отряд или не выведут нас на засаду. Слишком уж много неизвестных.

– А будет еще больше, если мы их не догоним, – включилась в разговор Матильда. – Тогда Натаниэль сгинет в стране склавян и мы никогда его больше не найдем.

– Мы не можем оставить его дикарям, – подтвердил Магнус.

– По вашим словам выходит, что он сам выбрал свою судьбу, атакуя в одиночку целый отряд.

– Тем не менее мы не можем оставить его на милость этих животных. Натаниэль все еще один из нас.

– Это слишком рискованно. Бросаться так вперед, не зная, что перед нами – мы можем все там и погибнуть. И для чего?

– Олаф… – попробовал Магнус.

– Олафа тут нет. Уехал на совет со старейшинами деревень, то есть к этой минуте наверняка уже весьма нетрезв. Мы можем поехать в лагерь Легиона и попросить их о…

– Тогда мы не успеем, – сказала Клара. – Я знаю, что ты его терпеть не можешь и хочешь, чтоб его постигло наказание за то, что он сделал Люциусу, но он все еще один из нас. Мы не можем просто его оставить.

– Он сам выбрал себе эту судьбу. И вдобавок еще подверг риску Магнуса и Эдвина. Натаниэль неконтролируем. Может, и лучше, что…

– Не могу поверить, что ты это говоришь, – сказала Клара. – Знаешь что? С меня хватит. Я еду к нему на помощь. Не знаю, как вы.

Магнус и Матильда без слов двинулись за ней.

– Извини, я не хочу потом ругаться с его духом, – сказала Касс и тоже отправилась в сторону конюшни.

Эдвин присоединился к ней. Дункан криво усмехнулся. Неожиданно услышал голос Люциуса:

– Я с ними.

– Ты шутишь, еще и ты? После того что он тебе сделал? – возмутился командир рекрутов.

– Натаниэль заслуживает наказания, и я не знаю, смогу ли его простить. Но он один из нас и не заслуживает такой судьбы. К тому же я уверен, что ты уже распланировал ему наказание на несколько месяцев вперед. Жаль будет пропустить.

Дункан ругнулся.

– Во-первых, ты не в таком состоянии, чтоб куда-то идти и кому-то помогать. Во-вторых, в вашем героическом порыве сердца вы даже не взяли необходимого снаряжения. Магнус, Матильда, Эдвин! Идите в оружейную. Берем броню, луки, арбалеты, много стрел и болтов. Касс, беги за своими ножами, всеми. Клара и я приготовим коней.

– Значит, едешь с нами. – Эдвин с облегчением выдохнул.

– Я это делаю не ради него. Просто кто-то должен вас оттуда вытащить живыми. Если при случае спасем этого урода – ну что ж, не повезло.

Яромир был доволен собой. Ему не только удалось раздобыть для своих людей снаряжение получше, но и взять пленного. И причем Серого! Риск вполне окупился, хотя Лютошал скорее не одобрил бы такого поступка. С возрастом вождь Сыновей Змеи стал слишком осторожен. Хотя и до сих пор гуляли истории о том, какими смелыми были его рейды в молодости. Но это ничего, времена меняются, и теперь пришла очередь Яромиру добыть свою славу.

Они шли лесом в направлении границы Чащи. Пленник с трудом успевал за ними, и люди Яромира боялись, что он слишком замедляет их движение. Глупцы, они ощущали суеверный страх перед Серым. Это всего лишь человек, очередной барчук с Запада. Идиот, который сам попал им в руки. И к тому же кто-то его уже сильно избил. Склавянину было интересно, кто и за что, но пока он воздерживался от вопросов. Не хотел выдавать, что знает проклятый язык драконоубийц. Нельзя допросить кого-то, кто не понимает вопросов.

Однако мужчина понимал. Языку его научил старый жрец их Господа, Деуса, которого отец держал в рабстве. Но теперь, когда безопасное убежище было уже близко, командир рейда почувствовал себя так уверенно, что решился на разговор.

– Ты быть Серый, – улыбаясь, заговорил он с пленным.

Тот явно удивился, но ответил:

– Серый Стражник. Да, почти. Я рекрут.

– Что?

– Рекрут. Это значит, что я еще не заслужил плащ. Что только должен доказать, чего стою. – Мужчина усмехнулся, как будто эта фраза его позабавила.

– В таком случае ты делаешь говно работа.

– Безусловно, это не наилучший мой момент.

– Будет худший. Ты теперь будешь раб.

– Скорей умру, чем буду служить таким животным, как ты.

В голосе пленника послышалась излишняя самоуверенность. Яромира это ничуть не смутило, он слышал заявления и посерьезнее, сказанные еще более решительным тоном. По большей части это были брошенные на ветер слова.

– Тогда ты умереть. Жрецы всегда хотеть хороших жертв. Для богов. Мы иметь много богов, потребовать много жертв.

– Да, я слышал о ваших богах. Не слишком тороплюсь с ними встретиться.

– Ты быть богатый?

– Что?

– Ты иметь хорошие одежды. Отличные башмаки, – Яромир указал на свои ноги. – И меч, такой с рисунком на острие.

– На нем выгравирован герб моего рода.

– Именно, значит, ты богатый.

– Мой отец.

– Очень богатый?

– Наверняка богаче всех, кого ты встречал.

– У Лютошала большая хата, и золотые кольца, и цепи, и трон. А раз я был в городе у Гракха, у него весь город свой. И десять десяток воинов, что только ему служат. Твой отец имеет больше?

– Это твой командир?

– Лютошал? А да, это наш вождь. Скоро прибыть тут с главными силами. Три, может, даже четыре десятки десяток.

– Четыреста человек?

– Воинов, налетчиков. Сыновья Земьи.

– Земьи?

– Земьи, – подтвердил склавянин, закатывая рукав и демонстрируя освященную татуировку змеи, которую перед рейдом ему сделал один из жрецов.

– А, этой Земьи.

– Да, Сыновья Земьи быть лучши налетчики. Перун нас любит. А я, Яромир, повести штурм. Это быть мой победа.

– Уверен, что местные это оценят. Тем не менее, если послушаешь меня…

В воздухе разнесся крик какого-то не вполне понятного зверя, сигнал о том, что задний дозор с чем-то столкнулся. Воины мгновенно достали оружие и сбежали с тропки. Яромир толкнул пленника в руки Ратибора, а сам бросился в тыл. Уже через несколько шагов услышал шум скачущего коня. Жестом велел товарищам приготовить луки. Через несколько минут из-за деревьев появился конь. Без наездника. Один из воинов подбежал к скакуну и схватился за поводья.

– Он один, – успел еще сказать, а затем стрела пробила ему горло.

Внезапно стрелы полетели со всех сторон, сбивая все новых воинов. Только сейчас Яромир понял, что они попали в засаду. Однако было уже поздно, воины разбежались кто куда, одни сражаясь, другие в панике.

Яромир решил, что нужно спасать пленника, но пока бежал меж деревьев, заметил цель получше. Это была та самая брюнетка, за которой он наблюдал несколько месяцев назад, или какая-то другая, но достаточно на нее похожая. Она шла за грозно выглядящим великаном, вооруженная только глупым узким мечом. Легкая добыча. Битва могла быть и проиграна, но налетчик не собирался возвращаться в Чащу с пустыми руками.

Проще некуда, подумал он и прыгнул в кустарник, пытаясь обойти Великана. С этого расстояния уже мог яснее присмотреться к девке. Вместо платья на ней были кольчуга и штаны, но это наверняка была именно она, та самая. Когда женщина приблизилась, Яромир выскочил из кустов и с боевым кличем напал. Не ожидал сопротивления, поэтому его удивило, что брюнетка не побежала с криком, а перешла в атаку сама. Воин парировал удар, потом второй. Попробовал перехватить инициативу, но она была слишком быстрой. Прижала его к дереву, ударила еще несколько раз и, наконец, пробила защиту. Острие ее смешного бабского мечика ударило Яромира в лицо.

Мужчина упал на землю, хватаясь за раненую голову. Ничего не видел, а кровь обильно текла у него сквозь пальцы. Чуть откатился и с трудом открыл один глаз. Второй упорно отказывался подчиняться. Огляделся. Бой явно подходил к концу, брюнетка куда-то исчезла.

– Ты жив? – спросил Миловит, выбегая из-за кустов. – Ох и дали нам.

– Мое лицо.

– Покажи. О курва! Кажется… кажется, глаз выбит… Надо бежать, Яромир. Большинство людей уже сбежало. Остальные мертвы.

– Веди, – приказал он и с трудом поднялся. Перун дал ему сегодня урок, быстро он его не забудет.

Натаниэль с силой врезался в дерево. Это был не самый тяжелый удар из тех, что он перенес за последние сутки. Собственно, на этом этапе готов был признать его одним из слабейших. Вокруг, совершенно очевидно, шел бой, однако вездесущий кустарник затруднял оценку того, кто с кем дерется и, главное, кто побеждает. Могучий склавянин, что толкнул его в дерево, сейчас стоял с глупым выражением лица и озирался вокруг. Приказы Яромира, или как бишь его, явно касались только охраны пленника. Натаниэль начал даже было без особенного энтузиазма рассматривать планы побега, когда его охранник просто упал. Лишь подойдя ближе, Князь заметил, что из глазницы мужчины торчит нож. Натаниэль знал только одного человека в округе, кто мог бросать клинки с такой точностью.

Касс появилась рядом абсолютно бесшумно. Не сказала ничего, лишь приставила Натаниэлю нож к горлу и уперлась взглядом в его лицо.

– Я прошу прощения, – сказал Серый Стражник, потому что больше ничего не пришло ему в голову. Он очень устал и хотел только спать.

Девушка усмехнулась и плавным движением перерезала путы, стягивающие его ладони.

– Спасибо. – Он поднял с земли меч убитого склавянина. Бой вокруг стихал.

Одиночные фигуры мелькали в зарослях, но распознать их он не мог. Касс отправила еще несколько ножей меж стволов; раз или два, кажется, даже в кого-то попала.

– Чисто! – донесся голос Дункана.

– Чисто! – ответил Магнус.

– Сюда, быстро! – закричал Эдвин.

Кассандра тут же рванулась в ту сторону, откуда доносился его голос. Натаниэль хотел не отстать от нее, но не сумел. Вместо этого потащился за девушкой, волоча ноги. Миновал еще несколько тел и начал подниматься на покрытый лесом холм, на котором стояли остальные Серые Стражники. Окружали что-то лежащее на земле. Только когда он поднялся на вершину, понял, что это был человек. Женщина.

– Надо спешить! – кричал Эдвин.

– Я приведу коней, – предложила Клара.

– Поздно, – сказал Магнус.

– Нет! – Касс упала на колени у тела. – Она не может… Она такая сильная! Она не может…

Матильда лежала на пропитанной кровью земле. Сломанный клинок торчал из ее груди.

– Это конец, – сказал с горечью Магнус. – Она уложила троих.

Указал на лежащие вокруг трупы.

– С четвертым чуть-чуть замешкалась. – Он наклонился и закрыл ей глаза.

Дункан обернулся и посмотрел на Натаниэля. На его лице отражался еле контролируемый гнев.

– Это ты! Это твоя вина! – Он подошел ближе, сжимая кулаки. – Нас бы даже тут не было, если бы не твоя дурость!

Он схватил Князя за одежду, подтянул ближе и бросил на колени возле тела Матильды.

– Посмотри на нее! Это должен быть ты! Ты должен быть мертвым вместо нее!

Натаниэль не ответил. Нечего было ответить.

– Я приведу коней. – Голос Магнуса прервал тишину, лишь когда мрачное молчание осталось единственной реальной вещью вокруг. – Заберем тело…

– Нет, – возразил Дункан. – Он ее будет нести, всю дорогу до командории.

– Ты посмотри на него, он сам-то туда не дойдет. Какое там донести…

– Это приказ. Он донесет ее и похоронит. Один.

– Это сумасшествие, – уперся Эдвин.

Натаниэль не мог больше слушать их перебранку. Он с трудом поднял тело Матильды и встал. Руки почти сразу начали неметь, ноги тоже, но это ничего. Он уже привык к боли. Сделал первый шаг, потом второй, третий. Возвращался домой, и только это считалось.