Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
В последнее время я часто думаю о СПИДе. Надеюсь, человечество больше никогда не столкнется со столь разрушительной эпидемией. В 2017 году от последствий этого заболевания умер один миллион человек, а с самого начала эпидемии заразились 36 миллионов. В целом ВИЧ погубил приблизительно население Канады.
Подобно тому, как раньше наше общество переложило войну на плечи молодых людей, считавших себя в долгу перед нашей страной — в отличие от растущего сегодня поколения, которое считает, что страна обязана им, — мы дистанцировались и оградили себя от большей части страданий и борьбы со СПИДом. Ее называли болезнью геев — и нам просто удобно считать безответственными людей, которые на самом деле стали ее жертвами. На мой взгляд, реакция американских граждан на эту катастрофу останется темным пятном в нашей истории.
В 1985 году, сидя в столовой университетского братства, я читал статью в Los Angeles Times об ученых, которые добились успеха в создании вакцины от ВИЧ. Эта новость означала конец абстрактной беды под названием СПИД, к которой никто из нас не имел никакого отношения. Однако это был еще не конец. Каждый из нас знает нескольких человек, которые умерли от последствий этой болезни.
ВИЧ — идеальный вирус: он распространяется половым путем. Я намекаю на то, о чем все восемнадцатилетние парни всегда думали и чем занимались. Теоретически все молодые люди — его агенты и воины. Наше поколение находило себе слабое утешение в том, что СПИДом болеют люди нетрадиционной сексуальной ориентации, а также в том, что никто из нас не был знаком ни с одним из них. Тем не менее, как выяснилось, мы были с ними знакомы. Многие были гомосексуалистами. Просто большинство гетеросексуалов не знали об этом. Любой, к кому вы испытывали симпатию и кто казался нормальным, не мог быть геем, поскольку тут же попал бы в категорию извращенцев. Гомосексуалистом точно не мог быть никто из наших знакомых.
В 1980-х годах в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе невозможно было открыто признать себя геем, каким бы храбрым и уверенным в себе вы ни были. Гомосексуализм считался чем-то противоестественным. Мы были юношами и девушками из образцового университета — примером всего разумного и благопристойного; здесь не было места отклонениям от нормы.
Близились времена, когда к геям стали относиться толерантнее. Их еще не принимали, но терпели. По окончании университета несколько моих друзей сообщили о своей гомосексуальности. СПИД охотился на них, подстерегая повсюду и нанося удары. Болезнь могла поразить любого: инцидент с заражением донорской крови показал, что ВИЧ опасен не только для геев. Оказывается, вирусом поражена примерно половина жителей страны, страдающих гемофилией. Гетеросексуальные люди тоже могли подхватить его. Незащищенный секс означал несколько дней волнения, после которых наступала стопроцентная уверенность в том, что вы заразились.
Однажды я прочитал о концепции Даниэля Канемана о быстром и медленном мышлении. Наше быстрое мышление приносит пользу, но лишено тонкостей. Медленное мышление позволяет учиться и развиваться; оно информирует быстрое мышление… я так думаю. Учеба в колледже стала для меня периодом быстрого мышления. Гомосексуалисты назывались «гомиками», а словом «гей» презрительно описывали нечто слабое и противоестественное. Десятилетие после окончания колледжа ознаменовалось переходом к медленному мышлению: мы узнали, что многие из тех, кого мы любим, геи. У них были те же надежды и проблемы, что и у нас, только их преследовала новая чума, а друзья умирали.
После продажи первой интернет-компании Aardvark мы с бывшей женой переехали из дома с двумя спальнями в Потреро-Хилл в дом с пятью спальнями в районе Ной-Вэлли. Этот дом расположен недалеко от того места, где сейчас живет Марк Цукерберг. Я ненавижу себя за то, что продал его, поскольку, во-первых, наверняка он стоит теперь не менее 10 миллионов долларов и, во-вторых, мне доставляло бы огромное удовольствие сидеть на крыльце в спортивном костюме и кричать соседу: «Как дела, кремлевская подстилка?» Но я отклонился от темы.
В магазине Castro, куда мы отправились за мебелью для наших пяти спален, повсюду сновали тени. Это были мужчины 30–40 лет, болезненно худые, с язвами по всему телу. Тридцатипятилетние мужчины выглядели на восемьдесят и были на грани смерти. Призраки окружают нас.
Принято думать, что в преддверии кончины можно порассуждать о долгой благополучной жизни и почувствовать любовь, которую вы отдавали и получали. Жизнь и тела этих молодых людей разрушил вирус. Она прошла в обществе, которое решило, что на самом деле они не жертвы. Незадолго до этого нашим президентом был Рейган, и за восемь лет пребывания в Белом доме он ни разу не произнес слово «СПИД».
Вот имена моих университетских друзей, заразившихся ВИЧ:
Первым ушел из жизни Билл Ааронс. Он заразился вирусом из-за введения в кровь коагулирующих факторов, изготовленных из донорской крови, — это лечение избавило его от тирании гемофилии.
Рон стал талантливым агентом CAA и к тридцати годам уже был директором нынешнего телеканала Disney. Я видел его на свадьбе наших друзей через десять лет после окончания университета. Было очевидно, что его болезнь прогрессировала. Через несколько месяцев он позвонил нескольким людям, с которыми, по его мнению, должен был помириться, а потом смешал коктейль из двух десятков капсул валиума и стакана водки и выпил. Он умер в тридцать три года.
Пэт боролся со своей сексуальной ориентацией, посещая лагеря, организованные религиозными группами, которые считали гомосексуальность приобретенной и поддающейся перевоспитанию. Он просто исчез, хотя всем нам следовало бы быть ему хорошими друзьями, как было в колледже. Один из членов нашей группы, ставший успешным стоматологом, ставил Пэту пломбу, когда тот уже был в плохом состоянии. Пэт заявил, что страдает тяжелой формой болезни Лайма. Он мучился, но все же не доверял нам и не хотел нашей дружбы и любви, поскольку был хорошо знаком с быстрым мышлением в Калифорнийском университете. Я слышал, что Пэт умер около десяти лет назад, но никто из нас точно не знает, где и когда. Неловко и стыдно сознавать, что мне не хватило порядочности найти его и сказать, каким удивительным человеком я его считаю (он был очень креативным и обладал безграничной энергией), а также что я думаю о нем. Прости меня, Пэт!
Том Бейли, попавший в теплые объятия науки, двадцать лет проходит антивирусную терапию. Помимо того что сделал успешную карьеру в сфере рекламы, Том открыл студию раскрутки и работает там инструктором. Он крестный отец моего старшего сына. Том — никудышный крестный отец, но он здоров и женат на моем лучшем друге. И этого достаточно.
Войти с помощью соц. сетей: