Наслаждаюсь своим кофе
Прости, я не слушал
Джефф: Я влюбился в штат Монтана, когда снимался в фильме «Громила и Скороход» в 1974 году — это первый фильм Майкла Чимино. Там же два года спустя я вместе с Сэмом Уотерсоном снимался в фильме «Ранчо Делюкс». Съемки проходили в местечке под названием Чико Хот Спрингс. Пока мы снимали сцену в горячем источнике вместе с Сэмом, Ричардом Брайтом и Гарри Дином Стэнтоном, я увидел эту девушку. Невозможно было отвести от нее взгляд. Она была не просто великолепна — пару черных глаз дополнял недавно сломанный нос. Ее красота и этот небольшой изъян почему-то заворожили меня. Каждый раз, когда я стрелял глазами, она это замечала. После окончания рабочего дня я набрался смелости и спросил ее: «Хочешь прогуляться со мной?» Она сказала: «Нет». Я спросил снова, она ответила: «Нет, но это маленький город, может, еще и пересечемся где-нибудь». Эти слова оказались пророческими, и однажды вечером мы потанцевали. И я влюбился.
На следующий день у меня была назначена встреча с Дуэйном Линдеманом, агентом по недвижимости, чтобы посмотреть дома, которые меня заинтересовали, и я позвал Сью пойти вместе. Это было наше первое официальное свидание. Мы пошли взглянуть на фермерский дом у реки, который был выставлен на продажу. Полуразвалившийся сарай, повсюду летают комары, но в нем был свой шарм.
Так вот, осматриваем мы это место со Сью, и вдруг я слышу голос в своей голове: «Ты осматриваешь дом со своей будущей женой». Ну, я, конечно: «Какого черта? О чем ты?» А голос продолжает: «Это твоя жена». Тогда я запаниковал: «О, нет, заберите меня отсюда».
Но мы сошлись. Вначале было трудно. Я уже говорил раньше про независимость и свободу. Долгое время я сопротивлялся женитьбе на Сью, потому что не хотел ошибиться. Я был обеспокоен, но не по поводу Сью, а по поводу самого себя; не мог позволить любви всей моей жизни ускользнуть сквозь пальцы, но в то же время боялся признать: «Да, это Она!»
Я безумно влюбился в нее, но при этом думал: «Боже, она будет матерью моих детей?» У меня была настолько прекрасная мать, что я не знал, есть ли такие таланты у меня или у Сью. Но по большей части вопрос состоял в том, готов ли я отказаться от своей свободы, ну, знаешь, выбрать одну женщину и остановиться на этом, ведь больше нельзя болтаться со всеми подряд, опылять все цветы по дороге, больше ничего такого. Сью оказалась очень понимающей. Она сказала: «Джефф, я понимаю твое решение, но я возвращаюсь обратно в Монтану. Мы вместе уже три года, и, если это не то, чего ты хочешь, нам обоим нужно двигаться дальше». Короче говоря, я наконец собрался с духом и предложил Сью руку и сердце, c оговоркой для себя, что всегда могу забрать их обратно.
Резко меняем сцену: теперь мы в местечке под названием Семь Священных Водопадов на острове Мауи, Гавайи, куда мы отправились проводить медовый месяц. И вот мы смотрим на водопады, которые каскадом спускаются к Тихому океану, наблюдаем все это великолепие, и вдруг мне в нос шибает гнилыми манго, и ловлю я себя на мысли: «Боже, это ужасно. Что я наделал?» А Сью мгновенно улавливает мою мысль и говорит: «Скажу тебе, что, если ты не хочешь этого брака, давай все аннулируем, это же смешно». А я ей: «Нет, нет».
Но все-таки я продолжал вести себя как мудак первые три года нашего брака. Слава богу, что я все же смог удержаться на новых рельсах. Ты закрываешь одну дверь, которая ведет ко всем женщинам, но открываешь другую, за которой находится коридор со множеством других дверей. Невероятных дверей вроде детей, внуков, более глубокого уровня близости с любимой женщиной и множеством других, которые были бы невозможны без брака — без воды, текущей под мостом. Женитьба на Сью была пугающей для меня, но параллельно было чувство, что у меня раскрывается сердце. И слава богу, что я последовал за ним.
Я столь многому научился у Сью. На ум приходит ее искренность: она настоящая, никаких уловок. Я рад, что она проявила терпение и не вышвырнула меня за мое недовольство тем, что меня затащили под венец. Она указывает мне, в чем я не принимаю самого себя, а значит, и ее.
Например, я уже говорил, меня часто пугает начинать новый проект: «Как я с этим справлюсь?»
Тогда Сью напоминает: «Эй, просто у тебя это происходит вот так. Ты всегда так реагируешь, когда тебя просят сделать что-то новое». А я ей: «Ты права, я так реагирую». То, что она указывает на это, и то, что я тоже это вижу, немного успокаивает. «Ага, я уже это проходил. Может, в этот раз сделать что-то по-другому? Или я хочу, чтобы все было как обычно? И могу ли я теперь расслабиться — не напрягаться из-за того, что я так напрягаюсь?» Сью показывает, как на многие вещи можно взглянуть с другой стороны. Мы открываем друг другу сердца.
Но между нами идет одна давняя война, одна тема всплывает снова и снова и в общих чертах сводится к следующему: «Ты не поймешь этого, ты просто меня не понимаешь, ты не знаешь меня». И это правда. Я не могу знать Сью полностью, не знаю, как она думает, и никогда не узнаю. И она также до конца не знает меня, из чего исхожу я. Но каждый раз, когда эта древняя война разгорается, с каждой новой битвой становится более очевидно, что именно неспособность действительно узнать точку зрения другого человека — это то общее, что есть между нами. Зная об этом, мы учимся принимать наши различия и мнения друг друга не так близко к сердцу и тогда открываемся. Вот уже в течение 35 лет мы воюем по этому поводу, и каждый раз, когда приближается новая битва, я чувствую: «Прекрасно, у нас снова будет возможность научиться любить друг друга еще больше».
Что такое брак? Это общий контекст: «Ладно, будем импровизировать. Испытаем все, что можно. Я буду выходить из себя, а ты будешь беситься в ответ, но мы будем по-прежнему в браке. Мы знаем, что иногда будет непросто, но мы будем проходить через это вместе».
Берни: Ты стоишь бок о бок с другим человеком, и ваши ноги, те, что ближе друг к другу, связаны. Так что теперь у каждого одна нога свободна, а другая — привязана к ноге партнера. С одной стороны, ты независим — одной внешней ногой, а с другой стороны, вы связаны друг с другом.
А еще брак — это сеть Индры в миниатюре. Индийский бог Индра однажды развесил великолепную сеть из драгоценных камней, которая бесконечно простирается во все стороны. Каждый драгоценный камень в ней индивидуален, но в то же время он отражает и все другие драгоценные камни в этой сети. И их — бесконечное множество. Когда мы вместе с кем-то, то пользуемся и своей независимостью, и в то же время наша жизнь едина с жизнью наших супругов. Шаг за шагом, когда мы выстраиваем отношения, сеть Индры становится все более явной. Мы соединены и отражаем друг друга, осознаем мы это или нет. Отношения помогают это осознать. Вот в чем разница между теорией и практикой. Так что брак — это практика по превращению двух жизненных потоков в три.
Джефф: Кстати, о браке. Ты храпишь?
Берни: Нет, не храплю.
Джефф: Вообще не храпишь? Ив никогда не жаловалась?
Берни: Она сама храпит. У нее астма и разные аллергии. И моя собака, питбуль Бубеле, храпит. А я — нет.
Джефф: Я вот немного храплю. И Сью храпит. Но чемпионом по храпу была моя мама. Если ей удавалось войти в какой-нибудь ритм, поймать волну, это одно. Но иногда она храпела такими короткими неравномерными храпами, разделенными долгими паузами, во время которых я ждал следующего храпа, а он всегда приходил неожиданно. Пытаться заснуть рядом с храпуном — это интересный опыт. С одной стороны, ты можешь остаться и слушать храп. С другой стороны, ты можешь уйти в более тихое место и заснуть. Как ты с этим справляешься?
Берни: Уйти — это тоже способ справиться.
Джефф: Просто спасайся кто может, да? Но ведь это можно применить и к другим неприятным ситуациям. И, к слову, об этом как раз говорит Чуваку Незнакомец: «Не нервничай». Побереги себя.
Берни: Я говорю людям о том, что, когда всплывает множество проблем и в какой-то момент уже кажется, что их слишком много, продолжайте двигаться вперед. Проблемы никуда не денутся, и однажды придет время разобраться с этим. А пока прислушайтесь к себе. Если момент еще не настал, не давите. Плавно лодочка неси. Некоторые говорят, что нужно сразу разбираться со всем, что всплывает, но ведь всему свое время и место. Если чувствуешь, что наткнулся на узел, подожди. Ты снова с этим встретишься, когда и ты, и Вселенная будете готовы.
Джефф: Но бывает, знаешь, такое настойчивое чувство: вот сейчас самое время.
Берни: Сейчас — это всегда самое время для чего-нибудь. Просто следуй вдоль волокон. Если есть проблемы, с которыми нужно разобраться, и ты к этому готов, значит, подходящий момент — именно сейчас. Но, если ты чувствуешь, что тебе нужна передышка, потому что не можешь решить все прямо сейчас, я бы порекомендовал прислушаться к себе и подождать. Не стоит подгонять себя, а потом спотыкаться.
Джефф: Потому что в итоге это только отобьет у тебя желание идти туда, куда шел. Так и все путешествие может осточертеть.
Я думаю, есть два потока, которые все время тянут нас в разные стороны. Меня по крайней мере. Один — в сторону жизни, а другой — в сторону смерти. Тот, что ведет нас к жизни, твердит: «Откройся, откройся, откройся». Помнится, когда я принимал ЛСД, было примерно так: «Откройся — мне некомфортно, но... — откройся, откройся — но там красиво — откройся, откройся». Пока я однажды не принял слишком большую дозу, и стало так: «Все, я открыт настежь, дальше некуда!»
В нас есть стремление открыться, но есть и сопротивление этому. Мы боимся, что жизнь скажет: «Правда? А как тебе вот это? Думаешь, что с этим тоже справишься? Ну, давай посмотрим, на что ты годен». Чем больше ты открываешься, тем более трудной и требовательной становится жизнь. Когда что-то подобное происходит со мной, первый импульс — сказать: «К чертям все… Пусть это просто закончится. Можно я буду камнем или чем-то таким? Я устал». Я сопротивляюсь и не делаю того, что жизнь требует от меня, потому что эти требования чрезвычайно высоки. Нужно выложиться по полной, а я не хочу.
Берни: Еще мешает наша обусловленность, жизнь, к которой мы привыкли. Мы можем жить в браке, но при этом постоянно бороться друг с другом. Нам это не нравится, мы жалуемся, но такова сила привычки. В то же время что-то подталкивает нас к новому рождению, новому открытию себя, но мы не знаем, что именно, поэтому бываем напуганы. Нас разрывает между неизвестным и известным, где мы чувствуем себя комфортно.
Джефф: Но жизнь не даст тебе остаться в зоне комфорта.
Берни: Очередное дерьмо всегда всплывает, но трудно встречать новое с распростертыми объятиями, потому что у нас нет ни малейшего представления, что там может быть или где мы после этого окажемся. Это непросто, но это и есть путь развития.
Джефф: И единственное развлечение в этом городишке, да? Потому что — БУМ! — и вот ты родился. Какой у нас есть выбор?
Берни: Да, другого развлечения в этом городишке и впрямь нет. Несмотря на это, большинство из нас не хотят так развлекаться.
Джефф: Потому что сперва это кажется дикостью. Я присоединился к проекту по борьбе с голодом более 30 лет назад. Вернер Эрхард проводил встречи, где рассказывал, насколько серьезна проблема голода по всему миру и что мы уже знаем, как покончить с этим. Он называл отдельные страны, которые справились с голодом, и рассказывал, как им это удалось. Проблема не в том, что где-то недостаточно еды, денег или навыков, она в том, чтобы создать импульс политической воли, который покончит с голодом.
Затем он спросил: «А что вы хотите сделать, чтобы создать этот политический импульс? Что вы можете сделать?» Он предложил обойтись без красивых жестов вроде пожертвования сотни долларов для того, чтобы приглушить чувство вины, но сделать что-то органичное для жизни каждого из нас. То, что мы сможем поддерживать своими силами. Так что я начал думать об этом и воодушевился: «Ух ты, голод — это глобальная проблема, и при этом с ней вполне реально справиться. Если мы можем покончить с голодом, подумай, сколько уверенности это придаст в решении других жизненных проблем».
И я спросил себя: «Так что бы ты хотел сделать, Джефф? Пожалуй, такой медийный человек, как ты, может распространять идею, встречаться с политиками, снимать про это кино». Так что вначале я всерьез вдохновился, но потом мои мысли приняли другой оборот: «Ты действительно хочешь этим заниматься? Ты уверен? Ты готов на это? От тебя многое потребуется. Ты уже напрягся, ты не уверен, сможешь ли с этим справиться. С другой стороны, хочешь ли ты прожить свою жизнь, зная, что голод можно остановить, и ничего не делая для этого? Разве это не хуже?»
Так что я заключил с собой сделку. Я решил идти к свету, который видел в конце тоннеля, но, если мне понадобится небольшая передышка, я себе это позволю. Если меня попросят сделать что-то, чего я не хочу, я не дам сбить себя с пути. Я просто возьму короткую передышку. Так мне было легче двигаться дальше, с каждым шагом требуя от себя чуть большего.
Эта сделка с собой продолжилась и позже, когда мы основали организацию по борьбе с голодом (End Hunger Network) вместе с Монте Фактором, Джерри Мишо и другими. Как я и ожидал, меня порой просили сделать то, чего я не хотел. Некоторые задачи были слишком сложными, за пределами моих возможностей, и я просто отказывался. Некоторые были трудными, но полезными для моего развития, как растяжка, тогда я говорил себе: «Это будет непросто, дружище, но я попробую».
То же самое происходит и в других сферах моей жизни. Я иногда провожу небольшие эксперименты типа: «Знаю, что сейчас тебе это кажется не лучшей идеей, но просто попробуй и посмотри, что получится». Если задача не слишком превосходит мои возможности, я берусь за нее. И с каждым таким экспериментом я узнаю что-то, чего не знал до этого. Я просто пробираюсь на ощупь. «О, вот так хорошо — мне нравится. Отличная растяжка, да еще по пути к цели».
Даже в этот раз, когда ты пригласил меня приехать сюда с Ив и поработать над книгой, мои мысли устроили ураган: «У меня только что закончились съемки. — А как же Сью? Мне нужно побыть с ней. — Да и самому нужно хотя бы немного свободного времени. — А подготовка к следующему фильму? — Да еще привести себя в форму. — Вот черт, они все-таки хотят поехать. — Я бы очень хотел увидеться, но попозже. — Они не могут попозже». В общем, меня охватила паника, что случается со мной довольно часто. Я бы хотел больше походить на Чувака. На самом деле мне гораздо спокойнее во время съемок, потому что, когда я не работаю над фильмом, мир обрушивается на меня.
Возможно, ты понял, что происходило со мной в тот момент, и сказал: «Хорошо, что ты практикуешь дзен». Эта фраза прозвучала для меня как коан, и после нашего разговора я задумался. Вначале я еще чувствовал напряжение, но затем ко мне пришло вот что: «Будь здесь и сейчас. Не мучай себя, думая обо всем, что нужно сделать. Где ты прямо сейчас?» Я немного расслабился. «О, Ив и Берн, да. Это будет отличная тусовка, и к тому же я научусь чему-то новому вместе с ними».
Подобная паника охватывает меня, когда я снимаюсь в кино. Люди иногда спрашивают, как я выбираю фильмы, в которых буду сниматься. В какой-то мере я прилагаю все усилия, чтобы ничего не выбирать, потому что знаю, чего это стоит — выбирать, над чем работать. Чувак любит комфорт, дружище. А мне кажется, что смеяться, плакать и быть настоящим всем своим существом в этом, новом фильме я смогу лучше, чем в предыдущем. Все внутри меня требует, чтобы я вышел из зоны комфорта. Но Чувак во мне говорит: «Да ладно! Я это уже проходил. Мне нужно сделать это еще лучше? Пытаешься взять меня на слабо?»
В результате приходит беспокойство: «Готов ли я на это? Смогу ли я?» Так что я сопротивляюсь как могу, пока меня не охватывает настоящий ужас. Я напуган до смерти, но уже слишком заинтересован, чтобы отказаться от затеи. Фильм «Сумасшедшее сердце» — прекрасный тому пример. Мне нужно было делать кучу всего во время съемок: играть свою музыку, общаться с друзьями, Джон Гудвин должен был написать для меня мелодию. И тут начались эти голоса:
— Но что будет, если я не потяну?
— Это же твоя мечта. Она может остаться в Стране Грез или стать реальностью, выбирай.
— Но что будет, если я не потяну?
— Да, но разве не за этим мы живем?
А потом я просто делаю это, и выходит лучше, чем я когда-либо мог подумать, особенно в случае с «Сумасшедшим сердцем», «Лебовски» и некоторыми другими, особо любимыми фильмами. Я начинаю работу с высоким уровнем ожиданий, но все эти ожидания смывает словно волной, и случается нечто намного прекраснее. Сначала я чувствую сопротивление, упираюсь, а затем — БУМ! — врывается свежая волна. Но для того чтобы это произошло, я должен быть готов экспериментировать с неприятными чувствами. Это почти как в йоге — ты растягиваешь мышцы, пытаясь дотянуться до того, что непросто достать.
Я научился отслеживать эти реакции, когда они возникают, и вместо того, чтобы говорить «да» или «нет», вместо того, чтобы сразу запрыгивать, я мягко принимаю очередной вызов. Я научился создавать больше пространства для самого себя; это дает мне чувство свободы. И постепенно проблемы становятся более податливыми.
В наше время многим трудно преодолеть собственный цинизм. Я знаю это по себе. Всегда можно сказать себе: «Боже, зачем вообще что-то делать? Только посмотри на все эти проблемы, на этих политиков. Ты шутишь? Я не пойду голосовать». Но как работать с цинизмом? Думаю, первый шаг — просто заметить его в себе. Затем немного помассировать, чтобы он стал податливым.
Еще я узнал, что мои границы отличаются от того, как я их себе представляю. На самом деле каждый раз, когда я подвергаю их проверке, они немного раздвигаются. Я по-прежнему следую этому пути, мой шаг становится чуть шире, а затем еще чуть-чуть. Я уважаю свой ритм и в то же время постоянно ставлю перед собой новые задачи, понимаешь? Я должен, это просто необходимо, наконец-то быть себе другом.
