Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Часть историй из предыдущей главы были рассказаны их героями в 2011–2012 гг. С момента интервью прошло более пяти лет — этот факт предоставил возможность еще раз связаться со студентами, которые за это время стали выпускниками, и расспросить их о том, как сложилась их жизнь после обучения и какую роль в этом сыграло иностранное образование. Спойлер: у всех всё хорошо.
Дарья Проклова училась в Университете Тренто
Я приехала в Италию в 2011 г., и это был один из тех случаев, когда все складывается наилучшим образом: на тот момент я зашла в тупик в плане образования и карьеры, и с поступлением в Тренто сразу три мои главные мечты — учиться интересному, жить в прекрасном месте и путешествовать — одновременно сбылись. Учеба в магистратуре наполнила мои дни безумно интересными лекциями, на которые было радостно просыпаться к восьми утра (ни до, ни после такого не было). Я никогда не мечтала жить именно в Италии и была готова ехать в любую европейскую страну, но с первого дня в этой стране влюбилась в нее. Весь первый год меня переполняло чувство, что я наконец-то в правильном месте. Сейчас хочу отметить, что, кроме эйфории, был, конечно, и постоянный стресс — при таких глобальных переменах это неизбежно, — от слез в магазине от невозможности объяснить, что мне нужно, до нехватки денег и в целом от того, что учишься полностью отвечать за свою жизнь и решения. Я приехала в Италию, когда мне было 22, поэтому учеба за границей для меня совпала с взрослением в целом.
Второй год магистратуры сильно отличался от первого: я переехала в Триест, другой город на севере Италии, очень красивый, с лучшим в мире видом на море из офиса и совсем не похожий на Роверето, который я так полюбила за первый год. Вместо вдохновляющих лекций началась работа над дипломом в лаборатории: без исследовательского опыта в естественно-научной магистратуре никуда, но для меня переход оказался немного внезапным (до сих пор иногда хочется вернуться в то время и еще годик походить на лекции), и в итоге я выбрала не совсем подходящую лабораторию. Кроме того, в тот момент я переживала расставание. В целом второй год магистратуры был грустнее и труднее первого, и меня часто одолевало чувство, что все пошло не так.
В то же время я чувствовала, что хочу продолжать заниматься наукой, но в другой лаборатории и работая над более интересной мне темой. Поэтому я подала документы и поступила в аспирантуру своего факультета по той же специальности: когнитивная нейробиология. Защитив магистерский диплом, я без всяких сожалений уехала из Триеста и вернулась в свой любимый Роверето, и ощущение правильности происходящего тоже постепенно вернулось. Я провела там счастливые три года, занимаясь научной деятельностью и гуляя по Доломитовым Альпам при любой возможности. Я научилась программировать эксперименты и анализировать данные, сканировать людей в томографе и писать научные статьи. Мне повезло рассказать о своей работе на конференциях в Чикаго и Сан-Диего и съездить в летнюю школу в Санта-Барбару, где, кроме нейронауки, можно было поучиться серфингу. В марте 2017 г. я защитила диссертацию о том, как мозг воспринимает одушевленные и неодушевленные объекты, и теперь у меня есть степень PhD. В течение последнего года аспирантуры я искала работу — в науке сильная конкуренция, поэтому, если у тебя не выдающееся количество публикаций, найти работу довольно сложно. За год мое условное CV of failures (резюме провалов) здорово пополнилось, самооценку пришлось соскребать с пола. В моем случае ситуацию усложняло то, что мой партнер тоже работает в науке, поэтому в идеале нужно было найти работу в одном городе (или хотя бы на одном континенте) с ним. Это называется two-body problem, и это одно из проклятий научной деятельности. В результате все получилось: сейчас мы оба в Канаде, я работаю постдоком в лаборатории известного в моей научной области профессора и изучаю новую страну, которая пока что мне очень нравится.
Один из главных уроков, которые я вынесла из моего образования, — это, собственно, лучшее понимание того, что такое наука и как она работает. Изначально, как и многих, меня привел в науку чистый энтузиазм: что может быть интереснее, чем мозг (Вселенная, ДНК)? К тому же я всегда любила учиться и узнавать новое, а это важная часть научной деятельности. Это все действительно так, и интерес — важная отправная точка, но это, конечно, только вершина айсберга: например, работая в науке, важно привыкнуть к постоянным неудачам: гипотезы постоянно не подтверждаются, статью не принимают в журнал, заявки на гранты проваливаются, наконец, сложно найти работу из-за сильной конкуренции. Еще одна важная вещь про науку — это то, как медленно она двигается. То есть наука в целом двигается быстрее, чем когда-либо, но каждый конкретный проект каждого конкретного ученого может занять несколько лет, и при этом он, как правило, будет попыткой ответить на маленький вопрос. И если изначально тебе было интересно, например, что такое память, где в мозге хранятся воспоминания и чем ложные воспоминания отличаются от настоящих, ты очень быстро понимаешь, что это все — огромные вопросы, и, чтобы на них ответить, нужно сначала ответить на тысячу маленьких. Поэтому на чистом энтузиазме далеко не уедешь — нужна прежде всего рабочая этика, дисциплина и упорство. Этому я до сих пор учусь каждый день. Наконец, в науке просто недостаточно рабочих мест для всех, кто защищает PhD, поэтому я не могу с уверенностью сказать, что буду заниматься наукой всю жизнь. Следующей работой мечты могло бы быть что-то связанное с климатом и экологией — в последнее время это волнует меня даже больше, чем то, как устроен мозг.
Одна из лучших вещей, которую мне дали образование и работа за рубежом, это одновременно и одна из главных трудностей и испытаний: каждые два-три года, как только успеваешь привыкнуть к своему окружению, жизнь меняется. С одной стороны, это, конечно, огромный стресс, с другой — когда все немного успокаивается, ты понимаешь, что это был огромный стимул к развитию и переменам и вообще такой образ жизни дает возможность прожить несколько жизней в одной. Еще важнее, что работа в науке познакомила меня с удивительными людьми: жизнь в интернациональной среде меняет образ мыслей, избавляет от многих стереотипов и делает тебя более гибким и открытым человеком — при условии, что ты хочешь им стать. Конечно, такая жизнь периодически разбивает сердце, а люди, с которыми успеваешь подружиться, могут внезапно уехать на другой край света (бонус: во многих городах по всему миру теперь есть к кому приехать в гости). Но с по-настоящему близкими людьми связь сохраняется даже на расстоянии, и, если быть открытой новому, в любом месте со временем находишь своих людей. Когда я это осознала, переезжать в новые места стало не так страшно. В общем, я согласна с цитатой поэтессы Мэри Оливер о том, что «it is better for the heart to break than not to break».
Я не представляю, какой была бы моя жизнь, если бы шесть лет назад я не уехала в Италию, но думаю, что в ней было бы меньше людей, впечатлений, путешествий и возможностей. Кроме новой профессии, образование за рубежом дало мне возможность жить жизнью, о которой я даже не мечтала, и сделало меня более счастливой, свободной и реализованной версией себя.
Аня Ильдатова училась в Университете Ниццы
Я писала письмо пять лет назад, тогда мне было 23 года, я выиграла стипендию и уехала учиться в Ниццу по программе Erasmus Mundus. После года обучения в Ницце я поехала на год во Франкфурт, а затем вернулась в Ниццу только на защиту работы. Недавно я почти случайно вспомнила, что меня сначала не хотели отправлять на второй год, потому что я не сдала экзамен. Так я досидела в Москве до ноября, и они вдруг написали, что можно ехать. Организация программы, руководство которой базировалась в Свободном университете в Брюсселе, оставляла желать лучшего. Мы ничего не понимали, не знали и были предоставлены сами себе. Некоторые мои сокурсники даже хотели подавать в суд на этих людей. Кстати, показательный момент. Мы закончили в 2013 г., и мне так и не прислали диплом с оценками из Ниццы. Обычно после обучения у студентов есть полгода или даже год на поиск работы, но моя виза заканчивалась в середине октября. В конце сентября я защитилась, а в октябре нужно было уехать домой. За полгода до этого я попробовала поступить на кураторскую программу в школу при галерее Штедель, но меня не взяли.
Все эти два года учебы я представляла свою жизнь так: я бегу по рельсам, а за мной несется паровоз, ни остановиться, ни свернуть я не могу. Библиотеки с кучей книг, миллион новых тем, персонажей, бытовых проблем, я пыталась все успеть, а еще написать магистерскую работу на языке, который я совсем недавно еще не знала. Я так устала за эти два года, что после возвращения домой хотела запереться в комнате и не выходить никогда.
Никакого старта в России мое образование не дало. Мне кажется, что в гуманитарной среде это не так работает, к тому же у меня очень специфическая сфера деятельности. Здесь важно только то, как ты себя проявляешь, что ты пишешь, где публикуешься, как активно себя продвигаешь. Все мои знакомые, которые учились даже в самых престижных вузах, в России устроились либо секретарями, либо по знакомству. Зато это образование давало очень хороший старт в Германии: например, мы сразу включались в процесс, можно было участвовать в целой куче проектов. Но я в тот момент писала магистерскую работу, и мне уже было совсем не до этого. И потом, я не могла рассчитывать ни на что долгосрочное, потому что заканчивалась виза.
Образование за границей — это в первую очередь большой человеческий опыт. Ты встречаешься с другими людьми, с другим пониманием мироустройства, системой координат, бюрократической системой. Например, возвращаясь, ты понимаешь, что московский ЖЭК — это не самое страшное, что может встретиться тебе на пути. А если ты прошел через классическую для всех студентов, учившихся за границей, схему — найти жилье без счета в банке и открыть счет в банке без жилья, то тебе уже ничего не страшно.
Учеба за границей — это большой опыт встреч с людьми из разных стран, с разными культурами и традициями. Это кажется банальным, но по возвращении в Россию этого часто не хватает. Не хватает полифонии идей, вкусов, дискуссий. Ты приучаешься слушать другого, учишься дискутировать, а не постулировать свое мнение, учишься на равных его отстаивать. Отсутствие диалога и традиции дискуссии — большой минус российского образования. В России все ждут оценок и очень сложно привыкнуть к тому, что систему иерархий выстраиваешь ты сам, что профессор не истина в последней инстанции, он только тебя направляет, помогает тебе не заблудиться.
За время обучения у меня появились десятки друзей и приятелей из самых разных стран мира, с разных континентов. С таким опытом ты уже не можешь смотреть телепередачи, где тебе рассказывают, что в Америке живут люди с песьими головами. Ты уже не можешь построить стену и делить всех на плохих и хороших. То чувство, что ты живешь в едином большом мире, где со всеми можно найти общий язык, — это один из важнейших уроков образования за рубежом. Даже если тебя там ничему не научили — да ерунда, это не главное!
Я думаю о том, чтобы написать докторскую. Пока прикидываю, где это можно сделать, но и тему нужно выбрать. Это самое главное. Неважно где, главное — правильно выбрать место и руководителя. Больше не хочется ехать наобум, лишь бы посмотреть мир. К PhD хочется подготовиться основательнее, заранее набрать материал, чтобы увереннее себя чувствовать. Большая работа — это все-таки медленный процесс, забег на длинную дистанцию. А мы с нашей быстрой жизнью часто способны только на короткие. Надеюсь, что я когда-нибудь дорасту до марафона.
Ксения Антонова училась в Консерватории Бруклинского колледжа
Мое заграничное образование, конечно, помогло и дало и старт, и много новых знакомств, но не уверена, что это было именно образование. Основной вклад, скорее всего, внесла моя природная общительность и социальные навыки. Больше, чем сама консерватория, в плане знакомств и связей мне помог сам город, где я жила и училась, — Нью-Йорк. В консерватории со связями туго — это государственный вуз, и он не так хорошо развит в плане связей с потенциальными работодателями, как частные. Но я довольна качеством образования и сценическим опытом, который там получила. Обычно в американских школах бакалаврам не дают петь главные партии в операх и дальше хора их не пускают. А у нас была возможность петь в огромном зале — Walt Whitman Hall на 2380 человек с отличной акустикой и оркестром, что для певца неотъемлемая часть роста.
Я многому научилась у американцев — они трудоголики и оптимисты, что не могло не послужить положительным примером для меня. Я не могу однозначно сказать, что есть какое-то волшебное место в мире, которое гарантированно даст хороший старт певцу. Жизнь и опыт показывают, что в первую очередь все зависит от самого человека, его способностей, силы воли и удачи.
Когда я перечитывала то свое интервью, то много улыбалась. В целом ожидания от учебы совпали с реальностью. Я планировала петь прослушивания — я их сейчас и пою. И периодически работаю. Наверное, я тогда не осознавала до конца, как много хороших, и даже отличных, лирических сопрано на оперном рынке и как этот рынок постепенно сужается из-за экономического кризиса, но такие вещи, как экономика, предсказать невозможно. Еще я не могла себе представить, как мне будет сложно путешествовать с русским паспортом, — и что те же самые путешествия на прослушивания в Европу обернутся постоянной головной болью и вечными расспросами пограничников.
Сейчас я нахожусь в самом начале творческого пути. Были уже и маленькие проекты, и большие проекты, надеюсь, что их количество будет увеличиваться и мое расписание будет составлено на долгие годы вперед. И я не жалею, что училась там, где училась, и в Москве, и в Нью-Йорке, — это все мне пригодилось. Суть моей профессии в том, что мы учимся всю жизнь — изучаем новые партии, языки, стили, совершенствуемся, занимаемся, — поэтому обучение мое продолжается.
Дарья Шлюева училась в Каролинском институте в Стокгольме
Сразу после завершения магистратуры в Стокгольме я поступила в аспирантуру в Институтe молекулярной патологии в Вене. С 2015 г. я живу в Дании, где работаю постдоком в Университете Копенгагена. Моя работа связана с академической наукой, где ступени карьерной лестницы относительно точно обозначены: бакалавриат/магистратура — аспирантура — постдок — руководитель научной группы. Успех всех переходов сильно зависит от географической мобильности, но по разным причинам. В самом начале это способ украсить резюме, выделиться и показать свои способности к адаптации. На уровне постдока и научного руководителя — это способ найти позицию в хорошем месте, так как количество вакансий ограниченно, а также это одно из условий для многих европейских грантов.
Перечитывать свое письмо сейчас было забавно: какие-то переживания и мысли уже подзабылись, а какие-то окрепли и трансформировались. Моя бакалаврская программа в питерском Политехе была неплохой: меня действительно научили основам основ. Продвигаться дальше в России было бы намного сложнее, и не только из-за нехватки ресурсов (доступ к статьям, реагентам, нехватка денег и т.п.), пришлось бы пробиваться через бюрократию и иерархическую централизованную систему управления.
При поступлении в магистратуру и аспирантуру огромную роль играет то, где вы учились. Названия известных университетов сразу добавляют вам баллов. Дальше смотрят на стажировки и опыт работы в лабораториях. Я очень рада, что смогла поработать в известной лаборатории в Германии: это до сих пор очень сильная строчка в моем резюме. Время до аспирантуры — это тот момент, когда стоит поработать в разных лабораториях и областях науки, чтобы понять, что вам нравится и какой стиль работы подходит.
Когда работаешь в науке, никто тебе четко не говорит, что делать. Ты как исследователь должна сама задать вопрос, придумать стратегию решения, оптимизировать эксперименты и проанализировать результаты. В какой-то момент еще нужно представить результаты на конференциях и написать статьи, а иногда и пресс-релизы. При этом методы постоянно меняются и выходят новые работы по твоей тематике, поэтому учеба просто не может ко всему подготовить. Во время магистратуры у меня было множество небольших курсов и несколько практик в лабораториях, которые научили меня быстро вникать в суть происходящего и адаптироваться. Не думаю, что эти принципы лежали в основе учебного плана магистерской программы, но это то, что я сейчас ценю.
Область моих научных интересов осталась прежней: регуляция генома. Моя магистерская работа была посвящена регуляции одного определенного гена у нематоды C.elegans. Во время аспирантуры я освоила методы анализа данных секвенирования и теперь могу изучать принципы регуляции всех генов одновременно. В данный момент я работаю с раком крови и пытаюсь понять, какие клеточные механизмы нарушены при этом заболевании.
Мои рабочие обязанности не изменились, но добавились новые: написание грантов, менторинг студентов и участие в проектах-коллаборациях. При этом у меня есть возможность посещать короткие тренинги, например по разрешению конфликтов или ведению переговоров. Я надеюсь, что это подготовит меня к должности руководителя группы.
Анна Кочегура училась в Болонском университете
После обучения я вернулась домой на два года, работала в сетевом рекламном агентстве, но не переставала искать разные возможности в Европе. Поучиться за границей уже удалось, теперь хотелось попробовать поработать, и я стала идти к этой цели. Найти работу без вида на жительство не так просто, в течение двух лет я еженедельно просматривала вакансии и откликалась на них, а также «полировала» свое резюме. Отказ приходил за отказом. У меня были собеседования со многими компаниями в разных городах, пока не выпал шанс устроиться туда, где я работаю сейчас. Я пишу это письмо из Берлина, где нашла работу мечты в маркетинге fashion e-commerce. То есть я занимаюсь и тем, что умею (маркетинг), и тем, что люблю (мода). Я уверена, что найти работу в этой сфере за рубежом мне было бы во много раз сложнее хоть и с опытом, но без диплома Болонского университета. Людям, работающим по техническим специальностям, проще с трудоустройством за границей, но вот для гуманитариев зарубежное образование — как штамп «пригоден» для рекрутеров. Значит, может, умеет, практикует по европейским/мировым стандартам. Поэтому можно утверждать, что образование за рубежом дало мне огромные возможности и выполнило свою первоочередную задачу.
Двухлетний опыт обучения в Италии расширил мой опыт в очень разных сферах — пришлось вылезти из своей зоны комфорта и сделать это не раз. Приходилось публично выступать, находить общий язык с людьми из разных культур, разбираться в бытовых вещах на незнакомом языке. Такой опыт закаляет, я стала терпеливее, легче воспринимаю новую информацию, проще нахожу контакт с незнакомыми людьми. У меня намного меньше стеснения, да и речь на английском я понимаю лучше, с каким бы акцентом со мной ни общался человек. А самое важное, появилось ощущение, что нет ничего невозможного, если очень постараться.
Я не могу сказать, что шесть лет спустя многое помню из университетской программы. Но это и не самоцель. Важно, что остались навыки коммуникации, работы в группах, да в конце концов, умение рассуждать и видеть картину целиком. Ну и два года в красивой и солнечной Италии — ни с чем не сравнимое удовольствие, я всегда с большой любовью вспоминаю это время. Мои сокурсники раскиданы по всему миру, а это значит, что есть друзья в разных странах. Когда-нибудь мне бы хотелось преподавать в университете, но возвращаться как студент я не планирую. Семи лет было достаточно. Мне всегда хотелось начать свое дело. Наверное, когда-нибудь я к этому приду, а пока набираюсь опыта на своей работе.
Мария Корслунд (Целикова) училась в Высшей школе Северного Тронделага
В основном все, что я описала, совпадает с реальностью. У меня было наивное желание работать в крупной, международной компании. Как показал опыт, без норвежской магистратуры это было почти нереально. Процесс трудоустройства для студента-иностранца достаточно сложный, и мне просто повезло, что я нашла работу по окончании учебы. В последние годы безработица растет и даже норвежцы с образованием с трудом находят работу. Сейчас я работаю авторизированным бухгалтером в бюро. Мы ведем бухучет у различных компаний, организаций и фондов. У меня около 40 клиентов, от кафе до адвокатских контор. Я считаю, что мне дали отличное образование. По сравнению с образованием коллег меня научили гораздо большему. Видимо, поэтому я смогла получить работу. На собеседование я принесла свою дипломную работу (толстенную папку, которую потом в колледже поставили как пример для студентов). Руководство бюро пришло в изумление, и на следующий день меня пригласили работать. До этого я полгода активно искала работу. После сотни отправленных заявлений стало понятно, что иностранные студенты не в приоритете независимо от образования. Сейчас я работаю в бюро уже пять лет и занимаюсь обучением новых сотрудников. В целом я очень довольна обучением: выучила норвежский язык, получила хорошее норвежское образование, нашла друзей и встретила своего мужа.
Мое образование очень приближено к жизни и бизнесу. Благодаря практическим занятиям и дипломной работе я ознакомилась с основами бухучета предприятий. В Норвегии есть мнение, что лучшие университеты по экономике в Осло и Бергене, но я не согласна. Мои знания были намного полезнее, чем теория из «крутой» школы.
Я довольна, что живу в Норвегии. Мне нравится моя работа, офис в центре Осло. Пару лет назад я вышла замуж, недавно мы купили дом. Здесь можно жить и чувствовать себя полноценным человеком с огромными возможностями. Если есть желание чего-то добиться, то все возможно.
Конкретных планов сейчас у меня нет, я предпочитаю не загадывать наперед. Мне нравится работать, а в свободное время я много путешествую, занимаюсь садом, веду блог про экономику и снимаюсь в кино. Я пробую себя в различных сферах, и мне нравится открывать что-то новое. Главное — это жить и наслаждаться, не упускать возможности и расти как личность.
Яна Кираковская училась в Оклендском технологическом университете
Я должна заметить, что, когда выбирала обучение в Новой Зеландии, у меня были совершенно другие планы на жизнь и свое будущее. Я была другим человеком, с иными представлениями о жизни, о том, что могу, хочу и чего я достойна. Возможно, я даже боялась признаться себе в своих истинных желаниях — оставить жизнь в России и жить у океана на краю Земли. А подобные мечты посещали меня с 13 лет. Мне потребовалось время все осознать, а также смелость принять не самые легкие решения (расстаться с молодым человеком, с которым мы приехали в Новую Зеландию, например), чтобы позволить себе выстроить новую жизнь согласно своим истинным желаниям, целям и мечтам.
Тогда все шло по накатанной. Я жила по принципу «всему свое время» и никуда не торопилась. Я думала, что если мне суждено быть и жить в Новой Зеландии, значит, оно так и будет. А если так не сложится, значит, есть другое место на карте, где я кину якорь. Вдохновившись легким отношением к жизни, я составила список агентств от A до Z, разбросанных по всей Новой Зеландии, выделила для себя перспективные компании, которые могли бы мне помочь с дальнейшим трудоустройством и поддержать во время подачи документов на резидентство. Область моей профессиональной деятельности (маркетинг, коммуникации, бизнес-управление) — одна из самых конкурентных на местном рынке, поэтому поиск работы был непростым. Не сказала бы, что местные работодатели отрывали меня с руками и ногами. Недостаточно было отправлять резюме с вложением сертификата об обучении в местном университете в ведущие компании или рекрутинговые агентства, недостаточно было прийти к ним в офис и рассказать о себе. Нужно было быть чрезмерно проактивной, инициативной и нарабатывать связи с нужными людьми. Связи действительно решили многое, ведь именно благодаря наводкам и рекомендациям одного из своих соседей, Пьер-Эма, я прошла первый этап собеседования с одним из топ-менеджеров агентства по цифровому маркетингу, который порекомендовал меня другой команде в агентстве. Так я подписала бессрочный контракт и начала работать. Я вздохнула с облегчением, ведь у меня появилась работа. Казалось бы, что еще нужно? Но мне хотелось всего и сразу. Зарплата была невысокой, должность — стартовая. В общем, это был сильный удар по моему эго. Как же можно так обесценить мой опыт в России? В Москве я работала в ведущем PR-агентстве, вела несколько лидирующих международных клиентов в качестве Senior Account Manager, а тут, в Новой Зеландии, мне снова надо начать все с нуля? Именно так. Вдобавок пришлось стать специалистом в неизвестной мне сфере Big Data и консультировать клиента в технологиях, связанных с тем, как мы можем оптимизировать базу данных и промоутировать продукты самым эффективным образом. Работа в компании Affinity ID не была работой моей мечты, но этот профессиональный опыт подарил мне стабильность, ведь за счет накопления нужного количества баллов я могла подать документы, получить резидентство (Skilled Migrant Category) и погрузиться в специфику новозеландского бизнеса и местного менталитета.
Вся жизнь в Новой Зеландии научила меня терпению, объяснила, что лучше не иметь высоких ожиданий в отношении первого места работы, покупки первого автомобиля, приобретения первого жилья. Не быть строгой и требовательной к самой себе. Нужно быть гибче в суждениях, рассуждениях и убеждениях.
Восприятие Новой Зеландии за семь лет не сильно изменилось. Я по-прежнему считаю, что здесь живут самые приветливые люди на Земле. И я не обманывала, когда говорила, что уровень жизни здесь такой же, как и в Москве. Цены на недвижимость в Окленде взлетели до небывалых высот, и это, конечно, огорчает, ведь практически невозможно обзавестись собственным жильем и полноценно пустить корни. Вот и эта мечта трансформируется и обретает новые очертания, более доступные и реалистичные. Но как ни крути, жизнь в Окленде — это жизнь в динамичном мегаполисе Новой Зеландии, которая очаровывает своим многогранным портретом: «в профиль» получаешь жизнь большого города со всеми вытекающими и перспективами, а «анфас» — наслаждаешься дикими пляжами западного и восточного побережья в часе езды от центра. Не это ли мечта?
Новая Зеландия изменила мою жизнь, запустила во мне самую мощную трансформацию, последствия которой я переживаю по сей день. После окончания университета, поиска стабильной работы и получения резидентства (на что у меня ушло около трех лет жизни в Новой Зеландии), после прохождения всех этих важных этапов ты обретаешь настоящую свободу — быть собой. Этому не учат в вузах, к этому невозможно подготовиться, это настоящая школа жизни. И за эту школу я благодарна Новой Зеландии и всем близким, которые были со мной в этот непростой период моей жизни. Не знаю, смогла ли бы я приблизиться к пониманию себя, живя в России. Не буду отрицать, по России и нашим культурным и характерным особенностям, о которых пишут классики и слагают анекдоты, по своим добрым и верным друзьям, летним куражам и спонтанным приключениям, разговорам на кухне, семейным застольям, знакомым до боли рязанским и московским улочкам, питерским белым ночам я скучаю. Именно поэтому в моей мечте есть место и для моей России.
София Ротэрмель училась в медицинском Университете Парацельса в Зальцбурге
Прошло пять лет, и я понимаю, что все сделала правильно. Можно даже сказать, что я горжусь собой, ведь путь был непростой. Маленькая девочка, родившаяся в семье советского офицера в Ташкенте, проделала длинный путь через Миасс, Челябинск, Москву, Зальцбург, чтобы в конечном итоге оказаться в Мюнхене. И все это без связей, знакомств, финансовой поддержки.
В 2012 г. мы с мужем основали туристическую фирму, рассчитанную на русскоязычных туристов и пациентов. Муж больше занимался экскурсиями, а я — организацией медицинских услуг в клиниках Зальцбурга и Баварии, сопровождением пациентов, переводом медицинских заключений. Я чувствовала, что мы можем помочь людям, которые уже отчаялись получить квалифицированное лечение на родине. Я бралась за самые тяжелые случаи, параллельно писала статьи для журнала «Лечение в Германии» и переводила медицинские книги с немецкого на русский язык. Но в 2014 г. начался кризис, туристов с каждым месяцем становилось все меньше, курс евро по отношению к рублю рос с каждым днем.
В начале 2015 г. я решила снова работать врачом. Честно говоря, мне всегда были интересны чувства и мысли пациентов, даже больше, чем телесные симптомы. Врач, который работает с телом, — тот же механик, проводит диагностику и «ремонтирует» поломку. Поэтому я решила, что если уж снова идти в медицину, то обязательно изучать психику человека. Так я оказалась в отделении острой закрытой психиатрии, где проработала два года. За это время я утвердилась во мнении, что психиатрия — это самый интересный и глубокий предмет в медицине. Для психиатрии нужно «созреть», нужно иметь жизненный опыт, чтобы делиться им с пациентами и излучать уверенность в себе.
В Германии врачебная специализация (аналог российской ординатуры) длится пять лет, причем психиатрия — это двойная специальность: «психиатрия и психотерапия». Поэтому у врачей-психиатров много курсов по психотерапии, большинство из них нужно оплачивать самостоятельно. Интересный курс, например, «Самопознание» (Selbsterfahrung), когда группа врачей не больше девяти человек должна встречаться в течение года с опытным психотерапевтом и на примере своих проблем изучать методы психотерапии. Но в нашей маленькой клинике, к сожалению, не было возможности посещать те курсы, которые хотелось. Ближайшим большим городом (150 км) был Мюнхен. В конце 2016 г. я решилась на переезд, стала рассылать свои резюме по крупным городам Германии. Меня сразу пригласили на собеседование в клиники Ростока, Дюссельдорфа, Дрездена. Но, если честно, моей мечтой всегда был Мюнхен — это одна из столиц психиатрии со знаменитыми психиатрическими клиниками. В конце января 2017 г. я получила приглашение на собеседование сразу в три мюнхенские клиники. Собеседования я прошла, так что у меня даже был выбор. Мои коллеги из маленького баварского городка удивлялись — все говорили, что в Мюнхене шанса нет: я иностранка, говорю по-немецки с акцентом, училась не в Германии, да и специализацию еще не закончила. Но я попыталась и получила место в одной из самых престижных не только в Мюнхене и в Германии, но и во всем мире клиник — Институте психиатрии общества Макса Планка. Большую роль сыграла моя зальцбургская диссертация и опыт работы. Сейчас открываются новые горизонты, я пока не знаю, что будет, например, через два года. Хотелось бы снова заниматься наукой, посвящать свое время пациентам, развиваться дальше.
К сожалению, в России психиатрия до сих пор остается не самой популярной областью медицины. Менталитет людей в отношении психотерапии не изменился с советского времени: если есть приставка «психо-», значит, там что-то ненормальное. Тем более не могу сказать, что российское образование мне помогло в работе в психиатрии в Германии. Курс психиатрии у нас был небольшой, да и сама система организации помощи отличается настолько сильно, что здесь все пришлось изучать с нуля.
В будущем хотелось бы приезжать в Россию с лекциями, а также написать хороший учебник, соответствующий международным стандартам. Психиатрия — безграничная область для исследования, учиться и познавать можно всю жизнь.
Ксения Соломатина (Соколова) училась в Сорбонне
Я ни разу не пожалела, что училась за рубежом. Ну, за тем лишь исключением, что для второй магистратуры нужно было выбрать США, Нидерланды или Сингапур, но не Францию. Но и первое, и второе образование позволили сделать большой скачок в карьере. В первый раз я перешла из операционного управления в консалтинг и прошла собеседование в самую большую компанию по оценке гостиничной недвижимости.
А во второй — сделала шаг в сторону исследований и начала свой проект по теме устойчивого развития.
В сумме я больше пяти лет проработала в гостиничном бизнесе, пройдя все департаменты (кроме F&B) на разных уровнях, и более 3 лет в консалтинге в ведущих международных компаниях. Плюс еще 2,5 года у меня была своя компания по консалтингу коммерческой недвижимости, 1,5 из них мы занимались исследовательскими проектами в сфере устойчивого развития.
По стечению обстоятельств сейчас я больше занимаюсь третьим направлением, о котором говорила в интервью, — «Умной заграницей». Мы начали коммерциализироваться и помогаем людям получить стипендии на образование за рубежом или найти стажировку/работу за границей. Мы разработали собственную методику, которая позволяет человеку самостоятельно достичь цели, — даем ему все необходимые шаблоны документов, доступ в закрытую базу грантов и вакансий, объясняем, что именно и как нужно сделать на данном этапе, делимся лайфхаками, а непосредственно с текстами мотивационных писем и резюме, подборками и общением с компаниями и вузами помогают кураторы. Этим мы существенно отличаемся от агентств, которые делают все за клиента. И разработка собственной методики «Умной заграницы» была бы невозможна без собственного успешного опыта образования и работы за рубежом.
Люся Сотникова училась в Институте выставочного дизайна в Дюссельдорфе
Я получала образование выставочного дизайнера и свое первое интервью давала в первый год обучения — тогда все казалось более радужным или я была более восторженно настроена. Если бы у меня была возможность вернуться назад с тем опытом, что есть сейчас, то я бы несколько иначе отнеслась к учебе. Может, это послужит советом тем, кто только собирается начать обучение: стоит желать большего, чем кажется возможным. В первый год я была очень активна, но в границах самой школы. А во второй год я уже трудилась исключительно над своей выпускной работой, поэтому опять же не искала выхода в реальный мир. Мое обучение проходило в идеальных экспериментальных условиях, а погрешности настоящей жизни не учитывались.
Я все больше и больше понимала, что меня тянет быть творцом-художником, а не дизайнером, который все же должен твердо стоять на земле и всегда уметь доказать функциональность своих решений. Может, я вошла во вкус свободы, а может, просто пропиталась духом искусства, все-таки Дюссельдорф и Кёльн своего рода центры современного искусства наравне с Берлином. Я вдруг открыла для себя совсем другой мир, с другими законами и ценностями, что-то типа параллельной реальности. За полгода до окончания обучения в институте выставочного дизайна я поняла, что надо опять переосмыслить свое актуальное положение, понять, что же я хочу дальше «построить».
Еще находясь в школе выставочного дизайна, свободное время я проводила не с одногруппниками, а с художниками. Пропасть между этими двумя мирами все время расширялась, а я опиралась на два ее края и понимала, что надо делать выбор, иначе я просто провалюсь вниз. Либо пойду в сторону дизайна, сначала поработаю в паре фирм, затем открою что-то свое, буду участвовать в конкурсах и делать коммерческие проекты (отчасти анонимно), либо поставлю все свои достижения на паузу, возьму накопленный опыт, любопытство и энергию и пойду поставлю все, что у меня есть, на какой-то один номер, как в казино. В этом случае я либо выиграю все, либо все потеряю. Я не очень рисковый человек в мелочах, но уже несколько раз неожиданно для себя принимала решения, которые кардинально меняли мою жизнь.
Я прислушалась к своим истинным желаниям. Я заметила, что именно через свое фотографическое хобби познакомилась с людьми, которые и являются моими лучшими друзьями, с которыми мне всегда интересно, а про архитектуру такого сказать не могу. Плюс именно из-за фотографии, еще до обучения в школе дизайна, я несколько раз была в Германии, где проходили мои выставки, а еще ездила в летнюю школу в Зальцбурге, и тоже из-за фотографии. Потом я вдруг вспомнила, что два раза выигрывала медаль на Дельфийских играх в России по фотографии. И вообще я поняла, какое большое значение имеет фотография в моей жизни.
Я решила во что бы то ни стало стать художником и получить соответствующее образование, начала рассылать свои портфолио. Самой интересной оказалась PhD-программа для художников в Институте искусств в Вене. Еще я послала документы в магистратуры в Брюссель и Берлин. Ну и без особой надежды отнесла свое портфолио в Дюссельдорфскую академию — ходили слухи, что попасть туда невозможно и многие пытаются поступить несколько лет подряд. Портфолио я сделала «на коленке» в последний день перед окончанием приема — помню, что в фотолаборатории максимальный размер печати был 20×30 см, и, чтобы сделать фотографии побольше, я их кадрировала в Photoshop и печатала левую и правую часть по 20×30 см, а потом склеивала вместе.
В итоге меня пригласили на собеседование в Брюссель и на первый курс в Дюссельдорф. После собеседования в Брюсселе мне сказали, что в класс свободных искусств я не подхожу, а вот в класс фотографии меня очень хотят взять. Хочу подчеркнуть, что я решила стать художником, который работает с фотографией, а не фотографом. А в Дюссельдорфе передо мной открывалась перспектива провести целый год на первом ориентировочном курсе. То есть целый год работать над своими проектами, не зная, будет ли у них успех и пройду ли я дальше. Дюссельдорфская академия искусств очень старомодна, с системой классов. Приглашенные профессора — известные художники, у каждого свой класс, куда они отбирают понравившихся студентов. Наряду с художественными мастерскими есть и специально оборудованные помещения для работы с металлом, пластиком, фото- и видеолаборатория, керамическая мастерская и т.д. У студентов всегда есть доступ к мастерским и профессионалам, которые помогают там работать. Есть классы огромные, где 50 человек, есть очень маленькие, где всего 10 человек. Мой класс видится раз в неделю, так как профессор живет в Дюссельдорфе, а вот класс Долга — только раз в семестр. Есть и лекции, но они по желанию. Оценок, баллов, зачетов нет. В конце обучения профессор может по желанию дать студенту титул своего «подмастерья».
Когда я получила письмо о поступлении в Дюссельдорф, с одной стороны, обрадовалась, а с другой стороны, было чувство неопределенности — все же мне было 27 лет, впереди меня ждал целый год неопределенности и лишь эфемерная возможность попасть в единственный класс «свободного искусства», которым руководил фотограф Андреас Гурски. Но я осталась в Дюссельдорфе, прошла достаточно тяжелый год трансформации и освобождения от своего дизайнерского прошлого. Поступила в класс Гурского и уже четыре года учусь там. В феврале 2018 г. я заканчиваю свое обучение там, да и Андреас Гурски перестает преподавать.
У меня уже было две большие персональные выставки, на первой я показала более 30 работ — к ней я готовилась целый год и длится она тоже год. Получала годовую стипендию как перспективный художник. Еще есть множество коллабораций, постоянные групповые выставки и даже собственные коллекционеры. Мне очень нравится совершенно иной характер жизни и художественной карьеры. Работа художника — не разнообразные законченные проекты, а множество событий, которые как бы являются частью одного целого. А это одно целое — сам художник.
Правда, как я и говорила, художественный мир сильно отличается от мира архитекторов (сходство в том, что и те и другие работают 24 часа 7 дней в неделю). То, что многие считают культурной программой и развлечением, для меня является частью работы. Я не могу пропускать вернисажи и вечеринки после них. Иногда хочется закрыться дома и никуда не ходить. С другой стороны, недавно я подслушала разговор в поезде — две девушки не могли придумать, куда сходить на выходных… И я вдруг подумала, как же мне повезло, ведь я выбираю, куда мне можно НЕ сходить.
Каждый раз, когда я готовлюсь к своей выставке, я понимаю, как же важно, что я обучалась выставочному дизайну! Это мне безумно помогает. Я — «мастер на все руки» и не только решаю, как все разместить, как прописать концепт, но и в случае необходимости могу сделать (и с удовольствием делаю) всякие дополнительные вещи — пригласительные, каталоги, фотосъемку. Также помогают социальные навыки из «прошлой жизни» — например, пунктуальность или быстрый ответ на имейл многим студентам в академии несвойственны. У некоторых из протестных соображений нет не только смартфона, но и вообще мобильника или даже электричества. Многим во время обучения требуется поставить себя в экстремальные условия. Я же считаю этот период пройденным, моим экстримом была смена места обитания. Обучение в институте дизайна открыло мне глаза на многие вещи, дало мне силы сделать следующие шаги и начать заниматься искусством. Сейчас я могу уже жить за счет своих художественных работ, я впервые в жизни чувствую, что нахожусь в полной гармонии.
Саша Кроликова училась в Университете Яна Евангелисты Пуркине
С решением получить второе высшее в Чехии у меня появилась возможность прожить настоящую студенческую жизнь со всеми максимами — новая страна, новый язык, новый быт, новый пейзаж и поток новой информации. В МГУ я училась на вечернем отделении, а в Чехии поступила на дневное и нередко проводила время на факультете до закрытия здания. В Москве рядом были родители и друзья, в Чехии был дивный новый мир. Пришлось адаптироваться и вживаться. Забавно вспоминать свой путь — классический для каждого, кто решил переехать в Чехию по студенческой визе в целях обучения. Весь тот квест, который проходит каждый студент: языковые курсы, поступление в университет, документы и другие этапы. Это действительно похоже на видеоигру: на финише вас ждет чешский диплом, вид на жительство и рабочее место, но к финишу придут не все.
Образование, на мой взгляд, было отличным. Мне все было в новинку — и предмет разговора, и форма обучения, и организация учебного процесса. Сама среда стимулировала к общению и взаимодействию между отделениями и студиями, презентации своих идей и обсуждению чужих. Мне не хватает этого состояния. При этом я с уверенностью могу сказать, что мне пригодились оба образования. Мне постоянно приходиться заниматься редакторской работой, общаться с иностранными медиа, культурными центрами при посольствах. В момент создания аннотации к произведению или выставке либо в написании исследования моя журналистская база скорее мешает: информационный текст и аналитический — разные жанры.
В 2013 г. я выбрала для стажировки институцию Urban Forms Foundation в польском городе Лодзь, она специализируется на стрит- и урбан-арте, — этот выбор стал для меня определяющим. Я решила сосредоточить свои профессиональные интересы на уличном искусстве и искусстве в открытом пространстве на территории стран бывшего Восточного блока и СССР. Во время стажировки у меня было достаточно времени подробно изучить советское наследие монументальной настенной живописи и современные муралы, познакомиться с художниками, галереями и фестивалями уличного искусства, кураторами, работниками культурных центров и сотрудниками арт-институций. Результатом такого тесного знакомства с польским уличным искусством стала дипломная работа и онлайн-каталог с внушительной фотодокументацией. Работать над каталогом мне помогала фотограф Варшавской киношколы Марина Токарева. С ней мы проехались по шести польским городам — были в Варшаве, Лодзи, Вроцлаве, Катовицах, Гданьске и Гдыне. Снимали на аналоговые фотокамеры, получились атмосферные снимки с высоким разрешением. В том же году я познакомилась в Москве с Сабиной Чагиной, которая пригласила меня принять участие в первой биеннале уличного искусства «Артмоссфера-2014». Наше сотрудничество переросло в творческое объединение, благодаря которому я представляю в России польскую и чешскую стрит-арт-сцену и работаю над организацией международных культурных проектов в области уличного искусства не только в качестве куратора, но и переводчика, арт-менеджера и пиар-специалиста.
Постоянно балансировать между Россией и Европой нелегко, приходиться постоянно быть в курсе множества событий, не упускать имена, читать на трех языках. Это порой утомляет и дает почву для рефлексии «правильный ли я сделала выбор?». Но в процессе работы над проектом, во время его презентации, когда художники работают, зрители приходят, прохожие фотографируют стены, понимаешь — все не зря. У меня появилось много знакомых и друзей по всему миру, которых объединяет любовь к уличному искусству и городской культуре. Больше не интересно ездить куда-то просто так, ради отдыха. В каждом городе находится компания людей, готовая показать местную стрит-арт-сцену, с ними можно вместе порисовать, поснимать.
Я пока не могу сказать, что смогла себя полностью реализовать как куратора. В моих проектах нет стабильности, они сильно зависят от летнего сезона, когда можно рисовать и приятно проводить время на улице. Нужно больше работать с галереями и девелоперскими компаниями, есть куда расти и к чему стремиться. Мне приходится сталкиваться со всеми трудностями будней фрилансера, но пока цель себя оправдывает.
В 2018 г. мы готовим третье биеннале уличного искусства, в рамках которого вместе с польскими коллегами представим спецпроект, посвященный польскому стрит-арту, а еще хочется познакомить Москву с новыми именами: румынским и испанским муралистами.
Я планирую поступить в докторантуру и продолжить изучение кураторского процесса, сфокусировавшись на уличном искусстве, альтернативных галереях и выставочных пространствах. Мне всегда очень нравилась идея преподавать в вузе, вести лекции, работать над исследовательскими проектами. Также мне бы хотелось «раскачать» уличное искусство в Праге, где сильно влияние граффити-культуры. Хочется видеть и создавать больше муралов и городских инсталляций. А еще планирую записаться в автошколу и завести собаку.
Иногда я думаю над возможностью вернуться домой, в Москву. Прага — прекрасный город, тут комфортно жить, тут красиво и преимущественно тепло, тут есть самое вкусное в мире мороженое Angelato, тут на каждом углу песики, древности и трамваи, которые ходят по расписанию минута в минуту. Но есть и существенные минусы — это туристический рай и размеренная счастливая неспешность. Мне не хватает московского драйва, стремительности, необходимости крутиться, быть современным и успешным. Пока у меня получается балансировать между двух городов, и я рада быть частью международного культурного диалога и художественного процесса. Очень надеюсь, что мне удастся занять в нем свою нишу.
Войти с помощью соц. сетей: